Читать книгу Юрий Долгорукий - Василий Седугин - Страница 4

В средине апреля 1113 года Юрий и Иван отправились в Киев, чтобы купить новые панцирь и кольчугу; в последнее время они выросли и прежнее снаряжение стало маловатым.

День выдался по-весеннему солнечным, теплым. Буйствовала молодая зелень, изумрудным ковром покрыв степные просторы. Покачивали головой отцветающие подснежники, радовали глаз синие, красные, белые, желтые цветы, возле небольших водоемов роились несчетные стаи птиц, воздух гудел от шума крыльев, гогота, кряканья, посвиста. Высоко в небе трепетал жаворонок.

– Как я люблю степь! – говорил восторженно Юрий, оглядываясь вокруг. – Когда видишь вокруг себя такой неоглядный простор, то сердце поет от счастья! Кажется, взмахнул бы руками и полетел, как птица!

– Разве можно ее не любить? – удивился Иван. – Я думаю, не найдется ни одного человека, кому бы не пришлась по душе такая красота, такое великолепие!

– Не скажи! Мой друг, новгород-северский князь Святослав, любит леса, а степь ему кажется скучной и унылой.

– Видно, где в каких краях человек вырос, где его родина, те места ему и нравятся, к ним он и прикипел душой, – рассудительно проговорил Иван, а потом насторожился: – Видишь вдали всадников? Уж не половцы ли?

– Какие половцы? Их и след простыл. Мы их загнали далеко за Дон, а некоторые орды откочевали за Железные ворота (в Прикаспий, за Дербент). Такого страха на них нагнали, что они на Руси нос боятся показать!

– Видишь, и народ стал возвращаться в селения. Я уже несколько селищ возрожденных насчитал.

– Но все равно много брошенных. Отец жалуется, что все меньше и меньше поступает дани от земледельцев. Народ так напуган набегами степняков, что не верит в нашу окончательную победу. Думает, что они могут еще вернуться.

– Чего доброго! Князья вон никак не могут успокоиться, готовы при любом случае вцепиться в горло друг другу. Отца твоего побаиваются, вот и сидят смирно… А куда ушли люди? Где они нашли безопасное пристанище? – с мучительным видом Иван огляделся вокруг, будто хотел отыскать взглядом их новые пристанища.

– В Карпаты бегут, – раздумчиво отвечал Юрий. – Там горы, можно спрятаться от степняков. И еще в междуручье Оки и Волги, в Ростово-Суздальские земли. Лесов к болот половцы не переносят, боятся как черт ладана. Можно спокойно жить и работать.

– А главное – сохранить жизнь, – добавил Иван. – Это тоже земли твоего отца?

– Да, там сидит наш наместник, исправно шлет дань с населения. Богатейший край! И пушнина, и мясо, и зерно, и мед, и рыба поступают…

Так беседуя, подъезжали они к Киеву.

На пути им встретился небольшой перелесок, а когда выехали из него, то увидели красочный возок, склоненный набок. Возле него стояли возница и богатая женщина лет двадцати пяти.

– Ой, как хорошо, что вы объявились! – радостно воскликнула она. – У нас колесо слетело, помогите его надеть.

Юрий и Иван соскочили с коней, приподняли бок возка, а возница одел и закрепил колесо на место.

– Спасибо вам преогромное! – проговорила женщина, сияя радостной улыбкой. – Мы уж совсем отчаялись, нет никого, да и все тут! Ну никто не идет и не едет!

Одета она была по-дорожному, но все равно выглядела довольно изящно: тонкой работы льняное платье было богато вышито различными узорами, на ногах красные черевички из козьей кожи, на шее, в ушах и на запястьях рук богатые украшения. Но Юрия привлекло ее лицо. Оно не только было красиво, но излучало неуемную решительность и настойчивость. Приковывали к себе ее глаза – большие, темно-коричневые, с задорным блеском. Юрий не мог отвести от них своего взгляда.

Он помог сесть ей в возок, поехал рядом. Иван отстал на почтительном расстоянии.

– И не боишься одна, без сопровождения воинов отправляться в дальний путь? – спросил он.

– Кого бояться? Половцы растаяли в далекой дымке, разбойников вокруг Киева повыловили. К тому же наше имение недалеко, вон за тем лесом.

– Будь я твоим мужем, ни за что не отпустил.

И, сделав бедовые глаза, добавил:

– От себя не отпустил. Ни на один шаг.

– А мой муж не из таких! Он мне во всем доверяет и дает полную свободу.

– И кто же твой муж?

– Тысяцкий Путята. Слышал о таком?

– Кто ж его не знает! Хозяин Киева!

Путята был, пожалуй, самым богатым человеком в столице, если не считать, конечно, великого князя Руси. На него работали целые улицы ремесленников, он держал в подчинении Подол – значительный район Киева, перед ним раболепствовали и трепетали ростовщики. Юрий видел как-то могущественного человека на рынке – крепкого старика, широкоплечего, с узким поясом и крепко посаженной головой. И столько величия и силы было в надменном взгляде, что люди без слов уступали дорогу, а торговцы низко склоняли перед ним свои головы.

– Что, испугался? Коленки задрожали?

– Князю не положено бояться.

– Так ты князь? Очень интересно! И какой же земли ты правитель?

– Переяславской.

– Но там сидит Владимир Мономах…

– А я его сын.

– Вон как!

И она заинтересованно взглянула на него. Юрий перед ней – гоголем.

– И как же тебя звать, князь?

– Юрием. А тебя как величать?

– Анастасией.

– Ни разу не встречал такой красавицы!

– Однако умеешь девушкам красивые слова говорить!

– Это говорит не мой язык, а мое сердце!

– А я люблю молодых разговорчивых людей!

Так, перебрасываясь шутками и болтая о пустяках, подъехали они к Киеву. Город перед ними встал на горе, словно величественный корабль, который плыл по водам могучего Днепра. Дома, терема и дворцы утопали в зелени, из нее выступали золотые купола Софийского собора, Десятинной, Василия, Михаила, Климента, Спаса, Благовещения и других церквей, сверкали в лучах заходящего солнца покрытия Золотых ворот.

Тогда деревянный мост через Днепр только возводился, поэтому переправились на пароме и тут же, на пристани, распрощались. Юрий и Иван миновали одноэтажный деревянный Подол, населенный в основном ремесленниками и прочим податным населением, поднялись на гору по Зборичеву взвозу (здесь великокняжеские тиуны и мытники взимали дань за переправу и торговую пошлину, поэтому взвоз и назвали Зборичевым), в Выший град, где был расположен терем Владимира Мономаха; каждый князь старался обзавестись своим обиталищем на случай приезда в столицу.

Переночевав, утром отправилась на рынок. В Киеве было несколько рынков, но главный располагался на Подоле, под крепостными стенами. Товары здесь были завезены, пожалуй, со всего света. Целыми рядами торговали оружием, тканями, медами и воском, разнообразной пушниной, мясом, рыбой, дичью… Слышались крики зазывал, громкие разговоры, смех, в воздухе плыли аппетитные запахи приготовляемой на кострах и в жаровнях пищи.

Юрий и Иван быстро нашли подходящие панцирь и кольчугу, заодно купили поножи и наручники, позарились на красивые шлемы и тоже приобщили к покупкам, а потом стали выходить с рынка. Путь их лежал по ряду, где торговали золотом, серебром и драгоценными украшениями. И тут Юрий увидел Анастасию. Она стояла со служанкой. Юрий тотчас узнал ее, хотя она была в другом наряде. На ней было красное шелковое платье, расшитое серебряными нитями, оно подчеркивало ее стройный стан и сочеталось с ее пышными черными волосами; различные дорогие украшения дополняли ее богатое одеяние.

Юрий некоторое время колебался, подойти или ускользнуть незаметно, но она вдруг обернулась, увидела его и проговорила радостно:

– Князь! Ты тоже любишь драгоценности? Посоветуй мне, покупать или не покупать эту вещицу?

«Вещицей» оказался золотой крестик такой изумительно тонкой работы, что у Юрия дух захватило. Он сглотнул слюну, ответил:

– Я бы приобрел не задумываясь.

– Может, тебе хочется купить его и подарить мне? – и она кинула на него лукавый взгляд.

Юрий вынул из кошелька, прикрепленного к ремню (карманов в штанах тогда не пришивали), несколько монет, протянул византийскому купцу. Тот угодливо кланялся, бормотал слова благодарности.

Анастасия в восторге захлопала в ладошки:

– Ах, как это мило!

Они пошли вдоль улицы. Иван с покупками ушел в терем, а служанка поотстала.

– Этим крестиком я буду благословлять победы, которые ты одержишь в недалеком будущем, – прижимая зажатую в кулачок драгоценность к сердцу, прочувственно говорила боярыня. – Я уверена, что он будет путеводной звездой в твоей боевой жизни!

Юрий молчал, мучительно думая о том, как вести себя с этой необычной женщиной.

– И тебе часто доводилось делать такие подарки своим девушкам? – испытующе заглядывая ему в глаза, спросила она.

– У меня нет девушек.

– Не может быть! Такой видный парень, да еще князь – и нет девушки? Ни за что не поверю!

– Я женат.

– Ах, вот как. И давно?

– Уже пять лет.

– Это во сколько же лет тебя женили?

– Тогда мне было двенадцать лет.

Она долго молчала, а потом произнесла изменившимся голосом:

– А меня, семнадцатилетнюю, отдали замуж за шестидесятилетнего…

Она прошла несколько шагов, старательно глядя себе под ноги, продолжала:

– Я купаюсь в роскоши. Ни в чем себе не отказываю. Муж со мной ласков, ни разу не обидел. Но чего-то мне не хватает. Чего-то я хочу, такого необычного, захватывающего… Тебе не приходилось испытывать подобного чувства?

Юрий пожал плечами.

– Значит, у тебя все впереди, – пообещала она.

Потом спохватилась:

– Мы совсем загулялись. Пора возвращаться.

Они стояли в небольшой рощице, которая осталась от обширного леса, когда-то окружавшего Киев.

– Тебе хочется домой? – спросила она, глядя на него потемневшими глазами.

Он снова пожал плечами. У него было странное, не испытанное ранее состояние сладостного упоения, будто все это происходило не наяву, а во сне, и не с ним, а с кем-то другим; легонько кружилась голова и сладко ныло сердце; Анастасия стала вдруг близким и понятным человеком, и он сказал:

– Я не хочу расставаться с тобой.

Она внимательно посмотрела на него, немного подумала, потом обернулась к служанке:

– Иди домой. Скажи, что я скоро буду.

Они, не разбирая дороги, двинулись в гущу деревьев, остановились под раскидистым вязом. Анастасия долго пристально глядела в лицо Юрия, потом порывисто обхватила ладонями его щеки стала целовать в губы, произнося сквозь слезы:

– Ах, мой мальчик, как бы я любила тебя! Как мне хочется любить!

Потом она резко оттолкнула его от себя и пошла прочь, спотыкаясь и не разбирая дороги.

В тереме Иван встретил неожиданной новостью:

– Великий князь Святополк умер.

И, видя отстраненное, непонимающее лицо Юрия, добавил:

– Я тебе говорю, что правитель Руси Святополк умер. Умер внезапно, в Вышгороде, за праздничным столом. Его прах в лодье привезли в Киев и положили в церковь Святого Михаила.

«Умер так умер, – равнодушно думал Юрий. – Один умер, второго назначат. Мне-то какое дело? Важнее всего, что меня любит красавица боярыня, что она поцеловала меня и у меня сердце полетело в пропасть. Никогда не испытывал я такого чувства ликования. Главное, когда и где увидеть? Ушла, даже не назначила свидания. Или я должен был это сделать? Ведь я мужчина, значит, надо было определить, когда мы с ней встретимся, а я, как последний хлюпик, растерялся и позабыл про все».

Он стал прикидывать, как поступить завтра. Может, походить перед окнами ее терема? Она увидит и выйдет. Но терема окружены высокими заборами, а в окнах вставлены разноцветные стекла или слюда, через которые едва проходит свет, а разглядеть кого-то на улице просто невозможно. Может, подойти и вызвать? Но за такие штучки можно много тумаков заработать, чего доброго еще псов с цепей спустят… Нет, все это не годится, надо придумывать что-нибудь поумнее, чтобы было наверняка.

Но в тот вечер на ум ничего путного не пришло. И, встав утром, решил: перемахну через забор, зайду в терем и найду ее светлицу. Кто меня остановит в княжеской одежде? Слуги подумают, что приглашенный гость какой-нибудь, задержать не посмеют. А если кто-то и попытается это сделать, я такое выдам, что сразу отстанут. Чего-чего, а уж с челядью разговаривать научен!

Позавтракав, он тщательно оделся и вышел на улицу. Моросил дождь, с Днепра задувал холодный ветер, но улицы были полны народа. Люди были вооружены топорами, косами, вилами, палками, камнями, слышались крики:

– Круши мздоимцев!

– Поджигай дома ростовщиков!

– На деревьях повесим кровососов!

– Долой все кабалы!

«Ворог, что ли, подступил к крепостным стенам Киева? – размышлял он. – Тогда почему непонятные угрозы выкрикивают?» Но ему было не до людей, он спешил к жилищу Анастасии.

Двухэтажный боярский терем Путяты был построен из толстых дубовых бревен, с красочными наличниками и резными столбами, поддерживавшими крышу над крыльцом; вокруг него высился добротный забор с тяжелыми воротами. Удивительное дело: чем выше поднимается во власти человек, тем старательнее отгораживается он от народа. Это что же за природа власти такая?.. Юрий обошел забор, нашел удобное место и перемахнул на ту сторону. Вокруг никого не было, только, заливаясь лаем, рванулись к нему огромные псы, однако крепкие железные цепи надежно держали их возле конур.

Он подошел к парадному входу, мимоходом кинул истуканом стоявшему молодцу с саблей на боку:

– Я к боярину.

И вошел вовнутрь. В полутемноте мимо него, словно тени, передвигались слуги. Терем жил своей обычной жизнью, никто на него не обратил внимания. Он поднялся на второй этаж, там жили господа. Толкнулся в одну дверь, во вторую – нет ее! Подкатилась какая-то маленькая старушонка, заглядывая в глаза, спросила шепелявя:

– Ты, мил человек, к кому вознамерился?

– Боярина ищу, бабуля. Шла бы ты в свою каморку!

– Нет, нет, погодь чуток, – не отставала старая. – Боярин живет в том конце, а ты шныришь в этом. С чего бы это?

Юрий открыл очередную дверь и увидел Анастасию. Отстранив в сторону стоявшую на пути надоедливую бабушку, вошел в светлицу. Анастасия резко повернулась к нему, глаза ее вспыхнули:

– Ты?!

Она приподнялась и пошла к нему медленно, бессвязно бормоча:

– Пришел-таки, пришел… Через ограду, через охрану прорвался… Это чудо! Это необыкновенное чудо!..

Он поднял ее на руки и закружил по светлице, затем опустил на кровать. Они глядели друг другу в глаза и не могли оторваться. Лицо ее полыхало, глаза сияли, она была восхитительно красива.

– Но как ты решился, кто тебя надоумил? – спрашивала она, восхищенно глядя на него.

– Я сам. Я не могу жить без тебя… Давай сбежим! Сейчас, немедленно!

– Но куда? Где мы можем скрыться от моего мужа?

– У моего отца обширные владения. Он может отдать мне в правление какое-нибудь княжество, ни один человек не прорвется в наш дворец! Бежим! Я умоляю тебя!

– Подожди чуточку, совсем немного. Муж с утра собирался навестить имение под Мическом. Как уедет, мы с тобой незаметно выйдем и сбежим из Киева.

– Ты не обманываешь? Ты правду говоришь?

– Мне здесь все обрыдло! С тобой я найду счастье, я это сердцем чувствую! Сбегу и ни разу не оглянусь! Я вот такой родилась!

Вдруг ее что-то насторожило. Она прислушалась, сказала:

– Кажется, муж идет, я слышу его голос. Надо закрыться на всякий случай.

Они были настолько заняты друг другом, что забыли про дверь. Анастасия поднялась, притворила ее и заперла на засов.

– Тебя никто не видел?

– Старушка какая-то крутилась, когда я к тебе входил.

– Бабка Афросинья! Старая проныра и наушница! Наверняка нашептала мужу о твоем приходе!

За дверью послышались шаги, кто-то толкнулся раз, второй, потом раздался властный голос:

– Анастасия, ты чего заперлась? Открой.

Юрий увидел, как у нее ужасом стали наливаться глаза.

– Слышишь, что я говорю! Открой немедленно!

– Он убьет меня! – посиневшими губами прошептала она. – Он обоих убьет!

– Давай в окно!

– Какое там! Оно зарешечено!

Мысли метались как угорелые.

– Скажи, что заболела, не можешь с постели подняться…

Она тотчас стала говорить жалобным голосом:

– Я не могу… У меня болит голова… Все кружится перед глазами… Оставь меня, я полежу и сама к тебе приду…

– Нет, ты откроешь сейчас! И нечего притворяться! Значит, Афросинья правду сказала, что у тебя мужчина!

– Нет у меня никакого мужчины. Одна я…

– Открой, тебе говорят! Я войду и сам увижу, болеешь ты или притворяешься!

– Я правда болею… Сил нет подняться…

– Откроешь или нет, спрашиваю?

Анастасия промолчала. Видно, силы покидали ее. Она только умоляюще смотрела на Юрия, но ему в голову ничего не приходило, как вырваться из западни.

Наконец терпение Путяты, видно, кончилось, он крикнул:

– Эй, кто там есть! Тащите бревно, будем дверь вышибать!

– Это конец, – слабым голосом проговорила Анастасия. – Нам обоим сейчас придет конец. Он не простит измены, он убьет нас обоих.

Юрий дико озирался. Но выхода не было.