Читать книгу Костечков-варвар - Василий Сторжнев - Страница 2

-ХРАК!-

– тяжело вошла секира в череп хонтийского воина, с легкостью пробив стальной шлем изящной ковки. Из глубокой раны хлынула кровь, и смуглое тело, покрытое хитросплетениями жил и мускулов, мягко осело на обагренный песок.

Костечков-Варвар из Дыбении наступил на тело павшего противника и без особого труда высвободил свое оружие. С удовлетворением он наблюдал, как эликсир жизни стекает по лезвию секиры.

Во всех харчевнях, крепостях и борделях континента Ноль уже давно знали о губительной силе разящего удара варвара. Даже такие умелые и искушенные в бою противники, как тот, чьё тело теперь бесславно лежало у ног варвара, знали, что, вступая с ним в бой, они подписывали себе смертный приговор.

Но, тем не менее в идущих на смерть не было недостатка.

–«Тем и лучше»– подумал Костечков и его губы исказила циничная усмешка, которая, впрочем, быстро исчезла из-за боли, вызванной наличием на узком суровом лице варвара многочисленных вызревших прыщей, обильно покрывавших всё его пространство: от корней длинных антрацитно-чёрных кудрей до редких волос, росших на подбородке дикаря. За роскошь носить подобные украшения приходилось дорого платить – мимика его была ограничена базовыми выражениями, минимально задействовавшими лицевые мышцы. Это, однако, играло варвару на руку, ведь во всех краях Магнумовой пустыни ходили слухи о неизменно отрешенном, холодном выражении лица, с которым он убивал своих врагов. Некоторые даже утверждали, что Костечков не человек, а древний демон, вырвавшийся на свободу из своей темницы, и именно поэтому он не ведает ни страха, ни боли, ни сострадания.

На его обильно смазанном маслом хилом теле играли блики солнца, ведь дикарь, как обычно, был практически наг. На нем были надеты лишь узкие плавки и знаменитые угги, сшитые из шкур саблезубых тигров Дыбении. Безжалостные глаза, прикрытые очками без оправы, упрямо смотрели из-под покатого лба, откуда свирепая кудрявая грива была надёжно отогнана ободком сиккийского золота в виде пружины. На впалой груди варвара возлежал тускло мерцающий защитный оберег в виде молотка сборщика кухонь, чутко реагирующий на присутствие магии (чем он не раз спасал жизнь своему владельцу). Этот амулет Костечков нашёл в древнем затопленном городе Вас-Кала-Л’О, в который можно попасть только раз в год, в те несколько коротких часов, когда отлив достигает своей максимальной точки. И это не единственная трудность – любому храбрецу, возжелавшему добраться до сокровенных копей города, предстоит совершить умопомрачительный прыжок с доисторического акведука в глубочайший храмовый бассейн, хаотично усыпанный на дне обсидиановыми кольями. Если боги будут благосклонны к дерзающему, то, огибая нанизанные на колья трупы менее удачливых предшественников, он сможет добраться до подводного входа в главное святилище забытых богов, где дремлют в ожидании новых хозяев могущественные артефакты и сокровища неисчислимой ценности.

Костечков оглядел безжизненный пейзаж вокруг себя: лишь раскалённый воздух дрожал на вершинах барханов, простиравшихся вокруг. Впрочем, вдалеке, на самой границе встречи неба и земли, казалось, виднеется нечто, какая-то мельчайшая точка. Протерев стёкла очков и приглядевшись, дикарь понял, что острое зрение его не обманывает – действительно, некто или нечто постепенно приближались к нему. Вскоре варвар понял, что это облако пыли, поднимаемое отрядом всадников.

Предстояла новая битва.

Варвар стиснул рукоять секиры и зарычал, поморщившись от боли, вызванной движением прыщей. -«Нет, это точно не хонтийцы, они бы попытались подойти тихо и напасть внезапно, как дикие кошки. Нет, это противник пострашнее, противник настолько уверенный в собственных силах, что не боится быть обнаруженным, противник выдающегося могущества, как физического, так и морального»– рассуждал он про себя.

По мере приближения всадников их очертания становились всё более чёткими. Стали видны их рогатые шлемы, длинные плащи, напоминавшие крылья стервятников, и массивные щиты. Конечно! Это кровавые латники Геннума, но как они смогли так быстро выследить его?! Ведь в Липии он надежно замел свои следы, выдав карлика из Города Семи Зеркал за себя, и тем самым заставив всех думать, что он был утоплен Чепушилло и его братьями в выгребных ямах Опихтеренных Пустошей.

Не иначе здесь замешана магия, и именно некий кудесник помог Геннуму выследить его! О, как Костечков-Варвар презирал подлых магов, трусливо избегающих честного боя на равных, того боя, в котором два исхода – либо смерть, либо победа! Магия нужна только слабакам! Таково было кредо дикаря.

–«Быстрее»– прорычал сквозь стиснутые жёлтые зубы Костечков, чувствуя, как нарастает в нем нетерпение, а вместе с ним и ярость.

Вот уже всадники настолько приблизились к варвару, что тот смог увидеть лицо их главаря – это был сам Геннум Разящая Рука, один из самых жутких головорезов Пустыни!

–«Наконец-то, достойный противник»– подумал про себя Костечков-варвар и, издав боевой клич, полный ненависти, бросился на врагов.

-ДРРРРЗЗЗЗЗЗЗ-

-«Бляяядь…»– слипшимися от сна губами пробормотал Костечков, пытаясь вслепую нашарить советский будильник, издававший мерзкий, по-стариковски дребезжащий, шум.

Рука Алексея вслепую двигалась по столу, натыкаясь на разные предметы: ручки, побитую пепельницу в виде черепа, книгу бульварного фэнтэзи, незаточенный охотничий нож, компьютерную мышь. Едва ему удалось коснуться гладкого корпуса будильника, тот, словно живой, отскочил от руки. Раздражённо зарычав, Алесей свесился с кровати сильнее и, потеряв равновесие из-за своей полусонной неловкости, тяжело упал на пыльный ковёр.

Будильник на столе продолжал насмешливо звенеть, чувствуя себя в безопасности.

–«Сука, пиздец»– Костечков кое-как стал подниматься с ковра и тут же ударился головой о столешницу. -«Пидоры, блядь!»-

Теперь он совершенно не стеснялся в выражениях и громко выкрикивал свои сквернословия.

–«Леш, ты чего?»– раздался усталый женский голос. Костечков понял всю нелепость своего положения: он в гротескной позе, обнаженный, лежал на ковре и ругался на всю квартиру, держась руками за голову. А в комнату зашла Мама.

–«Да тут… будильник… не найти чё-то»– промямлил Костечков, стараясь не смотреть на Маму.

Мама сделал несколько шагов внутрь комнаты.

–«Вот твой будильник»– что-то щелкнуло, и назойливый механизм замолчал.

Мама посмотрела на Костечкова и глубоко вздохнула:

–«Еду греть?»-

–«Грей»– глухо проговорил Костечков, не поднимая взгляда.

Мама покинула обитель Алексея, и вскоре с кухни послышался грохот тарелок.

Костечков немного помотал головой, как будто пытаясь сбросить с себя морок стыда, и встал на непослушные ноги. Шатаясь, он подошёл к видавшему виды чёрному компьютерному креслу, на котором смятой кучей лежала его обычная одежда – безразмерные «семейные» трусы, покрытые геометрическим узором (он их очень не любил и хотел купить себе боксерские, но пока стеснялся это сделать сам, а просить Маму ему не позволяла гордость), футболка с изображением обложки альбома «Enthroned Darkness Triumphant» группы Dimmu Borgir и широкие синие джинсы, которые на узкой талии Костечкова удерживал ремень с массивной пряжкой в виде пентаграммы. Полностью облачившись, Алексей добавил к своему образу ободок в виде пружины, откинув им назад непослушные кудри длинных чёрных волос. Теперь осталось только водрузить на нос очки без оправы, и Алексей был полностью готов к выходу.

В ванной Костечков вяло потер щеткой без пасты свои жёлтые от курения зубы. В зеркале он увидел, что на его и без того не слишком чистом лице появился новый прыщ, своими размерами и внешним видом напоминавший сосок. Алексей дотронулся до него и тут же скривился от боли. День явно не задался.

На завтрак Мама приготовила Костечкову сосиски с рисом, заварила чайный пакетик в большой кружке с изображением толстого кота и надписью: «Все полезно, что в рот полезло». Костечков плюхнулся на табуретку, придвинул к себе посуду, начал шумно есть, периодически прихлебывая неравномерно заварившийся чай. Включённый телевизор бодро говорил:

–«И в марте удача не отвернётся от водолеев, так как весь нынешний 2011-й год для них крайне благоприятен»-

Мама стояла у раковины и молча смотрела на сына, как будто обдумывая какую-то фразу. Затем она села на стул рядом.

–«Вкусно?»– спросила она.

–«Нормально»– хмуро пробурчал Костечков, с хлюпаньем делая глоток из кружки.

–«Как у тебя на работе, все хорошо?»-

–«Никак»-

Мама несколько печально вздохнула, а затем вгляделась в лицо Костечкова:

–«Алеша тебе надо все-таки мыть лицо на ночь, а то еще больше тебя запрыщит…»-

–«Заткнись!»– Костечков резким движением оттолкнул от себя тарелку с остатками еды.

–«Осторожнее, разобьёшь!»– прикрикнула на него Мама.

–«Не смей на меня орать, нахуй!»– зарычал Костечков, его лицо исказила гримаса гнева.

–«С тобой стало просто невозможно»– сказала Мама и отвернулась.

Костечков, бормоча ругательства, вышел в прихожую и стал готовится к выходу. Его уличное облачение имело следующий вид: тяжелая кожаная крутка с заклёпками, армейские ботинки и чёрный рюкзак-торба (он дополнял ремень тем, что на нём также была изображена пентаграмма, но на сей раз в неё, для пущего эффекта, была вписана козлиная голова).

Перед тем как выйти, Костечков украдкой заглянул на кухню. Мама мыла испачканные тарелки и пыталась параллельно смотреть телевизионную передачу, темой которой была чистка организма с помощью народных средств. Костечков довольно ухмыльнулся, вернулся в прихожую, аккуратно раскрыл Мамину сумочку, вытащил оттуда кошелек.

-«Так, вот тут пять сотенных, две пятихатки, если одну… нет, две сотки взять, нормально будет»– рассудил Костечков, выудив из кошелька банкноты и аккуратно положив его обратно. Настроение Костечкова теперь несколько улучшилось.

Выйдя из парадной своего девятиэтажного панельного дома, коими полны спальные районы любого крупного постсоветского города, Костечков тут же закурил свои любимые сигареты (Красный Chesterfield) и стал сосредоточенно выбирать аккомпанемент для путешествия на работу. Он остановился на группе Manowar. Сделав несколько шагов в такт гулким ударным, он удовлетворённо качнул головой – музыка отлично соответствовала моменту. Он заметно воодушевился и даже стал вполголоса проговаривать слова звучащей песни:

-«Quit my job this morning,

Said forever I would hold my head up high

Cause I need metal in my life

Just like an eagle needs to fly»-

Он быстро покинул двор, образованный домами, практически неотличимыми от его собственного, и вышел на широкий проспект, ведущий к станции метро. Постепенно наступала весна, что не очень нравилось Костечкову, ведь он всегда заявлял, что обожает зиму, поскольку он северянин и викинг. Восторг перед треволнениями весны он считал прерогативой изнеженных, эстетствующих натур («Пидоров», по его собственной терминологии), к которым он относился с презрением. Но даже многочисленные лужи таявшего снега, пересекавшие заасфальтированный тротуар не могли помешать его стремительному, по-военному чёткому маршу, подкреплённому триумфальными звуками хеви –металла.

Костечкову было свойственно забываться в те моменты, когда он особенно воодушевлялся. Это произошло и сейчас – теперь он не просто шевелил губами, говоря про себя текст песни, а громко декламировал столь знакомые слова. Прохожие смотрели на него с усмешкой, но Алексей их совершенно не замечал:

-«They can’t stop us

Let ‘em try

For heavy metal

We will die!»-

-«Смотри, блядь, баран, куда прешь!»-

прямо у входа в метро Костечкова сильно толкнул плечом мужчина крепкого телосложения. Недокуренная сигарета выпала из пальцев Алексея, он, чуть не упав, угодил одной ногой в лужу, в его ботинок залилась мутная вода. Алексей с испугом посмотрел на удаляющуюся спину. Убедившись, что опасный незнакомец потерял к нему интерес, Костечков проскользнул в вестибюль метрополитена. Ему нужно было ехать на свою работу в центр.

***

Геннум был могуч и ловок в схватке, но Костечков всё равно превосходил его. Блеск кровожданой стали – и даже доспехи, скованные самыми искусными кузнецами Шушархайма не смогли спасти латника, ведь лезвие дикарской секиры вошло точно в зазор между крепчайшими пластинами. Геннум по инерции сделал шаг-второй, а затем с грохотом упал на землю; из-под его громадного тела стала медленно растекаться кровавая лужа.

Костечков со свирепой улыбкой воздел к небу свои руки, так что волосы под мышками победно встопорщились, как гордые плюмажи боевых скакунов. Вся его субтильная стать теперь являла собой живое воплощение триумфа.

–«Гром, великий бог, ты не слышишь мольбы слабых и скулежа трусливых! Ты обращаешь свой взор лишь на тех, кто летит в свирепую сечу, не испытывая страха! Тех, чьи секиры каждым своим ударом создают новых сирот и вдов! Тех, чей неукротимый нрав известен по всему континенту Ноль! Сегодня ты снова даровал мне победу, и я посвящаю тебе этот бой! Пусть и дальше моя не знающая пощады длань разит новых противников в твою честь! Да будет так!»-

Громогласный голос варвара разлетался далеко по простору пустыни, и казалось, будто он сам перевоплотился в бога, возвещающего мирозданию свою жестокую волю.

-«Конечная станция, поезд дальше не идёт. Просьба выйти из вагона»- разбудил дремавшего Костечкова громкий голос.

Осадок от недавнего столкновения ещё лежал на его душе, поэтому, пробудившись, он затравленно огляделся, но, не увидев никого угрожающего, несколько успокоился. Выйдя из метро, Костечков пересёк широкую улицу и прошёл через скверно пахнущую подворотню в небольшой двор-колодец, где находился служебный вход в закусочную быстрого питания – его место работы.

Из-за столкновения у входа в метро Костечков находился в довольно раздраженном настроении. Стоит отметить тот факт, что работа, заключавшаяся в изготовлении гамбургеров, жареной картошки, а по ночам – в мытье кухонных приспособлений и вывозе мусора из двора, сама по себе была Алексею глубоко противна, и это обстоятельство также не могло добавить ему радости.

Особенно раздражал Костечкова тот факт, что ему приходиться, как он сам себе говорил, «прислуживать каким-то уебанам, лохам всяким»– так Алексей называл посетителей. Подобный образ мышления не мог не сказаться на качестве его работы – при случае Алексей всегда старался не доложить ингредиентов, плюнуть в гамбургер, подсыпать чуть-чуть грязи, повалять булочку на полу. Костечков считал, что подобным образом он из положения вечного раба переходит к в состояние скрытого бунтаря, свободной и дерзкой натуры, временно терпящей гнёт. Но в компании же товарищей он всегда бравировал, что работает в «дешёвом кабаке» (явное преувеличение), – как ему казалось, это шло на пользу его имиджу. А когда на работе он выходил покурить или выкатывал мусорные баки из двора, то надевал синюю рабочую куртку, наполняясь ощущением особенной рабочей маскулинности, так что помимо имиджевых дивидендов он имел и духовные. Но и нематериальными выгодами дело не ограничивалось, ведь частенько Алексей украдкой съедал готовые котлеты из гриля, а порой, в ночные смены, даже делал себе самые дорогие гамбургеры, на которые иначе бы пожалел денег.

Словом, в этой работе, как и в любой другой, были свои минусы и плюсы.

Алексей потянулся было к кодовому замку на двери, но тут ему захотелось выкурить сигарету: предстояла тяжёлая смена, полная отвратительным ему трудом, и Костечкову хотелось хоть немного отсрочить момент её начала.

Но не успел он сделать и двух затяжек, как во двор зашёл Управляющий – человек донельзя педантичный и строгий, который из всех сослуживцев был для Алексея самым презираемым.

–«Привет, Леша!»– сказал Управляющий, служебно улыбаясь, -«Как дела?»-

–«Нормально»– буркнул Костечков.

–«Хорошо»– Управляющий не переставал улыбаться.

–«Слууушай…»– он мельком взглянул на часы, -«А ведь уже 5 минут десятого, почему ты еще здесь стоишь?»

–«А я пришёл давно, просто покурить вышел»– выдумал оправдание Алексей.

–«Алёша, ну ведь ещё слишком рано для перерыва, ты так не думаешь?»– спросил Управляющий, слегка наклонив голову.

-«Сука, ну что за день?»- подумал Костечков.

***

-«Костечков! Где вытяжка?!» – кричал Управляющий.

–«Сейчас, сейчас»– бурчал в ответ Алексей.

–«Ну сколько можно уже?! Вот они, твои вечные перерывы!»-

Костечков хотел было огрызнуться в ответ, но Управляющий уже исчез в клубах кухонного пара, лишив его этой возможности.

Цедя сквозь зубы ругательства, Алексей погрузил руки в полную мыльной пены раковину и продолжил отчищать с вытяжки запекшийся жир.

Следует сказать, что сегодня одно обстоятельство всё-таки грело душу Костечкова –вечером, сразу после работы, он поедет на вечеринку в честь дня рождении одного знакомого, где будет присутствовать девушка, к которой Алексей давно был неравнодушен. А Мама сегодня вечером как раз собиралась уехать до поздней ночи к подругам. Поэтому Алексей планировал задействовать всю свою харизму и очарование, чтобы объект вожделения наконец отдался ему. И в то время, как на лицо Костечкову брызгала грязная пена, в мыслях его проносились откровенные сцены предстоящей близости, которой он так отчаянно жаждал. Ни прилипающие к потному лбу волосы, ни постоянно сползающая кепка, ни распаренные, шелушащиеся от моющего средства руки не могли затмить этих картин. Ради такого можно было вытерпеть несколько часов унижений.

Когда Костечков, весь лоснящийся от сальной грязи, уставший и злой, наконец разделался с вытяжкой, Управляющий немедленно направил его на смену масла во фритюре. -«Явно отыгрывается за утро, пидор»– с ненавистью думал Костечков, стараясь не облиться вонючей жижей.

Затем была разгрузка замороженных котлет из морозильной камеры, от которой у Алексея совсем онемели руки, но он старался облегчить себе эту пытку, воображая себя на носу дракара, отплывающего от берегов Гренландии к Винланду. Он грудью, затянутой блестящей кольчугой, стойко выдерживает натиск ледяных ветров, а его стальной взор неотрывно вглядывается в горизонт, ожидая появления тонкой полоски заветной земли. Такой незамысловатый эскапизм помогал ему немного примиряться с незавидным своим положением.

Наконец, выдалась свободная минута, и выдохшийся Костечков отпросился покурить. Выйдя во двор, он обнаружил там Марселя – единственного сослуживца, с которым он водил некое подобие товарищеских отношений. Марсель иногда приносил в ночные смены наркотические курительные смеси, и тогда те часы превращались для Костечкова в чарующее и расслабленное путешествие, бессрочный отпуск из мира беспокойств и тотального дискомфорта. Но потом приходило горькое отрезвление, и реальность снова начинала бить Алексея своим тяжелым кулаком.

Марсель, как всегда, немного застенчиво улыбнулся:

–«Привет!»-

–«Здаров»– неохотно поздоровался Костечков и запахнул поплотнее полы той самой «рабоче-маскулинной» куртки.

–«Хах»– продолжал улыбаться Марсель, -«Как оно?»-

–«Как всегда заебись и еще лучше. Сегодня на вписку пойду, там масса различных персонажей будет, допустим, включая модных герлов. Пиво, адский угар во мгле… ада… дичайше, кароч»– запыхтел сигаретой Алексей.

–«Ааа, ну вписка – это хорошо»– Марсель немного помолчал и спросил: «Леш, а вот скажи… у тебя когда-нибудь были мысли, ну, что вокруг, вот, всё совершенно лишено смысла?»-

–«Да, тащемта так и есть, и выход один – самовыпил»– ответил Костечков, выпуская струйку дыма.

–«Думаешь?»– грустно улыбнулся Марсель и потупил глаза.

Алексей перевёл взгляд на окружавшую его панораму двора:

Стены грязно-жёлтого цвета, где во многих местах краска слезла, обнажив багрово-кирпичную плоть зданий.

Немногочисленные мутные окна. В одном из них не хватает стёкол и прореха заделана полиэтиленом

Видавшие виды мусорные баки, которые в ночные смены Костечков выкатывал

на улицу, морщась от вони и имиджевых потерь.

Грязные кучи ещё не растаявшего снега, усеянные мелким мусором.

Разумеется, ничего, кроме уныния и ощущения того, что ты куда-то не туда свернул на своём жизненном пути, такой вид не мог внушать, и Алексею захотелось как-то разбавить меланхолическую муть:

–«Слышь-ка, а помнишь, как бомж витрину обосрал, а там типы какие-то жрали прямо за ней? Их ещё чуть не сблевало тогда?»– по мере раскрытия фразы улыбка Алексея становилась всё шире.

–«А… да, помню»-

–«Вообще по грайнду»– удовлетворённо подытожил Костечков, -«Женёк Кротов бы закотировал»-

–«Это кто? »– спросил Марсель.

Лицо Алексея приняло выражение кислой разочарованности.

–«А, точняк, ты же тип приличный… Это из группы Goreanus, порнограйнд типо»– увидев, что недоумевающее выражение лица Марселя не меняется, Костечков продолжил, -«Блядь, ты бы хоть послушал там Cock and Ball Torture, что-ли – весёлое музло, там твистовые ритмы, танцевальные!»-

Тут Костечков стал приплясывать в этом пресловутом «твистовом» ритме, попутно похрюкивая. Тем самым он изображал стиль вокала, характерный для упомянутого им жанра музыки.

Марсель же смущённо улыбался, явно не понимая воодушевлённости Алексея.

–«Небыдло из себя корчишь? Запомни, что быдлом быть лучше, чем небыдлом, потому что небыдло – то же быдло, тащемта, только которое пытается это отрицать. Смотрят, блядь, свою хуйню артхаусную, нихуя не понимают, а потом читают статьи всяких пидарастье, шоколатье, залупэ и типо врубают, допустим, глубокий смысл. Сидят в бложиках, анально огороженных. Это всё дичайший кал, например»– назидательно проговорил Костечков. Марсель разочаровал Алексея, не проявив должной осведомлённости, и потому тот решил оставить разговор со столь безнадёжным собеседником. Но вместе с завершением разговора снова нахлынуло уныние, вызванное окружающей обстановкой. Костечков швырнул окурок в кучу снега, будто пытаясь унизить пространство этим жестом, оградиться от влияния двора.

–«Ладно, почапаю там, блядь работать надо, вроде как»– сказал он Марселю и, кашляя, стал вводить код на двери.

Сняв куртку, он вошёл на чадящую, шумную кухню, полную снующих работников. То тут, то там мелькала форменная рубашка Управляющего, и Костечкову предстояло держаться изо всех сил, чтобы он не обнаружил за Алексеем какой-либо оплошности. Ведь тогда его могли оставить убирать кухню сверхурочно, а сегодняшним вечером этого ни в коем случае нельзя было допустить!