Читать книгу Подкаблучник-рецидивист - Василий Лазерко - Страница 4

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

.

ВЗЯТКА И ЗАДЕРЖАНИЕ

Прошло почти пять лет.Наступил две тысячи второй год.

В те годы Мухов Николай Валерьевич продолжал работать врачом – терапевтом в той же поликлинике, где работал все это время до этого.

После всего случившегося с ним, Николай Валерьевич старался не лезть на рожон. Вел себя, как та мышка, которая спряталась у себя в норке и только ждала своего часа.

И он настал.

Его, как хорошего и опытного специалиста, а скорее всего для того, чтобы помочь ему материально, заведующая поликлиникой уже не первый раз включала в состав медицинской комиссии от военкомата по проверке состояния пригодности призывников по состоянию здоровья к службе в армии.

Николай Валерьевич договорился с военкомом, что принимать призывников вне очереди он будет в своем же кабинете в поликлинике. Это было для него удобно, чтобы не мотаться в военкомат и обратно.

Только помогала ему при этом в то время другая медицинская сестричка. Звали ее Верочка. Отчества ее он даже не то, что не помнил, он его просто не знал. Верочка и Верочка. Совсем уж молоденькая для него она была. И симпатичная даже.

Такая молоденькая и симпатичная, что как только о ней узнала Олга Федоровна, то она сразу же выдвинула муженьку ультиматум: или девочка уходит к другому врачу, или он переходит в другую поликлинику. Был и третий вариант: она уходит от него. Точнее даже не так. Это он навсегда уматывает из дома.

Таким образом, у него был выбор.

Николай Валерьевич, естественно выбрал первое. И Верочка со временем перешла помогать другому терапевту.

Но двадцать седьмого апреля того злосчастного для Мухова Николая Валерьевича года в субботу она еще помогала ему вести прием клиентов.

Это был обычный рабочий день для него, как и все другие. Шел прием больных, и, скажем так, относительно здоровых, таких, как призывники, например.

Сам же Мухов уже давно уяснил для себя, что абсолютно здоровых людей в природе не существует. У каждого что – то да не так со здоровьем. Иными словами болячки есть у всех. Только у одного они опасные для его здоровья. А у другого не очень. Вот и вся разница.

Уже ближе к обеденному перерыву в дверях кабинета появился молодой парень.

На первый взгляд это был ученик выпускного класса. Позже выяснилось, что тот был восемнадцати лет от роду. Но выглядел гораздо моложе своих лет. Такой весь из себя аккуратненький, лощеный и даже, в общем даже где-то, симпатичный маменькин сынок.

      «Одевается, как девочка! Фу, противно! Давно таких парней не встречал», – еще подумал о пареньке Николай Валерьевич.

А тот скромненько так спросил:

– Можно?

– Проходите. Садитесь, – буркнул доктор и кивком головы указал на стул у стола.

Когда парень уселся на предложенном стуле, Мухов спросил:

– На что жалуемся?

– Понимаете, товарищ доктор, задыхаюсь при быстрой ходьбе. В груди что – то давит. Не очень сильно. Но неприятно.

Для убедительности и подтверждения своих слов парень прижал правую руку к груди.

– Где Ваша амбулаторная карта? – Закрыв ту амбулаторную карту, которую только что читал, и, отодвинув ее в сторону Верочки для дальнейшего оформления, спросил доктор.

– Так у меня ее нет. Я вообще приписан к другой поликлиники. Поэтому и карта моя там.

Теперь уже с интересом Николай Валерьевич посмотрел на парня.

«Так какого лешего ты приперся ко мне? Шел бы к своему терапевту. Пускай он и разбирался бы с тобой. Мне – то это зачем?», – недовольно подумал он.

Подумал. Но спросил иначе:

– И что же Вы хотите от меня? Я принимаю только по амбулаторным картам наших пациентов. Идите в свою поликлинику. Пусть там Вас осматривают.

– Я пошел бы. Но в военкомате сказали, что я должен явиться конкретно к Вам, а не в свою поликлинику.

– А! Так Вы – призывник? – Наконец – то сообразил Мухов. – Что же Вы сразу не сказали об этом? Давайте направление.

Пожав плечами, парень сказал:

– Так Вы и не спрашивали. А направление вот, пожалуйста.

И протянул листок бумаги.

Доктор бегло просмотрел, особо не вчитываясь в текст направления, который он знал уже наизусть, так как все призывники представляли ему аналогичные по сути направления. В каждом из них указывались лишь, естественно, разные анкетные данные призывников.

Затем Николай Валерьевич уже миролюбиво и привычно скомандовал:

– Раздевайтесь до пояса. Будем обследоваться.

Пока парень раздевался, он уточнил:

– А какие – либо документы о состоянии Вашего здоровья у Вас при себе есть?

– Да. Вот выписка из моей амбулаторной карты.

Парень протянул врачу бланк выписки.

Пока тот обнажался, Николай Валерьевич прочитал выписку и спросил:

– И это все? Больше ничего представить не можете?

– А больше мне ничего не давали. В регистратуре сказали, что этого будет достаточно для медкомиссии.

Николай Валерьевич прочитал вслух из выписки:

– Жук Сергей Иванович. Это Вы?

– Ну, да. Это я и есть. Все правильно.

Мухов помолчал не много и уточнил:

– Но здесь ничего не говорится о тех симптомах, о которых Вы мне сообщили. Они, что появились недавно?

– Почему недавно. Я говорил врачу нашей поликлиники об этом еще вчера. А он сказал, что при прослушивании моих легких и сердца никаких сбоев он не нашел. И что я здоров.

– Понятно, – медленно проговорил Мухов. – Ну, давайте – ка я Вас послушаю.

На его груди во время всех таких приемов пациентов всегда висел стетофонендоскоп.

      Вооружившись этим самым стетофонендоскопом, он прослушал внутренние органы парня в грудной клетке и спереди и сзади.

– Знаете, я открою Вам большую тайну: никаких симптомов того, что Вы описываете, я не нахожу. Ваш доктор прав. Никаких признаков заболевания, о котором Вы указываете, нет. По крайней мере, я их не нахожу.

– Так, может, меня нужно направить на обследование? – Несмело и все также тихим голосом предложил Жук.

Доктор при этом раздумывал:

«Конечно, можно назначить обследование со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но тогда я нарушу указание сверху, о том, чтобы все, у кого нет явных физических недостатков или хронических заболеваний, были признаны годными к службе в армии. В конце концов, если что – то выявиться позже, то этого парня просто признают годным к нестроевой. И все. И ко мне никаких вопросов не будет. Иначе при следующем призыве меня никто не включит в комиссию от военкомата. А это деньги. Да, все те же денежки! И, главное, что Олечка будет упрекать. Нет, никакого обследования. Годен. И все тут!»

Видя, что доктор размышляет над его предложением и, предположив, что, по всей видимости, не думает идти ему на встречу, Жук, взглянул в сторону Верочки.

А та, как обычно была занята своими делами, и очевидно ей не было никакого дела до их разговора.

Поэтому, повернувшись в сторону доктора и, пригнувшись поближе к нему, призывник тихим голосом многообещающе сказал:

– Товарищ доктор! Может, мы полюбовно решим этот вопрос?

Теперь Николай Валерьевич более внимательно посмотрел на него.

«А ты не простой паренек! Только меня на мякине не проведешь! Не ты первый, не ты последний! На всякий случай попробуем прощупать тебя на вшивость».

– Вы ведь понимаете, что сделать вывод о пригодности или непригодности Вас к службе в армии, можно будет только после обследования разными врачами и получением результатов соответствующих анализов.

– Так я согласен на обследование. Но только через некоторое время. Когда полностью выздоровлю.

При этом парень внимательно вглядывался в лицо Мухова.

Николай Валерьевич снова задумался:

«А чем черт не шутит! Я ведь ничем не рискую. Ну, да, парень прихворнул. Поэтому обследовать его в настоящее время не представляется возможным. Пройдет какое – то время. И все уляжется. А там, глядишь что – то изменится. Но нужно все обговорить. В том числе и о размере его «благодарности».

– Пойдемте со мной к невропатологу. Как она скажет, так и будет.

– Пойдемте, – почему – то сразу же согласился парень.

Мухов, а вслед за ним Жук вышли из кабинета и прошли по коридору, где, как обычно, хотя и была суббота, толпились граждане разного возраста, жаждущие получить консультацию или медицинскую помощь. Некоторые узнавали Николая Валерьевича. Здоровались с ним. Он машинально отвечал им.

Но думал при этом о другом, о своем:

«Интересно сколько он может дать? И в какой валюте? Хотя это не принципиально. Главное, чтобы все закончилось хорошо».

Когда вышли на лестничную площадку, Жуков приблизился к Мухову и тихо сказал:

– Понимаете, товарищ доктор. Мне, ну, никак нельзя именно сейчас идти в армию. Во-первых, мы с моей невестой подали заявление в ЗАГС. И через две недели свадьба. А во-вторых, летом я поступаю в институт. Родители уже все обставили. Я точно поступлю. А тут этот призыв. Вы, понимаете меня?

– Понимаю. Но и Вы поймите меня. Если все выяснится, то у меня будут большие неприятности. Очень большие! А я этого не хочу.

– И коню понятно. Я компенсирую риск.

Он осторожно оглянулся по сторонам.

Мимо них туда – сюда шастали люди, которые, в общем, не обращали никакого внимания на этих двоих. Ну, и что, что стоят врач и его пациент. Разговаривают. Ничего в этом странного нет. Поэтому люди проходили мимо по своим делам.

Жук сунул руку в карман куртки, в которую был одет, и вытащил оттуда конверт, сложенный вдвое.

– Вот, – он прямо – таки впихнул конверт в боковой карман медицинского халата врача.

– Пойдемте в кабинет! – Скомандовал Николай Валерьевич.

      Он впереди, а следом за ним и Жук направились в обратный путь к кабинету Мухова.

Уже там, так сказать на своей территории, Николай Валерьевич уселся на своем таком знакомом стуле.

Жук продолжал стоять.

Верочке, со стороны казалось, не было никакого дела до их перемещений и разговоров. Она продолжала заниматься своими сестринскими делами, которых у нее, по ее же личному мнению, было выше крыши. Ей было не до отношений доктора и пациента.

– Ну, что! Сейчас я Вам выпишу больничный. И напишу, что конкретно нужно будет принимать. А через три дня покажетесь мне. Обязательно! И мы окончательно определимся, что делать дальше.

– А…, как военкомат?

– Я сообщу военкому, что пока Вы больны. И ни о какой медицинской комиссии речи быть не может. Значит, договорились. Лечитесь. И не забудьте ко мне на прием.

Николай Валерьевич быстро оформил бланк листка нетрудоспособности и передал его Жуку.

– Одной моей печати мало. Поэтому поставьте еще одну в окошке рядом по коридору. Там увидите.

– Спасибо доктор. Я пошел?

– Да. Идите.

Парень вышел из кабинета.

Не успел он закрыть за собой дверь, как она отворилась снова. В дверном проеме появилась полная женщина.

– Можно?

– Подождите, пожалуйста, пару минут.

Женщина с недовольным видом, что – то бурча себе под нос, удалилась, прикрыв за собой дверь

Николай Валерьевич посидел в раздумье некоторое время, а потом резко подхватился и молча вышел из кабинета.

Пройдя к служебному туалету, включил свет в нем, открыл замок на двери своим ключом, вошел в помещение и закрыл дверь изнутри на крючок.

Достал из кармана халата конверт, который ему передал парень.

Приоткрыл его и заглянул вовнутрь. Там лежала пачка денег.

Достал их.

В пачке оказались белорусские рубли на сумму в двадцать тысяч купюрами по тысячи рублей каждая, и одна купюра достоинством в десять долларов США.

Сразу нужно оговориться, что имеются в виду неденоминированные белорусские деньги. Поэтому и сумма их выглядит очень уж значительной по теперешним временам. Как известно, деноминация прошла в Беларуси первого июля две тысячи шестнадцатого года. И деньги значительно обесценились.

«Неплохо! Очень даже неплохо! – Обрадованно подумал Николай Валерьевич. – Так. Посмотрим что за доллары».

Он посмотрел в свете лампочки на потолке купюру долларов на просвет.

«Черт ее знает! Кажется, подлинная. Но Олечка скажет точнее. Она у меня умница. И в этом толк знает».

С такими радостными мыслями он положил деньги в задний карман брюк. А конверт выбросил в ведерко с мусором.

Спустив воду в унитазе, имитируя, что он якобы сделал свое «дело», Мухов снял крючок на дверях и вышел в коридор.

Когда он был уже у самой двери своего кабинета и собирался ее открыть, к нему с двух сторон подошли двое незнакомых ему мужчин.

Одеты они были оба в почти одинаковые строгие черного цвета костюмы. Для солидности не хватало только галстуков.

Но они и без них выглядели солидно.

Лица обоих были строгими.

Один из них, который оказался лицом к лицу с Николаем Валерьевичем, негромко скомандовал:

– Тихо! Без резких движений! Военная контрразведка!

При этом он вытащил из кармана пиджака удостоверение в красной обложке, развернул его и ткнул в лицо Мухову.

Тот машинально взглянул на красную книжицу. Но ничего в ней прочитать не мог из-за пелены, которая внезапно появилась у него на глазах.

«Это конец! Все! А как же Олечка?»

Даже в такой тяжелый для него момент он думал о своей ненаглядной, а не о себе.

Тем временем мужчина таким же негромким, но твердым голосом продолжал:

– Сейчас спокойно пройдем в Ваш кабинет.

Мухов стоял, и ошалело смотрел на него.

– Ну, же, – стоявший у него сзади мужчина слегка подтолкнул доктора в спину.

Николай Валерьевич прошел в кабинет. Мужчины, а следом за ними еще двое незнакомых ему мужчин проследовали за ним.

В небольшом по размерам кабинетике одновременно оказалось столько людей, что, как говорится, яблоку не было куда упасть.

Верочка подняла голову и удивленно смотрела на происходящее перед ее глазами. Но молчала, так как не могла понять, что происходит.

Все тот же говорливый мужчина, показав ей свое удостоверение, сказал:

– Военная контрразведка. Семипалов Олег Ильич.

И обращаясь уже к доктору предложил:

– Представьтесь, пожалуйста.

Наш герой беспомощно оглядел всех находившихся в кабинете, и тихим голосом промямлил:

– Мухов Николай Валерьевич.

– Кто Вы и по какой причине находитесь здесь? – Напирал незнакомец.

– Я врач – терапевт этой поликлиники. А здесь мое рабочее место, – голосом приговоренного к смертной казни человека скорее прошептал, чем сказал хозяин кабинета.

– Выложите все, что находится в карманах Вашей одежды.

«Они все знают! Это конец!», – как – то отстраненно подумал Мухов, машинально опорожняя свои карманы в пиджаке и халате. Все их содержимое он выкладывал на свой стол.

Чего там только не было! О некоторых предметах он уже и позабыть успел.

А я скажу, чего не было. Не было денег, которые получил доктор от парня.

– Ну, что же Вы. Вытаскивайте все содержимое и из карманов брюк.

«Откуда они знают даже про то, что я положил деньги в карман брюк? Откуда?», – пронеслось в его мозгу.

Медленно, как в замедленной съемке Николай Валерьевич вытащил из бокового кармана брюк носовой платок.

Видимо, мужчина уже намеревался подсказать ему про задний карман брюк.

Но Николай Валерьевич опередил его и медленно вытащил из кармана пачку денег.

– Положите их на стол! – Все таким же командирским голосом скомандовал Семипалов.

Мухов выполнил его команду.

Верочка широко открытыми глазами уставилась на деньги.

Контрразвежчик повернулся в сторону стоявших за его спиной мужчин и сказал:

– Вы видели, как только что гражданин Мухов Николай Валерьевич, не сам, а по моему требованию достал из заднего кармана своих брюк пачку денег. Сейчас мы осмотрим …

Продолжить он не успел. В кабинет протиснулся еще один незнакомый Мухову мужчина.

Он приблизился к представителю военной контрразведки и что – то сказал ему тихо на ухо.

– Отлично! – Воскликнул руководитель группы задержания. – Оформите, как подобает. Чтобы потом у следствия не было никаких вопросов.

– Конечно, – ответил только что вошедший.

И вышел из кабинета.

– Итак, – Семипалов достал из кармана медицинские перчатки, надел их на кисти своих рук. – Посмотрим, что это за деньги и сколько их.