Читать книгу Крымское лето - Василий Нестеренко - Страница 3

Юрий Михайлович Поляков написал: «Отними у барда гитару, музычку и голос и ничего от поэзии не останется». Оно верно как любое обобщение, но Нестеренко, как это модно теперь говорить – явление штучное. Кроме того, если уж начать с хронологии, стихи он начал писать в 1973, в возрасте чуть за двадцать, а песни пошли с 2004, после тридцати лет занятий в различных народных и профессиональных хорах, в том числе и в известном в те времена на всю страну керченском хоре «Кантилена» под руководством Георгия Августиновича, где пели классику, пели духовную музыку, даже джаз, а к праздникам – и советские патриотические произведения. Тогда же Василий всерьёз занялся нотной грамотой и профессионально – вокалом.

В 1986 году у Василия чуть не состоялась встреча с самим Евгением Александровичем Евтушенко.

Взял и поехал к нему, заручившись звонком от главного редактора альманаха «Истоки» Галины Рой. Но оставил свою рукопись его жене-ирландке. Евтушенко не поленился прочитать, и даже – что, говорят, у него редко бывает – прислал автору бандероль со своими замечаниями: «У Вас интересные находки, попадаются интересные стихи, но Вы не дотягиваете, и на Вас сидит Вознесенский». Последнее замечание я б скорее сочла комплиментом. Если продолжить сравнение, могу сказать, что по мастерству, подбору рифм, Нестеренко приближается к советскому классику. Рифмы у него сложные – ассонансные, есть и составные.

Но главное – отличие. У Вознесенского – всегда чётко выражена мысль:

У Нестеренко этой ясности нет. Но, может быть, это просто дань современной моде? Она ведь есть и в поэзии, как и во всём свете! О том, что не дотянул, он и сам с горечью пишет:

Есть очень трогательные стихи при внешней раскованности автора.

Автор давно уже профессионал в поэзии. И с ритмом у него всё в порядке. Как сказал Андрей Кончаловский о Бродском: есть стихи сердечныее, есть головные. У Нестеренко их поровну. И если в юности были подражания Есенину, Маяковскому, даже невольно Павлу Васильеву, то теперь у Василия Нестеренко есть свой голос, который ни с каким другим не спутаешь. Если в ранних стихах было много проходного, то теперь стихи стали плотными. Проходного нет. Ругают его за излишнюю популярность, граничащую с простотой, но те, кто избирает путь сугубой элитарнности, рискуют тем, что их в конечном счёте будут изучать только историки литературы. А нестеренковские песни идут на ура. Они запоминающиеся, понятные и достигают той простоты, о какой мечтал Пастернак. Не зря его знаменитая «хамса» стала чуть ли не гимном Керчи. Он не боится быть остро политичным, и это не дань сиюминутности, а сердечные переживания о несовершенстве окружающей действительности.

А его успешный концерт в ЦДЛ говорит о том, что Нестеренко давно перерос рамки родной Керчи.

И как человек, всерьёз занимающийся литературой, он неизбежно пришёл к прозе, написав интересную повесть «Африканский рейс». Ему есть что сказать читателю и чем поделиться; далеко не каждый неоднократно пересекал экватор и семь раз побывал в Антарктике.

С годами автор от юношеской эпатажности всё больше уходит в философскую лирику. Скоро у автора выходит новая книга «Крымское лето», сочетающая в себе новые формы, философию и неизменную тему любви.

Василия Нестеренко хорошо знают и любят в Крыму (и не только). Он участник и победитель 9-го фестиваля «Боспорские Агоны», лауреат 7-го Международного Шаляпинского фестиваля в Ялте.

Да, таков он, сложный, ищущий простого. И есть в нём, как в настоящем хорошем поэте, заразительность – он вдохновляет. По прочтении его стихов тоже хочется писать. Свои.

Нина Турицына, Керчь.

Шорт лист Международного конкурса переводов «Ак торна» 2012,

Лонг лист Бунинской премии 2013, член Союза российских писателей.

Код Прометея

…Но ты мне пожелала прометейства…

В. Нестеренко

Сознание поэта – калейдоскоп. В нём кристаллики всего мира и мир как один кристалл. Всё вращается, гармония создаёт узоры, узоры крошатся и взрываются, и новые кристаллики лепятся к старым, прирастают к хвостам комет, сами становясь кометами. Калейдоскоп событий, имён, обрывков фраз, сомнамбулических откровений, самоиронии, доводящей до слёз, чувств – до хрипоты, кармических пророчеств, прорицаний любви, хлеба покаяний – поток мейнстримной поэзии живущего среди океана волн титана с древним именем – Прометей.

Он, Прометей, закодирован. Он родством с богами тяготится, поэтому куролесит по миру и по судьбе, сталкивая и, в результате, братая всех со всеми. Он испытывает себя, закаляясь в калейдоскопе мира, как в горне. Ему тоскливо, он пьёт. Ему радостно – он поёт. А по утрам:

Водная стихия окружает Прометея повсюду. А в ночи – луны…

…И улыбается луна, словно последняя надежда…

Дух Прометея закодирован. Он говорит себе, словно пытаясь вытащить из себя шифр некой странной истины, к которой нужно ещё привыкнуть.

Прометей живёт в сердце керченского поэта, моего друга мистера СНеГа, Василия Нестеренко, и это чистая правда. Прометей реинкарнировал в человека, приглушив нарочитое божественное, превознёс смутное, вздорное, ранимое калейдоскопическое человеческое:

И вдруг:

Но чувства игрока неуживчивы в синкретическом сознании Прометея и человека. Прометей отрицает игру, даже ненавидит её, лила богов для него унизительна:

Жестокий мир забирает еду у китов, ворует их криль, опустошает их пастбища. Это говорит моряк, моряк-Прометей. Он узревает всечасные уродства в мирском калейдоскопе, где политики и банкиры наживаются на земных полях, сгоняя на них бродяг, рабов, подбирающих объедки с пиров. Некогда любимый человек стал мукой для Прометея, и титан всё чаще вспоминает о потерянной природе:

Копошение мира – чудовищно. На пирах чувств лишь обманы и разочарования, слепота и неверие:

Человек и сам хочет победить в себе это копошение, эту калейдоскопичность мрака и света, любви и обморока, полёта и падения, кармы и свободы. Поэтому у поэта так много пламенной стужи и леденящего огня. Поэтому у поэта так много аллюзий слияния, иллюзий единения и разделения.

Код Прометея сложен. В нём двойное отрицание: человек отрицает Бога, который отрицает человека, и Бог отрицает человека, который отрицает Бога. С тем и живут, с тем и пишут стихи. Прометей – о человеке, человек – о Прометее. Нет перемирия, нет войны, но оба, как вдохновлённые безумцы, мечтают о любви и ей оправдывают всё.

Такой метафизический экскурс я сочинил, читая новую книгу моего керченского друга, и желаю и Вам, дорогой читатель, увлечься этой драматической повестью с неповторимыми, порой ломкими ритмами, с необычайными ассонансными рифмами, со всем тем, чем так бывает щедра настоящая поэзия.

Валерий Гаевский,

писатель-фантаст, поэт, редактор,

член СП России

(Севастополь)