Читать книгу Заплаканная душа - Василий Макеев - Страница 37

Понурым взглядом из-под палых век

Я обыдёнкой с жизнью согласился,

Что всякий здравый русский человек

Давно с домашней родиной простился

И душу продал городу навек,

И на миру с улыбкой покрестился.

Ан без тебя, родинушка-родня,

Свидетельница вещего начала,

Не только б вживе не было меня,

Но и тебе меня бы не хватало:

Не я ли плёл плетни из краснотала

Заветных слов? А по садам шныряла

Наущенная мною ребятня…

Я помню дом присядистый, без крыл,

Зато с железной свадебною крышей.

Его я в помощь плотникам рубил

И ненароком палец отчекрыжил,

И дед меня кулацким матом крыл,

От матушки беду сию мурыжил

И самогоном кровь остановил…

С тех пор я, куцепалый ухажёр,

Сирень в слезах исподтишка ломаю

И сыплю сплошь по радостному маю,

И принимаю горький приговор,

Коль, несмотря на матушкин призор,

Я, словно тать трепещущий, скрываю

Словесный свой подвянувший позор.

Но я хвалю, как сирый соловей,

Берёзу над осыпавшейся кручей,

Что в зиму обносилась до бровей

И вновь белеет красотой блескучей.

Она ещё не сделалась плакучей,

Но в душу льёт томительный елей.

А родина моя на склоне лет

Подрастеряла трезвую суровость

И вянет, как горчащий бересклет.

Ни для кого беда её не новость,

И никакой осмысленный поэт,

Продав за злато душу или совесть,

Не прокричит ей пламенный привет.

А ведь она мне мнилась золотой

В церквах не столь весёлых,

                            сколь печальных,

В венце из лилий молодо-венчальных,

Не дерзнувшей державною пятой

Порушить иноверцев достославных,

А в мир нести приветливый покой,

Хотя весь мир без Бога – никакой!

И так мы оплошали потому,

Что во вселенском ужасе и мраке

Не предпочли девицу в терему

Любой надсадно-хриплой железяке,

В соплях воспели бунты и тюрьму

И, отрезвев, попятились, как раки…

О, родина моя, коль не натешусь

С тобою быть в словесном табуне,

На первом крепком колышке повешусь,

На знатном красноталовом плетне.

Воспомяни брезгливо обо мне,

Как о трухлявом, но изрядном пне…

И пусть мурашки брызнут по спине!

Сейчас сама ты в кочках и пеньках,

Скоромишь душу в липких поцелуях,

А мне-то мнилось эдак и растак,

Что скачешь ты стремительно на шлях

В своих блестящих гоголевских сбруях,

Не во грехах, а в праведных стихах.

И колокольцы плачут впопыхах!

Увы, увы! Остались от молвы

И ширь твоя, и щедрость, и певучесть,

При этом – пьянство,

                         блуд и невезучесть,