Читать книгу Шифр - Василий Митрохин - Страница 4

– Вот, – я поставил на стол ведро. – Узнаете, гражданка Пирогова?

– Неужели нашли? – удивленно воскликнула та в ответ.

– Да, – кивнул я с серьезным видом. Саня за своим столом старательно имитировал смех под кашель.

– А грабитель?

– Не извольте беспокоиться, уже в Сибири, – ответил я и развел руками: – Простите, но в интересах следствия мы не имеем права разглашать его имя.

– Вот же вы какие молодцы, сыночки, – покачала головой Пирогова, умиленно смахнув несуществующую слезу, – Ведь можете, когда хотите, а?

– То есть вы признаете, что это ведро – ваше, так? – спросил я.

– Конечно, мое, а чье же еще? – улыбнулась Пирогова.

– Прекрасно, тогда подпишите вот здесь и здесь, – я быстро сунул ей в руки ручку и бумаги. Она расписалась там, где было указано, и я радостно выдохнул, не обращая внимание на её удивленный взгляд. Оставалось совсем немного потерпеть и доиграть эту комедию.

– Я могу забрать ведро? – спросила Пирогова.

– Да, несомненно, – улыбнулся я.

Схватив ведро, гражданка Пирогова еще раз поблагодарила нас с Саней и вихрем умчалась прочь из кабинета. Едва дверь за ней закрылась, стены кабинета содрогнулись от радостного вопля. Орали, конечно, мы с Саней. И тому был весомый повод. Дело о ведре наконец было закрыто. Остались формальности, но черт с ними на сегодня. Конец рабочего дня все-таки. И лучше мы с Саней вместо бумажек на ужин попьем пива в ближайшем баре. В честь доверчивости гражданки Пироговой.

И не спрашивайте, чего нам стоило это ведро. Это была настоящая спецоперация. После того, как я изложил Сане рассказ Федотыча, тот ненадолго задумался, но все же принял мой план. Ему гражданка Пирогова и её ведро тоже уже надоела хуже горькой редьки. Тем более мы ведь с ним на пару получали каждую планерку пиздюлей от Федотыча за это чертово ведро, чтоб оно больше не пропадало.

Ведро я решил умыкнуть у нашей уборщицы, Клавдии Семеновны. Мотаться по городу в поисках ведра – нет, на такие подвиги я не подписывался. Тем более выкладывать за него свои деньги. И так живем от получки до аванса…

При помощи обычной шпильки я вскрыл замок в кладовку и унес первое попавшееся ведро, благо их было три. Саня в это время стоял на шухере. Нас едва не спалил за этим злодеянием Щукин, но мы успели смыться в свой кабинет с покражей и запереться там.

Этот этап, в общем, мы проделали с блеском. Но далее нас ждало, как оказалось, еще более сложное дело. На ведре красовалась нанесенная краской надпись «Энское РУВД», и мы достаточно поломали головы, как ее стереть. Саня предлагал её стереть наждачкой, а потертости спереть на вымышленного преступника. Я упирался и хотел использовать бензин. Однако ни того, ни другого у нас в кабинете не было. Нас спасла Настя.

Каким-то образом она увидела наши преступные действия и поняла, зачем это нам. Из чего я смог сделать вывод, что из Сани хреновый часовой. Настя принесла средство для выведения лака на ногтях, по запаху – чистый ацетон. Подействовал он на ура, как ни странно. Надпись исчезла, будто её и не было.

Я позвонил Пироговой и попросил её срочно прибыть в РУВД. Но та изволила прибыть только под конец рабочего дня, после чего и произошла торжественная сцена с вручением якобы найденного ведра свой владелице, уже ранее мной описанная.

А до этого ничем весомым и серьезным мы с Саней не занимались, больше думали над шифрованной запиской. Я даже сходил к Федотычу, надеялся, он мне прояснит, где тут у нас такая улица Петра Великого находится, все-таки он еще с советских времен работает, должен был знать свой город. Но Федотыч ничем мне не смог помочь, не слышал он никогда о такой улице. Что было довольно странно, хоть и объяснимо. Улицу Петра Великого могли переименовать сразу после революции, то есть задолго до рождения Федотыча, и к тому моменту, когда он начал служить в милиции, никто уже и не помнил, что та улица как-то по-другому раньше называлась.

Во время моего похода к Федотычу Саня позвонил в архив и сделал по нашей загадочной улице запрос. Только вот ответа он должен был ожидать в течении трех рабочих дней. Что ни его, ни меня не устраивало.

Пару раз к нам заглядывала Настя, якобы поговорить насчет дела гражданина Сыкина. Честно, я вообще не понимал, чем я ей мог помочь. Дело совершенно не моего профиля. Как порой говорил Саня, я еще молод и излишне доверчив. Ничего обидного в этих словах не было, я и сам осознавал, что мог в любой момент стать жертвой того же гражданина Сыкина.

Как вы наверняка уже догадались, гражданин Сыкин занимался мошенничеством. Не в особо крупных размерах, конечно, но все же… Следствие ему пока инкриминировало тринадцать эпизодов. Действовал гражданин Сыкин нагло, но осторожно. Работал только с пенсионерами. Он предлагал им стать членами Фонда помощи пенсионеров, заплатив небольшой стартовый взнос в размере двух тысяч рублей, оставлял визитку с несуществующим адресом и исчезал. А спустя пару дней уже обрабатывал другого наивного в совершенно ином районе.

Говорят, число «13» – несчастливое. Не знаю, по мне так тут дело не в числе, а в человеке. Хотя гражданин Сыкин не будет со мной согласен и вам подтвердит, что чертова дюжина действительно не приносит удачи. Ведь именно в эту попытку Сыкина угораздило нарваться на не в меру подозрительного и недоверчивого пенсионера. После проповеди сей пожилой господин не только ни отдал своих кровных, но и угостил гражданина мошенника ударом трости и вызвал полицию.

Наряд нашел гражданина Сыкина лежащим связанным на лестничной площадке. Как объяснил пенсионер – ему не хотелось грязь держать в своей квартире. От души посмеявшись, наряд забрал Сыкина с собой и доставил его в РУВД. Где его быстро опознали по уже месяц висевшему на стенде «Внимание, розыск!» фотороботу.

Следствие поручили Паниной, и она с успехом его раскручивала, несмотря на постоянные затыки со стороны подозреваемого. Гражданин Сыкин постоянно придумывал варианты, которые хоть немного, но тормозили работу нашей прелестной Насти. То он представлялся гражданином Латвии и требовал оповестить посольство о своем задержании; то уходил в отказ; то вообще требовал задержать того пенсионера, что ударил его тростью и связал, за нанесение телесных повреждений, неважно, какой тяжести.

Три недели билась уже с гражданином мошенником мелкого пошиба Панина, прежде чем Федотыч неожиданно принял решение прикрепить к следствию и меня. Зачем? У меня на это, как и у Насти, ответа не было. Доказательств против Сыкина было пруд пруди. Все тринадцать эпизодов. Потерпевшие опрошены, их свидетельства запротоколированы, у Сыкина не было ни единого шанса отвертеться. Саня полагал, что Федотыч решил сыграть роль сводника; якобы пару раз в прошлом у него это получалось. Я с такой точкой зрения был категорически не согласен и бегал от Паниной как от огня. И все потому, что она мне действительно нравилась. Но я не хотел мешать работу с личным. Научен был на горьком примере. Отцу в его время так и не удалось совместить и службу, и маму. Мама ушла, бросив нас с отцом, якобы потому, что он службу свою любил больше, чем жену. Мне было четырнадцать. С того момента я видел её всего раз. Сейчас она замужем за неким полковником из московского главка…

Так что, хоть о Насте я и грезил, но даже и не думал свои грезы превратить в реальность. Ну их. Мне и так неплохо.

Ладно, вернемся к моменту, когда гражданка Пирогова вышла из нашего с Саней кабинета вместе с вернувшимся к ней ведром. Да, я совершил должностное преступление, но совесть моя молчала. Точнее, жаждала пива.

Есть у нашего РУВД одна хорошая традиция: после каждого завершенного дела мы идем в бар, пить пиво. Согласно правилам приглашать надо все РУВД, но это же никаких денег и печени не хватит. Поэтому чаще всего мы ходим по двое-трое. Те, кто причастен. И не более.

Любимым баром для нашей полицейской братии является «Тихая гавань», маленький паб на соседней улице. Кажется, он существует с незапамятных времен, и там никто и никогда не хулиганит. Конечно, а кто захочет побуянить в пабе, который «крышует» полиция? Сумасшедших нет. Конечно, само понятие «крыша» в нашем РУВД под строжайшим запретом. Федотыч это терпеть не может. До того, как он стал начальником нашего РУВД, «крыша» была обычным явлением. А вот когда он вступил в должность – полетели погоны. Всех, кто «крышевал», Федотыч выгнал поганой метлой. Кстати, с Федотыча традиция праздновать в пабе «Тихая гавань» и началась. Так что хоть мы паб этот не крышуем, но все равно там царит тишь да покой. Самое то для отдыха полицейских, уставших от дел и защиты гребанного правопорядка.

Вот именно туда мы с Саней и отправились, как только часы показали конец рабочего дня. Не спорю, ведро Пироговой не особенный повод, но это все-таки мое первое раскрытое дело. Ну, из больших. То есть тех, что портили нашему РУВД статистику. Скажете, это незначительно? Тут как посмотреть. Для меня, для Сани, для Федотыча – нет маленьких дел. Конечно, мне еще нужно заполнить кучу бумаг, чтобы дело было действительно закрытым, но повод отпраздновать все-таки был. Закончилась великая эпопея. Вдумайтесь, пропажа обычного ведра мучила умы целого РУВД несколько месяцев, и теперь все наконец закончилось. Разве не победа? Думаю, ответ не нужен, вы уже все поняли.

Нас встретил бармен Вадим и без вопросов налил мне и Сане по кружке лучшего своего пива. Он прекрасно знал, зачем сюда порой заглядывают полицейские. И был даже рад их визитам. Не мудрено, мы делали ему выручку, а также обеспечивали репутацию хорошего заведения. Насколько знаю, в этом пабе некоторые из нашего РУВД даже свадьбы играли.

Выпив пива, мы с Саней немного поболтали – в основном наш разговор, конечно же, касался странной шифрованной записки, неведомо как попавшей к дежурному, а потом и ко мне. Бармен хоть и не прислушивался к нам – он давно уяснил главное правило: «меньше знаешь – крепче спишь», – но все-таки смог неожиданно поделиться информацией.

– Товарищ капитан? – обратился Вадим к Сане.

– Что такое? – удивленно на него посмотрел Саня. Он привык, что Вадим всегда молчит. Честно скажу, я тоже был поражен этим, я вообще считал бармена немым.

– Вы, кажется, сказали «улица Петра Великого», так? – спросил Вадим.

– А ты знаешь, где эта улица? – встрял я в разговор.

– Не совсем, – помотал головой Вадим. – Я слышал раньше это название…

– Где? – воскликнул Саня.

– Здесь, – пожал плечами Вадим.

– Когда это было? – быстро спросил я. Вдруг Вадим видел того, кто написал эту шифрованную записку. Хоть какой-то след.

– Лет десять назад. И человек, что говорил о ней, чем-то на вас похож, – Вадим показал на меня.

Я, мягко говоря, был разочарован. Десять лет назад… Да где теперь найти этого человека… А вот Саня, наоборот, воодушевился.

– Говоришь, он на него был похож? Тот человек? – спросил он у Вадима.

– Да. У меня память фотографическая. Профессиональное…

– Слушай, Паш, а вдруг это твой отец был, а? – повернулся ко мне Саня.

Я крепко задумался. Десять лет назад… Тогда отец служил еще в милиции. И наверняка, как и все из нашего РУВД, гулял в этом пабе. Так что, все возможно…

– Не знаю, – пожал я плечами, – но я спрошу у него.

– Спроси, спроси, – закивал радостно Саня. – И мне не забудь позвонить, когда узнаешь. Я ведь не усну.

– Тогда что, по домам? – вздохнул я.

– Конечно, а ты чего ожидал? – усмехнулся Саня. – С тебя, Паш, и кружки хватит. Завтра на работу, не забывай.

– Забудешь тут, – тоскливо я посмотрел на бочонок за стойкой Вадима.

Путь домой был быстр. Спустя полчаса после того, как мы с Саней ушли из паба, пропустив еще по кружечке напоследок, я переступил порог своей квартиры.

Не успел я снять мундир, как меня окликнул отец:

– Паш, это ты?

– Я, пап, – отозвался я.

Раздался едва слышный скрип колес по полу, и в прихожую выкатился мой отец. Чуть больше десяти лет назад он был одним из лучших оперов, но случайное ранение уничтожило все. Он стал инвалидом, его уволили из милиции. И он медленно стал спиваться. Я пытался хоть как-то этому противостоять, но сначала у меня силенок на это не хватало, а потом мне стало все равно.

Я ненавидел отца. Из-за него моя мама бросила нас. Из-за него в наш дом спокойно заходили местные алкаши и бомжи. Из-за него у меня не было друзей. Все было из-за него. Так я думал.

Я ошибался. Мой отец дал слабину, но спустя пару лет смог собраться и вернуться к жизни. Отчасти и я к этому приложил руку. Мой отец тяготился тем, что он не может заниматься любимым делом. Для него ««инвалид» был сродни приговору. Некоторое время я тщетно пытался занять его хоть чем-то, и мне это удалось. Компьютеры стали той отдушиной для отца, ради которой он вновь начал жить. Спустя десять лет он считался одним из лучших программистов нашего города. И не поскуплюсь на похвалы, возможно, и России.

– Ну, как дела? – спросил меня папа.

Я быстро рассказал ему о завершении дела с «ведром», о моих размышлениях о деле гражданина Катенко и, наконец, как бы невзначай, спросил его об улице Петра Великого.

– Улица Петра Великого, говоришь? Помню, отчего нет. Лет десять назад с этой улицей было связано громкое дело. Именно на ней я, кстати, и получил ту пулю, что оборвала мою службу.

– Так ты там был? – воскликнул я.

– Ну да. Сейчас это улица Советская. После революции её переименовали. Знал бы ты, как долго мы её искали, эту проклятую улицу…

– Спасибо! – заорал я, крепко сжал руку отца и вылетел из квартиры.