Читать книгу Украина скаче. Книга первая - Василий Варга - Страница 8

Два месяца спустя после начала путча, президент собрал Совет национальной безопасности и обороны. Он находился в хорошем расположении духа, как всегда был вежлив, жал всем руку, спрашивал, кто, как провел вчерашний вечер, посетовал на плохую погоду, а потом спросил:

– Ну, что будем делать? На главной площади маленький бунт, а точнее мирная демонстрация. То, что она мирная, мы видим по их поведению. Конечно, они установили палатки в неположенном месте, без согласия мэра столицы Попова, ну, знаете, молодежь, на то и молодежь: им все позволено. Мы тоже были такими в свое время. Будем великодушны, простим им эту шалость. Кроме того, пусть западная Европа и особенно Америка любуются нашей демократией, а не рычат на нас за проявленную строгость. Что скажет министр МВД? Насколько я знаю, на Майдане ставить палатки запрещено, не так ли Виталий Захарович?

– Захарченко, – нахмурив брови, поправил министр, но встал, вытянул руки по швам, как положено военному, несмотря на то, что у него с президентом были и внерабочие отношения. Он часто сидел с ним за одним столом, был его надежной опорой днем и ночью.

– Садитесь, садитесь, мы тут все свои. Вы просто скажите, что вы думаете по этому поводу.

Но в это время в кабинет президента буквально ворвалась депутат от президентской партии Инна Богословская. Она вся тряслась и заикалась. Богословская была очень коварна, хитра и непоследовательна, но умела маскироваться, как никто другой.

– Почему вы врываетесь на совет национальной безопасности без приглашения? – нахмурив брови, спросил президент. – Присядьте, когда мы закончим обсуждение ситувации, я вас выслушаю, а пока…

– Я не могу этого сделать, Виктор Федорович. Шкандал, на весь мир шкандал. Вы хотите стать не въездным?

– Ну, давайте выслушаем вас.

– Мэр Киева Попов приказал начальнику киевской милиции Федулову очистить демократический майдан. Против мирных людей была применена сила, правоохранительные органы потеснили мирную толпу на майдане. Как это так? Кто позволил? Это что – вы дали такую команду? Наши друзья американцы возмущены, Евросоюз возмущен, посол США в Киеве… вот он сидит в приемной, эй, Пейетт, войди, президент Янукович готов тебя принять.

Посол, шаркая ногами, со сжатыми кулаками, попытался войти, но зацепился носком ботинка и шлепнулся на ковер.

– Я выражайт возмущений полиций Киеф, – начал вопить посол, поднимаясь с пола. – Ти, Яндиковитч, будешь вызван на Совет на безопастност ООН.

– Я тоже, я тоже, – начала Богословская и запнулась. Она бросилась к послу, трижды поцеловала его в лысину и помогла подняться. – В знак протеста, я выхожу из партии регионов, из вашей партии, Виктор Федорович. Прошу зафиксировать это и передать в Вашингтон президенту Бардаку.

– Подождите, ну подождите, – виновато произнес президент и схватился за голову. Он вдруг испугался, побледнел. Сразу вспомнились огромные суммы своих денег в европейских и американских банках. – Чичас все решим. Где мой помощник? А, Петя ты? Заготовь указ о снятии Попова с поста мэра Киева, а начальника милиции города Киева Федулова уволить за превышение полномочий. Что еще? Все довольны? Посол Пейетт, прости меня. Доложи моему другу Бардаку, что меры приняты. А сейчас мы продолжим заседание совета национальной безопасности и обороны. Итак, что думает Захарченко, министр МВД Украины?

– Я думаю: надо позвонить Попову мэру Киева, выяснить причину. А снимать его с поста мэра это трагическая ошибка – ваша ошибка, господин президент. Вспомните поступок президента Белоруси Лукашенко. Он всех западных «друзей» в течение часа выдворил из страны, чтоб не воняли, не вмешивались в чужие дела. То, что он сделал, это разумно. Я думаю, это надо было сделать, не откладывая в долгий ящик и нам. Костер подожжен, кружки воды хватит, а когда разгорится во всю мощь и ведра будет мало, чтоб потушить все это.

Президент схватился за сердце и чуть не заплакал. Члены Совета безопасности тоже перепугались и впали в уныние. Казалось, министр МВД пожалел, что высказал такую, прямо скажем, небывалую смелость. Но, чтобы положить конец этой драме, президент решил поднять голову и произнести умную фразу.

– Маленький пожар не заливают струей воды, а ждут: пусть тлеет, а может, и сам потухнет при благоприятной погоде. А что касаемо Лукашенко, то… все мы повязаны с западом по рукам и ногам. Вот ты, Пшонка, сколько у тебя миллиардов в заграничных банках, скажи.

Генеральный прокурор за словом в карман не лез.

– Меньше, чем у вас, Виктор Федорович.

Янукович засмеялся и вся братия, подражая своему кумиру, засмеялась тоже, да так раскатисто и так щедро, что с трудом остановилась.

– Вы там своих сыновей прижучьте, – добавил Пшонка под всеобщее ликование.

– Соедините меня с Поповым.

– С каким Поповым, Виктор Федорович? – спросила его помощница Анна Герман. – С тем самым? Мерзавец он. Разгонять мирно настроенную толпу? Да на это может решиться только сумасброд, любимый, простите, я хотела сказать дорогой Виктор Федорович. Потому что каждый на моем месте так и обращался бы к вам «дорогой». И народ вас так называет. А вообще, как ваш советник, я не стала бы давать приказ демонтировать эти палатки. Нехай хлопцы погуляют, воны потом сами разъедутся.

Виктор Федорович одарил ее скупой улыбкой и предложил перейти к теме выяснения настроений в обществе.

– Что скажет Якименко? Товарищ Якименко, доложите обстановку. Как там народ? Что говорят?

Якименко развернул листок бумаги и стал докладывать:

– Руководители партий Тянивяму, Яйценюх, а так же боксер Клочка ведут подрывную антигосударственную деятельность. Ездят по городам, собирают толпу и с флагами в руках шефствуют по улицам, выкрикивая лозунги: долой режим Януковича! Надо чтото делать. Это прямой призыв к свержению власти. Может эти палатки – начало процесса, Виктор Федорович?

– Подождите, подождите, – перебил его президент. – Вы уже об этом докладывали и не один раз, а мы, между прочим, сидим на своих местах, и каждый из нас знает: через год пройдут выборы президента, на которых я победю. И мы снова так же, как и сейчас, будем собираться по четвергам на том же самом месте, и обсуждать одни и те же вопросы. А Яйценюхи пущай прыгают. Это все от безделья, поверьте.

Раздался хохот. Президент этот хохот поддержал.

– Ну что, товарищи, за работу на благо Украины. Аннушка, где Попов? Ты с ним связывалась? Где он, женский сердцеед?

– Солнышко, Виктор Федорович, Попов приболел, возможно, будет завтра. Вы не серчайте на него, он работящий парень. Буквально позавчера он рассыпался мне в комплиментах, но я верна только одному человеку на свете и никто не собьет меня с пути истинного.

– Аннушка, ну сколько можно? Ты…

– Я знаю, кто между нами, – сказала Анна, обливаясь слезами.

– Кто же?

– Министр юстиции Елена Локаш… впрочем, у меня разболелась голова, я могу упасть в обморок, я лучше уйду на целых три дня. Я отравлю ее.

Она тут же исчезла за дверью.

«Гм, вот баба дурная, – сказал сам себе Федорович. – Надо подумать, куда бы ее убрать… подальше, а то начнет пакостить. Может в Верховную Раду? Да, туда, в депутаты, а то она, как Юля, все передком вперед для достижения своих корыстных целей».

Мудрая мысль всегда радует человека, ибо она чаще приносит обильные плоды. Жаль только, что великие люди так же, как и простые, страдают отсутствием правильной мысли и когда, думая, что делают благо, совершают непростительные ошибки.

Виктор Федорович уселся в царское кресло, потянулся и подумал: «Как хорошо жить на свете. Дворец в Конче—Заспа сияет, оба сына нашли себя в бизнесе, я за них рад. Вот только время бежит с космической скоростью. Недавно победил на выборах и вот уже срок поджимает, всего год с чем—то осталось. Надо победить и во второй раз, во что бы то ни стало, а для этого не надо обращать внимания на всяких крикунов, злить их, пусть себе кричат, выпустят пар и будут довольны. С Россией надо дружить и от Запада не отделяться. Умный человек всегда на двух стульях сидит. Так и я. Мне, правда, не с кем посоветоваться, как, скажем, моему предшественнику Ющенко. У того жена умница. Не он правил государством, а она. Заселить Крым бандеровцами, назначить их на престижные должности во все отрасли народного хозяйства, это ее идея. И так по всему юго-¬востоку. Попробуй там теперь чтото продвинуть? Ни фига. Во всех городах, даже в Донецке – бандеры, все должности отданы им. В этих условиях мне сложно было выполнить предвыборное обещание сделать русский язык вторым государственным: каждая кривоногая бандеровская кляча, подобно вороне каркала: в ридной неньке Украине один язык – украинский язык, матка боза. Что я могу сделать? Меня просто загнали в угол. Когда я спрашиваю Ющенко: что ж ты, сука, натворил, он в ответ смеется и отвечает:

– Это не я. Мое дело – пчелы, я – пчеловод, прежде всего, а потом уж президент. Мне приказала жена, ну я и… ты не знаешь американок. Каждая американка на учете в Госдепе США. Она оттуда получает указание. И моя Катрин так же. Меня Америка посадила в кресло президента… ты как думаешь, должен ли я был выполнять ее указания?

Виктор Федорович ударил себя ладонью по коленке от радости, что ему пришли такие мысли в голову. Это были хорошие мысли, и над ними надо было десять раз подумать. И, возможно, посоветоваться. Но с кем? Все тупые, как сибирские валенки.

Одна Локаш умница. Но Локаш создана для любви, она не годится в советники. Когда я с ней бываю, я становлюсь другим человеком, я забываю, что я президент великого европейского государства и вместо напыщенных фраз, которые выговаривает обычно государственный муж моего ранга, я ей говорю:

– «Леночка, до чего же ты красива и все тело у тебя как тесто, готовое к выпечке, давай начнем эту выпечку. Ты видишь, я ненасытный, я помолодел на тридцать лет, я голодный и ненасытный в постели.

А у нее глаза блестят, как две полные луны, под коими земля еще больше, еще быстрее вертится. Она смеется и раскрывает коралловые губки. Нет, хорошо быть президентом. Хоть раз в жизни. Недаром богатейшие люди на свете рвутся к президентскому креслу. Это кресло делает из маленького человека глыбу, из червяка – гиганта.

Победить бы на предстоящих выборах».

Эти мудрые мысли президента прервал человек могучего телосложения, таких же размеров, как и сам Виктор Федорович, он плюхнулся в кресло и только потом поздоровался, нарушив, таким образом, дипломатический этикет.

– Бывший президент Польши Квасневский, прошу любить, а потом жаловать, – сказал он, одаривая хозяина кабинета американской улыбкой.