Читать книгу Братья - Василий Шишков - Страница 3

1

Машка была девкой умной. В Питере поступила с первого раза, выучила какие-то языки и в начале девяностых, когда начался большой бардак, и жрать толком было нечего, и делать в стране было нечего, рванула за океан. Да не в Штаты, а в Южную Америку. Взяла с собой дочь, мать, денег с того, что смогла продать, и улетела. Мужик-пьянчужка остался в Питере.

Первый год ей, видно, было тяжело – сама не писала. Писала нам Анастасия – ее мать, моя родная сестра. Писем было немного, больше по праздникам. Потом Настя стала хворать. Письма продолжила нам писать Машка. Несколько раз дозванивалась до соседей. Говорила, что устроилась нормально. Свой бизнес, собиралась замуж. Лизка доставала меня своим любопытством: напиши да напиши им в Америку, как они там, что у них там… Раз в два-три месяца заставляла писать, да еще так, чтоб письма к Машке попадали перед праздниками или перед моим днем рождения. Короче, получалось, что мы как бы намекали. И где-то раза три Маша пересылала нам деньги почтой, тоже к праздникам или сразу после. Морока была с получением этих денег, но приятно, да и нужно.

Писала нам сама Маша очень редко, реже, чем мать. Потом под Новый год – это был, наверно, пятый год, как она там обосновалась – она прислала нам кофе. Только кофе был каким-то необычным. Во-первых, настоящая бразильская банка, наверное, килограмма на полтора, где написано все не по-нашему, во-вторых, внутри еще упаковано в пакетах из фольги, и наконец, самое главное: кофе имел какой-то непонятный вкус, и цвет был каким-то серо-черным.

Поначалу мы подумали, что это растворимый, но он не растворялся. Посоветовались в магазине, где нам подсказали, что это молотый или молотый с какими-то добавками. Когда начали варить и класть побольше сахару, то привыкли к горьковато-дымному вкусу и сероватой пенке при питье. Ну, за полгода мы эту банку потихоньку и допили. Соседей всех всегда угощали, многим давали, объясняя, как готовить. Это ведь престиж. Кофе из самой Бразилии!

Только мы допили, вымыли банку – ее мы решили оставить на память… Так вот, только мы допили этот кофе, как через два дня Машка дозвонилась до соседей и сказала… Лучше б она этого не говорила, сучка драная, лучше б она ковырялась там, в своей драной Америке…

2

В Южную Америку я уехала в начале девяностых. Продала все, что можно было продать. Взяла дочь, мать и уехала. Хорошее знание португальского помогало не только выжить, но и работать по профессии, получая приличный доход.

Климат для матери, в отличие от меня с дочкой, оказался тяжелым. Она часто болела, грустила о родине, о родственниках, о подружках. Проблемы с сердцем нарастали, о возврате в Россию уже не могло быть и речи, а через четыре года после переезда мама умерла.

Последние два года мама постоянно говорила, что хочет быть похороненной на родине. Написала даже завещание с этим единственным пожеланием. Перевезти гроб с телом в те годы было невозможно. Маму кремировали. Прах я упаковала и отправила маминому брату с просьбой захоронить его в их родной деревне. На мою телеграмму о смерти мамы никто из родных почему-то не ответил. В то время почта работала плохо, а я была сильно загружена работой, личными делами и как-то не обратила на это внимания.

Спустя полгода от дяди из Вологды пришло письмо. Писать он не любил и писал в основном под давлением жены, которая, мучаясь любопытством о нашей заграничной жизни, через него задавала мне всякие дурацкие вопросы. В этом письме дядя Володя, как всегда, жаловался на маленькую пенсию, на то, что ему, ветерану труда, приходится подрабатывать дворником, а летом копаться на огороде и в саду, чтоб не умереть с голоду. В конце письма благодарил за какой-то кофе, который они уже почти допили. О смерти матери – ни слова.

Дальше письмо – впервые за все время переписки – продолжила его жена. Тетя Лиза тоже благодарила за кофе. Писала, какая большая, красивая банка, – собиралась ее сохранить. В конце писала, что у кофе какой-то особенный, интересный вкус, что пьют они его почти полгода. Писала, что пытается смаковать, но иногда что-то подкатывает и начинает как бы подташнивать от горечи – наверное, потому что это настоящий бразильский кофе… До конца дочитывала с трудом. У меня начался сильный озноб, потом меня саму начало подташнивать. Было ясно, что телеграмму мои родственники не получили, что письмо в посылке с прахом матери они где-то потеряли, что пили они не кофе, а пепел моей мамы, который я упаковала в большую банку из-под кофе, килограмма на два. С трудом дозвонилась до соседей. Мои предположения подтвердились. Дядя безумно матерился.

2011