Читать книгу Создай меня, мама - Василий Васянин - Страница 2

День обычной взрослой жизни ничем особенным от остальных не отличался. Монотонно, незаметно шли размеренные рабочие часы на предприятии. Запутавшись в производственных цехах после службы в армии, Василий здесь не находил себя. Ежедневностью своею размышляя, он искал какой – то выход реализации своих сил, индивидуальность своих возможностей, пока неожиданно вмешавшись его судьба, в дальнейшем круто изменит всё. Этот скучный распорядок будней режимного времени, был не для него. Кому – то нравиться спокойная обыденность без спешки, суеты, кому – то не хватает вдохновений.

– Василий, – услышал он вдруг за спиной своё имя и оглянулся. Задумавшись, не заметил как бесшумно к нему подошёл бригадир.

– В комнату собраний подойди. Там собираются ребята, так же отслужившие в рядах Советской Армии.

– Что там? – поинтересовался Оленев. Но ответа не дождался, бригадир быстро ушёл как и появился.

Капитан милиции, прошёл спокойно вдоль рядов внимательно смотревших на него десятки глаз молодых девочек и ребят. Какое-то время, он молча стоял и рассматривал зал явно немного волнуясь, но собравшись с собой, заговорил:

– Я расскажу вам о работе в милиции, о каждой отдельной её службе выполняющей свою определённую функцию. В целом – эта служба направленна на одно – борьба с преступностью, с бандитизмом, с различными деятелями подрывающих устои государства и личной собственности граждан.

«Было интересно узнать, что происшествия совершаются ежедневно и по сути своей различны. Неочевидные преступления очень сложно раскрывать и этим занимается служба – уголовного розыска. Эта работа проводимая в определённых слоях населения, требует от её работников выдержки, терпения, ума, хитрости в лучшем смысле этого смысла»

– Я хотел стать другим, мне недоставало многих сильных качеств и в глубине сознания уже понимал, что выбираю эту профессию навсегда. И я влюбился, влюбился в капитана, в службу уголовного розыска, в милицию в целом… – Восторгаясь, размышлял Василий обдумывая планы завтрашнего дня.

Ютившиеся в нём ещё последние сомнения, легко рассеивали мысленный туман, укрепляясь с каждым днём уверенностью духа. Ранее, он всегда считал, что следующий день мы делаем сами, но жизнь в дальнейшем показала, что путь его судьбы «приклеен» к нему Свыше, за исключением быть может в незначительности внесённых корректив.

Формальную сторону вопроса о приёме на службу Василий уже прошёл и теперь, представленный всему личному составу и ознакомившись с требованиями розыскной работы, был определён по приказу ответственным за одним из участков городской черты. Так началась деятельность молодого ещё сыщика захватившая его целиком, не оставляя ему и гроша времени на личную жизнь. Теперь, он стал таким же полноправным сотрудником какие проходили мимо попадая навстречу ему со своей суетой, спешившие каждый по своим профессиональным делам.

Подойдя к кабинету где предстояло ему работать, Оленев постучавшись вошёл. Комната ничем особенным не отличавшаяся от других, заполняла в себе только всё самое необходимое – письменный стол, за которым сидел молодой и крепкий мужчина, склонившись, он внимательно и быстро записывал показания женщины напротив сидевшей, металлический сейф с открытой дверцей, позволяющий ему раз за разом извлекать из него чистые листки бумаги. На внезапную суету приоткрытой двери, инспектор невольно оторвал взгляд от письма, в котором тщательно записывался тревожный рассказ. Сосредоточенность и в то же время спокойствие добрых, чёрных глаз, располагало симпатией к этому человеку.

– Извините, меня зовут – Оленев Василий Михайлович, назначен младшим инспектором к вам, – представился новоиспечённый сыщик.

– А, да, да. Я в курсе, – произнёс старший опер, вставая из – за стола и покачиваясь слегка своею крупной, как у медведя фигурой. Во всём его облике таился спокойный нрав и сила. Он протянул руку и крепко пожал её Оленеву.

– Старший лейтенант – Беспалов Аркадий. Присаживайся за свободный стол, сейчас закончу и поговорим…

Также присев на своё место Аркадий продолжил допрос.

– Извините, Ольга Николаевна. Итак, вы подошли к окну.

Женщина лет тридцати пяти, подобрала руками полы своего красного плаща разметавшегося по сторонам и плотнее запахнулась в него явно волнуясь, задумавшись о чём – то, о своём. Возникла пауза в несколько секунд.

– Да, в это время, – продолжила воспоминания она.

– Я находилась на кухне и занималась уборкой. Мои окна как раз выходят в сторону этой площадки. Боже, как они его били, – Ольга замолчала, старательно промокая капельки выкатившиеся у неё из глаз, готовым уже для этого беленьким платочком.

– Извините, – разволновалась она. – Форточка в комнате была открыта и я услышала крики, шлепки и нецензурную брань мужчин. Погасив лампочку, подошла к окну. Так было лучше разглядеть, что происходило в это время на улице. У нас между жилыми домами устроена площадка для стоянки транспорта, она слабовато, но освещается. Как раз на ней я и увидела как трое парней пинали ногами лежачего без движения паренька, – она вновь смолкла, ожидая быть может дополнительного вопроса. И вопрос не заставил долго себя ждать.

– Скажите, в каком часу это всё происходило? – Было поздно. Двадцать три тридцать, я собиралась заканчивать уборку и взглянула на часы.

– Вы не помните, как были одеты эти трое? Приметы быть может заметили какие. А может кто – то показался вам знакомым?

– Нет, вы знаете я очень испугалась увидев эту страшную картину, кто – то из окна соседнего дома прокричал этим парням, что вызовут милицию и они действительно вскоре убежали. Я никого из них не знаю. Заметила только, что один был высокий и одет в чёрную куртку. Извините, большего ничего не заметила. Проживаем здесь мы с мужем ни так давно и поэтому многих соседей не знаем…

– Может супруг ваш, что-нибудь подскажет? – задал свой очередной вопрос Аркадий.

– Нет в это время он уже спал, ему необходимо было на работу подниматься рано, – вновь задумалась она.

– Вам есть ещё, что – то добавить к данному случаю? – переспросил сыщик.

– Вскоре я увидела женщину пожилую, она выскочила из дома напротив и подбежала к лежачему на асфальте пареньку. В этот миг она сильно закричала и заплакала. Стали собираться люди и немного погодя подошла машина «скорой помощи». Это всё, что могла я подсказать. К сожалению, ничем особенным помочь вам не смогла…

Воцарилась минутная тишина пока Аркадий дописывал последние показания свидетельницы.

– Прочитайте, записано с ваших слов и распишитесь.

– Я читала во время записи…

Не спеша взяв ручку, она расписалась в протоколе допроса наклонившись чуть вперёд. Её глубокий вырез декольте невольно обнажил большую грудь и спокойный взгляд мужских чёрных глаз, вдруг замер не мигая. Но овладев собой, инспектор увёл себя в пространство, где глаза отдохнули от внезапно возникших счастливых секунд.

– Я могу быть свободна? – поднимаясь со стула и поправляя плащ, спросила женщина возвращая ручку.

– Да, да, пожалуйста…

Элегантно простучав каблучками, она покинула не спеша этот храм – правопорядка.

– Над чем работаете? Судя по рассказу, что – то серьёзное? – поинтересовался Оленев.

– Да, этим занимается сейчас почти весь розыск. Нанесение тяжких телесных. Парень не приходя в сознание умер в машине «скорой помощи». Мать своего сына узнала только по одежде. И всё произошло то, возле его дома где он проживал. Знаем пока только то, что возвращался Сергей со свадьбы и натолкнулся во дворе на каких – то дебилов. Из опроса свидетелей выяснили, ушёл он с этого вечера один и сказали, что даже трезвый, так как ведёт здоровый образ жизни, характеризуют его очень положительно, заканчивать в этом году должен был институт…

– На свадьбе, – продолжал Аркадий. – Ни с кем не ссорился, всё прошло весело. Вот пока чем сейчас и располагаем. В общем, хватает случайных неожиданностей в жизни, видимо у кого какая судьба, как говориться, – предположил оперативник задумавшись о чём – то, о своём. Не спеша, он поднялся из-за стола раскладывая какие – то бумаги и складывая их в стопку подчеркнул :

– Вот и день пролетел как всегда незаметно. Я к начальству, а тебе до завтра. Настраивайся, работы теперь будет очень много…

Поднявшись рано утром от возбуждённого состояния, осознавая первый свой рабочий день, Оленев Василий прибыл в отделение. Всё новое настораживало и притягивало своей неизвестностью, отчего и было неспокойно немного на душе. Пересиливая волнение и природную скромность, он с нетерпением потянул на себя ручку кабинетной двери.

– Привет, – поднимаясь из – за стола Аркадий протянул свою сильную руку.

– Снимай плащ, идём сейчас в кабинет начальника. С утра каждого дня – планёрка…

Комната была полностью уже занята молодыми мужчинами составляющий «костяк» уголовного розыска городского отдела милиции. В руках у каждого сотрудника – записной «ежедневник» в котором планируется работа, ввиду постоянной её насыщенности.

– Так, все живы, здоровы? Тогда внимание, – начал своё вступление начальник розыска.

– За прошедшие сутки из числа совершённых – неочевидное «тяжкое». По «горячим следам» выяснить ничего не удалось, а поэтому возникла необходимость в создании нескольких групп по отработке версий. Отделения южной и северной части города будут заниматься своими вопросами, центральная остаётся, остальные свободны…

Задействованный в одну из групп Оленев, был направлен по отработке подворного обхода, где прилегающие к месту происшествия дома, площадки, организации, люди проходили проверку на причастность к данному совершённому деянию или выявление какой – либо ценной информации, способствующей раскрытию этого убийства. Выяснилось, что столкнувшись в небольшом уличном проходе с тремя неизвестными, Сергею просто не оставили шансов на жизнь. Без предъявлений каких – то претензий, неожиданно сильный сбоку удар, свалит его на землю. А далее, любимое развлечение всех мастей трусов. Весело гогоча и хихикая, они жестоко пинали и прыгали на голове паренька, пытающегося подняться. Но увы, мама узнала своего сына только по одежде.

Расширился радиус розыска, дополнительные проверки, отработка лиц из числа ранее судимых за аналогичные преступления или склонных к совершению подобных. Но несмотря на проделанный огромный объём работы, исходя вдоль и поперёк улицы города, задерживая и подозревая проверяемых лиц, данный факт, как не раскрытый затянулся на несколько недель. От сознаваемого бессилия раскрыть тяжесть содеянного, на душе у каждого становилось пасмурно и тяжело. А дни, бежали один за одним, в таком же порядке «сыпались» новые происшествия, требующие к себе не менее серьёзного внимания, умного подхода и раскрытия. Окунувшись в полной мере, Оленев стал уже осваиваться и привыкать к этой интересной, полной романтики и труда работы. В работе с людьми напичканными пороками судьбы, пороками интеллектуальной бездарности.

– Аркадий, что по «тяжкому»?

– Работаем, Валерий Александрович, – поднимаясь со своего места начал объяснение сыщик.

– Вышли на очередную группу проверяем, информацией кое – какой располагаем…

– Мужики, время идёт. Преступление не раскрыто. Город шумит от случившегося. Сделаем так. Аркадий, работать со своей группой будешь только по этому делу. Каждый день в восемнадцать ноль, ноль собираемся у меня с результатами работ. Автомобиль в вашем постоянном распоряжении. Так, все свободны, Беспалов останься…

Опера, поднявшись со своих мест не спеша потянулись к выходу из кабинета, на ходу прибирая блокноты.

– Что по информации у тебя, Аркадий? – начальник отделения уголовного розыска внешне казался спокойным, но без сонность ночей выдавали его глаза. Ведь рано подниматься, поздно уходить, есть специфика этой работы.

– Вышли сейчас на «Быка». Многие подтвердили, что до столкновения с погибшим, он затеял драку в районе «дворца» а затем с несколькими друзьями, как раз в эти часы поднимался вверх по этому району, где за пинали пацана. И живёт он там же недалеко. Прячется правда…

– Хорошо занимайтесь. Как Оленев? – поинтересовался руководитель.

– Всё нормально, перспективный парень с нами до конца в работе. Думаю, получиться с него толк, – коротко пояснил оперативник и повернувшись крупной своей фигурой, быстро вышел закрывая плотно за собою дверь.

И вот развязка двигалась к концу. Очередная информация подтверждала причастность не судимого ранее «Быка» – Быкова Николая Петровича к совершению этого жестокого убийства из хулиганских побуждений.

Немного волнуясь, Оленев впервые ехал на задержание, а сколько будет ещё их впереди, но это будет его первое. И он ещё не знал, что волнение охватившее сейчас, покинет его так быстро и незаметно для него в момент непосредственного участия в захвате.

Машина шла на скорости разбрызгивая лужи, но несмотря на ранее утро, попадались редкие прохожие спешившие уже по своим делам. Как многие другие, младший опер молча смотрел в окно быстро движущегося транспорта, где по ту сторону мелкий дождь сыпавший с короткими промежутками, «подчёркивал» серую картинку осени. Облака – тучки, затянувшие небесное пространство рыхлой ватой, висели над крышами беспечно дремавшего городка. Между тем «Уазик» медленно подкрался и остановился недалеко от жилого дома, представляющего интерес для молодых мужчин. Бесшумно двигаясь как кошки по безлюдному двору, здесь каждый знал, что будет делать дальше.

Посапывая мирно как обычно это бывает в утренние часы, Николай слегка ворочаясь в скрипучей своей кровати не осознавал нарастающей для себя напряжённости, которая стояла уже на его пороге.

Вернувшись домой почти под утро, спотыкаясь о тёмные углы, он рухнул давясь перегаром и сладко задремал не беспокоя себя без нужды. Мать, воспитывающая сына одна не перечила ему ни в чём. Потому что боялась и потому, что взрослый стал её сын, которого она упустила вместе с умершим от пьянки отцом. Где было набраться ему благородства в семье вечно пьяных родителей, от которых и он недалеко ушёл. И теперь пожиная свои плоды, она вынуждена бегать из дому, когда в дом возвращался сын.

От сильного удара ногой дверь распахнулась и растворившись в темноте, затихла. Шум и грохот внезапностью своей разбудил и в тоже время напугал крутого парня. Настороженно и опасливо озираясь по сторонам, он сполз со своей кровати дабы укрыться найдя убежище под ней. Но чьи – то сильные руки схватили его с двух сторон и повалили на пол. Одновременно лёгкий скрежет металла на запястье кулака, ограничил движение его взрослых конечностей. Подняв голову, Николай замер. Какой – то таинственной опасностью потянуло из чёрной дырки ствола оружия, смотревшего ему прямо в глаза.

– Ну, что гадёныш, может пристрелить тебя сразу. Вы почему уроды, парня затоптали до смерти? Рассказывай, сука! – наболевшая печаль за ни в чём ни повинного, за хамство и беспредел одних, рвала в клочья эмоции наслаивающиеся с рабочими годами у других. Данный приём, как вариант психологической загрузки в момент задержания, ещё и успешно применялся в процессе признания вины в совершении преступления.

По прозвищу «Бык» растерянно метался глазами, выискивая снисхождения у незваных гостей. Но куда подевалась его групповая спесь, этот азарт уличной драки, где вшестером мы как всегда одного не боимся. Бесстыдно испугавшись, он обмочил штаны не смея поднять теперь хотя бы взгляда, ещё вчера жестоких своих глаз.

– Парни простите, мы пьяные были. Он что – то сказал нехорошее нам…

– Да, что он вам мог сказать, вы тут всю округу в страхе давно уже держите. Рассказывай, где остальных будем брать? – Получив подробный расклад информации, сыщики переглянулись. Отзвучавшая одна из фамилий этой группы нападавших была им хорошо известна. Голов Игорёк, сынок работника милиции. К восемнадцати своим годам сформировался дерзким, наглым, высокомерным и как говорят в народе про таких – конченный ублюдок. Это как раз он неожиданно ударил не ожидающего ничего в этот миг Сергея, а затем забавы ради веселясь, прыгал по нему вместе со всеми, оставляя след своих каблуков. Что ж не хватало сынку, произрастая в полной семье достаточно не дураков родителей? Папа хоть и был дознавателем, ну уж очень слепо с мамой любил своего отпрыска не вникая в мелочи шалости, потакая капризам подрастающего юнца. И конечно же главное, он знал о совершении тяжкого его сыночком, умышленно покрывая его во всём.

«Суд да дело и статья, предусмотренная от восьми до двенадцати – за нанесение тяжких телесных, повлёкших смерть. Отбыв свои сроки в дальнейшем, они благополучно вернутся домой к подружкам, друзьям и товарищам. К своим мамкам, папкам сделавших их такими. А погибший Сергей, никогда уже не создаст семьи, ни оценит минуты счастья, ни обнимет любимую свою мамку, которая не вынесет внезапный уход сына и вскоре уйдёт за ним. Что ж вам пожелать всем таким, ребятки? Как говориться, Бог вам судья. Чтоб вы ещё при этой жизни поймали для себя то, что по праву заслужили…»

Новый день, свежая история, отдохнувший Оленев торопился не опоздать после бессонных ночей на службу. Он нашёл себя здесь. Уставший от последних событий, всё же был неимоверно счастлив от проделанной целиком розыскной работы где в короткий срок начало своей деятельности, полностью поучаствовал в раскрытии и задержании опасных, безжалостных хищников.

– Привет, – входя в кабинет улыбнулся Василий.

– А, привет, – подавая руку Аркадий поднялся навстречу вошедшему.

– Василий, здесь «материал» поступил по краже из поликлиники трёх вязанных свитеров, – перелистывая поштучно листки бумаг, старший опер передал их Оленеву.

– По срокам им ещё можно заниматься, а так планировали отказывать в возбуждении уголовного дела. Раскроешь, хорошо. Нет, напишем «отказной материал». Занимайся в общем, это будет твоё первое самостоятельное дело…

Наспех собранный на дежурных сутках криминал, говорил обычной кражей совершённой свободным доступом из кабинета врача поликлиники, откуда были похищены три элегантно связанных свитера. Внимательно прочитав изучая суть проникновения, Оленев наметил начальный план розыскных своих мероприятий, направившись тут же на место первого экзамена.

Обычное двухэтажное здание поселкового типа постройки из кирпича, не спеша впускала и выпускала из себя незначительные потоки людей, гостеприимно открывая свою дверь каждому нуждающемуся в здоровье. Возле яркой вывески на стекле информационно обозначенной «регистратура» толкался очередью народ, пытаясь попасть по талонам к находящимся в дефиците врачам.

– Извините, где можно найти терапевта Смирнову Лидию Петровну? – обратился младший опер к служащей регистрационного стола, восседающей в медицинском, белом халатике.

– По коридору направо, – отзвучал мягкий, женский голос, указывая направление ожидающего его врача. Постучавшись в приоткрытую дверь кабинета, Оленев вошёл.

– Добрый день…

– Здравствуйте, – на него внимательно взглянули большие, синие глаза подчёркнуто выражая из под белоснежной шапочки – женственность и красоту. На этом приятном личике главенствовали только они, ввиду прикрытия её нижней части носика, инфекционно – хирургическою маской.

– Оленев, уголовный розыск, – при этом достав из кармана милицейское удостоверение, он аккуратно распахнув его, предъявил документ для ознакомления.

– Мне нужна Лидия Петровна?

– Это я, присаживайтесь, – показав своей тонкой ручкой на стул свободный напротив.

– Вы писали заявление в милицию, мы могли бы сейчас поговорить об этом?

– Да, приём у меня закончился…

– Тогда в подробностях можете ещё раз объяснить пропажу ваших свитеров?

– Точную дату их кражи назвать не могу, но примерный период по времени, от одного до трёх дней. Приносила на работу, чтоб показать коллегам. Но, в этот же день забрать их забыла, так как на приёме было много больных, лишь сложила вязание в пакет и положила вот в эту тумбочку, – она поднялась со своего места и белый халатик обнажил до колен стройность её фигуры, в строгом движении её каблучков.

– Скажите, кабинет вы сами закрываете?

– Нет, ключи находятся у сестры – хозяйки. После приёма каждый вечер в кабинетах протираются полы, столы – уборщицами…

– А в течение приёма, если вы отлучаетесь из кабинета, кто – то остаётся вместо вас если посетители в коридоре? – задал очередной свой вопрос оперативник.

– Когда много больных, то практически не выхожу, а вообще на каждом приёме присутствует медсестра. Это только сейчас провожу я приём одна ввиду её болезни. Отработав с восьми до четырнадцати и забыв свитера я ушла, кабинет был оставлен открытым, – помолчав немного, продолжила:

– Конечно я понимаю, что проявила беспечность и войти в кабинет в момент моего отсутствия могли многие, но из украденных свитеров одна вещь мне дорога, это подарок – канадский жакет. Вы уж извините, – она вновь замолчала, виновато улыбнувшись.

– Лидия Петровна, а кому конкретно вы демонстрировали свитера из своих коллег?

– Что вы? – испуганно взглянула она на сыщика.

– Из них я даже не подозреваю никого. Мы все хорошо здесь друг друга знаем и не один год вместе работаем…

– И всё же, – настаивал Оленев.

– Да в общем – то видели немногие. Светлана да Надежда, из соседнего кабинета. Это – доктор и медицинская сестра. Они как раз сейчас здесь, на приёме…

– Ну, что ж, рад был с вами познакомиться, – улыбнувшись, Оленев поднялся со своего места.

– Попробуем найти ваши кофточки, – и попрощавшись с хозяйкой вязанных изделий, он вышел прикрывая за собою дверь.

Из беседы с соседями ничего существенного выяснить не удалось, лишь имело место в подтверждении изделий у врача – терапевта Смирновой. А вот информация сестры – хозяйки, заслуживала внимания и тщательной проверки принятых не так давно на должность – уборщиц, двух сомнительных, молодых женщин по долгу не засиживающихся на одном, рабочем месте. Из этих двух, одна после дней пропажи уже не вышла на работу, чем и сыскала подозрения у сыщика.

– С неё и начнём, – подумал Оленев направляясь по данному адресу, приготовленный по запросу в кадрах.

Полутёмный коридор без единой лампочки освещался лишь единственным окном с давно немытыми, грязными стёклами. Расположенные двери комнат по обе стороны его, говорили о жизни этого серого, невзрачного барака. Старые доски предательски скрипели от невыносимости прошедших времён, отдаваясь эхом после каждого шага, осторожно ступающего Оленева. Подойдя к одной из дверей комнаты, он постучал. Отделанная фанерой, она мгновенно открылась словно её хозяйка только и ждала внезапного прихода сыщика. Небольшого роста женщина, любопытно разглядывала пришельца.

– Извините я из милиции, – показав при этом документ Оленев продолжил:

– Мне необходимо с вами поговорить. Можно войти?

– Входите, – посмотрев случайным взглядом на фото в форме, она углубилась в комнату, гостеприимно предлагая проследовать за ней.

– Вы уж извините у меня не прибрано, решила постираться. Чем могу помочь нашим Органам? – улыбаясь подметила она.

– Скажите, здесь много проживают жильцов?

– Нет, здесь всего восемь квартир, вернее комнат, из них четыре только заняты. В комнате напротив, живут Панкратовы, муж с женой – пенсионеры, рядом в комнате – восемь Башарина Надя, – услышав интересующее его имя Оленев продолжал внимательно прислушиваться к подробностям рассказа искренней соседки не пытаясь перебивать её.

– Проживает Надя здесь одна и всем порядком надоела. Сейчас неделю уже пьёт, пропивая вещи. Предлагала мне какие – то свитера, которые я не купила, ну а вот соседка моя – Бикбаева Альфия у неё что – то приобрела и совместно с ней всё это отмечали…

– Извините, а что Башарина не работает нигде?

– Вы знаете её не поймёшь, то работает, то пьянствует. Вообще ходила в поликлинику мыла там полы, сейчас или прогуливает, или выгнали опять, – она замолчала, давая понять сотруднику, что к сказанному добавить больше ей нечего. Поблагодарив за помощь и понимание, Оленев вышел в общий коридор давно готового под снос барака.

– Отлично, – подумал сыщик.

– Кража близится к раскрытию… – Он был счастлив, испытывая приятное наслаждение от первой своей самостоятельности, подгоняя его к завершению, этого на первый взгляд простого криминала.

– А теперь, наш гвоздь программы, – подумал он и очень осторожно приоткрыл незапертую дверь. Притонный запах всем своим пахучим смрадом, ударил не предупреждая в нос. Перемешанный состав токсичных сигарет, паров некачественного спирта, был растворён и насыщен в каждом грязном углу комнаты. По столу нагромождённом стеклянными бутылками с остатками пищи, по – хозяйски и нагло бегали тараканы. Рваные, серые, когда – то вязанные половички лежащие на полу, сбились в одну сторону, оголяя половицы зашарканного дерева, поскрипывая при каждом движении шагов, приближающегося опера. Часть обстановки: металлическая кровать, стоявшая неподалёку, держала на себе спящую женщину. Она лежала не шевелясь с открытым ртом и громко храпела, слегка чмокая своими толстыми, слюнявыми губами. Её растрёпанные волосы давно не знавшие мытья, разметались на пародии – подушки. Трудно было предугадать её возраст, но интуиция подсказывала Оленеву, что эта «спящая красавица» и есть – Башарина Надя. Её неподвижное, рыхлое тело облегала нитка из шерстяной, белой вязки канадского жакета. Другая очаровательная вещь, скомкано и неуклюже, валялась неподалёку…

– Здравствуйте, можно? – после лёгкого стука в дверь на пороге кабинета уголовного розыска простучав каблучками, вошла симпатичный врач – терапевт. Скромно и немножко несмело, она с интересом и лёгким любопытством осматривала ничем особо не примечательный рабочий кабинет оперативников.

– Здравствуйте, проходите Лидия Петровна. Присаживайтесь вот здесь напротив, – Оленев с удовольствием рассматривал её явно готовившуюся к своему приходу.

– Мы пригласили вас для проведения опознания нескольких вещей, – начал сыщик, информационно подготавливая потерпевшую к одному из следственных мероприятий. При этом как фокусник, он вдруг убрал с поверхности стола тёмную ткань, прикрывавшую изделия ручной вязки различных фасонов: свитеров, жакетов, среди которых смотревшие на неё дорогие ей вещи. Они лежали рядом с другими, выделяясь несколько элегантностью. Поначалу, её настороженные глаза внимательно и цепко пробежали по цифровым обозначениям, но узнав их, она как маленькая девчонка обронив слезу, ухватила в руки прижимая к себе приятную память своих воспоминаний.

– Вы узнаёте их?

– Да, это они мои кофточки, – с удовольствием озвучила она.

– Это они были похищены у меня несколько дней назад из моего кабинета поликлиники, – она была счастлива. Её восторг, настроение, тепло благодарности отразилось и на присутствующих здесь оперов. Вошло и не покидало – это приятное чувство помощи, от которого ты тоже был счастлив. Растроганная, она быстрым движением рук извлекла из принесённого с собою пакета, несколько больших налитым солнцем сочных груш и подала их Оленеву.

– Спасибо вам ещё раз за вашу работу и терпение…

Ну вот и начались обычные милицейские будни, с их разнообразием, непредсказуемостью начинающегося дня, где каждый день сдаёшь ты свой экзамен на профпригодность в своей жизни.

Включённый как все в график дежурств, Оленев торопился на вызов. Уазик жёлто – синей окраски с трудом поднимался по горной каменистой дороге, что вела в район частного сектора в городе. На пути приближалась «серая изба» – обыкновенная, распространённая на Руси архитектура, ничем особенным не выделяясь от своих соседок, стоявших в угрюмом, немом молчании. Ожидавший их хозяин, мужчина – лет сорока пяти, неуверенно переминался с ноги на ногу, волнуясь при каждом сокращённом расстоянии милицейского наряда. Его опухшее, небритое лицо нервно подёргивалось от усталости, вероятно выпитого спиртного.

– Что – то я сомневаюсь, что здесь произошла кража, глядя на эту опухшую рожу, – привёл мысли в слух водитель. Звонкий сигнал рации отвлёк внимание на миг от убогого вида встречающего их потерпевшего.

– Тридцатый, ответь городу, – отзвучал голос дежурного.

– На связи тридцатый…

– Ребята, проехать надо на улицу Пушкина. Позвонили, что кто – то с ножом там бегает…

– А с кражей как быть? Мы только что подъехали по вызову, – минутная заминка в эфире наполнила ожиданием всех.

– Хорошо занимайтесь, найду другой экипаж, – шорох, щёлканье внезапно прекратилось как и возникло. А движок работающей машины, подъехав рявкнул и замолчал, подкатывая транспорт перед избой в клубах поднятой им пыли.

Молодой человек в кремовом костюме выпрыгнув с автомобиля, подошёл к мужчине с нетерпением ожидавшего его.

– Вы вызывали милицию?

– Да, я…

Вонючий запах изо рта алкогольного перегара заставил отвернуться оперативника от своего собеседника.

– Дом ваш? Прописаны здесь?

– Да, вот мои документы… Его паспорт никак не поддавался раскрытию в трясущихся руках постояльца алкогольной зависимости.

– Вы наверное кур воровали всю ночь, – решил пошутить инспектор, поднимая упавший документ к ногам, неуверенно стоявшего мужчины.

– Итак, Павлов Иван Иванович.

– Что случилось Иван Иванович?

– Кража, – быстро ответил он, словно давно ожидал этого вопроса…

– Что же у вас пропало? – терпеливо, стараясь держаться на расстоянии запаха, Оленев выяснял обстановку.

– Я вчера конечно водки выпил немного со своей женой. Не помню как уснул, – почмокав губами, его небритые, морщинистые щёки слегка раздвинулись в образе улыбки, обнажив оставшиеся в некоторых местах пожелтевшие останки.

– Фу, – только и произнёс сыщик.

– Обезьяна по сравнению с этим, красавица будет, – подумал он.

– Так, что же у вас пропало? – терпеливо ещё заданный вопрос, начинал раздражать сотрудника.

– Водка. Я хочу написать заявление. Бутылочку я оставил на следующий день, но проснулся, нет ни жены, ни бутылочки…

– Ну ты и наглец, дядя, – успел проговорить Василий, как вновь звонкий сигнал рации привлёк его внимание.

– Тридцатый, ответь городу, – голос дежурного носил в себе нотки волнения, от которого так и веяло предчувствием опасности.

– На связи тридцатый…

– Ребята, срочно надо проехать на улицу Пушкина, дом номер тридцать семь. Ножевое. Как поняли? В этом районе вы одни, все экипажи заняты. Что по краже?

– Ложный вызов…

– Добро, – рация приглушённо щёлкнула и замолчала. – Вот видишь дядя, пока у нас ты время понапрасну отнимал, кого – то ранили ножом, – с укоризной взглянув на недовольного мужичка, Оленев перед самым его носом захлопнул дверь. Уазик рванул с места набирая скорость, оставляя позади себя в облаке пыли изумлённого и растерянного хозяина слегка покосившейся избы, всё также стоявшей в угрюмом, немом молчании со своими соседками.

Автомобиль быстро пересекал перекрёстки в сопровождении непрерывно проблёскивающих синим, милицейских маячков, озарявших кварталы улиц города. Любопытные и испуганные лица людской толпы, стоявшие неподалёку от названного адресата, массою своею неумышленно перекрывшей проезжую часть с облегчением вздохнули когда крики, вопли, голоса, разрезала пронизывающая душу звонкая сирена.

– Там действительно, что – то серьёзное, – подумал Оленев.

Плавно подкатившись, автомобиль скрипнув тормозами остановился. Любопытство раздирало собравшихся у распахнутой настежь калитки, но смельчаков зайти за границу её предела не находилось. Выйдя из машины Оленев растворившись в толпе, одиноко проследовав сквозь неё, осторожно приблизился к невысоким окнам. Каменный первый этаж дореволюционных построек в одной из комнат, задержал в себе лет двадцати пяти паренька, который старательно в находящихся его руках топором, стукал им по каменным местам, где когда – то установлены были оконные рамы. Грязный, вымазанный кровью, он то и дело менял дислокацию комнаты, переводя рубку окна на уже то, что осталось от мебели. Лишь на секунду он прервался, чтобы выпить своё налитое заранее, а затем вновь, монотонно с каждым падением металл издавал звонкий, пронзительный звук выбивая из камня мелкие звёздочки – искры, растворявшихся в пространстве обстоятельств.

– Психа здесь как раз и не хватало, – подумал сыщик, контролируя каждое движение упавшего с «потолка» дурака.

– Мужик, положи топорик выходи опохмелимся и покурим, – но на предложенный обман тот никак не среагировал, тупо продолжая поколачивать камень. Осмотрев по возможности уголки квартиры через открытое пространство окна, Оленев не заметил присутствие убитых или лиц нуждающихся в срочной, оперативной помощи. При других обстоятельствах, он не задумываясь уже запрыгнул бы в помещение. Надо отметить, что в Советские времена в восьмидесятых при таких же событиях, задержание проводили сами сотрудники уголовного розыска, участковые инспектора или обычный дежуривший на сутках наряд, так как тогда не было ещё в МВД групп специального назначения – ОМОН, СОБР.

– Василий, подойди сюда, – водитель при дежурной части Сергей Орлов не отсиживался за рулём своего «УАЗа» когда Оленев пройдя толпу зевак пошёл навстречу неизвестности. Пройдя мимо окон первого этажа, которые осматривал оперативник, Сергей прошёл по двору дома остановившись на его углу. Он был по – прежнему спокоен, лишь его глаза выдавали лёгкое волнение когда в нескольких шагах от центрального входа, он вдруг остановился на месте, увлекая в руки берёзовый кол, что лежал неподалёку.

– Ох, ё – моё!!! – неожиданно вырвалось самим собой. Ещё несколько дней назад Василий видел в одной из пьяной компании – эту красивую, молодую женщину, а сейчас, она неподвижно лежала на спине. Её от природы белые, длинные волосы перепачканные кровью, безжизненно разметались по сторонам прикрывая мёртвые, ещё широко открытые глаза, в которых застыло последнее чувство страха. Бурая кровь обильно вытекая из нескольких нанесённых ей ножевых ранений, медленно заполняла грязный угол коридора, сливаясь в одну кровяную массу.

– Видимо она убегала от него по коридору…

– Что? – вздрогнул Василий.

– А, да, бежал за ней и всё это время тыкал её ножом, пока не ослабев она не упала. Ты присмотри здесь Серёга, чтоб не вышел он неожиданно из квартиры я по рации сообщу о случившемся…

Топор по – прежнему продолжал напоминать о себе и о без «башенном» его владельце тревожным эхом, отдаваясь в сознании реально мыслящих людей.

– Город, я тридцатый…

– На связи город…

– Юрий Михайлович, у нас убийство. Подозреваемый вооружён топором. Закрылся в квартире. Жертва, молодая женщина в возрасте двадцати – двадцати пяти лет. Её тело находится в коридоре общего значения. Во время бегства из квартиры была настигнута практически на улице, – передавая информацию Оленев продолжал внимательно отслеживать широкие, каменистые окна.

– Ребята, надо его брать. Оружие при себе? – поинтересовался дежурный.

– Оружия нет ни у Сергея, ни у меня…

– Ладно, – спокойно произнёс дежурный.

– Смотрите там аккуратно, сейчас с оружием кого – нибудь пришлю… – Это был настоящий легкомысленный поступок всего дежурного наряда, за что и получили в последствии на рапорте – выговора.

По тем временам практиковалась такая деталь халатности в ношении табельного оружия. Оленев в этом не был исключением и не всегда брал «Макарова» своего с собой. Потому что восьмидесятые, не были девяностыми, а поэтому не было страха за свою жизнь. Было уважение, а у кого – то и боязнь к сотрудникам, к закону. В девяностых же преобладало такое понятие, как полное отсутствие безнаказанности, зарождение жажды наживы любой ценой, порождающее злобу, хаос и криминал. Вот тогда, было небезопасно выходить на службу без серьёзной поддержки.

Отказаться от оружия на дежурных сутках, Оленева подвёл вчерашний пример, когда один из участковых выехав на семейный скандал застрелил дебошира, который появился перед ним с ножом. В последствии было жаль не убитого, а сотрудника отстранённого от службы прокуратурой на момент проверки. Хотя было понятно по обстоятельствам, что оружие применено было правомерно. Участковый после этого ещё долго не работал. Допрашивали, уточняли, проводили следственный эксперимент. Потом вновь допрашивали, уточняли в заключении направили на тесты психологических вопросов на предмет адекватности. По адекватности была создана комиссия медиков – специалистов, устроивших итоговый вопросник уставшему от проверок инспектору.

– Николай Фёдорович, назовите пожалуйста столицу Польши, – задала свой проверочный вопрос доктор.

– Варшава, – ответил не задумываясь участковый.

– Столица Венгрии?

– Будапешт, – улыбнулся Николай.

– Извините, могу я вам задать вопрос по той же тематике? – глаза инспектора весело и смело смотрели в аудиторию, которая заметно оживилась.

– Ну, что ж, пожалуйста…

– Назовите столицу Гавайских островов, штат США? Наступило неудобное молчание и было понятно, что ответ здесь не прозвучит.

– А вы сами – то знаете? – не сдавалась председатель.

– Конечно. Гонолулу.

– Ещё вопрос, с вашего позволения? – получив кивок одобрения, участковый продолжил:

– Назовите столицу острова Мадагаскар? – Персонал зашептался, заулыбался и без ответа так и остался.

– Всё, свободен. Здоров. Держите свою карточку…

Взяв в руки документ подтверждающий дальнейшую службу, Николай быстрыми шагами поспешил на выход.

– Лейтенант, – окликнула его одна из членов комиссии.

– Так, какое же название столицы?

– Антананариву, – ответил он. И под общее настроение комиссия проводила взглядом этого «подкованного» участкового.

Любопытный народ продолжал скапливаться тесня друг друга, нарушая тем самым границы дозволенной безопасности.

– Граждане, уберите детей и все отойдите на безопасное расстояние, это вам не цирк. Здесь убит человек, преступник вооружён… – Тревожные слова сотрудника произвели впечатление, толпа медленно откатилась от больших ворот дома, в котором безумным и дерзким молчанием гуляла смерть. В неожиданно возникшей обстановке было реально грустно ощущать себя без оружия. Понял это Оленев, пока не повеяло на него поту сторонним холодком. Да и как убивать в первый раз даже при таких обстоятельствах, психологически не подготовленного к этому. Единственное, если по настоящему прижмёт. Теперь приходилось рассчитывать только на удачу и только на себя.

Прут металлической арматуры валявшийся в свалке мусора возле местного сарая, возник как никогда кстати. И он наклонился, чтоб его приподнять.

– Ты, как сюда попала? – оперативник был искренне удивлён. Маленькая девочка, в возрасте трёх лет, молча стояла и широко раскрытыми своими глазёнками смотрела на труп, который некогда был её матерью. И только сейчас, он заметил пожилую женщину медленно двигающуюся к нему навстречу со стороны старого амбара. Она была пьяна, поэтому её сильно покачивало по сторонам. Не спуская глаз с девочки она с каждым своим неуверенным шагом сокращала расстояние до малышки.

– Внучка, – с трудом выдавила она из себя.

– Это моя внучка, – повторила женщина.

– Чёрт возьми, так эта пьяная тётка – бабушка! – догадался сыщик. И кроме этого, как выяснилось позже являлась матерью убитой. В этот злополучный день семьи, они как это бывало не однажды, распивали спиртное с новым другом дочери.

Взяв на руки испуганное тельце, на которое невозможно было равнодушно смотреть, Оленев покрутился по сторонам в надежде пристроить эту оцепеневшую от страха, маленькую жизнь. Ему не хотелось отдавать её в руки, этого истоптанного прошлого, чтоб подрастая она не могла бы закончить своё будущее также, как её мама. Но, что он мог сделать лишь определить безопасное место, а свой путь завтрашнего дня ей всё же предстоит пройти с бабушкой.

«Итальянский судебный психиатр и криминалист девятнадцатого века – Чезаре Ломброзо пришёл к выводу, что на порочное поведение людей толкает порочная наследственность и подход к этому должен быть жёстким, то есть пьяное поколение рожает такое же поколение бездарных, безответственных людей, к которым и относиться нужно соответствующе»

Сирена, скрип тормозов легковушки привлёк внимание Оленева. На помощь была прислана группа из трёх сотрудников патрульно – постовой службы и только у одного из прибывших оказался пистолет.

– Ребята, вы двое без оружия останьтесь в отцеплении, чтоб народ сюда не толкался. Старшина, а ты пойдём со мной… – Молодой паренёк достав из кобуры свой табельный, проследовал к месту трагедии. Сознавая всю суть создавшейся обстановки, он пытался выглядеть уверенней, настраивая себя на дальнейшую непредвиденность событий. Понимал ли он, что только ему быть может отводит судьба роль судьи высшей меры, на тот случай, если этот убийца, который до сих пор продолжал брякать топором, пожелает напасть на кого-нибудь ещё. Конечно понимал, пытаясь сдерживать волнение ни на шутку разгулявшееся в нём когда увидел кровавую реальность настоящего дня.

– Василий!!! – неожиданный окрик Сергея заставил оглянуться. Медленно и хладнокровно не замечая липкой, грязно – бурой лужи из под убиенной им молодой женщины, молодой мужчина переступал через неё с тяжёлым топором в руках. На первый взгляд ему было не более двадцати пяти. По – прежнему в брюках и босиком, перепачканное тело чужой кровью, глубоко посаженные глаза «сверкающие» из под лба. Всё это придавало ему жуткий, устрашающий вид.

Обе стороны молча рассматривали друг друга находясь в трёх шагах безопасного расстояния. Топор слегка предупреждающе поднятый, не давал возможности сотрудникам неожиданно приблизиться к подозреваемому.

– Мужики, дайте закурить, – нарушив молчание, вдруг пробормотал в полголоса пришелец. Ребята взявшие его в полукруг, внимательно следили за каждым движением этого оказывается вменяемого гостя.

– Топор положи, получишь сигарету, – предложил Оленев, готовясь в любую секунду броситься на захват, но слева оказавшись в серединке полукруга находился старшина. Его разметавшееся волнение выходило наружу и на момент внезапно встречного шага к нему преступника, он почти поднял оружие на изготовку не решаясь ещё применение крайних мер. Парня неподдельно затрясло, его убойная сила в руках потеряла всякий смысл, так как к тому же патрон в патронник не был дослан. – Бросай топор, бросай топор, бросай топор, – не успевая повторять одно и тот же значение, молоденький сотрудник столкнувшись впервые с разгулявшейся рядом смертью не смог овладеть своею выдержкой, которая явно его подводила. Неожиданно быстро, рывком вперёд, Сергей сделал шаг навстречу отвлёкшегося на тот момент «хищника» Берёзовый кол прибранный им по началу приезда, оценённого по обстановке ждал своего применения. И сейчас, неожиданно прорезав воздух, он с силой упал на рукоять топора, зазевавшегося крутого парня. Мощный удар заставил потерять равновесие и наклониться чуть вперёд этого актёра, который пытался здесь разыграть невменяемого пьяницу, но несмотря на возникшую неожиданность для него, ему удалось удержать в руках – это тяжёлое оружие средневековья. Не успевая выпрямиться и размахнуться, как внезапно возникшая резкая боль колена, заставила его вновь прогнуться и отступить на полшага назад дотрагиваясь одновременно свободной рукой до больного места, тем самым ослабляя захват рукояти топора. Метко брошенный Оленевым металлический прут достиг своей цели. Не давая опомниться и прийти в себя вероятному убийце, Сергей вновь неожиданно размахнувшись своим, ставшим табельным оружием берёзовым колом, наносит быстрый, сильный удар в область предплечья, заставляя тем самым выронить из рук угрожающее всем тяжёлый металл. Неестественно заметавшись на одном месте понимая, что в этой бойне он уже не удел, природный инстинкт самосохранения включился вдруг в запылённом мозгу этого никчемного человечка, превратившегося в один миг из серого волка в овцу, подстёгивая тем самым его к быстрому бегству. Пятки бандита «засверкали» в полутёмном коридоре каменистого барака, последним местом своего спасения решившего искать в квартире, только что убитой им женщины. Погоня была недолгой. Надеясь на быстроту, он громко шлёпал босыми ногами пытаясь уйти от настойчиво преследуемых его двух назойливых ментов. Подскочив к двери квартиры, Николай Петухов не успел получить за ней надёжного убежища и накинуть спасительный крючок. Неожиданно сильный удар в лицо отбросил его тело на разбросанную вокруг кухонную посуду, загремевшую под тяжёлым падением. Почувствовав сильную боль от заведённых за спину рук, он глухо простонал понимая всю безысходность своего положения. Приближающейся звук ещё одной милицейской сирены, подсказывал уже «мёртвому» сознанию об окончании дальнейшей его судьбы, которая не успев начаться была для него закончена. Голова упала на грудь, ноги подкосились, две сильные руки с обеих сторон подхватив его выволокли наружу. Толпа людей теперь уже спокойно и с интересом наблюдала за человеком, который с заведёнными за спину руками покорно шагал на полусогнутых не поднимая взгляда, но точно не потому, что ему вдруг стало стыдно, что легко разделался с жизнью не принадлежащей ему. Петухов Николай, родился в семье где понятия о нравственности отсутствовали всегда, где спать приходилось в одной постели пьяных родителей, где по закону силы унижалось достоинство. Какому обществу нужно такое подрастающее поколение? Далее, всё обычно – суд, адвокатура, давившая на сознание других о несчастном детстве. Типа, он «дурак» и признать его необходимо невменяемым. Однако невменяемым, он точно не показался сотрудникам, многие его действия были продуманы и осмысленны, но решать дано суду.

– А не подвергали ли вы его физическому воздействию в момент задержания? – отзвучал провокационный вопрос со стороны доброго судьи на процессе.

– Что вы, да как можно, живого человека. Мы его просто уговорили, – с иронией в зубах процедил Оленев…

Вот уже несколько месяцев, Юля примирялась со своею судьбой, со своими обстоятельствами возникших внезапно, встряхнувших её, напугали и закружили в обороте событий. От рождения, природа наделила её очень привлекательной, нежной и красивой девочкой. Её чёрные бусинки глазки, по детски и робко смотрели на мир, в котором она открывала чувство доброты и внимания окружающих её близких людей. Но судьба в своей жестокости распорядилась иначе.

Резкая боль, пронзив низ живота, как предвестник чего то опасного, заставила её присесть. Всплывшие капельки слезинок из уголка длинных ресниц, медленно прокатившись по серому лицу, упали в пространство. Испугавшись неизвестности, Юля примостилась в уголочке комнаты и закрыла глаза, приложив маленькие свои ладошки на больное место. Она была напугана болью, унижением и невозможностью противостоять сильному, обезумевшему от страсти мужчине.

– Михалыч, зайди к начальнику «материал» получи, – на миг заглянув, Аркадий неподдельно торопясь выбежал из кабинета.

– М… да, плакал мой отпуск, – грустно подумал Оленев, нехотя поднимаясь из-за стола, зашуршав по коридору, своими тёртыми джинсами.

– Разрешите?

– Входи Василий. Улица Победы, твоё?

– Александр Николаевич, у меня по графику отпуск подбегает, – информировал сыщик, находясь под впечатлением «чемоданного» настроения. Проигнорировав услышанное начальник розыска продолжил: – Заниматься будешь изнасилованием. На руках что – нибудь ещё есть?

– Нет, только что закончил кражи, – отрапортовал Оленев.

– Значит так, дело в прокуратуре, ознакомишься на месте. Кратко: девочка выписана вчера из больницы, ей двенадцать лет, увезли на «скорой» произошёл выкидыш. Насколько удалось выяснить, а выяснить удалось очень немного, так как она почти ничего не говорит, молчит, замкнулась в себе, всё время плачет. Нелегко тебе будет её разговорить. Лишь сообщила докторам, что тридцать первого декабря, в двадцать два часа, когда она отправилась встречать к подружке Новый год, двое неизвестных молодых мужчин насильно затащили её в подъезд в один из домов улицы, где по очереди надругались…

– Ничего себе, так сейчас уже месяц июнь, это ж чистый «глухарь», – оторопел от услышанного Оленев.

– А где она эти все полгода то была, почему в декабре – январе не обратилась?

– Вот эти вопросы сам ей и задашь, – подчеркнул начальник.

– А как же …? – не решаясь спросить протянул Василий.

– В отпуск пойдёшь сразу как раскроешь. Да и смотри, дело это под контролем в верхах. Так что не затягивай, вперёд. Будут трудности, подходи…

– Будут, они уже начались, – пробормотал оперативник и вышел из кабинета.

– Так, с чего начнём, – соображая о своём, Оленев накидывал план.

– Первое, найти подружку и опросить. Обязательная встреча с родителями, – вопросы накручивались один за одним, постепенно укладываясь в нужную связку. Набросав план действий и упорядочив его в цифровом обозначении, Оленев направился по коридору городского отдела в сектор паспортного стола.

– Что – то нет никого, – удивился сыщик, напрасно дёргая дверь закрытого кабинета.

– Ах да, сегодня ведь понедельник у них выходной, – вспомнил он зайдя в вестибюль, чтобы в одном из кабинетов разыскать кого – то с адресного бюро.

– Ты, кто такой? От пронзительно – громкого выкрика и неожиданности, Оленев вздрогнул и повернулся. Перед ним стояла женщина в строгом, сером костюме. Крашенный, рыже – каштановый цвет волос и карие глаза, дополняли ей воинственный вид. Не пытаясь услышать ответа, она продолжала громко кричать, что посторонним здесь «шляться» запрещается, что государственное учреждение и в общем пошёл вон отсюда помещение закрыто. Выдержав паузу, Оленев негромко спросил :

– Вы извините, а вы кто будите?

– Я? Я – майор милиции. Начальник паспортного стола!

– Если вы начальник, так и ведите себя как начальник, – обиделся молодой оперативник за неожиданно встряхнувший его посторонний психоз.

– Что?!

– Вы зря шумите, я также здесь работаю, – и красная книжечка милицейского документа распахнулась перед строгим взором, удостоверяя личность сотрудника.

– Вот чёрт, нарвался на «больную» как бы не было сюрпризов, – подумал он и поспешил к выходу. И сюрприз, не заставил себя долго ждать. Зайдя в кабинет Оленев присел за свой стол. Было немного неприятно, но за серьёзность конфликта не считал. Он не грубил, не хамил, подумаешь, тётка – чиновник возомнила из себя «царевну» не от большого ума, а по – этому её можно только пожалеть. Он был спокоен, вновь сосредоточенно пытаясь вникнуть в план предстоящего расследования, как вдруг, неожиданно распахнулась дверь и на пороге кабинета во всей своей строгой красе, появилась она – Начальник паспортного стола, в сопровождении самого Начальника – городского отдела внутренних дел – майора Понамарёва. При виде гусарских усов, которыми обладал только он, Оленев подскочил на месте принимая стойку «смирно» Но неожиданные посетители в кабинет не вошли. Лишь холодно, надменно и медленно, словно поднимая в руках пистолет, женщина вытянув руку с указательным пальцем и злым лихорадочным движением, впилась в недоумевающие и широко открытые глаза Оленева, произнесла громко и властно :

– Это он!

И всё стихло. Дверь так же внезапно закрылась, как и распахнулась. Коленки подкосились от предчувствия чего – то недоброго, усадив его обратно на стул.

– Влип, – подумал Оленев.

Настроение было упущено. Ожидая развязки, он молча сидел и ждал «приговора» когда прозвенел телефонный звонок.

– Слушаю, Оленев, – мрачно ответил он, прислушиваясь к голосу неизвестности.

– Василий, поднимись в кабинет к Понамарёву, – по спокойно отзвучавшему голосу начальника отделения было трудно понять, ожидавшие его перспективы.

– Николаевич, ты не знаешь зачем вдруг он меня вызывает? – пытаясь предугадать разнос, Оленев не на шутку разволновался.

– Не знаю, пойдёшь и выяснишь. Давай вперёд, он ждать не любит…

– Разрешите? – не получив ответа, он всё же вошёл в просторный кабинет начальника отдела, осознавая, что его уже ждут. За большим, полированным столом, сидел высокий по – мужски красивый мужчина в форме майора милиции. Его роскошные усы лихо подкрученные вверх, придавали ему бравый вид. Тёмные глаза из под густых бровей, внимательно и сердито «сверлили» молодого лейтенанта неуклюже стоявшего неподалёку, растерянно разглядывая кабинетную утварь. Далее, как и положено по правую руку от начальника, по – женски, сидя колено к колену, восседала в своём строгом она – Начальник паспортного стола.

– Лейтенант Оленев прибыл по вашему приказанию, – начал было свой доклад сыщик. Но грубый, мужской бас командного голоса, привыкшего повелевать, порешил сразу встряхнуть обстановку показывая наверняка, кто является в этом доме – хозяин.

– Вы, что себе позволяете?! Почему вы обидели женщину старше вас по возрасту и по званию? Молодой лейтенант понял так, что на заданный вопрос необходимо отвечать, предпринимая для этого попытку.

– Вы извините, я могу объяснить? – начал он пытаясь не оправдываться.

– Молчать!!! – вдруг резкий окрик оборвал надежды на собеседование и представил возможность начальнику проявить свою не сдержанность по отношению к подчинённым. Словесный «град» как из реактивных снарядов пробивал насквозь уже израненную душу, встряхивая её и выворачивая наизнанку. Не пытаясь возражать, Оленев понуро стоял и ещё долго рассматривал начищенные свои ботинки.

– Я что здесь кого- то оскорбил или начальствующий здесь состав одни неврастеники? – больно подумал он продолжая выслушивать о себе новшество своего характера. «Набитый» напутствием и советами о соблюдении субординацией, лейтенант наконец – то был отпущен.

«Психологическая сущность человека в своей принципиальности, различна. Прежде всего – это исходит от начало его воспитания, формирующегося в связи с этим характером, а затем и взглядом на окружающий мир и даже, от влияния планет в созвездии которых он родился. А поэтому, свалившийся внезапно стресс, удар которого держит не каждый, способен любую личность выбить из жизненной колеи в зависимости от удара. Только, одни это воспринимают по философски, другие с юмором, а третьи – эмоционально, с вытекающими отсюда последствиями. Это удел в основном молодых, слабых, обиженных где – то уже жизнью людей.» Полученная «путёвка в жизнь» свалившаяся внезапно, эмоционально выбила Оленева из себя. Он шёл быстрым шагом по длинному коридору городского отдела и взволнованно думал о случившемся. Испорченное настроение лёгкой тенью коснулось инициативы ранее продуманных планов, которым сегодня уже точно было не сбыться. Шурша потёртыми джинсами, он брёл пока не ткнулся во что то высокое и мягкое. – Аркадий, извини задумался… – Что, грустно на душе? Пойдём обсудим, – от лёгкого толчка старшего опера дверь послушно приоткрылась, пропуская в освещённый проём Оленева.

– Послушай, Василий. Нет смысла всё так «пережёвывать» и воспринимать нашу старушку всерьёз. На её самодурство давно уже никто не обращает внимания. Относись ко всему происходящему здесь спокойно, – усаживаясь за свой стол Аркадий привычно для себя потянул дверцу металлического сейфа, извлекая как фокусник из его глубин слегка начатую бутылку водки. Она по – хозяйски заплескалась и заиграла своей чистотой, уверенно наполняя тару надёжным градусом от всех невзгод.

– А что начальник сегодня не в духе, – продолжал Аркадий.

– Так на это есть свои причины. Ну давай, будь здоров, – и залп «огненной воды» пролился в организм, расслабляя работу сердца.

– Дело в том, – выдохнув и «крякнув» от полученного удовольствия и потянувшись за килькой в томате, оперативник продолжал:

– Недавней ночью в состоянии алкогольного опьянения, он опрокинулся находясь за рулём служебной «Волги» вместе с пьяными подружками. Хорошо, отделались ещё лёгким испугом. Если честно, ему прощалось уже ранее, в этот раз видимо для него последний. Скандал получил известность в УВД. Думаю майор наш от нас получит перевод… Предположения оперативника оказались верны. Действительно, теперь уже бывший начальник отдела – Понамарёв, был переведён в другой по соседству город обычным, рядовым опером. А могли ведь вообще уволить. Повезло.

Раскачиваться было некогда. Остывая от вчерашнего дня, Оленев хорошо понимал, что зависло над ним. Факт изнасилования несовершеннолетней девочки уходивший в прошлое на полгода, основательно засел «глухарём» и раскрывать это предстоит только ему.

Ознакомившись с первыми допросами медперсонала и потерпевшей, начать своё расследование сыщик решил с подружки, к которой в тот злополучный вечер Юлия отправилась встречать Новый год. Смирнова Катя, была единственной одноклассницей с кем хоть как – то поддерживала Юля свои отношения. И в день тридцать первого декабря, в этом празднике встречи, увидеться им не довелось.

– Да, – подтвердила девочка. – Мы действительно договорились встретится. Позднее, увидев её я попыталась выяснить, почему она не пришла и где отмечала она этот праздник? Но ссылаясь на головные боли, Юля так мне ничего и не объяснила. Случилось с ней что – то или не случилось, этого я не знаю. А, что с ней что – то случилось? – округлив свои синие глаза Катя с нетерпением ждала ответа.

– Нет, – затянув паузу, Оленев добавил: – Она просто приболела. Скажи Катя, помимо тебя у Юли есть ещё подружки, мальчики в друзьях?

– Вы знаете, она какая – то сама по себе. Какая – то забитая, замкнутая. Кроме меня, она по – моему больше ни с кем не поддерживает отношения, да и ко мне приходит редко. В основном, общаемся с ней в школе…

– Ты сказала, забитая. Её что кто – то обижает. Может побои какие видела?

– Нет, просто она особенно не разговорчива, какая – то задумчивая, не общительная. А что касается мальчика, то проживает какой – то с ней по соседству, он ей нравится. Я даже удивилась, что об этом она когда – то мне сказала. Наверное это и всё, что могу я о ней рассказать, – она смущённо улыбнулась лейтенанту и попрощалась. Классный руководитель и другой преподавательский состав школы, непосредственно имеющие отношения к обучению и воспитанию Юлии, ничего существенного добавить не смогли. А также, они не могли не заметить, что девочка замкнута, боязлива, не общительна, значит, что – то происходит с ней не так? А иначе, для чего они все там сидят, протирая юбки. Подсказка в таких случаях проста, надо работать с детьми, с их родителями, с инспекцией по делам несовершеннолетних и тогда быть может станет меньше трагедий и зарплаты не стыдно будет получать.

Обычные пятиэтажки «хрущёвских» построек каких в городе добрая сотня, выстроились в один ряд создавая тем самым проспект в городе. В одной из которой и разместилась семья – Глушковских, проживая на пятом этаже пятиэтажного дома. Его серые, узкие стены подъездов, исписанные нецензурной пошлостью, говорили о наследственной сущности отдельных её обитателей, выражавшееся в дальнейшем, как факт убогости в воспитании народившихся поколений. Поднимаясь по грязным, давно не мытым лестничным пролётам, Оленев поглядывал на цифровое обозначение дверей, пока не обнаружил необходимую ему квартиру. Дверь, которая не один год не знала обновлений, была вставлена в свои дверные проёмы и выглядела скорбно и грустно. Постояв прислушавшись к подъездной тишине, сыщик негромко постучал. Стук по дереву отозвался молчанием и выдержанной паузой. Но вскоре, медленное шарканье по длинному, деревянному коридору старых тапочек, отдалось за дверью усталой походкой пожилого человека. Ворчание и кашель выдавали недовольство и нежелание общаться с неожиданными гостями.

– Кого там чёрт несёт? Никакого покоя… Замок щёлкнул и расслабился давая возможность проникнуть сквозняку в приоткрытую дверь.

– Извините, из милиции, – начал Оленев своё оправдание.

– Да мне, хоть от Господа Бога… Перед ним стояла небольшого роста старушка, её седые, длинные волосы беспорядочно разбросанные по сторонам застывшие на месте, закрывали маленькое, сморщенное лицо. Полусогнутая, она медленно развернулась и зашуршала коротким шагом в дальнюю угловую комнату.

– Если тебе к глухим, то это сюда, – не останавливаясь, она медленно подняла правую руку указывая на дверь выкрашенную в серо – бледный цвет. Кнопочка звонка нажатая не по одному разу сыщиком, не произвела никакого звучания.

– Не работает что ли? – не успел подумать он, как дверь неожиданно распахнулась, демонстрируя очертания небольшой, жилой комнаты, достопримечательность которой была далека до роскоши и состоятельности проживающих здесь людей.

– Извините, я из милиции, – Оленев привычным жестом раскрыл удостоверение сотрудника. Перед ним стояла измождённая буднями «высохшая» ничего не выражающая эмоциями – женщина. Её печальные глаза смотрели на него с вниманием и осторожностью, вглядываясь в дорожки записей раскрытого милицейского документа. Быстрый жест её рук, показываемый пальцами на уши, позволил понять Оленеву, что его собеседница – глухонемая.

– Как же будем мы теперь общаться? – недоумевал он, с интересом разглядывая её внимательные, серые глаза. Выражение взгляда, чувств, мимики гармонично передавалось объяснениями её рук, что – то на своём, лишь только ей понятном языке. Оленев стоял наблюдая за необычным общением, пытаясь вникнуть в смысл своеобразной разговорной речи. Неожиданно осенившая его мысль, позволила ему более предметно перейти на способ двухстороннего понятия. Достав из «папки» лист бумаги, он быстро записал, – Вы можете читать и писать? – Утвердительно кивнув, она вновь с неподдельным вниманием и любопытством взглянула на него. Заданные вопросы на листе отразили лишь след в объяснениях, не ведущих к раскрытию семейной трагедии, но обозначили смысл зарождения её глубины. Было понятно, что в семье кроме Юлии ещё двое малолетних сыновей и муж – Глушковский Николай, работающий совместно с женой более десятка лет на шумных и тяжёлых токарных станках агрегатного производства. Семья занимала две небольшие комнаты с подселением в пятикомнатной квартире с одним туалетом и кухонной комнаткой на остальных. Радуясь даже этому небывалому счастью, вспоминая приятные минуты совершённого переезда. Случившееся с Юлией, было не объяснимо и не понятно для матери. Она тускло смотрела в пространство и мужественно сдерживала свои капельки дождя, готовые вот – вот хлынуть словно из грозовой тучи. Но плакать видимо уже не было смысла, так говорили её глаза, искренне радуясь приходу правоохранительной инстанции. Психика же двенадцатилетней девочки всерьёз и возможно навсегда была «разорвана» в клочья. И теперь, она часами могла просиживать в углу комнаты и беззвучно плакать. Память неотвратимо преследовала её навязывая сюжеты её первого мужчины, которого она любила и ненавидела. Он вторгался в неё быстро и жадно, входя в маленькие слои несозревшего тела, «погибая» от блаженства и соблазна, повторить. Ей казалось, что этот кошмар теперь никогда не закончится и она «плыла» по воли судьбы смирившись своим безразличием. Внезапный приход молодого мужчины из милиции был для неё полной неожиданностью. Психологически, Юля ощущала чувство непрошедшего страха, который преследовал её своим постоянством, но появившееся новое, пока непонятное ей чувство теплоты, какой – то уверенностью вспыхнуло в её душе, маленьким разгорающемся огоньком. Скрипнувшая за спиной входная дверь, насторожила сыщика и поддаваясь инстинкту позволила ему повернуться. Юля вошла и с любопытством взглянула на Оленева. Её большие, чёрные глаза моргая мохнатыми ресницами приоткрывались лишь наполовину. Совсем ещё юная, небольшого росточка, она вопросительным взглядом посмотрела на мать.

– Она тоже глухонемая, – подумал Василий и написал несколько слов на листке показывая их девочке. Уголки её губ слегка дёрнулись, но продолжение улыбки не последовало. Прочитав написанное, Юля опустила глаза рассматривая свои носки. Неожиданно нарушив молчание, она тихо произнесла :

– Я хорошо слышу. У нас только родители глухонемые…

– Прекрасно, – с облегчением выдохнул оперативник.

– Главное, что с Юлей теперь можно нормально общаться, – подумал он. Но Оленев ошибался. Девочка вот уже второй день подряд сидела на стуле непросторного кабинета уголовного розыска и понуро рассматривала потёртые носочки своих ботинок не объясняя ничего. Как бы не старались в своём красноречии приглашённые педагоги или инспектора по делам несовершеннолетних, свои соревнования по психологии они проиграли. Юля просто молчала. Оленев понимал, вызвать на откровенный разговор изнасилованную двенадцатилетнюю девочку будет непросто. Она жила под воздействием сильного стресса в закрывшемся своём мирке. Её «рваная» душа забитая ремнями, ни сразу найдёт в себе силы поправиться. Но, он не сдавался, продолжая встречаться с ней ещё и ещё раз.

– Юля, ты ведь уже взрослая, так ведь? – не получив ответа, Оленев продолжал :

– И поэтому, нет смысла общаться с тобой как с ребёнком. К сожалению, от возникшей реальности уже не уйти и ты стала взрослее своих сверстниц. Ты – сильная девочка, у тебя будет всё хорошо. Но ты пойми, хочешь ты этого или нет мы должны во всём разобраться, помочь тебе найти и наказать обидевших тебя людей. Или ты не желаешь? – она по – прежнему молчала сидя на стуле по – детски склонив голову набок.

– Ну хорошо, а показать хотя б дорогу, по которой ты всё время ходишь к своей подружке, можешь? Тихо произнесённое «Да» – было началом успеха психологической развязки. Развивая событие Оленев продолжил :

– Юля, именно ту дорогу, по которой ты шла к подружке встречать Новый год? Призадумавшись мыслями она вновь затихла «обрабатывая» вопрос. И в этот раз для неё, он уже был несложен.

– Я всегда хожу по этой дороге, – произнесла она, углубившись вновь в свои носки.

– Тогда ты посиди, а я быстро сейчас найду транспорт. – И не пытаясь задерживаться, сыщик выскочил из кабинета. Они катались по улицам и кружили по кругу уже час. Но убежавшее время всё больше создавало иллюзию забытой дороги. Водитель заметно уставал от каждого повтора, выражая свои уже неподдельные эмоции. А Оленев, никак ещё не мог понять, что эта маленькая «кнопка» его просто дурачит. Она молча сидела и угрюмо молчала не сводя напряжённого взгляда с улицы своего школьного пути.

– Юля, мы вновь сейчас едем по твоей обычной школьной дорожке и ты каждый раз не можешь узнать, где встретили тебя здесь неизвестные люди. Может их вообще не было и ты это всё просто придумала? – странно было замечать, но после этих слов она заметно оживилась.

– Кажется, это здесь, – тихо произнесла она, продолжая всё также вглядываться в очертания давно ей изученных улиц.

– Стоп, машина! – неожиданно прозвучала команда водителю, который возможно всё это время ожидал только её. Автомобиль остановился как вкопанный, расслабился и стих, подтягивая к себе внимание своими специфическими раскрасками недоумевающих прохожих. Стайка несовершеннолетних подростков застигнутая врасплох бесцельно бродившая неподалёку, бросилась в россыпную с пакетами токсичного клея вдыхаемого ими в своём небытие рваной и наверное когда-нибудь преступной жизни. Визг тормозов и внезапный силуэт машины мгновенно рассеял их короткое спокойствие, удаляясь всё дальше и дальше на безопасное расстояние от людей вышедших из автомобиля.

– Вот этот дом, – Юля вытянула свою руку в направлении к ним близко находящейся пятиэтажки. Чуть выше, параллельно к указанному жилому дому, стоял ещё один, точно такой же ничем не отличающийся от других стоящих последовательно.

– Так, какой же из них, Юля? – переспросил Оленев, испытывая зарождающееся сомнения в её искренности.

– Вот, этот! – она вновь уверенно подняла руку показывая на ближайший дом. Но подойдя поближе, потоптавшись на месте словно заблудившись, Юля произнесла :

– Нет, мне кажется этот дом выше, следующий, – и она самостоятельно направилась к пятиэтажке, таинственно стоявшей неподалёку.

Она устала. Устала от поездки, от постоянства вызова, от упрямства Оленева и понимая свою безысходность и невозможность ничего изменить, тихо заплакала желая лишь одного, чтоб её оставили в покое.

– Юля, я понимаю ты устала, мы сейчас уже поедем домой, – произнёс Василий.

– Но ты ведь чувствуешь нанесённую тебе обиду, ведь так? – Она молча кивнула.

– Поэтому, – продолжал оперативник.

– Их надо найти и наказать. Потому что, безнаказанность порождает новое преступление, более тяжкое, – он посмотрел на неё своими измученными глазами и выдавил :

– Ты уверенна, что именно этот дом? Ведь только что ты показывала на другой. Тем более, мы неоднократно проезжали уже здесь с тобой. Да и к своей подруге, как ты объясняла, ходишь именно по этой дороге… Её путанность, сбивчивость показаний уже давно настораживала сыщика, но он понимал, что только терпение и внимание позволят дойти до истинных событий произошедших с ней. – Она либо что – то или кого – то боится, либо стресс мог повлиять на ещё неокрепшую психику девочки, – думал он, задавая каждый раз с осторожностью свои вопросы. Уже решительно подойдя к многоквартирному жилому дому избранному ей, Юля подчеркнула:

– Это здесь…

– Что, здесь? – переспросил Оленев. Она потупила взгляд, рассматривая вновь свои ботиночки.

– Это здесь, меня тогда изнасиловали двое парней, – и немного помолчав добавила :

– Вот на этой площадке, – она вновь решительно подошла к тяжёлой двери ведущей в помещение и не без труда её приоткрыла. Зайдя в указанное место, оперативник осмотрелся. Обычная бетонная площадка в дальнейшем переходила в лестничный пролёт ведущий в темноту подвала.

– Как всё произошло, можешь объяснить? – и он внимательно посмотрел на неё. Понимая, что от разговора ей не уйти, она начала свой рассказ :

– В тот вечер я проходила мимо этого дома, на углу которого стояли двое парней. Они то и затащили меня сюда. Один из них снял с себя тёплую куртку и положил на эту площадку. Затем велели мне раздеться. Но я молча стояла и не двигалась, тогда тот парень, который снял с себя куртку, сам расстегнул мне пуговицы на моём пальто, а затем усадил на свой подстил сняв с меня колготки и трусики до колен, толкнул и повалил на спину…

– Колготки, ты сказала, как тебе снимали колготки и трусики?

– Быстро! – не поняв вопроса, Юля удивлённо взглянула на сыщика.

– Ты сказала до колен, или твоё бельё было снято вообще?

– Нет, только до колен, – упорствовала Юля.

– А точнее, – не успокаивался Оленев.

Не обладая высокой практикой в свои ещё двадцать два, невольно в памяти его любви вспомнился недавний вечер, когда в полуобморочном состоянии от страсти, он торопливо тянул непослушные колготки, обнажая каждую клеточку прекрасного женского тела…

Представленная памятью картинка, позволяла ни только вспомнить о приятном, но и разоблачить нелепый и ложный рассказ Юлии.

– Точнее, – повторила Юля и продолжила :

– Колготки и трусики были приспущены слегка вниз, оставаясь при этом выше колен, – показав на себе руками место, окончания мягкой части ягодиц.

– Юля, ты уверенна, что ниже трусики не снимались, – недоумевал Оленев. Она настойчиво кивнула.

– Но в таком положении, практически невозможно, – подумал он.

– Или у меня практика «хромает»…

– Скажи, эти парни, они оба тебя изнасиловали?

– Нет, только тот, кто снял куртку, а другой стоял рядом… Возникшее уже ранее подозрение в правдивости её показаний, укреплялось и сыщик решил задать последний вопрос.

– Юля, а тот парень, он снимал с себя брюки?

– Он был в джинсах, – уточнила вдруг она.

– И снял их тоже до колен…

– До какого уровня? – не унимался оперативник требуя точности в деталях.

– Вот до сюда, – и она жестом руки показала момент спущенных брюк, при которых не то, что изнасиловать, пописать невозможно. Одно было понятно, Юля вела себя странно.

– Что это? Результат психологической травмы или сокрытие своего истинного обидчика? Конечно может быть и то, и другое. Она молчалива, с большим нежеланием идёт в разговор. Как ещё удалось расположить мне её? Хоть что – то от неё добиться. С неизвестными насильниками здесь явно преувеличено, – размышлял Оленев.

– А ведь есть парнишка, с которым Юля поддерживает отношения и отношения эти могут быть слишком «добрыми». Чтобы так скрывать обстоятельства нужна веская причина, этот мужчина для неё должен быть – близким человеком, а значит добиться правды будет нелегко или невозможно, – логика мысли сыщика была на верном пути, вот только путь к её реализации был ещё под большим вопросом. Но ведь, он был упрям. Родившийся под знаком звезды – Козерога, обладал упорством и целенаправленностью в жизни, не отступая от намеченной цели…

Вызванный по официальной повестке в отдел милиции – Павел Пашутин, подошёл практически без опозданий. Неуютно себя чувствуя и волнуясь, он без всякого удовольствия рассматривал стены кабинета уголовного розыска. Любопытный взгляд пробежав по обстановке, настороженно упал на внимательно рассматривающего его Оленева. Но в этом рассматривании не было ничего устрашающего, скорее – изучающее.

– Значит ты и есть Паша Пашутин, – нарушил молчание первым, как и полагалось хозяину кабинета. Кивнув, Павел продолжал настороженно молчать, разглядывая с любопытством оперативника.

– Расскажи о себе, Паша. С кем проживаешь? Где учишься? Кто твои друзья? Чем занимаются твои родители? – Не совсем понимая, что происходит и почему вдруг понадобились подробные рассказы о его общении и быте, он всё же попытался «разбросать» мысли с трудом соображая с чего начать ему в первую очередь. Сидя напротив за письменным столом, Оленев внимательно слушал сбивчивость рассказа паренька, пытаясь понять создавшуюся психологию шестнадцатилетнего подростка. Он был обычным. Увлечённый как многие другие улицей, девчонками в пределах разумного. Но из числа других пацанов, он умел мыслить, отличать поступки, иметь своё мнение.

– Скажи Павел, ты когда-нибудь целовался с девочкой? – неожиданно заданный вопрос обескуражил на миг юношу. Смущённо улыбаясь, он вполне искренне выдавил из себя «нет»…

– Что так, ты не общаешься с девочками? – выяснял сыщик.

– В основном я поддерживаю отношения с друзьями во дворе, что касается девочек, мне нравится одна с ней живём мы по соседству. Да вы нас видели возле дома с Юлей, когда приходили к ней. Мы дружим уже около года, но она младше меня и ей всего двенадцать, как с ней целоваться, она ещё маленькая… Вслушиваясь в откровенность объяснений мальчика Оленев всё больше терял инициативу в подозрении, но других подозреваемых он здесь пока не видел, загоняя себя, как казалось ему в тупик. Но он хорошо уже знал подростков с их изворотливостью, наглым враньём и бездушной хитростью. Многие из которых пользуясь защитой закона, бессовестно уходили от ответственности. Но чем больше они общались, тем выше было доверие к этому пацану. Да и внутренняя интуиция сыщика была не на стороже, он это чувствовал, раз за разом от совместной беседы.

– Паша, ты не заметил в Юлии каких – то перемен в настроении, поведении за последнее время или она всегда была такой угрюмой, печальной? Ты ведь её лучше знаешь, – такой вопрос оперативника не застал врасплох Павла и более того, казалось он его уже ждал. Подключившись к разговору, искренно разволновался, подтверждая неожиданные перемены в девочке. Она стала грустной и молчаливой, реже появлялась на улице избегая встречи с ним. Оленев заметил неподдельность его волнений, что невозможно было выдать за игру. И всё же, он решился проверить его путём недоверия, так как путь этот, пока оставался единственный.

– Ты хороший паренёк, Паша, – начал осторожный свой подход сыщик.

– Но, ты получается единственный подозреваемый в тяжком преступлении… – От неожиданности сказанного Павел от удивления «выкатил» глаза, испуганно и напряжённо вглядываясь в сотрудника.

– Да, да не удивляйся, – продолжал Оленев.

– Что случилось, то случилось, теперь уж ничего не изменить. Я советую тебе рассказать всё как было. Будешь врать, изворачиваться, тогда в отношении тебя могут возникнуть сложные проблемы. Начнутся всякого рода экспертизы, отпечатки пальцев и другие следственные действия, вплоть до задержания. Ну скажи, тебе это надо в шестнадцать лет испортить своё будущее? Ты парень неглупый. Есть возможность решить этот вопрос без последствий. Я не желаю тебе ничего плохого и не хочу, чтоб в семнадцать лет ты оказался в колонии для несовершеннолетних где бараки, скандалы, драки… – Павел испуганно молчал, находясь под впечатлением услышанного и вероятно представляя себе неожиданное своё серое будущее. Он не очень понимал предъявляемое ему обвинение, тщетно перебирая в памяти мелькавшие события последних дней, пытаясь вспомнить негативные явления в своей начинающей, подростковой, скучной жизни. Но кроме ночных посиделок, да подъездных нецензурных записей, ничего уж ни шло на ум. От этого его ещё больше охватывало волнение, которое не торопилось покидать своего владельца. Придя немного в себя и набравшись уверенности, Павел тихо спросил :

– А в чём меня подозревают можно узнать?

– Конечно. Виноват ты в этих обстоятельствах или нет ещё предстоит выяснить, но так или иначе ты должен знать. Дело в том, что Юля попала в больницу, потому что была изнасилована, а может быть не изнасилована, а просто добровольно вступившая в интимную связь с мальчиком, то есть видимо с тобой, – при этом Оленев внимательно взглянул в глаза Павла. Но кроме удивления и испуга в них ничего не прочитал.

– Поэтому, понимаешь Паша, – продолжал сыщик.

– Если у вас возникли добровольные отношения и вы боитесь своих родителей, конечно здесь мало приятного и своеобразных проблем не избежать, но можно избежать колонию общего режима. Ну, так как? Так и было, добровольно? На насильника ты в общем – то не похож. Ну, а если даже и так, тогда Паша я вновь тебе советую искренне всё рассказать, таким образом ты смягчишь обстоятельства, которые предусмотрены в данном случае законом… От внезапно свалившихся на него недоразумений, Павел растерянно сидел опустив голову.

– А, что говорит Юля? – неожиданно спросил вдруг он.

– Юля, – повторил Оленев.

– Не буду тебе врать, Юля пока ничего не говорит. Она как ты сам заметил напугана, молчалива. В общем, девчонка испытала огромный психологический стресс…

– У меня к вам предложение, – произнёс Павел подняв голову и с уверенностью взглянул на оперативника.

– Хочу сказать, что я действительно не занимался сексом с Юлей и тем более не насиловал. Я поцеловать то её стеснялся, если честно. А предложение у меня такое, – Разрешите я сам с ней поговорю и всё выясню, именно всё то, что с ней произошло. Вам она может ничего не сказать, а мне расскажет… – Оленев создал вид, что призадумался, посмотрев в глаза несовершеннолетнему. Он уже обдумал этот вариант, «загружая» мальчишку напряжением разговора. Предполагая, что от определённой беседы, возникнет какой – то результат.

– Хорошо Паша, – одобрительно отозвался оперативник.

– Поговори с ней аккуратно не досаждая и не напрягая её. Но знай, что пока ты являешься подозреваемым и завтра жду тебя к девяти часам утра с новостями или с сухарями…

– С какими сухарями? – не поняв, переспросил Павел.

– С обычными, но тебе лучше этого не знать, – Оленев взглянул на часы.

– Однако, поговорили с тобой, ну давай до завтра… Ничего особенного от разговора Павла с Юлей он не ждал, но всё же надеялся на их обоюдное признание. А пока, сидя в своём кабинете уставший и расстроенный глядел в окно уходящего дня и думал об этой девочки, что с большим и огромным сожалением по воли обстоятельств с ней, двенадцатилетней, пришлось разговаривать и задавать вопросы на слишком индивидуальные и взрослые темы, потому что не по годам она вдруг стала взрослой. Все знакомства и связи Юлии подвергались проверки, опрашивались одноклассники и учителя. На причастность к данному преступлению проверялись лица из числа ранее судимых за аналогичные деяния, но всё это положительного результата не дало. Не обошли неоднократностью бесед и родители. Общение с которыми было особенно затрудненно из – за глухонемого лексикона. Напряжённые и внимательные к каждой встрече, они каждый по своему воспринимали случившееся. Размышляя об итогах, Оленев по – прежнему смотрел в окно не осознавая потерю прошедшего времени после ухода Павла. Как вдруг за окном кабинета мелькнула его тень. Он пробежал быстрой походкой со встревоженным лицом по направлению к центральному входу в городской отдел внутренних дел. Следом за ним почти не отставая, торопливо семенила короткими ножками – Юля.

– Не понял, – озвучил в слух Оленев.

– Разве мы не попрощались или забыл чего? – предугадывая о несущихся к нему во весь опор, результаты.

Успев лишь об этом подумать как в миг кабинетная дверь заскрипев, распахнулась пропуская в проём ошалевшего Павла. Не вошедший, а вбежавший с широко раскрытыми глазами, с неподдельно искренним лицом в упор уставившись на Оленева, пробормотал :

– Это её отец!

– Что? – не – то не дослышав, не – то недопоняв, переспросил сыщик, как следом за Павлом вбегает Юля. Остановившись на входе, она молчаливо прижала к груди согнутые руки. Её сжатые маленькие кулачки подпирали ротик и казалось, что она вот – вот заплачет. Не обращая внимания на вбежавшую за ним девочку и пытавшуюся что – то сказать, Павел вновь повторил :

– Юлю изнасиловал её отец! – Услышав неожиданное, Оленев вспомнил недавнее волнение отца. После каждого визита оперативника, его упрёки и настороженность взгляда, ещё тогда показались ему подозрительными. Но не придавший этому особого значения, он лишь подумывал о нормальном человеческом волнении, о беспокойстве отцовской души. Кто же мог тогда понять эту скрытую душонку животного инстинкта, безнравственной и пошлой человеческой сущности. Девочка по – прежнему молча стояла опустив глаза и в такой миг, так не хотелось её беспокоить, но Оленев понимал, что именно сейчас необходимо всё выяснить.

– Юля, ты уж извини, но я вновь вынужден тебя спросить. Это действительно так? – она лёгким кивком головы подтвердила факт упрямого своего молчания.

– Павел, подожди пожалуйста в коридоре, мне необходимо наедине поговорить с Юлей, – понимающе кивнув, мальчик быстрыми шагами вышел из кабинета розыска. Входная дверь скрипнув, плотно затворилась, скрывая за собой печального пацана. Оленев был ещё не уверен и продолжал сомневаться в искренности признания несовершеннолетних, а развеять эти сомнения мог только – отец, если его ещё можно так называть, подтвердить или опровергнуть.

– Скажи, тебе нравится Павел? – глядя в глаза девочки, которые она по – прежнему старалась прятать, Оленев продолжал выяснять суть.

– Да, – коротко и тихо произнесла она.

– Так может быть «Это» с Павлом у тебя произошло по твоему согласию? И сейчас ты его выгораживаешь. Да, так Юля?

– Нет, это отец, он бил меня резиновым шлангом, если я не соглашалась, – она вновь опустила голову и тихо заплакала.

– Ещё дело в том Юля, что тебе необходимо рассказать обо всём об этом очень подробно, следователю прокуратуры под запись в присутствии педагога. Ты сможешь не стесняться и всё объяснить прямо сейчас? – спросил оперативник. Он также разволновался хоть и понимал, что сюжет с девочкой обычная его работа, но истина, которую он долго искал, повергла его в шок.

Успокоившись и перестав плакать, она вновь тихо произнесла – «Да» Каким – то внутренним своим чутьём Оленев отметил произошедшие в ней перемены. И причина здесь была одна, она не хотела, чтоб её неприятности коснулись – Павла, мальчика, который ей нравился и который по воли сложившихся обстоятельств должен был узнать то, что больше всего на свете ей хотелось забыть.

Последняя точка в этом непонятном поначалу дела, близилась к своей постановки. Дежурный автомобиль завершал свой рейс с оперативником на борту по розыску отца семейства. На момент его задержания, ни документов, ни его самого в доме не оказалось. «Видимо почуяв приближение следствия, он решил скрыться» – подумал сыщик. Чтоб до конца это понять, Оленев уже мчался на завод где старший Глушковский ещё мог находиться. Не без помощи цехового мастера, он с трудом разобрался в лабиринтах полутёмного помещения где гул сотен токарных станков не позволял слышать, но не противоречил зрению. Крупная, невысокая фигура оказалась неподалёку. Бывший семьянин хмуро и отрешённо стоял у станка и разглядывал вращающуюся с высокой скоростью болванку, не подозревая, что его новая судьба, которую он себе создал, готовила ему «сюрприз» на ближайшие пятнадцать лет.

И теперь, он трусливо и заискивающе всматривался в напротив сидящего Оленева и искал снисхождения. Молчал или покорно рассказывал как упорно хлестал резиновым шлангом извивающейся детский стан, а затем добившись страха, быстро и жадно входил в маленькие слои несозревшего тела, погибая от блаженства и соблазна повторить … «Больная психика отца, поймала проблемы видимо ещё в своём нездоровом детстве. Такая патология с потолка не падает просто так. Начало своего зарождения в нём скрытно развивалось, наверняка об этом он ещё и сам не знал, пока не достиг зрелости и инстинкта. Плюс, отсутствие интеллекта, доброго воспитания и конечно же любви.» Во всей этой истории жаль Юлию. Патология её детства останется с ней теперь навсегда. Её психика, сможет ли она справиться с собой? Стать полноценной и здоровой. Здесь может помочь только мама, она сама и если повезёт, негаданная, нежданная – любовь. А пока, её терзала душевная пустота. Лишь одно она понимала, что всё это наконец – то закончилось как для неё, так и для человека, которого она ещё не так давно называла папой.

А между тем, провинциальный городок жил своей беспокойной жизнью. Удивляемый новшеством человеческой бездарности, наследственным хамством подрастающих поколений. Какая-нибудь порочная душонка из года в год ощущая свою безнаказанность, накручивает «стаж» тюремной суетой, прыгая этапом по чужим судьбам, оставляя за собой оскорблённые человеческие жизни. И только страх перед ответственностью неотвратимого наказания, остановит беспредельное хамство человеческой сущности.

Обычный посёлок городской черты какой – либо особенностью не отличался от других рабочих переулков, по которым так любил болтаться ежедневностью своей, маясь от безделья – Пташкин Кирилл. Высокий, крепкий, семнадцать лет. Что нужно было тебе? Обладая здоровьем, о котором многие только мечтают. Нет, он не был инвалидом по рождению и не был инвалидом по судьбе. Он был бездельником и лентяем у своей любящей мамочки. Её «слепая» любовь безумно его оберегая, не смогла предвидеть и изменить ход его судьбы, которую по сути, она подарила ему сама.

– Не хочешь учиться сынок? Ну и ладно. Ты итак у меня умный. И работать не хочешь? Ну хорошо, успеешь ещё… Пропадание, гуляние настораживало лишь отца, который тщетно пытался изменить перемены медленно надвигающееся на горизонте – чёрные, грозовые тучи. Приближаясь к совершеннолетию, Кирилл уже успел накопить массу качеств, которые явно его отличали от воспитанных, умных людей его несовершеннолетия. Мама обладая вместе с папой высшими образованиями, допустили точно такую же копию и из младшего сына, в последствии который подрастая «сядет» за нож…

Неторопливо и бесцельно пошатываясь, Кирилл брёл не спеша по улочкам посёлка, лениво поглядывая на редко попадающихся навстречу прохожих. Он был не в себе. Неважное настроение давило грустью от перепитого накануне спиртного, проявляясь на его внешнем и внутреннем состоянии. Глупо и озлобленно сверкая глазами, он внимательно наблюдал за горсткой «больных» мужичков суетливо толпившихся неподалёку от вывески с ярким и красочным названием «Вино»

– Привет братан! – вдруг неожиданно услышал он за спиной знакомый голос – трижды судимого своего друга.

– Сейчас будет весело, – подумал Кирилл «расплываясь» в растянутой улыбки, повернувшись навстречу к приятелю с оскалом здоровых ещё своих зубов. Арзаев Гриша, освобождённый из мест лишения свободы с месяц как назад, совершенно не думал о благоденствии и раскаянья своей души. Вряд ли он вообще понимал весь этот смысл в своём уже сформировавшимся взгляде хищника. Одна радость в жизни забавляла его – быть дураком и если повезёт, «срубить» по лёгкому денежки. Обычный балласт страны каких уже много. И после второй отсидки нет смысла таких вообще отпускать. Ни пользы от них, ни дела, кроме как нового уголовного дела. И вот с сияющим восторгом в образе улыбки, обнажив полупустой свой рот стоя на пригорке, Гриша выхватывал из толпы цепким взглядом, слабенького, пьяненького с бутылочкой вина мужичка.

– Ну чё, полечиться не желаешь, – ни сколько спрашивая, сколько предлагая, бывший сиделец продолжал рассматривать народ. Присев на лавочку в сторонку, бесцеремонно и молча они выбирали жертву при кармане и деньгах. Но такие не водились, лишь небольшой кружок из рабочих старичков толкаясь под вывеской, уходить не торопились. Немного спорили о чём – то рассуждая под воздействием пьяного вина, обмывая выходную пятницу ушедшей, рабочей недели.

– Делаем как вчера, – и лёгкий локтевой толчок в бок малолетке, обозначил задачу, показывая глазами на удаляющегося по дороге от шумных компаний, одинокого мужика. Отстояв очередь, он беззаботно сложил в открытую сетку несколько бутылок, показывая здешним постояльцам опрометчивость своего поступка. И не подозревая ничего, заспешил в сторону дома, легкомысленно предвкушая семейный, вечерний ужин. Суетливо двигаясь, он бережно нёс поочерёдно меняя руки свой стеклянный груз, который предательски позвякивал на всю округу, как неожиданно сильный удар сзади не уронил, но заставил зазвенеть левое ухо ошеломляя тем самым владельца этикеточной тары. Не успевая понять, – что случилось? – как очерёдность удара не менее мощного, заставило звенеть и второе. Одновременно, чужая чья – то сильная рука пытаясь выхватить пакет с удивлением потерпело фиаско. Ухватившись в него руками, зубами, яростно сопротивляясь, мужичок в последний момент успел разглядеть мелькнувший, огромный кулак и сбитый с ног повалился на землю в неопределённость теряя сознание.

Известив о приближении людей, кабинетная дверь недовольно заскрипев, открылась.

– Михалыч, к тебе клиент, – пропуская перед собой мужчину средних лет, Аркадий добавил :

– Распишись сразу. У тебя два «материала» – грабёж и кража, – ловко подсовывая при этом журнал регистрации по учётам совершённых преступлений.

– Это, – показав рукой на мужчину, пояснил :

– Потерпевший по грабежу, давай удачи, – Аркадий быстро вышел, закрывая плотно за собою дверь.

– Что случилось? Сергей Сергеевич, —

рассматривая паспорт, начал свой опрос Оленев.

– Когда же будет порядок в этой стране? – неожиданно с укором глядя в глаза сыщика, недовольно произнёс потерпевший.

– Я – рабочий человек, всю жизнь горбачусь, а какие – то подонки отбирают продукты питания. Милиция работает плохо! Невозможно уже на улицу выйти. Когда же вы порядок наведёте? Цены на продукты растут с каждым днём. На бутылочку вина уже нормально денег не хватает. На улицах освещения нет. Куда вы все смотрите?

– Достаточно, – прервал Оленев.

– Претензии ваши справедливы, но это не к нам… Полистав полученный «материал» проверки, состоящий из медицинских справок и заявления, оперативник взглянул на хмуро и молчаливо поглядывающего заявителя.

– Расскажите подробнее, что у вас отобрали и кого вы запомнили из нападавших?

– Я уже сказал вам. У меня забрали продукты питания, которые находились в моей сетке. На работе я получил часть зарплаты и зашёл по дороге домой в магазин где купил вина, четыре бутылки…

– Всё? – уточнил сыщик.

– Всё. В вино – водочном магазине только вино продают, – удивлённо «выкатив» глаза, Сергей Сергеевич посмотрел на беседовавшего с ним оперативника.

– Тогда скажите, с каких это пор вино – водочные изделия являются продуктами питания?

– Что? – он вновь удивлённо взглянул на Оленева.

– Ничего, продолжайте. Какое вино вы купили?

– Хм. Вино как вино, – буркнул он себе под нос.

– А, портвейн – 72, – догадливо произнёс потерпевший.

– А вот нападавших, никого не заметил. Ни ранее, ни во время ограбления. Били сзади, опознать никого не смогу. Сначала по одному уху ударили, а потом тут же по другому. Дальше посыпались удары в голову и я упал потеряв сознание. Когда пришёл в себя сетки с вином не было, – грустно помолчав добавил :

– Больше ничего не взяли, у меня в кармане оставались ещё какие – то копейки…

– Да, – вдруг неожиданно что – то вспомнив, Сергей Сергеевич подскочил со своего стула и выпрямился подняв свою правую руку на уровне головы.

– Один из них был высокий, очень. Это я уже мельком заметил когда он сбоку ударил…

– Скажите, не заметили ли вы подозрительных ребят находившихся возле магазина «Вино» которые ничего не покупают, деньги просят, пристают, крутятся там постоянно. Может как раз этот парень высокий вам и бросился в глаза?

– Да, кто их знает этих дармоедов, там всякие толкаются. Молодые, нигде не работают. Почему вы их не заставите работать? В былые времена они уже давно бы получили лет по десять лагерей, – взглянув с укором, Сергей Сергеевич вновь обозначил обиду выражая её в глазах. Проигнорировав взгляд и как ни в чём не бывало Оленев продолжил:

– Скажите, как далеко вы отошли от магазина с вашими продуктами питания?

– М… да вы знаете, ну я не знаю, – глубоко задумавшись, он вдруг вспомнил:

– До детского садика. В общем – то, не так уж и далеко я отошёл. Вы знаете где у нас в посёлке детский садик? – получив утвердительный кивок сыщика, Сергей Сергеевич покрутившись на стуле успокоился.

Оленев хорошо знал оперативную обстановку своей обслуживаемой территории, располагая ежедневной информацией о деятельности тех или иных лиц склонных к совершению преступлений. И самые активные из них были под его негласным наблюдением. Об этом лишь не знали сами деятели, совершая дешёвые грабежи «смертельно» запугивая своих потерпевших. Представившейся случай по официальному заявлению позволял наказать распоясавшихся людей, дабы понятие о неотвратимости наказания по мере его совершения, присутствовало всегда. Оленев знал кто ему нужен, но пока бесцельно наблюдая со стороны, он лишь замечал скопление стайки отморозков бестолково хохотавших, кричавших или выплёвывающих из стороны в сторону крепкую, нецензурную брань. Они были молоды и ленивы, бездарные и злые. Это был сырой материал брошенных своих родителей. И теперь их влекла слепая судьба к никчемной уже их жизни. Многие из них успели побывать на собеседовании с оперативником ранее и теперь заметив его в суетливой толпе поторопились убраться неожиданно и быстро с большим удивлением для окружающих здесь завсегдатаев. Между тем, проведённый опрос работников торговли и их «постояльцев» не позволило выяснить ничего существенного, лишь подтвердило показание потерпевшего о желающих выпить за чужой счёт.

– Что же даст теперь нам детский садик? – подумал сыщик направляясь к архитектурному строению, представляющего собой небольшой, двухэтажный домик. Это – жилое строение по своему расположению, находилось немного ближе от того места где расстался со своим ужином, Сергей Сергеевич Иванов. Осторожно шагнув за порог где формируется жизнь, сыщик с интересом отметил отсутствие суеты. В коридорах садика было пустынно и тихо. Свободно и беспечно чувствовали себя личные вещи воспитателей, оставляемые своими владелицами видимо уже по привычке. А в комнатках, маленькие носики мирно посапывали, непринуждённо разбросав свои ручки по уютным детским кроваткам.

– Молодой человек, а что вы здесь делаете? – неожиданно за спиной Оленев услышал приятный женский голос и понял, что обнаружен. Повернувшись, он вдруг узнал в молодой, красивой женщине свою одноклассницу из параллельного класса. Поначалу её испуганное, напряжённое и любопытное выражение глаз, мгновенно сменилось добрым, пронизывающим уважением взгляда, когда она узнала в молодом мужчине – Василия.

– Привет, ты что здесь делаешь? – повторила она свой вопрос.

– За своим ребёнком пришёл? – внимательно вглядываясь в него спросила Света. От заданного вопроса ему стало смешно и он улыбнулся.

– Привет Света. Нет, я не за ребёнком пришёл. Я ещё не женат. А ты здесь работаешь? – она положительно кивнула.

– Да, уже три года в этом садике, – вновь посмотрев на него.

– А я зашёл к вам сюда, вообще то по делу, – начал Оленев, рассматривая её большие, серые глаза внимательно слушавшие его.

– Я работаю в милиции, в уголовном розыске и…

– Да, девчонки говорили о тебе, – внезапно перебив, она вновь собралась его слушать, хлопая молча ресницами.

– Я практически обошёл весь садик и кроме тебя никого не встретил. Здесь в комнатах доступно лежат личные вещи и наверное деньги…

– Да, кому они нужны наши копейки, а что никого не нашёл, так мы на обеде, в столовой. К тому же садик у нас маленький, поэтому и людей мало. А, что вдруг тебя привело в наш сад? Мы здесь все хорошие, не хулиганим, – рассмеялась она очаровательной своей улыбкой.

– Дело в том Света, что как раз напротив этих окон, – и Оленев показал рукой в направлении улицы.

– Двое молодых парней избили пожилого человека и отобрали у него сетку – пакет, а затем скрылись…

– Я видела это! – неожиданно для сыщика сообщила она.

– В этот день я работала и как раз уложила детей в сон – час когда услышала за окном нецензурную брань мужчин, что и привлекло моё внимание. Их было действительно двое. Один – Пташкин Кирилл, живёт в нашем доме. Ему лет семнадцать ещё, он высокий такой и крепкий парень. Другой, очень небольшого ростка и зовут его, кажется Гриша. Этот повзрослее, лет двадцать пять. Их я вижу часто вместе у нас во дворе. Они или пьяные, или вот здесь толкаются возле магазина. Так вот, первый Кирилл догнал его, – продолжила воспоминания Света.

– И сразу ударил. Тут и этот, Гриша подскочил. Тоже несколько раз ударил. И мне кажется, Гриша выхватил какой – то пакет и они тут же убежали. Да это видела ни только я, ещё две воспитательницы с младшей группы. Правда я сомневаюсь, что они подтвердят. Боятся. А пойдём в столовую, как раз все там сейчас собрались пока малыши спят… От внезапного появления мужчины, женские голоса и смех мгновенно стихли. Упавшая тишина, позволила прекрасному полу с любопытством рассмотреть каждую пуговицу на рубашке оперативника.

– Приятного аппетита! Извините, что прервал ваши женские беседы, – глазное любопытство дам, продолжало влиять на них, словно неожиданно к ним в тесную столовку вошёл – Аллен Делон. Они ещё долго как под рентгеном рассматривали Оленева пока он не оживил их своим удостоверением.

– Забавно на них смотреть, – подумал сыщик.

– Я из милиции, – начал было он.

– Но, мы милицию не вызывали, – рассмеялась внезапно женщина в поварском, белом колпаке прерывая оперативника.

– Помните, два дня назад перед садиком, двое парней мужчину избили, – вдруг заговорила Светлана обращаясь к рядом стоявшей с ней молодой женщине.

– Надя, ты ведь тоже видела из окна!

– Ну, да, – растерявшись немного от всеобщего внимания лишь произнесла она. И тут же овладев собой уже посмелее выкрикнула:

– Что я, одна что ли видела, многие видели. И ты Светка в том числе…

– А я и не отказываюсь. Тем более уже рассказала Васе, Василию Михайловичу, всё что видела, – отпарировала Света.

– На самом деле девушки, преступность высока и это может случиться с каждым, а поэтому, помогать надо друг другу. Действительно, двое молодых людей в районе вашего садика догнали мужчину и подвергли его побоям, затем овладев его личными вещами, скрылись. Всё это, – продолжал сыщик.

– Было сделано нагло, средь бела дня, не осознавая никакой ответственности за свои поступки. Ни доброты, ни жалости к пожилому человеку. Такие лица превращаются в хищников, которых необходимо во время останавливать. Поэтому мне и нужна ваша помощь, – он внимательно смотрел в настороженные и отчуждённые женские глаза, искорки которых ничего приятного не предвещали.

– Нет. Я ничего рассказывать, подписывать не буду, мне ещё жить хочется, – разрушив тишину женского общества Надя быстро вышла из столовой комнаты.

– С вами только свяжись, по судам затаскаете, по милиции. Их посадите, а у них друзья останутся, – завопили в один голос дамы и одна за одной, след в след короткими движениями растворились в тёмном пространстве, маленьких коридоров. Растерянные серые глаза бывшей школьницы, виновато посмотрели на сыщика.

– Ты тоже боишься? – перехватил её взгляд Оленев.

– Да, я ведь женщина и у меня растут малыши, но я не откажусь и подпишу всё что видела…

– Спасибо Света. На самом деле не так страшен чёрт, как о нём говорят. Но в любом случае ты можешь полагаться на меня, – и попрощавшись, он поспешил по своим розыскным делам, определяясь на ходу с мыслями.

– Негусто, – разочарованно подметил оперативник.

– Люди не идут на контакт с правоохранительной системой. И виновата в этом сама система, с её недоработками и до конца не продуманностью, – думал он. А впереди оставалось главное – задержание и допрос. Оленев уже чувствовал, что с предстоящими клиентами общение будет не из лёгких.

– Вряд ли они подвержены чистосердечным признаниям, – ухмыльнулся он.

Отведённое время на сбор проверочного материала неумолимо приближалось. И разыскиваемые лица как будто зная об этом, тянули все сроки обнаружения. Они уже прятались.

– Но как бы не скрывался, домой то всё равно придёт ночевать, – думал оперативник, планируя задержание на шесть утра. Он торопился, ведь в очерёдности своей ещё ждала его и кража. Но параллельно, пока он ей не мог заняться ввиду перспективы расследуемого грабежа.

– Надеюсь эта малолетка дома. Лишь бы двери открылись, – мысленно думал Оленев явно волнуясь перед неизвестностью ожидаемых его событий. Медленно, нарастающий этот нервный напряг, как взбудораженный пчелиный рой, чувствовала каждая клеточка, гул которого надвигался в предчувствии чего – то недоброго, подходя ближе к двери в непроснувшемся, угрюмом её молчании.

– Да уж не в гости пришёл, – подумал сыщик и несколько раз постучал. Промелькнувшая тишина была недолгой, когда по ту сторону двери отозвался вопросом мужчина. Оленев узнал его – это был отец. Единственный, кого действительно волновало в семье нахлынувшая бестолковость на его сына. Но изменить теперь ничего уже не мог. Между тем, припасённый разговорный запас для матери, Оленеву не пригодился и на вопрос :

– Кто там? – он просто назвал свою фамилию, фамилию, которую здесь давно уже знали.

Высокая и неуклюжая, опухшая ото сна, с заплаканными глазами в ночи, она не успела. Выскочив из своей комнаты и попав в крепкие объятия мужа, разрыдалась.

– Ах, ты – тупая скотина! Зачем ты открыл ему дверь?!!

Её голосовые слёзы ничего уже не значили. Судьба старшего, была решена. Подобная обстановка не первая в рабочей жизни Оленева. И к создавшимся эмоциональным волнениям приходилось привыкать, правильно регулируя своё психическое состояние, не паниковать, быть решительным и уверенным в своих справедливых действиях.

Под шум, крики и рёв своей матери оба её сына проснулись. И теперь, как два затравленных волчонка они хищно сверкая бестолковыми глазками, смотрели на сыщика.

– Привет Кирилл, что – то ты не рад, – пытаясь разрядить создавшуюся обстановку начал с приветствия Оленев. Он старался говорить спокойно и размеренно, прекрасно понимая, что возникшее волнение его души с учащённым ритмом, должно быть здесь незамеченным.

– Теперь одевайся, поедем беседовать… Угрюмо и молча Кирилл проследовал в свою комнату и завалился в постель, вытянув в ней длинные ноги.

– А чё, здесь нельзя побеседовать? – вымолвил он, тупо разглядывая перед собой невидимую точку.

– Здесь нельзя. Да ведь приходил я к тебе ранее, чтобы поговорить, быть может, что-нибудь уладить в твоей жизни, может даже в чём-нибудь помочь. Но ты, что – то всё бегал от меня. Видимо есть отчего прятаться, да Кирилл? – Оленев понимал, хватать и крутить его было нельзя. Важно переиграть психологически.

– Главное не сорваться, здесь я один и нет даже автомобиля, – успокаивал он себя.

А Кирилл по – прежнему как парализованный, вытянувшись боролся с собой испытывая ущемлённое самолюбие и страх перед внезапно меняющимся своим будущем.

«И наступает момент, когда каждый из нас, у последней черты, вспоминает о Боге» – Оленев вспомнил вдруг стихи Игоря Талькова, когда взглянул на подростка. В нём, суетливо метались мысли, он боролся с собой может даже о чём – то жалея. Так по крайней мере на первый взгляд показалось оперативнику.

– А если я не поеду? – вновь тихо «процедил» он и нагло колючим взглядом «обжёг» сотрудника.

– Я бы этого не советовал. Если уж нашёл тебя сегодня, то и на руках в одних трусах унесу, – Оленев достал при этом металлические наручники, скрежет которых произвёл впечатление на не создавшегося в своей юности паренька.

– И в этих браслетах пойдёшь у меня по улице. Надеюсь ты понял, парень ты неглупый. И даже мама, здесь тебе не поможет, – Которая в этот момент продолжала рыдать, как будто сына её ведут на расстрел. Бесшабашные мысли подгоняемые страхом в волнении своём, не обладали уже способностью трезво мыслить. Ошеломлённый спокойствием и «наглым» приходом сотрудника, Кирилл торопливо рылся в своей голове, пытаясь собрать разбежавшиеся мозги. Наконец поняв свою безысходность, он молча поднялся с уставшей кровати и неторопливо выдерживая паузу, оделся.

Городской отдел милиции в свои ранние часы спокойно и тихо дремал когда в этот начинающий рассвет в ожидании повседневной суеты вошли двое. Просторная комната представляющая собой изолированное помещение, была пуста. Лишь за большим стеклом с надписью «Дежурная часть» просматривался большой стол с пультом телефонных сообщений.

– Спят, что ли? – подумал Василий постучав в окно. Влетевший в комнату звук, успев сообщить о себе дежурному, растворился. Не прошла и минутка как хитрые и сонные глазки майора Сидоренко, выглянули с любопытством и неприязнью разглядывая вошедших.

– Что хотели!? – обычным, высокомерным своим тоном, Геннадий Николаевич придавал этому вопросу величественное значение.

– Геннадий Николаевич, это же я – Оленев, задержанного доставил по делу, дверь откройте, – но дежурный не спешил. Воцарившаяся тишина размышлений, опутала мысли майора. Соображая в течение нескольких минут о стоимости открытия двери, он глупо хлопал сонными глазами.

Оленеву вспомнился невольно недавний поступок майора, когда по оперативной информации возникла необходимость задержания человека находившегося в розыске. По заранее запланированной и оговорённой схеме, состоявшего тогда на дежурстве по городу – Сидоренко, была достигнута договорённость о его поддержке оперативникам в помощи необходимого автомобиля. Находясь в засаде, в репейнике чужого огорода, опера терпеливо, съедаемые комарами, ждали вора. Прошло пять часов когда наконец – то пробираясь под покровом ночи в сопровождении своего хвостатого охранника, опасный «товарищ» был обезврежен. Его хвостатый друг от такой неожидаемой наглости, предпочёл скрыться в ближайших кустах. Вскрикнув от боли не успевая ничего понять, рецидивист уткнулся в землю, предоставляя безопасную возможность Сергею вытянуть из голенища его сапог, остро отточенную сталь.

– Ну вот, теперь он неопасен. Вася, вызывай по рации машину… Переносимые рации «Днепр» времён восьмидесятых, порой не подавали признаков жизни уже в радиусе нескольких метров, а поэтому группа оказалась без связи далеко за городом. Конвоируя задержанного, сыщики добрели до ближайшего телефон – автомата. В эту ночь операм удача сопутствовала только в захвате. Как нарочно ни у кого из трёх не оказалось двух копеек, чтобы дозвониться к «дежурному» по городскому номеру, так как обычный вызов – ноль два, постоянно показывал занятость.

– Что там у них происходит? Минут двадцать уже занят телефон, – недоумевал Сергей.

– Попробуем через пожарных, пусть наберут по – городскому, – предложил Аркадий. Криво улыбаясь, задержанный тихо наслаждался не сложившемся обстоятельством. Его хитрые, слегка прищуренные глазки, бегали по сторонам прощупывая уголки ближайших улиц.

– Доброй ночи. Извините, капитан милиции, уголовный розыск. У нас просьба к вам. Не можем дозвониться дежурному по ноль два. Постоянно показывает занятость, может неисправен? И двух копеек, как специально ни у кого. Наберите пожалуйста по городскому дежурного, передайте, чтоб подослал машину в связи с задержанием. Да, да. Он знает про нас и наше мероприятие, а мы минут через пять вам перезвоним. Спасибо… Было холодно. Ветер осени собирал опавшую листву лета, кружил с ней и играл, а наскучив, разбрасывал в стороны, пока вновь не подбирал для очередного их вальса.

– Извините, уголовный розыск, – повторил нумерацию вызова ноль один, Сергей.

– Вы дозвонились до дежурного? Что? – лицо капитана вытянулось в недоумении. Руки ещё держали трубку и было слышно в ночи лишь короткие гудки отказа.

– Что там? – не выдержал Василий.

– Даже смешно, нас велели послать на х… А, сегодня Сидоренко дежурный? – усомнился оперативник.

– Ну, да. Мы же с ним и договаривались, – подтвердил Аркадий.

– Надо попробовать через – ноль три, – сообщив всем Василий набрал номер. Приятный женский голос внимательно выслушал очерёдность просьбы с последующим советом перезвонить.

– Вот попали. Как бы не пришлось топать пешком, километров двадцать то точно будет, – предостерёг Аркадий и не ошибся. Смущаясь, миловидный голосок «скорой помощи» практически ответил одинаково:

– Вам просили передать…

Как выяснилось позднее, майор Сидоренко давно взял за привычку отключать ноль два, дабы не обременять себя излишеством в службе в ночные часы, освобождаясь от бестолковой мирской суеты, приняв обязательно при этом грамм двести для более существенных эффектов.

Эта маленькая, смешная история закончилась ничем. Остались все на своих местах. Поучились только опера, что надеяться нужно, лишь на самих себя. Геннадий Николаевич же, остался по – прежнему «дежурным» только кому такой поможет в реально случившейся тяжёлой обстановке? Да и кому его снимать, если сам начальник отдела, прибывает в постоянстве лёгкой эйфории…

Между тем, громкий щелчок в затянувшейся паузе, прервал короткое воспоминание и металлическая дверь с тяжёлой неохотой, недовольно заскрипев открылась, пропуская в узкий коридор людей. Осторожно переступая порог словно босиком по стеклу, Кирилл Пташкин неуверенно преодолевал не уютность. Осознавая внезапность своего положения, глаза тоскливо забегали по серой комнате, знакомясь ближе с обстановкой.

– Как тебе здесь? – закрывая металлическую решётку за вошедшем в комнату подростком, Оленев добавил:

– Это тебе не пьяных старичков долбить. Советую Кирилл подумать и всё рассказать, если не хочешь здесь надолго задержаться, есть возможность сегодня же уйти домой под крылышко своей мамы. Подумай, пока я за твоим другом Гришей сгоняю, – его глаза вновь блеснули как у молодого волчонка и налились кровью, провожая каждое движение уходящего опера. Прохладное, суетливое, осеннее утро, предвещало трудный день. И всё же Оленев был рад. В «клетке» сидел «зверёк» одного из которых он упорно искал. Взглянув на часы, время подавало надежды в продолжении раннего визита и сыщик отправился в адрес к находившемуся в бегах Гриши.

– Что ж, – подумал Василий.

– Идти надо вновь на автобусную остановку… Не впервой возить операм подозреваемых в общественном транспорте, как бы это не казалось грустным, тогда на этом никто особо не концентрировал внимания. Работать, раскрывать и бороться, вот основное, что было в умах. Автомобиль в отделении был конечно один, запросов только всегда было много. Выскочив на улицу и поторопившись, Оленев вдруг заметил «дремавший» без дела возле крылечка, дежурный УАЗ.

– А, почему бы и нет, – возникшая мысль казалась фантастикой. Развернувшись, Оленев вновь забежал в вестибюль, где прозрачное стекло по – прежнему не проявляло признаков жизни за своею спиной дежурного наряда. Постучав негромко, Оленев позвал:

– Геннадий Николаевич! – затянувшаяся пауза была недолгой. Хмурый от излишних беспокойств, он недовольно приблизился к пульту телефонного стола, не спеша покидая небольшую комнату отдыха дежурного.

– Что надо? – глухим эхом прокатился по пустым коридорам деловой вопрос.

– Геннадий Николаевич, машина нужна, выручайте. Дайте «дежурку» на десять минут, второго задержать по грабежу…

– Нет! – жёстко пронеслось по ушам. Дежурный нервно перебирал руками какие – то бумаги, бесцельно перекладывая их на край стола, а затем обратно.

– У нас бензин на сутки выдаётся двадцать литров! А, что такое двадцать литров для УАЗа, при нашей горной местности. Да и бензина практически уже не осталось. Ты же бываешь на рапортах, видишь, что там творится. Всем раскрытие подавай за дежурные сутки, а о лимите на бензин почему – то никто не вспоминает. Лимитчики бл… Загнать бы их самих сюда…

Неожиданная трель телефонного звонка остановила наболевшие вопросы начинающего уставать от службы человека, привыкшего отвечать за высоких людей с их низким отношением к делу.

– Дежурный, – сухо произнёс Сидоренко, внимательно прислушиваясь к прижатой телефонной трубке.

– Какая милиция, да вы сначала пьёте вместе всю ночь, а потом дерётесь. Да, нет у меня бензина разъезжать по вашим семейным скандалам. Да, вот убьют, приедем, – продолжал свой диалог майор.

– Где вы живёте? Так вот, как раз сегодня принимает ваш участковый, запишите адрес…

– Я то, что стою? Время не ждёт, – подумал Оленев и поспешил к ожидаемому его «клиенту» В автобусах, битком набитая провинция спешила на работу. Прижимаясь и толкаясь стояли грустные и унылые лица. Раннее утро и холодная осень, конечно же не радовала никого. Частный сектор, небольших построенных домиков, раскинулся чуть поодаль от поселковых многоэтажек и медленно просыпался от собачьего визга, чуть встряхиваясь от ночной тишины.

– Ну вот и адресат, – промолвил сыщик. Неказистый домик, в котором не раз бывал уже Оленев, был обделён вниманием бывшего своего хозяина умершего от бездействия и пьянства. Завалившийся забор, безнадёжно валялся в дворовой грязи с торчащей ржавостью своих гвоздей, угрожая проткнуть любую зазевавшуюся подошву. Опустившейся взгляд на мгновение оставил без контроля входную дверь, которая информационно скрипнув распахнулась, пропуская на выход свою хозяйку.

– Здравствуйте, извините, дома Григорий? – доставая из кармана привычным жестом удостоверение сотрудника, Оленев подошёл ближе. Глаза женщины грустно опустились.

– Я узнала вас, он дома, спит. Вы заберёте его?

– Да, – коротко ответил сыщик. Измученная и уставшая от своего спящего в доме бытия, она медленно повернулась и заплакала, заспешив в обычный для неё начинающий день. А повторение своего отца, жадно втягивал распухшими ноздрями воздух. Воздух, который был уничтожен ядовито – спиртовыми парами, создавал характерный притонный запах тяжёлой смеси, с трудом входя в пьяный организм, сотрясая тело мощным храпом. Скрежет металла на худеньких ручках, заставил проснуться и вздрогнуть спящего Григория.

– Ну, привет Гриша. Фу, как ты тут надышал. Очередное похмелье? Всё гуляешь, освобождение празднуешь. А праздники для тебя Гриша, кажется опять закончились. Видишь, тебе и одеваться не надо, – продолжал своё вступление Оленев под сонно – хмурые, боязливые взгляды, трижды судимого человечка.

– Ты наверное Григорий как освободился полгода назад, так и не раздевался совсем. Ладно пошли, день уже начался…

– Слышь, начальник, сними в натуре «браслеты» – вытянувшись в весь свой маленький рост и выпучив обиженные глазки, не мигая, он выжидал просьбу.

– Куда я в натуре побегу, всё равно догонишь, – растопырив татуированные пальцы, он тихо зашлёпал своими старыми тапочками.

– Смотри под ноги на свои гвозди не напорись. Матери бы хоть помог забор поставить. С зоны то наверное, золотые письма писал, – пытаясь пристыдить, укоризненно заметил ему оперативник и посмотрев на задержанного, он утопив ключом металлическую защёлку, рассоединил скобы стягивающие запястья рук. Между тем, холодный, порывистый ветер разгулявшись, жадно встречая обдувал силуэты двух фигур, торопливо зашагавших на автобусную остановку.

Пропуская в себя и выпуская людей, двухэтажное обычное здание с информационной вывеской «Милиция» прикрывало под своей шиферной крышей определённую категорию лиц, часть из которых добросовестно выполняло свой долг, предначертанный им видимо Свыше. Суетливые же в беспокойной своей жизни люди, приносили сюда напряжённые и несчастные лица, торопливо и грустно привыкая в душе к обстоятельствам карающей власти. Только, одним это помогало, у других ломалась судьба, а третьи в этих событиях жили.

– Василь, ты где ходишь? – услышал вдруг к себе вопрос Оленев, идущего к нему навстречу старшего опера. Эту должность Сергей занимал несколько дней, назначенный приказом – начальника отдела внутренних дел. Грамотный выпускник – Омской высшей школы проявит в будущем себя умелым организатором, сумевший в дальнейшем создать сплочённый и сильный коллектив на то время лучший в городе по раскрытию серьёзных и опасных преступлений. Только было искренне жаль увольнение по собственному желанию – Аркадия, ушедшего в связи с семейными обстоятельствами в поставленном выборе жены.

– Так ты что опаздываешь, проспал что ли. А это кто? – Сергей посмотрел на задержанного.

– Почему проспал. Людей доставил по грабежу. Это – второй, – Оленев кивнул на стоявшего рядом с колючим и небритым взглядом, судимого ранее жулика.

– Понял, извини. Совещание сегодня итоговое. Закрой этого «чёрта» пока в дежурку, – не удостоив взглядом отрешённо стоявшего неподалёку молчаливого урку, Сергей уже двинулся в свой кабинет.

– Нельзя, в дежурке сидит его подельник…

– Так ты когда успел притащить обоих? – удивился старший опер.

– С пяти утра катаюсь за ними по автобусным маршрутам…

– Молодец Василь. Машина то на ремонте, сам знаешь…

– Я отведу его к Нине Георгиевной, дело у неё. Там и порешаем, закрывать нашего рецидивиста или нет, – и посмотрев в жёсткие, надменные глаза «хищника» Оленев с силой опустил руку на его плечо.

– Да Гриша!? У тебя есть шанс не возвращаться в прошлые понятия…

Всегда приветливая и красивая в свои сорок пять, Нина Георгиевна являлась настоящим практиком следственной работы. В обороте жёстких событий окружающих её, сумела сохранить в себе женские качества, не превращаясь в дальнейшем в грубую или высокомерную, ленивую и безразличную, избрав нелёгкую судьбу данной профессии. Сидя в кабинете, она аккуратно и тщательно заполняла последние акты очередного уголовного дела, пытаясь уложиться в отведённые законом сроки, когда неожиданный стук в дверь заставил вздрогнуть её и оторваться от начатого обстоятельства. Слегка постучав и приоткрыв дверь небольшого кабинета заглянул смущаясь Оленев.

– Разрешите?

– А, Вася, входи. Что у тебя?

– Я не один, с гостем, – подтягивая за собой молчаливого отпрыска пьяного поколения.

– Это – Григорий, – начал своё пояснение Оленев.

– Вот, рвётся написать явку с повинной… Туманный, чёрный взгляд сверкнув в сторону опера процедил сквозь сломанные зубы.

– Ты чё начальник, какую явку с повинной в натуре! – и не оценив ментовского юмора, замолчал.

– А, Гриша, помню, помню. Быстро же вы выходите от туда. Уже освободился значит, – на миг взглянув и не успев измучить взгляд, она с удовольствием перевела его на Оленева.

– Да, к сожалению, – добавил оперативник, продолжая:

– Это по грабежу с посёлка…

– Какой «гоп – стоп» в натуре, – вновь подняв голову вмешался Гриша с укором просматривая всех.

– Ты не понтуйся «рисоваться» будешь в своём «шершавом обществе» когда уйдёшь обратно. А разговаривать с тобой будем чуть позднее, – предупредив будущего сидельца, Оленев информационно обратился к следователю:

– К сожалению у нас совещание началось, – засуетился сыщик.

– Мне уже идти надо. Дело ведь у вас?

– Да, дело у меня. Правда я после дежурства, но буду ещё здесь. Уголовное дело срочное, сдать сегодня надо. Я кофе напилась, так что могу ещё работать, – её чуть припухшие глаза выдавали усталость и без сонность ночи.

– Ты занеси мне Вася – сто двадцать вторую из дежурки. Я пока закрою его в камеру как подозреваемого…

– А чё сразу закрывать то, за что? – с обидой в голосе завопил Григорий. Проигнорировав задержанного, Оленев вспомнил:

– Да, второго я тоже привёз, чуть раньше. Сейчас в дежурке дожидается…

– Отлично. Это которому семнадцать?

– Да, – кивнул оперативник и подошёл к задержанному. Усадив его в дальнем углу кабинета, он заставил вновь скрипнуть металл, крепко стягивая за спиной татуированные руки.

Плотно закрытая дверь кабинета начальника уголовного розыска не сразу поддалась своему движению. Но поддавшись, распахнулась пропуская вперёд уже в собранный коллектив опоздавшего опера.

– Разрешите? – с волнением в голосе вошёл Оленев не любивший опаздывать уже потому, когда приходиться чувствовать себя неуютно под любопытно изучающий тебя взгляд десятки глаз знакомого тебе коллектива.

– Вот пожалуйста вопрос дисциплины, – посмотрев на вошедшего, громко произнёс вновь назначенный на должность начальника – Холодов Виталий Михайлович. Это был молодой, перспективный сотрудник, в отличие от многих, он не «сидел на стакане» и это главное, что устраивало высокий состав руководства. Может поэтому в дальнейшем наблюдался его стремительный карьерный рост и грамотное ведение дела.

Оленев стоял по – детски красный ожидая команды присесть. От волнения, его левое веко вновь предательски задёргалось с некоторым интервалом. Видимо уже непросто так, если в неполные двадцать пять волос пробивался проседью. Он стоял не зная куда девать свои глаза, стыдливо ощущая прилипший жар, своего худого тела.

– Извините, Виталий Михайлович, – вдруг со своего места поднялся Сергей, пытаясь объяснить ситуацию.

– Молчать! – неожиданно громкий окрик начальника розыска разбудил уже не спящих оперов.

– Я не давал вам слово, но вы как старший должны быть ответственны. Почему ваши подчинённые опаздывают на итоговые совещания? Дисциплина «хромает» раскрываемость слабая. Когда этот бардак прекратится? – сотрясённый воздух нецензурной бранью пробив по ушам, остановился у каждого в сердце.

– Да, он людей задерживал с пяти утра и не знал о готовящимся совещании, – вновь вступился за товарища руководитель группы.

– Присядь Василий, – распорядился начальник, явно чувствуя своё волнение, впервые проводившего подобные мероприятия да ещё в присутствии куратора с области. В дальнейшем, видимо сделав какие – то выводы, совещания в такой форме больше не проводились.

– Вот вы говорите, раскрывать надо, плохо работаете, – поднялся вновь во весь свой рост – старший оперуполномоченный, воспользовавшись неожиданной паузой. Сергей торопился высказать то, о чём думал, видел и понимал каждый сотрудник.

– Автомобиль в розыске один на весь город, он как бы есть и в тоже время его нет. Он или в ремонте, или ждёт запасных частей. А если в работе, к концу дня не хватает бензина, потому что выдаётся строго по двадцать литров, лимит называется в такой – то нефтяной стране. Доставлять подозреваемых приходиться в лучшем случае на рейсовом автобусе, – разгорячённый от реальных истин, оперативник не мог уже остановиться.

– А то что в стране нищета, работать негде, зарплаты низкие, поэтому и увеличивается преступность, злость, безысходность. Во всём этом – милиция виновата что ли, или её отдельные представители когда не справляемся со всем этим валом. Или здесь всегда должны находиться стрелочники? Вот, откуда бардак то исходит! – и вытянув руку показал на мило улыбающийся портрет довольного собой – первого президента страны. Наконец, эмоциональный и разгорячённый он присел на своё место. Внезапно всё стихло. Создавшаяся тишина позволила каждому вдуматься в невероятность окружающей их суеты.

– Как бы там ни было, – нарушил молчание Холодов.

– Работать нам придётся в любой обстановке. Наше дело исполнять. Продолжим совещание по итогам раскрываемости…

Находясь ещё под впечатлением совещаний, Оленев старался «вытряхнуть» всё из головы направляясь по коридору в «дежурную» комнату. Настраиваясь мысленно, он обдумывал уже нелёгкую беседу с ожидающими его грабителями, а поэтому решившего начать свой допрос с «малолетки» понадеявшись на его неопытность ещё в уголовном мире. Кирилл был напуган свалившейся вдруг на него неизвестностью, впервые перед оказавшимся шагом тюрьмы в отличии от трижды судимого Григория, который здесь себя вёл по уверенней. Так казалось на первый взгляд оперативнику, когда он показался во всей красе перед дежурной частью. Кирилл по – прежнему сидел в изоляционной комнате и сквозь металлические прутья поглядывал на всех затравленным зверьком, бросая по сторонам глубоко посажанные колючие глаза, уготовленные ему природой.

– Так, Оленев, – вскочив со своего стула дежурный Сидоренко, помчался навстречу входящему оперу.

– Ты чё пацана закрыл и сам где – то ходишь. Давай забирай его у него время вышло. Мне он здесь не нужен… Подёргивая своим низким ростом, он нервозно поочерёдно поднимая плечи суетливо распоряжался, почему – то пряча всегда воспалённые свои глаза.

– Зачем таких трусливых и маленького роста набирают в силовые структуры, – злобно подумал сыщик.

– Ты знаешь, Геннадий Николаевич, когда я скажу, тогда у этого пацана здесь время выйдет, а пока он будет находиться под твоей опекой, тем более, что у него ещё законных два часа, – и обратившись громко к Пташкину, крикнул:

– Пойдём Кирилл, беседовать будем… Пропуская вперёд высокого и крепкого малолетку, Оленев двинулся следом, молча указывая ему путь до рабочего своего кабинета.

– Входи, входи не стесняйся и не бойся, бить тебя здесь никто не будет, – проговорил оперативник, наблюдая как тормознул вдруг уличный хулиган перед неизвестностью дальнейшего бытия. Бегающее волнение в искорках глаз, выдавало внутреннее беспокойство пытающегося держаться надменно Пташкина Кирилла. Взгляд колючих, чёрных глаз, то поднимался обдавая ненавистью смотрящего на него опера, то опускался теряясь в своём страхе.

– Да хрен я чё расскажу, пусть хоть пытают, – мысленно продумывал Кирилл, вспоминая недавнее напутствие, ранее судимых «урок».

– Так значит, – обращая на себя внимание проговорил Оленев.

– Пташкин Кирилл, семнадцать лет от роду. Нигде не учишься, не работаешь, не инвалид, ведёшь свободный образ жизни. Проживаешь с родителями и младшим братом. Всё правильно? – не дожидаясь ответа «ушедшего в себя» жулика, Оленев продолжал:

– Что ж побудило тебя Кирилл стать грубым и наглым? У тебя вот, родители работают инженерами, да и сам ты вроде, «не фиговый» парень. Одет хорошо, брючки наглажены. Что ж надо тебе ещё в этой жизни? Судя по тому как ты одеваешься, родители беспокоятся о тебе. А ты «вяжешься» с такими как Гриша. Обрати внимание, он весь помятый, грязный, вонючий, от пьянок не просыхает… Пташкин молча прослушивал факты, сверкая тоскливыми глазками.

– Жаль Кирилл, – продолжал Оленев.

– Если ты потеряешься в семнадцать лет по – глупому. Не пора ли о завтрашнем дне своём подумать. Где встречать его придётся? Ты вино пьёшь? – неожиданно спросил оперативник, внимательно разглядывая подростка.

– Ну, пью, – осторожно протянул Кирилл, после недолгой, затянувшейся паузы.

– А вот с Гришей, вы вино взяли у мужика пару дней назад возле магазина. Это был портвейн?

– Да, – хотел неожиданно для себя подтвердить Кирилл. Это был действительно портвейн – семьдесят второй, который он тогда до описанья напился. Но почувствовав подвох в заданном, простом вопросе, понял, что чуть не признался.

– Какое вино у мужика? – возмущённо протянул подросток.

– Ничего я не знаю, – и обидно вытянув тонкие губы, мрачно посмотрел на оперативника. Ему вдруг вспомнился тот старик, который упрямо не желал отдавать несколько бутылок вина крепко вцепившись тонкими пальцами в сетку, несмотря на несколько пропущенных ударов в голову. Прилетевшее в память обстоятельство ещё больше его напугало. На душе уже без того творился хаос, как будто внезапный, ураганный ветер поднял с дороги массу грязи, пыли и кружил, кружил с нежеланием расстаться.

– Не вздумай трепаться, если зацепят, – вспомнил Кирилл дешёвые напутствия своего не раз судимого друга.

– Нет, – он вновь твёрдо выдавил из себя.

– Ничего не знаю…

– Послушай Кирилл. Уговаривать тебя не собираюсь. Лишь объясню как возможно избежать тебе колонию общего режима с учётом твоего признания. Во – первых, тебе семнадцать лет, во – вторых, ранее ты не судим, ну и конечно, добровольное признание. Суд это учтёт и получишь условную меру. Останешься дома на свободе. Будешь делать выводы, что хорошо и где плохо. Теперь объясняю другую сторону жизни. Если и дальше будешь наглеть, «запираться» говорить, что мол ничего не знаешь, доказывайте, то это всё как раз называется отягчающим обстоятельством при котором обычно «закрывают». Ну, а доказательства у меня есть. Это и потерпевший, который тебя опознает, и работницы детского сада, напротив которого вы с Гришей устроили грабёж. Так, как Кирилл, будем признавать свои ошибки? – Оленев внимательно смотрел на зрелого уже паренька и почти не сомневался в том, что он его понял. Но, от обыкновенного признания его удерживал страх перед неизвестностью и надежда. Надежда, что опять всё пройдёт также безнаказанно как и прежние, совершённые им уже ранее печальные случаи. Надежда на то, что посуетившийся очередной сотрудник не добившись чистосердечного признания за недоказанностью улик и отсутствие свидетелей, всё бросит пообещав на дорожку, что когда-нибудь всё равно его отловит. Кирилл по – прежнему хмуро сидел ёрзая на стуле, терпеливо ожидая своего счастливого замысла, продолжая быть немногословным и замкнутым. Его маленькие глазки суетливо бегали по полу в поиске случайного разнообразия, но хотя Кирилл умело прятал свой взбудораженный напряг, он никогда ещё так ранее не ощущал, какой – то неприятный для него и непонятный ему вдруг, внутренний холодок. Причина же всей настороженности и беспокойства была одна. Это – Оленев. Он продолжал спокойно задавать вопросы, выясняя неприятное прошлое, а главное, его психологическое давление на слабые стороны непотрёпанной ещё души, склоняли к серьёзным моментам размышлений. И всё же, эта детская тупость и самоуверенное хамство Пташкина Кирилла взяли верх, предпочитая покорность, гордыне.

– Сложно с ним, – подумал сыщик.

– Поначалу показалось, что всё поймёт он правильно. А тут, бьюсь уже два часа результата ноль, доказательной базы ноль, – грустно выделились факты, предвестники нераскрытого преступления известных в совершении людей.

– Так, что мы имеем? – под итожил оперативник.

– На случай опознания, потерпевший не опознаёт. Единственный свидетель – одноклассница. С ней также нет гарантии, что и она уже не передумала. Надо что – то придумать, – размышлял Оленев, не желая порождать рецидив пользующихся свободой безнаказанности, тупых и наглых урок.

– Вор, должен быть в тюрьме, – процитировал он известную фразу, известного человека, заставляя вдумываться в слова и вдруг, действительно, мысль. Она спустилась неожиданно, заполняя весь мозговой центр только своим вниманием.

– А почему бы и нет, – согласился Оленев, взглянув в продолжении понуро сидящего напротив несовершеннолетнего Кирилла.

– Ты знаешь, что твой старший друг и наставник Гриша, сидит сейчас у следователя и всё рассказывает, – решил соврать оперативник не прибегая пока к хитрости задуманную им в надежде, что подросток наконец – то рассказывать будет правду. Но тот только хмыкнул, язвительно улыбаясь не предвещая откровенного разговора.

– Значит Кирилл, хочешь сказать, что никого ты не грабил и никого не бил. Да, я правильно понял? – задал очередной свой вопрос сыщик.

– Я давно уже об этом сказал, – буркнул Пташкин, уходя вновь в своё молчание.

– Но ведь в тот день с Гришей вы сидели возле вино – водочного магазина? – не унимался Оленев.

– Ну, сидели и что? Мы всё время там сидим…

– Я так понял Кирилл, явку с повинной ты писать отказываешься, – в упор взглянув на подростка.

– Хорошо, тогда пиши чем вы занимались с ним в этот день, такого – то числа и на этом закончим, – Оленев аккуратно и молча пододвинул на противоположный край стола чистый лист бумаги, небрежно бросив следом пишущую ручку к сидевшему напротив – малолетке. Вздрогнув, Кирилл отодвинулся, удивлённо и нерешительно взглянув на лежавший перед ним – чистенький лист.

– Лишь бы начал писать, – забеспокоился сыщик. Волнение лёгким ветерком пронзило обоих. Ещё боясь притронуться к ручке, Кирилл размышлял не решаясь приблизиться словно к опасному взрывателю. Ему ужасно хотелось курить и немного отдохнуть от дотошного опера хотя бы в «клетке». Поразмыслив минутку ничего не поняв, он нехотя сгрёб в большую ладонь пишущее, пластиковое средство, тупо и растерянно уставившись на лист бумаги.

– А чё писать – то? – его глупые глаза покорно моргали ожидая ответа, глядевшего на него сыщика.

– Хм, – хмыкнул Оленев.

– Чё писать, чё писать, – передразнил оперативник.

– Вот мужиков пьяных долбить, это не интеллектуальный уровень повышать, да Кирилл? – Оленев уже уставал. Его раздражал этот самоуверенный подросток под два метра роста. Выросший глупым, дебиловатым и дерзким, в семье почему – то интеллигентных родителей.

– Пиши, – приказным как бы тоном обозначил сыщик.

– Я – Пташкин Кирилл, число, месяц, год рождения, проживаю. Точка. С новой строки, далее. В такой – то день я встретил Григория и мы пошли к магазину «Вино» где наблюдали за лицами покупающих спиртные напитки…

– Ни за кем мы не наблюдали! – вдруг отбросив в сторону пишущую ручку, Кирилл быстро оживился, оттолкнув от себя и лист с началом своей писанины.

– А, что вы с Гришей, с завязанными глазами сидели что ли и не видели как вышел мужик с полной сеткой вина и пошёл прочь от магазина. В этом одиноком, худеньком старичке вы увидели лёгкую добычу и облизнувшись, побежали за ним как голодные псы за дармовой косточкой, – и глядя в упор, Оленев положил свою ладонь на тёплую макушку, бестолкового по вине родителей своих, подростка. Отдёрнув макушку пустой головой, Пташкин процедил сквозь молодые ещё здоровые зубы:

– Никого мы не трогали, никого не били, – и не глядя в глаза съёжился в кучу на повидавшем виды кабинетном стуле.

– Остаётся план – «Б» – подумал сыщик. Неприятно и напряжённо было на душе, но злость не мучила его. На войне, как на войне. Выигрывает тот, кто умнее и терпеливее. И азарт справедливого возмездия, захватил его целиком.

– Ну, что ж Кирилл, ты сам выбрал этот путь. Видит Бог, я пытался тебе помочь, а ты так ничего не понял и не осознал. За упрямство твоё, думаю тебя сегодня закроют. Поднимайся, пошли… Долговязый пацан, легко поднялся со стула и выбрасывая свои рослые ноги очень быстро оказался вновь в «клетке». Пристроив всё тот же злой и хмурый взгляд хулиганского подростка, Оленев вернулся к себе. Лист недописанных и недосказанных обстоятельств, терпеливо ожидал сыщика.

– Так, теперь попробуем «вывести их на чистую воду», – подумал он и взяв лист, тщательно принялся просматривать подчерк движение руки бывшего двоечника. Аккуратно копируя ломанные линии букв, Оленев дополнил текст, создавая уголовные обстоятельства, которые так тщательно скрывал Кирилл.

«С Гришей, мы заметили одинокого мужчину, который отдалялся от толпы с полной сеткой вина. Решили догнать его когда он отойдёт подальше. Подбежали сзади, ударили и выхватив у него из рук вино, скрылись» Прочитав ещё раз собственное дополнение и внимательно оценив подделанный почерк, оперативник сопоставил практически полную совместимость рукописи. Неожиданная трель рабочего телефона прервала на миг его мысли.

– Оленев, – представился сыщик.

– Василий, – услышал он приятную, женскую интонацию Нины Георгиевны.

– Ну, что у тебя?

– У меня грустно, но энтузиазм не пропал. Упрямый малолетка попался, отвёл пока его в «дежурку» на очередное раздумье. Как у вас?

– Я закрыла Григория в качестве подозреваемого, сейчас он в камере. Добиться от него я также ничего не смогла. Трижды судимый, что ж ты хочешь. Будешь с ним работать? Я распорядилась, что б конвой в кабинет его доставил к тебе…

– Спасибо Нина Георгиевна. По результатам от звонюсь, – положив телефонную трубочку на аппарат, Оленев ещё раз внимательно прочитал дописанный текст «объяснения» – Пташкина и осторожно приоткрыв верхний ящик стола, аккуратно пристроил его. В дверь постучали и сержант конвоя ввёл в кабинет задержанного.

– Спасибо, – кивком головы поблагодарив сотрудника, сыщик перевёл взгляд на уже спокойного Григория. Под освоившись в своей атмосфере подвала, он всё ж с настороженностью наблюдал с едва циничною улыбкой, пытаясь видимо понять атмосферу настроения оперативника.

– Присаживайся Гриша в ногах правды нет… Вяло, нехотя и тощий зад, заставил недовольно заскрипеть освободившийся было стул. Пытаясь выглядеть уверенно, он надменно «зыркал» своими глазками по сторонам, словно опасаясь внезапного нападения.

– Ну, что Григорий, вновь по этапам пойдём? Гляжу притомился ты дома, не можешь без приключений. Вот и зубов то у тебя почти не осталось одни просветы виднеются. Сейчас и эти последние на зоне растеряешь…

– Золотые поставлю, – натянуто процедил он, демонстрируя свой когда – то выбитый рот. – Начальник, покурить нельзя? – сквозь моментную тишину, прорезался хриплый, прокуренный голос маявшегося похмелья. Отворив дверцу металлического сейфа, Оленев быстро извлёк от туда пачку сигарет «Прима» придвинув её по столу к трясущимся алкогольным рукам.

– Могу и водочки плеснуть если расскажешь всё честно, как вы с Кириллом подбив старичка, винишко у него забрали…

– Да, не бери на панты, начальник. Я уже сказал следовательше. Да, бесполезно со мной базары разводить. Ни у кого я ничего не отбирал и никого не трогал, – и он лихо показав татуированные пальцы, продемонстрировал вероятно свою крутизну.

– А теперь послушай меня, Григорий. Не в твоём положении «рисоваться» здесь. У тебя правда, такая возможность скоро представится, только на зоне и если ты не совсем ещё глуп, то внимательно последи за раскладом, что может тебя ожидать по отягчающим обстоятельствам, то есть «идти в не сознанку». Первое, пойдёшь как организатор, которые всегда получают максимально. Второе, ты ранее судим неоднократно, а грабёж извини, предусматривает от трёх до семи лет. Третье, вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность, здесь и обоюдность сговора, группа лиц, пьянство, запирательство, ложные показания, в общем Гриша, если всё приплюсовать, тебя уже расстреливать пора, а ты мне тут пальцы веером кружишь. Не надоело ещё этапами то прыгать? Твоё положение намного печальнее, чем у Кирилла. Он несовершеннолетний, ранее не судим, пойдёт по «условной мере» потому что он понял и осознал, что был не прав…

– А, Пташкин здесь? – осторожно спросил Григорий. Его холодность и надменность с лица заметно испарилась. И сейчас, он уже спокойно сидел на стуле не ёрзая костяшками своего «таза». Попросту, его тяжёлые мысли вели борьбу за свои права в голове, так не привыкшей думать.

– Да, я ведь говорил, что привёз Пташкина и мы с ним уже поговорили. Он согласен, что срок ему не нужен. Кирилл написал явку с повинной и сейчас его уже допросила следователь, та самая Гриша, перед которой ты выпендривался, – Григорий вытянулся в спине, поток его внутренней энергии получив толчок от услышанного, пронёсся ошпарив жаром каждую клетку несчастного организма, ударив в пустую «коробку» где изначально не суждено было правильно мыслить.

– Не верю! – с трудом выдавил зек.

– Не веришь? Ну хорошо. Тогда почитай вот этот листок. Надеюсь, почерк Пташкина тебе знаком, – потянув на себя ящик стола, Оленев аккуратно достал дописанное объяснение и передал его Григорию. Татуированные пальцы мгновенно обхватив с двух сторон белоснежный листочек, жадно и быстро подтянули его до аккомодационного уровня, вникая в криминальную суть хозяина чтения. Пошёл отсчёт тяжелейшей минуты обоих. Для себя Гриша понял, что это действительно писал Пташкин. Вторая волна, словно цунами, пробила систему чувствительных окончаний, обдав холодным потом, словно валом солёной воды.

– Бл…. малолетка, так и думал, что расколется, – прорезав хрипотой тишину, Григорий отбросил от себя на площадку стола, лист коварного возмездия.

– Ну и что, вы его отпустите? – привстав со стула, он с большим интересом уставился на сыщика.

– А как ты думаешь, Гриша. Зачем здесь парня держать у «параши» если он осознал свои ошибки. Может уйти под подписку до суда, восстанавливать мозги. Ну, а ты пойдёшь за «паровоза» то есть, как организатор содеянного. Подбил малолетку на преступную среду. А как не хочется, вновь туда идти, да Гриша? А главное за что, за пару «пузырей» вина…

– Да какой он в натуре, малолетка! – соскочив со стула, Григорий забегал от очередной волны, по небольшому кабинету уголовного розыска.

– Ты присядь, Гриша. Если есть, что сказать, скажи. Тебе сейчас надо думать, как срок себе по меньше сделать… Послушно присев, но не успокоившись Григорий продолжил:

– Да, если хотите знать, это он подбил меня на это «ссаное» вино, малолетка бл…. хренов. Он и долбит постоянно этих мужиков у магазинов…

– Так, хорошо, если хочешь выкарабкаться по нормальному и сбавить себе сроки пока не поздно, пиши подробно кто из вас, что делал? – и Оленев придвинул при этом ещё один белоснежный лист. Обхватив бумагу, Григорий застучал строчками правды, о не всегда добрых намереньях самого и близких своих друзей.

– Ну вот и славно. Кажется сдвинулся с места психологический груз, – мысленно подумал оперативник, внимательно следя за тем как строки пережитого криминала, честно рождаются на бумаге судимого ранее – Григория.

– А какой жестокий и жёсткий, оказался Пташкин, семнадцать лет и уже такая сволочь. Вот и пополнилась криминальная Россия ещё одним элементом, «благодаря» преступной безответственности к будущему своего сына, родителей, – грустно констатировал факт сыщик, думая о предстоящей с ним встречи вновь. В раздумьях своих, Оленев ещё раз посмотрел на задержанного, Григорий тщательно выводил строчки, сдвинув уголком свои растрёпанные брови.

Крутанув телефонный диск с набором номера, оперативник с нетерпением поджидал ответа засидевшуюся на сверхурочном следователя. Успокоительный щелчок при снятии трубки, оповестил о наличии жизни по ту сторону провода.

– Кудряшова. Слушаю вас…

– Нина Георгиевна, это – Василий. Я было подумал, что ушли вы уже…

– Да, разве уйдёшь здесь. Ну, как там у тебя дела?

– Я к вам с просьбой, – и посмотрев на задержанного, заканчивающего писать листовку, продолжил:

– Дело в том, что Григорий сейчас передо мной, мы побеседовали обстоятельно с ним и он сожалеет, что поначалу повёл себя некорректно. Вы не могли бы ещё раз с ним встретиться и записать его уже честные показания, – временное умолчание собеседницы ушло видимо в раздумья, секунда и вновь её приятный голос оповестил себя в эфире.

– Поняла. Что всё рассказывает?

– Да, – подтвердил сыщик реальность происходящей обстановки.

– Отлично. Молодец Василий, давай его сюда. А, малолетка этот, Пташкин, «раскололся»? – прижав плотно телефонную трубку к уху, оперативник скрипнув стулом поднялся.

– Да, хорошо, спасибо, что даёте ещё один шанс Гриши подняться в обществе умных и честных людей. Сейчас мы к вам подойдём…

– Василий, всё поняла. Жду в кабинете, – и частый повтор короткого сигнала в трубке известил сыщика, о последнем и ответственном этапе заканчивающейся очередной историей криминалитета раненной страны.

Скромно, уже без зарисовок и тонах своего воображения, Григорий искренне поведал очередную, грустную свою ошибку, которая готовила ему ещё один шаг в небытие лагерной жизни. Психологический образ его натуры практически сформировался – пакостить и бояться, бояться и пакостить. Он просто не мог уже по другому. Его душа годами определяющаяся к подобному взгляду, словно метастазами проросла в клетках, не меняющееся натуры.

– Кто из вас, этого мужчину начал бить? – отзвучал очередной вопрос следователя по факту грабежа, раскрытие которого близилось к концу. Печальной покорностью Гриша молча высиживал стул, опустив глаза.

– Пташкин, – не задумываясь долго, пробормотал он.

– Высокий, здоровый с одного удара валит мужиков. Мы догнали этого старичка сзади и он пару раз врезал ему в голову. У того, тут же подкосились коленки и он упал, а я схватил сумку с вином и в сторону, – продолжал Григорий постепенностью своей опустошая память от грустного прошлого.

– Ну, что ж, здесь всё понятно, – подумал Оленев.

– Я к себе, заканчивать, – вполголоса обратился он к Нине Георгиевной и тихонько вышел из её кабинета. Пташкин Кирилл, восседавший по – прежнему хмурым волчонком, всё так же молчаливо наблюдал за развязкой уходящего дня, видимо ещё надеясь на отсутствие справедливости в этом мире.

– Ну, так что Кирилл, будет честный разговор или нет? Если ещё пять минут будешь мозги мне «парить» обещаю, ни под какую подписку до суда сегодня ты не уйдёшь. Григорий в отличии от тебя понял, что излишние года на зоне ему не нужны. Сейчас он у следователя даёт показания, как ты бил мужика. Что скажешь? – Оленев в упор разглядывал маленькие глазки упёртого малолетки.

– Ничего не знаю, – выдавил с нежеланием он из себя.

– Не верю. Покажите мне его показания…

– Хорошо, я дам тебе почитать, но после этого ты будешь задержан, – и крутанув телефонный диск, Оленев подождал ответа.

– Нина Георгиевна, как там наши дела?

– Всё в порядке. Я допросила Григория и предъявила уже обвинение. Сейчас он в камере, – пояснила она, ожидая с нетерпением заключительного вопроса.

– Тогда мы с Кириллом поднимаемся к вам для завершения всей этой суеты?

– Да, конечно. Я жду вас…

– Ну, что пойдём Кирилл, читать протокол допроса будем, – и взяв под локоток высокого подростка, оперативник повёл его навстречу судьбе, которую тот сам себе выбирал. Исписанный листок признаний Григория, систематически вздрагивал в руках Кирилла, словно под воздействием ветра, осиновый лист. Лёгкое волнение переходящее в нервную дрожь, заставляло активнее мыслить, застоявшиеся мозги.

– Что скажешь, Пташкин Кирилл? – вмешался Оленев, выбирая из трясущихся рук факты легкомысленной жизни.

– Здесь, всё подробно записано? Зря ты в партизана играл. Твоё упрямство и хамство, вылезут тебе «боком». Если хочешь ещё как – то изменить своё положение, мы с Ниной Георгиевной советуем тебе рассказать всё как было. А так получается в данном допросе Гриши, что ты во всём виноват. Так, кто первый всё таки ударил, ты или Гриша? Оступившейся подросток молча придвинул колени к своему вытянувшемуся подбородку. В нём боролась обида и уважение, предательство и ложь. Он стал понимать, что сейчас в данной обстановке нужно думать о себе. И в хаосе метающихся мыслей, выдавил:

– Я. Гриша выхватил сетку и мы убежали…

– А вот такого безрассудства могло бы и не быть, – подумал Оленев.

– И семья не приобрела бы вдруг – отшельника шагнувшего в пропасть непредсказуемой бездны криминала, если б, если б гармония, любовь и уважение с ответственностью в воспитании, проникла б в каждого, кто задумывает создать Семью. А самый лучший пример в воспитании своих детей, это собственный пример своего поведения, своего отношения к любви…

Рассматривая данные проблемы, удивительный психолог – А. С. Макаренко, посвятивший себя целиком святому делу в воспитании брошенных судеб, потерявших себя в обстоятельствах времени двадцатых годов, писал:

«Воспитание детей – самая важная область нашей жизни. Наши дети – это будущие граждане нашей страны. Они будут творить историю. Наши дети – это наша старость. Правильное воспитание – это наша счастливая старость, плохое воспитание – это наше будущее горе, это наши слёзы, это наша вина перед другими людьми, перед всей страной.»

Зайдя в кабинет, Оленев устало опустился на стул. Гудела голова, тряслись почему – то колени, словно от участия продолжительного бега. Но не было радости в душе, даже от того, что возникший тяжёлый вариант был раскручен. Оба героя улиц определены в места, куда они так безрассудно стремились.

– Думаю, уголовную ответственность среди несовершеннолетних, должны нести параллельно и их родители в зависимости от статьи в кодексе осужденного, создавшими их такими, за своё легкомыслие и равнодушие к будущему своего ребёнка, – размышлял сыщик глядя в окно, где по – хозяйски кружила поздняя осень, расшвыривая по сторонам, отживших свою короткую жизнь – жёлтые листья. Наведя порядок, она готовилась вероятно к встрече с близкой своей подругой – красавицей зимой. Осторожный скрип двери кабинета невольно прервал размышления и тоску Оленева, что и позволило из любопытства ему повернуться. В комнату заглянули погоны старшины, а за ними приятная улыбка помощника дежурного – Валентина Воронова.

– Вася, извини. Хорошо, что ещё ты не ушёл…

– О, нет, – догадавшись, что люди из «дежурной части» просто так не заходят, Оленев поспешно стал натягивать на себя плащ.

– Меня нет. Я ушёл…

– Василий, выручай, выехать надо срочно. Я тебе даже машину дам, – пошутить решил помощник.

– Он мне машину даст, – усмехнулся оперативник.

– Валя, посмотри на время. Рабочий день давно закончился. К тому же я не на дежурстве. Не обедал, ни ужинал и вообще, меня мама ждёт, – улыбаясь, пытался отшутиться от дежурного наряда сыщик.

– Посёлок ведь твой, по обслуживаемой территории?

– Ну и что, а что там? – предчувствуя недоброе, заволновался оперативник. Выезжать то всё равно придётся. Рабочий день в уголовном розыске не нормирован.

– Дело в том, с «психушки» толи убежал больной, толи они сами его выпустили. Но так или иначе, он разогнал своих домашних и сейчас бегает с топором по огороду, а может уже и по улице. Короче, клиент не в адеквате, – от услышанного, у Оленева на голове волосы дыбом встали.

– Весело, вот спасибо тебе Валя, удружил. А где дежурный наряд, где участковый, дежурный опер? Где наконец, врачи – психиатры?