Читать книгу Полным Ходом, или Морские рассказы 2.0 - Василий Морской - Страница 6

Стояли лютые январские холода. Владивосток географически стоит почти на широте Сочи, однако тогда было очень уж холодно. Широта – это линия, идущая параллельно экватору, называемая еще и поэтому параллелью. Считается, что объекты, лежащие или стоящие на одной широте, должны обладать схожими погодными условиями (климатом), но на практике так не получается. В Сочи в то же время было плюс два – плюс четыре градуса тепла, тоже не сахар, но не минус пятнадцать же, что стояло в то время во Владике.

11 января вышли в море. Почему-то запомнилась эта дата, когда началось почти годичное плавание гидрографического судна «Армавир» из одного рейса-похода в другой без отдыха на родной земле. Странно, обычно говорят «большое плавание» парохода из точки А в точку Б, но при этом «от причала отходят», а «в порт заходят» корабли и суда. «Корабль отправился в большое хождение по морям и океанам» – вот так не говорят, и вообще режет слух, а как вам такое: «капитан дальнего хождения», ну конечно, капитан дальнего плавания – это правильно и понятно всем!

Это о том незыблемом и вечном, что на флоте отличало моряков от работников и специалистов других, земных специальностей и занятий, – о морских терминах и морских или флотских традициях, о которых сложены легенды. «Комингс», «шкентель», «шкафут», «бак», «ют» – магические слова для гражданского человека и привычные для уха моряка обыденные корабельные термины.

Старшим похода пошел сам командир дивизиона гидрографических судов капитан 2 ранга Мирон Викторович Перехватов, в простонародье именуемый «комдив». По неписаным правилам он заселился в каюту командира – самую комфортабельную каюту на судне, соответственно, командир Александр Акимов переехал в мою, а я, будучи старшим помощником командира, в каюту штурмана, и так далее по цепочке. Перед самым выходом Перехватов собрал весь комсостав (командный состав) в своей теперь каюте и произнес длинную речь с примерно следующим смыслом:

– Вы – достаточно молодой экипаж, командир назначен три месяца назад, старший помощник только в сентябре пришел из училища, морской практики почти не было! Попробуем из вас сделать моряков! А вы, – он обратился к «старичкам», – мне в этом поможете!

«Дед», так на флоте зовут старшего механика, ухмыльнулся в усы:

– Будем в войну играть?

– Я бы на вашем месте помолчал, Александр Вадимович! – Перехватов почти всех начальников знал лично и называл предельно корректно: по имени-отчеству.

– Вы когда последний раз пожарную тревогу играли? Уже и не помните, наверное? – Стальные нотки в голосе Перехватова не предвещали ничего хорошего.

«Дед», на самом деле которому было едва за тридцать, тут же парировал:

– Мы же сдавали 2-ю задачу на ходовых перед Новым годом, вот и играли учебную пожарную тревогу, нам «хорошо» поставили!

– Все ясно с вами! Старпом, представьте план подготовки экипажа по борьбе за живучесть судна завтра к утру, обсудим!

Ну вот и началось, подумал я. Мне говорили, что с Перехватовым мы хлебнем горя, что он сущий дьявол и не даст продыху в море. Одно радовало, что мы идем в Южно-Китайское, там жарко, можно будет покупаться и в это время года очень тихо с точки зрения тайфунов и штормов! В конце концов, 120 суток выдержим, невелика проблема.

Мы шли на «Разрезы», работа непыльная, ходи себе туда-сюда по квадратам моря в соответствии с заданием и ставь батиметрические станции. Кстати, планировался заход во Вьетнам, в бухту Камрань, на отдых, что тоже обещало некоторое развлечение. В общем, несмотря на занудство Перехватова, рейс обещал быть очень интересным.

Для меня это был второй большой выход в море на самостоятельной должности. Я уже сдал на «самоуправство», так назывался допуск к самостоятельному управлению судном при несении вахты вахтенным капитаном, и я с удовольствием молодого пса, выскочившего на просторы охотничьих угодий, стоял собачью вахту с 04:00 утра до 12:00 дня. «Собачьей», или «собакой», эту вахту называли потому, что в эти утренние часы особенно хотелось спать и с непривычки ноги были ватными, глаза закрывались, голова просто падала на штурманский стол. На мостике в это время монотонный стрекот приборов и темнота. Приборная доска главного пульта управления судном приглушенно светится разноцветными лампочками. Темнота, потому как все нацелено на четкость кругового обзора окружающей акватории (от лат. аqua – вода и (терри)тория) судна. В такой обстановке трудно удержаться от дремоты, переходящей в суровый сон.

Хитрый Перехватов на вторую или третью ночь тихонько поднялся на мостик и, неслышно подойдя ко мне сзади, сказал:

– Спишь, старпом?!

Я был предупрежден командиром о таких штучках, но все-таки от неожиданности вздрогнул, благо в темноте не видно, и, собравшись, четко произнес:

– Не сплю, товарищ капитан 2 ранга! Смотрю за окружающей обстановкой!

А сам я подумал: «Хрен тебе! Не поймаешь!» Тут же пришла мысль: «Интересно, в чем пожаловал на ходовой мостик старший похода в пять утра?» С удивлением обнаружил, что по полной форме, в рубашке с погонами, только без галстука. Перехватов посмотрел бегло на приборы, нагнулся над штурманским столом, глянул на записи в судовом журнале. Я знал, что там у меня полный порядок, и ждал одобрения, однако Перехватов сказал:

– Вы помните, завтра, после обеда, жду вас с планом подготовки по БЗЖ!

Тьфу ты, вот зануда! А ничего, что мое время отдыха после вахты начинается с 12:00 дня и вся моя вахтенная смена в эти часы просто спит? Нет, по-видимому, старпом не должен отдыхать, старпом работать должен!

– Понял вас, буду в 13:00!

План подготовки по борьбе за живучесть судна я, конечно, полностью провалил. Перехватов меня истязал медленно и долго, пока, наконец, я почти наизусть не выучил составы всех судовых расчетов, порядок их действий и, главное, логику спасения отсеков от затопления и ключевые основы борьбы с судовыми пожарами. За первый месяц плавания мы провели почти тринадцать учебных тревог, и на последней Мирон Викторович сказал:

– Ну, вот теперь относительно сносно поработали! Будете теперь спать спокойно!

Последняя фраза относилась к нам с Акимовым. Мол, учитесь, студенты, пока я жив…

На «Разрезах» очень монотонный режим работы команды и экспедиции. Между точками примерно миль 8—10, это час ходу, затем ложимся в дрейф, и экспедиция ставит на этой точке батометры. В дрейф – это значит, главные двигатели стопорятся и пароход стоит на месте. На самом деле он, конечно, смещается, потому что ветер и течения делают свою работу, но главное в момент забора воды на разных горизонтах глубины моря в данной точке – четко определить место судна и отметить в журнале и на карте.

Потом батометры поднимаются на борт, мы запускаем главные двигатели и перемещаемся в следующую точку, а там все повторяется. И вот так круглые сутки. Кто-то умный сказал, что в море сутки как птицы летят! Какие птицы? Их сроду в океане не дождешься, и кто такой умный сказал?

Так пролетело суток шестьдесят, может чуть больше или меньше. Наступил день рождения командира. В каюте старшего механика собрались я, «дед», наш помполит Давыдкин Виктор Кузьмич и 2-й помощник Забралов Валентин, обсуждали, как будем поздравлять командира, где накроем стол для комсостава по-тихому вечерком. Все основные вопросы обсудили, и «дед» спросил:

– Так вроде все ясно, Василий Михайлович, а вы нас чем порадуете?

И все посмотрели на меня, а я не сразу сообразил, что говорить:

– А вы что имеете в виду?

– Как что? А закусывать чем будем?

И тут я вспомнил, что имелось в этом странном виду.