Читать книгу История Тайной канцелярии Петровского времени - Василий Веретенников - Страница 3

Объединяющее название «майорские розыскные канцелярии» до известной степени искусственно. Перед нами ряд совершенно отдельных учреждений, носящих названия: канцелярия ведения такого‐то (например, лейб-гвардии майора Дмитриева-Мамонова28), канцелярия ведомства такого‐то, канцелярия розыскных дел такого‐то; а иногда рядом с этим, как бы личным названием постепенно образуется и применяется другое – «канцелярия ведения лейб-гвардии майора Ушакова» часто называется «канцелярия рекрутного счета», к «канцелярии ведомства Дмитриева-Мамонова» прилагается одновременно название «сибирская канцелярия». Употребление этих наименований идет беспорядочно, и часто почти рядом к одному и тому же учреждению прилагаются разные названия. Но в этом беспорядке и как бы раздельности при более близком изучении нельзя все‐таки не заметить чего‐то общего, дающего право на некоторое объединение всех этих канцелярий. Очевидно, что однородность этих учреждений, единство принципов, в основании их лежащих, хотя и смутно, но в то же время определенно сознавались и создавшим их Петром, и в них работавшими людьми.

Мне удалось найти данные к истории «канцелярий ведомства» следующих лиц: кн. Алекс. Шаховского29, кн. Мих. Волконского30, Богд. Скорнякова-Писарева31, Ив. Плещеева32, кн. Вас. Вл. Долгорукова33, Мих. Аф. Матюшкина34, кн. П. М. Голицына35, А. И. Ушакова, Мих. Волкова36, Ив. Ил. Дмитриева-Мамонова, Гер. Ив. Кошелева, кн. Юсупова37, С. Салтыкова38.

Заранее оговаривая неполноту материалов, имевшихся в моем распоряжении, я взял на себя все‐таки смелость составления очерка их деятельности. При этом следует знать, что основные архивные фонды частью сгорели во время пожара Московского сенатского архива в 1737 году (где погибли дела канцелярий Дмитриева-Мамонова, Юсупова и Матюшкина), частью, видимо, просто рассеялись; такое положение дела заставило пользоваться другими архивными фондами, в которых явилась возможность найти иной раз совершенно случайно туда попавшие известия о розыскных канцеляриях.

I

«1717 года декабря в 13 день по указу Великого Государя, правительствующий Сенат приказал: лейб-гвардии к господам офицерам, которые определены к делам: генералу- майору и подполковнику князю Голицыну, майорам: князю Салтыкову, Волкову, Дмитриеву-Мамонову, бригадиру и генеральному ревизору господину Зотову39 на приказные расходы из канцелярии Сената отпустить по 50 рублей. А когда у них в канцелярии деньги будут в сборе, оные данные деньги в канцелярию Сената возвратить». Указом того же года от 17 декабря велено было Сенатом «лейб-гвардии к господам офицерам в канцелярии» отослать из военной коллегии «для караула и посылок солдат, по сколько человек надлежит».

23 декабря того же года был дан Сенатом такой указ: «По именному Великого Государя указу определены к розыскным делам господа офицеры, а именно: генерал-майор и лейб-гвардии подполковник князь Петр княж Михайлов сын Голицын; лейб-гвардии майоры: князь Григорий княж Дмитриев сын Юсупов, Семен Андреев сын Салтыков, Михайло Яковлев сын Волков, Иван сын Дмитриев- Мамонов и лейб-гвардии капитан Герасим Иванов сын Кошелев. Правительствующий Сенат приказали: о чем от них указы посылаться будут, а именно: о присылке каких чинов людей, также и дел для розыска в Санкт-Петербург и по тем указам быть послушным и отпускать, чего они требовать будут, также и на подводы прогонные деньги давать везде без задержания». Дальнейшими указами Сената того же месяца по требованиям вышеназванных господ офицеров им посылались дьяки и подьячие для ведения дел в канцеляриях. Так, в конце 1717 года был организован ряд канцелярий для розысков под ведением господ лейб-гвардии офицеров. Однако, как увидим, не сразу и не с этого именно момента появились описываемые учреждения. Постараемся разобраться в материалах, имеющихся в нашем распоряжении, и сказать о каждой из таких канцелярий в отдельности.

1. В 1713 году Петр именным указом из Кабинета посылает от гвардии офицера Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова в Вологду для следствия о недозволенной из Архангельска продаже купецкими людьми юфти и пеньки за границу. Дмитриев-Мамонов еще был в Вологде, когда в том же году Петр за своим подписанием шлет ему второй указ: «По получении сего указу ланрихтера40 Ивана Нахалова також против приложенной при сем именной росписи наборщиков, которые рекрут набирали, так же приказчиков и старост, сыскав, возьмите за караул; а какое до них дело, и о том немедленно будем к вам писать». В письме от 3 декабря того же года Петр, говоря о «сказках» доносителей на злоупотребления наборщиков рекрут, пишет, что посылает копии с этих «сказок» – «против которых вам розыскать и, кто приличны будут, тех пытать и розыскивать; тех наборщиков, которые явятся по розыску во взятках, возмите сюды с собой за караулом… И розыскать накрепко, и тот розыск и их Нахалова и Кузмена тогда, как вы сюда поедете, возьмите». «В 1717 году Царского Величества именным указом повелено от лейб-гвардии майору Дмитриеву-Мамонову иметь канцелярию, в которой управлять дела по пунктам Царского Величества», «а ко оным делам в той канцелярии надлежит быть подьячим», всего тринадцать человек, с требованием которых, а также чернил, бумаги, сургучу, помещения и т. д. Дмитриев-Мамонов обращается в Сенат. И уже в январе следующего 1718 года эта канцелярия находится в полном действии.

В письме от 18 января к Петру за подписью Ив. Дмитриева-Мамонова, Ив. Лихарева41, Егора Пашкова42 и Ив. Бахметьева43 говорится: «По данному от Вашего Величества указу повелено нам исследовать по фискальскому донесению о Евреиновых»; видимо, Ив. Дмитриев-Мамонов действует в поручаемых «розысках» не один, а коллегиально. В том же году другое донесение: «…именным Царского Величества указом повелено нам от гвардии офицерам исследовать о бытности в Сибири господина подполковника Бухалта44»; эту бумагу подписывает один Дмитриев-Мамонов (апрель 1718 года). Дело кн. Гагарина, сибирского губернатора, тоже расследовалось канцелярией Дмитриева-Мамонова и тянулось в продолжение четырех лет, до 1721 года; лихоимство, злоупотребление властью и взяточничество – словом, преимущественно преступления «против третьего пункта» указа 1715 года были «розыскиваемы» в деле кн. Гагарина.

Таким образом, к 1718 году вокруг Дмитриева-Мамонова образуется канцелярия, во главе которой стоят несколько гвардейских офицеров, но истинным начальником которой все‐таки остается Дмитриев-Мамонов, извещавший Петра в то время о передаче некоторых дел кн. Юсупову «из канцелярии врученной мне, нижайшему рабу Вашему». Иногда прибавлялось еще имя Лихарева и канцелярия получала название «канцелярии ведения лейб-гвардии майоров Дмитриева-Мамонова и Лихарева с прочими офицерами», однако название «канцелярия ведения Дмитриева-Мамонова» преобладает, и в целом ряде донесений-писем Петру с отчетами о суммах, бывших у него по разным делам, Дмитриев-Мамонов говорит о канцелярии своего «ведения». Были случаи, когда писали без упоминания о канцелярии: например: «лейб-гвардии господам майорам Ивану Ильичу Дмитриеву-Мамонову, Ивану Лихареву с товарищами». В 1719 году в Канцелярию тайных розыскных дел поступает дело по подметному письму о тобольских жителях – что есть среди них противники указов о немецком платье и бритье бороды. Тайная канцелярия пересылает это дело в канцелярию ведения Дмитриева-Мамонова, указав адрес: «бригадиру и лейб-гвардии майору Ивану Ильичу Дмитриеву-Мамонову и прочим офицерам». Наконец, сохранилось «определение» Тайной канцелярии, датированное январем 1724 года, за подписью Ушакова о некоем Козмине, сказавшем ложно «слово и дело», – его решено отослать «в канцелярию ведения генерала-майора господина Дмитриева- Мамонова.

Следы существования этой канцелярии последний раз попадаются в 1725 году, откуда, конечно, не следует заключать об ее уничтожении в это время; однако в 1737 году дела ее уже находились в Сенатском московском архиве и все сгорели во время пожара, бывшего в этом году в Москве. К этому времени они уже достигли больших размеров и были переплетены в 191 книгу.

Таким образом, поручив майору от гвардии Дмитриеву- Мамонову несколько розыскных дел, Петр снабжает его как доверенное лицо большими полномочиями: «кто приличны будут» к делу – «пытать и розыскивать», и «розыскивать накрепко». Затем следует ряд поручений, и у Дмитриева-Мамонова появляется ряд помощников-офицеров; эти офицеры становятся его «товарищами», и образуется «канцелярия», которая иногда называется и по их именам, но вместе с тем всегда фигурирует Ив. Дмитриев-Мамонов: он один ведет переписку с Петром; он один иногда подписывается за всех; дела часто адресуются только на его имя – в письме к нему от 12 августа 1721 года Макаров45, передавая ему донесение Нестерова46 о злоупотреблениях дьяков в Москве, пишет: «…и оное доношение указал Его Царское Величество для решения отослать к вам». Все это производит впечатление, что нечто похожее на коллегиальное начало существовало в канцелярии между Мамоновым и его товарищами, но Мамонов все‐таки был главой, первоприсутствующим этой коллегии; причем едва ли были строго намечены границы единоличного и коллегиального решений; да и сама коллегия была в составе своем неустойчива, случайна: в нее, видимо, входили разные «штаб- и обер-офицеры». Ушаков в одном письме к кн. Михаилу Голицыну47, сообщая о неимении у него указаний царских о том, как судить в некоторых случаях, писал: «…уповаю я, что такие указы имеются в канцелярии ведомства генерала-майора Дмитрева-Мамонова, ибо когда мы во оной канцелярии с прочими лейб-гвардии штаб- и обер-офицерами обще слушали дела, упоминались такие указы».

Мы видели, что сферу деятельности этой коллегиальной канцелярии определить можно словом «розыск»; точнее – «производство розысков» – следований по делам, поручаемым по мере надобности самим Петром; входя во всё ближайшим образом, император следил за делами канцелярии, о чем ясно свидетельствуют письма Мамонова непосредственно к Петру по разным, часто мелким, делам и дошедший до нас ряд именных указов Петра по делу Гагарина, данных по канцелярии Мамонова. Иногда государь и сам бывал в канцелярии, так как имеется «Указ Великого Государя из канцелярии» ведения Дмитриева-Мамонова. Но если «розыскивание» и «следование» являлись главным делом канцелярии, то полномочия ее в решении и направлении дел были до чрезвычайности шатки, завися, видимо, от каждого конкретного случая, от каждого данного «поручения»; по крайней мере, отсылая одно дело (о злоупотреблении московских дьяков) Мамонову «для решения», Макаров пишет: «…ежели же о том решения учинить собой не можете, и по тому вам доложить Его Царскому Величеству». Как будто сам Мамонов должен решать в каждом случае, может ли он обойтись без государевой воли или нет.

Как мы уже видели, прямые указы Петра определяли задачи канцелярии в каждом конкретном случае; словом, действовало в чистом виде «поручение», иногда даже даваемое через третье лицо. Как давались эти поручения и в какие рамки обычно ставили деятельность канцелярии, видно из следующего документа. В канцелярии в 1718 году расследовалось большое дело по разным доносам бывшего фискала Санина: попало оно в канцелярию Мамонова после письма Бутурлина48: «Благородный господин майор и господа капитан Лихарев, капитан поручик Пашков, поручик Бахметев! Прошедшего мая в 28‐й день Царское Величество, слушав доносительных пунктов бывшего фискала Санина, который ныне у вас, указал по именному своему Великого Государя указу по оным пунктам о некоторых делах исследовать и розыскать… А о каких делах следовать и розыскивать, тому при сем прилагается реестр. Слуга ваш Иван Бутурлин» (16 июня 1718 года). Мы видели выше, что и кабинет-секретарь Макаров по именным указам передавал подобными письмами Дмитриеву-Мамонову разные дела; мы видели, что это делалось и прямыми указами императора; других путей, по‐видимому, не бывало: личное поручение императора – единственный использовавшийся путь.

Вот еще письмо Бутурлина к «благородному господину майору Дмитриеву-Мамонову гвардии Семеновского полку с товарищи»: «Благородный господин майор и господа капитан Лихарев, капитан поручик Пашков, поручик Бахметев! Бывший Ярославец купецкий человек Иван Рукавин, который сидел в канцелярии по поруке в подрядном деле у полковника Кошелева и от него отдан бить сваи за вину свою, и оный сказал за собою государево слово и подал мне письма доводные, а те ему письма отдал бывший фискал Санин; и оный Санин по тем письмам взят с каторжного двора; и сего дня по именному Царского Величества указу к тебе в канцелярию отсылаю с теми его письмами, изволь его расспросить обстоятельно и по тому делу следовать; и будет по расспросным его речам, кто какого чина ни есть, – духовных и мирских, – доведутся, взять к тому делу здесь в Петербурге или из иных городов, также и из деревень, изволь посылать и брать; а что в том деле будет являться, изволь доносить Его Величеству; да по Его же Царского Величества указу посылаю к тебе упомянутого Рукавина, изволь приказать его держать с колодниками до указу; изволь твое благородие с товарищами по сему чинить» (8 апреля 1718 года).

Когда дело поступало в канцелярию и были, откуда следовало, присланы обвиняемые, то обычно бывал им расспрос: «…Перед майором Иваном Ильичем Дмитриевым- Мамоновым с товарищами присланный с каторжного двора Иван Рукавин расспрошен, а в расспросе сказал»… И далее идут показания обвиняемого, обычно скрепленные его подписью. За этим зачастую следуют пытки и запись пыточных речей. Когда такого рода материал собирался, происходило в канцелярии перед майором и асессорами чтение всех показаний, и в результате часто следовали распоряжения в целях дальнейшего следствия: «…По указу великого Государя Царя и Великого Князя Петра Алексеевича… лейб-гвардии майор Иван Ильич Дмитриев-Мамонов, капитан Иван Михайлович Лихарев, капитан-поручик Егор Иванович Пашков, поручик Иван Иванович Бахметев, слушав расспросные речей Ефима Санина… приговорили: дела… взять в Санкт-Петербург и о взятии тех дел к господину майору Ушакову писать; а которые люди по тем делам надлежат, тех допросить». Такие приговоры обычно подписывали асессоры с Дмитриевым-Мамоновым, но не всегда в одинаковом числе; по‐видимому, не было установленного числа подписей: «слушали и приговаривали», смотря по обстоятельствам, все или только некоторые из «присутствующих господ офицеров». Делались приговоры «по указу» государя, вероятно, не фиктивному; часто можно встретить, что «расспросные речи» докладывались императору, а он, «слушав доносительных пунктов», «указал». Повеления Петра обычно заносились в указную книгу канцелярии в таком виде: «…1718 года, июля в 3 день по указу Великого Государя и Царя и Вел. Кн. Петра Алексеевича… л.‐гв. майор Иван Ильич Дмитриев-Мамонов, капитан Иван Михайлович Лихарев, капитан-поручик Егор Иванович Пашков, поручик Иван Иванович Бахметев приказали Его Великого Государя указ в канцелярии их ведомства записать в книгу, что по именному Его Царского Величества изустного указу велено послать от гвардии поручика Аврама Шамордина49 в Сибирь» и т. д. Ниже идут подписи всех в начале помянутых офицеров.

«Изустные» указы императора встречаются довольно часто; они, видимо, делаются или при появлениях Петра в канцелярии, или при докладе выписок Мамонов выслушивает их от царя лично; так, в одном письме к Макарову Мамонов говорит, что «вчерашнего дня в военной коллегии докладывал я Царскому Величеству». Иногда эти указы касаются самых мелочей: например, Шамордин присылает из Сибири множество, часто мелких, вопросов, как ему вести следствие, и все они докладываются Петру, который или давал «изустные» указы, или иногда писал резолюции прямо на докладных выписках. Изредка указы передавались и третьими лицами, например: «…1721 года ноября 25 дня в канцелярии ведения бригадиров и лейб-гв. майоров Дмитриева-Мамонова и Лихарева с прочими офицеры Его Императорского Величества денщик Василий Петров сын Поспелов50 объявил словесно Его Императорского Величества указ: что Е. И. В. указал по именному своему словесному указу князя Матвея Гагарина с виселицы из петли сняв, и сделав железную цепь, поднять на той цепи на той же виселице, где он ныне был. И сей Его Императорского Величества именной указ лейб-гвардии майор господин Дмитриев-Мамонов приказал в канцелярии ведомства своего записать в книгу».

Таким образом постоянно, в разных стадиях дела Петр вмешивался и сам направлял его ход властной рукою. Несмотря на это, в общих чертах ход дела всегда оставался неизменным. Когда кончался собственно розыск, когда были произведены в надлежащем присутствии все расспросы и очные ставки, тогда составлялись обычно докладные выписки, которые и подносились царю. Мы уже приводили выдержку из письма Макарова к Мамонову, где дело посылалось на решение, но говорилось, что если Дмитриев-Мамонов не «может» решить, то пусть доложит императору. Из этого видно, что иногда канцелярия могла сама вершить дело своим приговором, а иногда за это не бралась. Приводился ли приговор в исполнение в первом случае без утверждения Петра? Прямого ответа на это найти не удалось, но раз император порой входил даже в мелочи, то трудно допустить, чтобы приговоры приводились в исполнение без его санкции, хотя бы и примитивной по форме.

В заключение заметим, что канцелярия сносилась с коллегиями – «промемориями», а с Сенатом и Кабинетом – «доношениями»; в ее распоряжении были денежные суммы, конфискуемые имущества; и, наконец, под ее ведением содержались колодники, «принятые» по делам. Таковы основные черты деятельности канцелярии Мамонов. К сожалению, до нас дошло мало сведений о составе собственно канцелярии, то есть о количестве дьяков и подьячих; мы знаем только, что в марте 1718 года в канцелярии было всего 13 подьячих.

Направление деятельности канцелярии Мамонова, как мы уже заметили, каждый раз определялось тем или иным поручением, хотя «розыскные» дела составляли основной предмет ее ведения: таковы дела в Вологде, таково дело сибирского губернатора кн. Гагарина, наконец, повелено было указом за собственноручною подписью Петра «лейб- гвардии майорам Ивану Ильичу Дмитриеву-Мамонову, Ивану Михайловичу Лихареву с прочими офицеры исследовать дела по фискальским доношениям». Таким образом, видимо, сферой деятельности канцелярии служили дела «против третьего пункта», или «интересные», как они тогда именовались, – то есть дела, касающиеся нанесения ущерба государственной казне.

В реестре вершенных дел Тайной канцелярии за 1719 год есть следующая запись: «…отпуск Указа из Канцелярии Тайных Розыскных Дел в канцелярию ведомства господина бригадира и гвардии майора Дмитриева-Мамонова»; речь идет об указе по делу Семена Выморкова. Из канцелярии полицмейстерских дел был прислан в Тайную канцелярию подьячий якутский Выморков, сказавший за собой «слово и дело». Но при расспросе его оказалось, что он показал «по сибирской губернии о похищении… государевой казны»; в результате этого «великий государь указал» подьячего Выморкова «послать» в канцелярию Дмитриева-Мамонова – «для того», говорится далее в том же указе, что «по сибирским делам следуется в той канцелярии». Вчитываясь в эту мотивировку, нетрудно заметить, что канцелярия Дмитриева-Мамонова начинает приобретать хотя и смутный, но несомненный район ведения – это были «сибирские дела» «против казенного интереса».

При дальнейшем расследовании Выморков заявил «о слове государеве, о котором в помянутой канцелярии следовать не возможно», почему опять дело о Выморкове «великий государь… указал… отослать в Канцелярию Тайных Розыскных Дел». Таким образом, дела «против первых двух пунктов» как бы выгораживаются из ведения канцелярии Мамонова. Впрочем, какое‐то отношение к ним она время от времени все‐таки имела. Например, она рассматривала дело об «измене» в 1724 году, о чем сохранилась запись.

2. В 1715 году Макаров по повелению Петра препровождает полковнику Кошелеву подьячего, доносителя на злоупотребления по рекрутским наборам, «для надлежащего против донесения исследования». В 1716 году 27 января Петр дает указ Кошелеву и дьяку Воронову «принять вам дела Курбатова51 с Соловьевым52 и разыскивать самой правдой, и, когда то все исследовано будет, о том к нам писать и без указа тех дел не вершить».

9 декабря 1717 года Петр указом передал в канцелярию Кошелева ряд дел «по донесению фискальскому», требуя честно вести следствие. Указ этот заканчивается так: «…о врученных делах прежде не доносить, пока все розыскано будет и на всякой пункт преступления подписан будет приговор, чему кто будет достоин; тогда доносить, а самому без докладу никаких дел не кончать и экзекуций не чинить; и понеже устава земского полного и порядочного не имеем, того ради всяких чинов людей, какого б чину ни был, судить по правам воинским… К сему розыску в асессоры также приказных людей, сколько надобно, брать…» Так вокруг Кошелева образуется канцелярия; она явилась благодаря поручению Петром Кошелеву важного следствия, для выполнения которого и повелено было брать, сколько надобно, приказных людей. Впрочем, прием асессоров находился под строгим контролем самого императора – асессоры назначались им самим. Когда Кошелеву были вручены дела Курбатова и Соловьева по злоупотреблениям в Архангельске, то Кошелев посылает императору следующий мемориал:

«Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Величеству: именным Вашего Царского Величества указом прошедшего 717 году декабря в 9‐й день по данному мне реестру от Вашего Величества определен я сверх старых на меня положенных многих подрядных и других дел к розыскным делам, а именно к делам Курбатова с Соловьевым и на других… по доношениям фискальским больше ста дел; и к тем делам дано мне помощников: два подпоручика Преображенского полка Языков да Семеновского полку Иванов; и из тех дел многие дела по следованию нашему пришли к розыску, а иные и к окончанию; и оных дел мне с вышеписанными моими помощниками одному к решению в доклад Вашему Величеству привесть не можно, понеже есть многие важные дела. Прошу Вашего Величества Государя, дабы повелено было сообщить меня к слушанию моих дел для подписания сентенцы или приговоров с офицеры Преображенского и Семеновского полков, которые определены к таким же делам к генералу-майору Голицыну и тех полков к майорам Юсупову и Салтыкову и Дмитриеву-Мамонову с офицеры… а у вышеписанных офицеров по данному Вашего Величества реестру дел перед моими – малое число». По этому мемориалу Петру докладывал Ушаков, который и извещает Кошелева письмом, что Петр ходатайство отклонил, но пожелал, чтобы Кошелев, как только это будет возможно, сам привез ему выписки. Этот мемориал и ответ на него хорошо характеризуют, между прочим, ту близость и своеобразие отношений, которые установились между Петром и канцелярией Кошелева. Так именно дело и шло: выписки о расследовании представлялись царю; он делал по поводу них замечания и резолюции, которые вносились в указную книгу; канцелярия по ним чинила исполнение и потом опять представляла «выписки»; причем, видимо, асессоры Языков и Иванов иногда самостоятельно их докладывали.

Часто подавались Петру и реестры по производящимся делам с вопросами, которые царь разрешал своими указами. 15 марта 1719 года следует указ о передаче всех дел, ведавшихся «в розыскной канцелярии, которая под ведением… Кошелева… в канцелярию, которая под ведением П. М. Голицына», и Кошелев письмом извещает об этом Голицына. Так закончила свое существование канцелярия Кошелева.

Предметы ее ведения определялись царскими указами в каждом конкретном случае; однако из рассмотрения реестра дел, сделанного при сдаче делопроизводства кн. Голицыну, видно, что дела «против» третьего пункта указа 1715 года, то есть о похищении казенного интереса, являлись почти единственными делами ведения кошелевской канцелярии, нередко именуемой «канцелярией розыскных дел».

Личный состав приказных людей в 1718 году в канцелярии Кошелева состоял из одного дьяка (Иван Васильев), трех старых подьячих, семи средних, трех молодых подьячих; да кроме этих, постоянных как бы, были два средних и два молодых подьячих из Санкт-Петербургской губернской канцелярии и из Старой Русы. Значит, всего дьяков и подьячих было в канцелярии восемнадцать человек.

3. В книге сенатских дел, посвященной сношениям Сената с образованными в 1717 году майорскими розыскными канцеляриями, среди этих последних упоминается канцелярия князя Юсупова; это дает возможность с вероятностью приурочить образование канцелярии Юсупова к тому же 1717 году; во всяком случае, до нас дошло делопроизводство этой канцелярии по «бахмутскому делу», которое ею начато следованием в 1717 году. Это большое дело, тянувшееся следованием до 1721 года, возникло по донесениям капитана Бахмутского батальона Чирикова о кражах при фуражировке полка в бытность его в Малороссии в 1713 и 1714 годах. К следствию был привлечен громадный материал в виде отчетности и разных оправдательных документов, видимо усердно изучавшихся в канцелярии Юсупова; кроме того, в канцелярии допрашивались свидетели и обвиняемые, а в случае нужды посылались на места от канцелярии сержанты.

Среди материалов этого дела попадаются прямые указы Петра, свидетельствующие, что царь сам наблюдал за производством следствия. Время от времени результаты следствия в виде выписок предлагались для приговора коллегии канцелярии Юсупова, которая и принимала решение. Асессорами канцелярии Юсупова были Украинцев, капитан Федор Скорняков-Писарев и поручик Бибиков53. Однако необходимо отметить следующий факт: в делах, расследовавшихся в канцелярии Юсупова, находим два приговора, под которыми подписи Юсупова, Украинцева и Бибикова, то есть офицеров, принадлежащих к постоянному составу канцелярии Юсупова, стоят в самом конце после подписей Волкова, Дмитриева-Мамонова, Ушакова, Салтыкова, Пашкова, Голенищева-Кутузова, Бахметьева, Языкова, Иванова. В 1719 году состоялся такой же по форме «приговор» за подписью тоже целого ряда гвардии штаб- и обер- офицеров (около 16 лиц), и между ними были Ушаков, Дмитриев-Мамонов, Салтыков, кн. П. Голицын, и опять в самом конце подписался Юсупов. Таким образом, кроме постоянной коллегии, стоявшей во главе канцелярии и чинившей приговоры, в некоторых случаях (вероятно, более важных) для слушания дел призывались другие штаб- и обер-офицеры, которые тоже находились «у розыскных дел» и имели свои розыскные канцелярии (как Салтыков, Ушаков; Дмитриев-Мамонов, Волков) или являлись постоянными «асессорами» какой‐либо другой из канцелярий (как Пашков, Языков, Иванов, Голенищев-Кутузов и пр.).

В ноябре 1718 года полковник Кошелев был послан Петром для «нужнейших дел», и на время его отсутствия Петр указал дела его розыскной канцелярии ведать и следовать «лейб-гвардии Преображенского полку господину майору Юсупову». Но участие Юсупова в делах этой канцелярии замечается слабо.

В 1719 году «декабря в 5 день лейб-гвардии майор и Его Царского Величества генерал-адъютант господин Румянцев54 объявил, что Царское Величество указал именным своим указом канцелярию, которая была под ведением генерала майора и лейб-гвардии оборшт-вахт-мейстера Михаила Афанасьевича Матюшкина ведать ныне господину бригадиру и лейб-гвардии оборшт-вахт-мейстеру господину князю Юсупову». Но видимо, это заведование продолжалось недолго, ибо уже в сентябре 1720 года идут указы за подписью Матюшкина, хотя имеется и несколько решений за подписью Юсупова и несколько реестров по делам, представленным им царю. 5 февраля 1720 года в Тайную канцелярию было прислано донесение из «канцелярии ведения бригадира и лейб-гвардии майора господина князя Юсупова», в котором говорится, что дела, которые следовал в Киеве капитан Головкин, «об излишних сборах» и о притеснениях жителей, «именным его царского величества указом приняты в канцелярию нашего ведения». В ноябре 1720 года Макаров письмом требует сведений от князя Юсупова по «канцелярии ведения вашего», а в 1722 году был указ с распоряжением о деньгах, имевшихся по канцелярии Юсупова; упоминание о канцелярии кн. Юсупова встречаем еще в 1723 году.

Количеством дьяков и подьячих канцелярия Юсупова немного отличалась от других розыскных канцелярий: в 1718 году количество приказных людей, в ней бывших, колебалась в пределах 13 – 16 подьячих всех трех статей.

4. Письмом Сенату от 12 декабря 1717 года кн. П. М. Голицын объявляет, что царским указом от 9 декабря того же года за собственноручным подписанием Петра «повелено нам о делах, о которых при оном указе объявлено, следовать и розыскивать», ввиду чего Голицын требует от Сената определить подьячих для этих дел и их «прислать к нам в канцелярию». Существовала ли канцелярия Голицына ранее, этого мы, к сожалению, установить не можем. В реестре врученных ему в то время дел помечены следующие пять лиц, о взятках и превышении власти которых «должен был следовать» Голицын: «1) московский губернатор Нарышкин55; 2) вице-губернатор князь Путятин56; 3) Александр Кикин57; 4) светлейший князь; 5) Яков и Василий Корсаковы58». Почти все дело Корсаковых, начатое по донесению фискала Поповцева, дошло до нас; тянулось оно до 1721 года, когда «следование» по нему канцелярии Голицына обрывается. Из сохранившихся материалов видно, что обвиняемые и свидетели по делу допрашивались и давали объяснения обычно в присутствии асессоров-офицеров канцелярии, которые во главе с Голицыным «по указу великого государя» «приказывали» о дальнейших шагах следствия или, «слушав сей выписки», «приговаривали»; каждое из таких определений канцелярии подписывалось Голицыным и асессорами.

В апреле 1718 года канцелярия Голицына принимает некоторое участие в следствии по делу царевича Алексея и его сообщников. Мы имеем «определение» Тайной канцелярии с упоминанием поручика Козлова, который назван асессором голицынской канцелярии.

В 1719 году 15 марта Петр велел передать все дела, ведавшиеся «в розыскной канцелярии, которая под ведением Кошелева… Петру Михайловичу Голицыну»; об этом Кошелев особым письмом извещает Голицына. По реестру передачи видно, что к Голицыну попадали дела по взяткам, кражам казенного имущества и т. п., то есть по третьему пункту указа от 1715 года. Но уже 4 мая того же года Голицын все эти дела передает Матюшкину при следующем письме: «Государь мой Михайла Афанасьевич! Прошедшего марта 24‐го дня сего 1719 года полковник господин Кошелев письменно мне предложил, что того ж марта 15‐го дня Царское Величество именным своим государевым указом указал: розыскные дела, которые в его ведомстве были для исследования, отдать в канцелярию ведомства нашего; при котором письме тем делам и реестр прислан; а прошедшего апреля 10‐го дня Его ж Величество, слушав упомянутого реестра, указал по именному своему государеву указу тем делам в ведении быть у вас, и о чем и вы Его Величества именной указ имеете; и того ради для известия вам оным делам подлинный упомянутый присланный реестр и письмо полковника Кошелева при сем к вам посылаю. Слуга Ваш кн. П. Голицын».

Можно заключить, что канцелярия князя П. М. Голицына ведала, во‐первых и преимущественно, – дела «интересные», то есть по третьему пункту, и лишь во‐вторых – дела по первым двум пунктам (дело сообщников царевича Алексея) указа от 1715 года. Во главе учреждения стоял, видимо, сам кн. Голицын – с ним переписывается Макаров по делам канцелярии. Кроме Голицына, в канцелярии были «присутствующие гвардии обер-офицеры». У Голицына также были «товарищи», офицеры гвардии, которые присутствовали с ним в канцелярии, были «асессорами», участвовали в решении дел и иногда даже именовали голицынскую канцелярию – канцелярией своего ведения. Однако личным докладчиком царя был почти исключительно сам Голицын. Он же вел переписку с Петром по делам канцелярии.

Сведений о составе приказных людей канцелярии удалось найти мало: в 1718 году в канцелярии числилось три старых подьячих, четыре – средней статьи и пять молодых подьячих, то есть всего двенадцать подьячих.

5. Сведения о канцелярии ведения Михаила Волкова скудны. Можно предположить, что она образовалась тоже в декабре 1717 года.

В сентябре 1720 года на имя Макарова Волков пишет: «Государь мой Алексей Васильевич! В Канцелярии ведения моего обвинен Елизар Петров в пяти тысячах осьмистах рублях; а с оного взято малое число и держан в канцелярии моей за те деньги жестоко, а взять с него нечего»; далее он просит Макарова написать в Камер-коллегию о приеме арестованного заграничного вина у этого Елизара Петрова, поскольку письмам его, Волкова, там не внимают.

Сохранился большой лист с заголовком: «В канцелярии ведения бригадира и лейб-гвардии майора и господина Волкова приказных людей, которые взяты из разных канцелярий и из губерний»; далее идет именной их список. Этот список тоже следует отнести к 1720 году. В это время в канцелярии Волкова было по крайней мере тринадцать приказных людей; канцелярия занималась, видимо, какой‐то деятельностью по соблюдению казенных интересов, то есть «розысками против третьего пункта». К сожалению, более подробных известий о ней найти не удалось.

6. Канцелярия майора Сем. Салтыкова начала свое существование, вероятно, в 1717 году; в этом году в канцелярии уже числилось восемнадцать подьячих; тогда же Салтыковым расследовалось дело «по донесению дьяка Чашникова на вице-губернатора Колычева59, что во всей Азовской губернии у плательщиков данные им отписи избирает, и о других интересных делах». Дело это Салтыкову было передано из канцелярии Сената по сенатскому приговору. В оставшихся от этого следствия бумагах очень мало видно следов действий самой канцелярии. Всякие ее решения и приговоры, видимо, носили коллегиальный характер и обличались в следующую форму: «…1717 сентября в 12 день по указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича… лейб-гвардии майор Салтыков, капитан Панин, капитан-поручик Голенищев-Кутузов, слушав вышеписанного доношения, приказали учинить…» Панин и Голенищев-Кутузов были, очевидно, асессорами канцелярии. В 1720 году по указу Петра канцелярия Салтыкова препровождает в Ревизион-коллегию все свои дела, «вершенные и невершенные», касающиеся государственного интереса; из реестра видно, что в это время таких дел находилось у Салтыкова в канцелярии более десяти (донесения Нестерова на гр. Апраксина60, дело вице-губернатора Колычева, дела по донесению ландрихтера Григорьева и проч.).

Канцелярия Салтыкова упоминается в 1724 году в черновой «промемории из Канцелярии Тайных Розыскных Дел». В конце промемории написано: «…по Его Императорскому Величеству указу и по определению Канцелярии Тайных Розыскных Дел о господине генерале адмирале графе Апраксине, о Степане Колычеве, что оные брали некоторые из пожитков бывших полковника Перекрестова вещи… и на докладной выписке Его Величество изволил подписать так: выслушать в Сенате, и приговор учиня, прислать для конфирмации к Его Величеству…» Речь идет о расхищении конфискованных имений полковника Перекрестова, в чем принимал участие Апраскин; по‐видимому, не был тут безгрешен и светлейший князь Меншиков. По этому делу позже Тайная канцелярия пишет донесение в Сенат, спрашивая «указного решения», ибо дело было уже «исследовано» «в Канцелярии генерала майора Салтыкова» и сделана резолюция царя.

Во главе канцелярии стоял Салтыков, но не один, а, как и в других канцеляриях, «с прочими офицерами». Недостаток сведений, к сожалению, заставляет ограничиться только этими штрихами в обрисовке канцелярии Салтыкова.

Таковы сведения, которые удалось получить о деятельности канцелярий офицеров, имена которых были упомянуты в указах Сената в декабре 1717 года. Есть основание полагать, что, во‐первых, в этих указах Петр хотя бы и частными случаями, однако определенно констатирует рождение нового учреждения: ряда однородных канцелярий, устроенных для розыскных дел и находящихся «под ведениями» различных близких ему людей – гвардии офицеров; а во‐вторых – всякая иная того времени канцелярия «ведения» от гвардии офицеров, не упомянутых в указах 1717 года, и притом занятая розыскными делами, заставляет подозревать в себе учреждение, подобное вышеописанным. Изучение таких, не упомянутых в указах 1717 года, канцелярий дает возможность точно выяснить, насколько верно это предположение. К такому изучению мы теперь и обратимся.

II

1. 25 июля 1713 года Петр дает следующий указ майору князю Волконскому: «…ехать ему к городу Архангельскому и, приехав туда, против данного ему экстракта… розыскать… и, буде дойдет кто до пытки, и пытать; и как розыскан будет, тогда то розыскное дело и тех, которые… виноваты будут, взять с собой привезти к нам в Санкт-Петербург». Волконский едет в Архангельск и ведет порученный ему розыск по «интересному» делу Курбатова с Соловьевым; в этом деле имеем такую запись: «…1715 года февраля… на Вологде в канцелярии розыскных дел от гвардии перед майором князем Михайлом Ивановичем Волконским подьячий Ив. Борисов сказал…» И далее в деле постоянно выражение: «канцелярия розыскных дел». Ясно, что Петр вручил Волконскому важное розыскное дело и, выполняя это поручение. Волконский образовал вокруг себя целую розыскную канцелярию.

Весь этот розыск велся при непосредственном участии царя. Волконский в ряде больших писем доносил, в мелочах, о ходе следствия и на все получал ответы и подробные указания Петра, часто в своеручных его письмах. Но уже в конце 1715 года Петр узнает о преступлениях Волконского по этому розыску, и в январе 1716 года розыск передается полковнику Кошелеву. Таким образом, канцелярия Волконского только начала свою деятельность, только образовалась, как прекратила свое существование.

2. 9 мая 1714 года был дан Петром «указ майору от лейб- гвардии господину Ушакову: розыскивать по челобитной, которую подал нам артиллерии фурьер Семен Кузнецов и для того розыску взять отсель с собою тех, на которых тот извет был, и ежели еще в том деле явятся письма, и тех брать и розыскивать… ежели явятся… дела сим подобные… розыскивать же». Другой документ: «…в прошлом 1715 году по именному Царскому Величеству указу велено по ратушским делам, которые иманы в Санкт-Петербург по донесению фискала Михаила Андреева, следовать в Москве от лейб-гвардии майору Ушакову». А в деле об этом ратушском розыске находим следующую заметку: «…а ко управлению оных дел взять часть приказных людей из ближней канцелярии, о чем на доношении упомянутого фискала подписано собственною Его Царскою Величества рукою». Так, видимо, начала составляться канцелярия при А. И. Ушакове; к 1715 году она уже существовала: в нее был взят тогда один человек.

В 1718 году указом от 19 января повелено «о третьем пункте, о похищении казны, пока Его Царское Величество будет в Москве, подавали б майору от гвардии Ушакову». И когда «бывшие подьячие доносители Тимофей да Иван Поповы Его Царскому Величеству в Преображенском во время божественной литургии подали донесение, в котором написали о похищении в Нижегородской губернии денежной казны и об утаенных от переписчиков крестьянских дворах и о другом тому же подобном», то их били кнутом и отослали в Преображенский приказ – за то, что подали донос не Ушакову, как по указу следовало, а самому Петру.

До нас дошла тетрадка из нескольких листов писчей бумаги, в заголовке которой стоит следующее: «В канцелярии ведомства генерала майора и лейб-гвардии майора Андрея Ивановича Ушакова выписано», и далее идут в кратком изложении указы, этой канцелярией полученные: здесь много указов по рекрутским делам, затем идут дела по корабельному строению (доставка леса и рабочих, надзор и проч.), которые также входили в компетенцию канцелярии Ушакова. Вот образчик такого указа от 15 июня 1720 года: «На поданное его господина генерала майора донесение, по которому требовано для достройки кораблей с Олонецкого уезду и из других городов плотников 300 человек, велено требовать указа из камор-коллегии». Кроме того, тут же встречаются, например, такие указы, как от 13 сентября 1718 года: «О бытии из царедворцев стольнику Ивану Дурному по прежнему в канцелярии ведомства его господина, генерала майора у дел, и о высылке в Санкт-Петербург для смотра царедворцев же».

Таким образом, и розыски по «интересным» делам, и корабельное строение, и рекрутские наборы, и кое‐что из дворцовых дел – все это попадало в канцелярию ведения А. И. Ушакова. В 1724 году Макаров спрашивает Ушакова о количестве денег по его канцеляриям, то есть к этому времени в ведении Ушакова оказывается несколько канцелярий. Если вспомнить, что одна из них называлась «канцелярия рекрутного счета», то можно предположить, что эти канцелярии произошли путем выделения из одной общей канцелярии «ведения» Ушакова путем ее дробления по мере накопления разных поручений. Отметим одно интересное известие: Макаров в письме Ушакову от 4 марта 1721 года пишет: «Ее Величество Государыня Царица Екатерина Алексеевна указала отослать к вам челобитную кн. Андрея Кольцова-Масальского, по которой извольте учинить решение. А ежели вам одному оного решить невозможно, о том извольте предложить всем господам штапным офицерам, выписав из примеров… ежели, паче чаяния, и в присутствии всех штапных решить того будет немочно, о том извольте доложить Ее Величеству Государыне Императрице Екатерине Алексеевне». Значит, в приговорах и решениях некоторых поручаемых Ушакову дел участвовали «штапные» офицеры, то есть существовала какая‐то коллегиальность. При этом, видимо, деятельность канцелярии Ушакова стояла в непосредственной близости к самому Петру; по крайней мере, в письме, датированном апрелем 1721 года, к Макарову Ушаков, говоря о деле «по канцелярии моего ведения», как он пишет, спрашивает указа царя по поводу крестьян, доносящих на своих господ в укрывательстве рекрутов: «…изволь о сем доложить Его Царскому Величеству, что мне с ними чинить», а в ноябрьском письме 1717 года Макаров пишет Ушакову: «…письма ваши, моего государя, исправно я получил и по оным, о чем принадлежало, Его Царскому Величеству доносил».

Итак, можно предположить, что с 1714 – 1715 годов у Андр. Ив. Ушакова образовалась канцелярия его ведения. Причем первоначально она занята была в основном особенно розыскными делами; но усложнение деятельности Ушакова повело за собой усложнение и в силу этого – раздробление одной канцелярии на несколько.

3. В именном указе Петра от 13 марта 1716 года на имя полковника Кошелева написано: «Понеже во отбытии нашем канцелярия, которая ведения подполковника нашего князя Долгорукова в Санкт-Петербурге никому ведать не приказана, того ради оную канцелярию в небытие его ведай ты; и по которым делам також и по данным пунктам дьяку Воронову надлежит следовать, чтоб он то исполнял без опасения: також и его, дьяка Воронова, в обиду никому не давать». Значит, в 1716 году в ведении кн. Долгорукова находилась уже канцелярия, поручаемая по его отъезде попечению полковника Кошелева. Около этого же времени мы находим упоминание указа, посланного с сержантом от «Канцелярии ведения генерала кавалера и от гвардии подполковника его сиятельства кн. Василия Володимеровича Долгорукова». В делах Кабинета Петра остался такой черновик (или копия): «В канцелярии господина генерала князя Долгорукова… до светлейшего князя касаются»: «о вотчинах светлейшего князя, которые даны ему в Ингрии и потом розданы разночинцам, и которые ему даны взамен оных, и что с них каких денежных доходов в год сходилось», «о ревельских деньгах, что издержаны на покупку хлеба» и о посылке этих денег светлейшему князю; далее перечисляются дела по тяжбам светлейшего князя с частными лицами по его заводам и по поводу беглых людей. Потом идут дела по челобитьям об укрывательстве беглых, о взятках, о грабежах казенного имущества (то есть «против третьего пункта»); далее дело «об отдаче туленину Никите Демидову61 без оброка сибирских же лесных заводов и о поставке в казну железа дорогою ценою, и о продаже беспошлинно, и о свидетельствонии всех железных заводов»; далее «о позволении торгу всяких чинов людям, кроме купечества, которые торгуют, десятой части денег по пропорции с торгов не платят, отчего купечеству обида, и оный сбор в потерянии». Потом дела: о подрядах провианта, по фискальским донесениям, «о раздаче питей с каменного мосту безденежно Алексеем Курбатовым».

Таково разнообразие дел, ведавшихся канцелярией Долгорукова. Здесь можно наметить две группы: во‐первых, дела «интересные» – имеющие отношение к третьему пункту, и, во‐вторых, дела, видимо, случайные (например, о Никите Демидове, по челобитным, жалобы купечества о десятой деньге). Но есть одно указание, что дела по первым двум пунктам не были чужды канцелярии Долгорукова. В делах Тайной канцелярии есть дело о капитане Кзензиане, обвинявшемся в поношении государя непристойными словами, о чем донесли его сослуживцы по полку; за это указом Петра его повелено сослать в Сибирь, а указ этот «приписал Долгорукой»; дело было в 1715 году.

Макаров в 1718 году пишет Долгорукому: «Письма вашего сиятельства все исправно я получил… Что же изволили писать об оставших делах в Вашей канцелярии, о том я Его Царскому Величеству доносил, на что изволил сказать, что о тех делах решение будет тогда, когда Его Величество изволит возвратиться в Санкт-Петербург». Значит, Петр сам непосредственно входил в дела канцелярии.

К сожалению, следов об «асессорах» или «товарищах» Долгорукова не нашлось. В заключение можно прибавить, что уже в марте 1719 года канцелярии Долгорукова не существовало: в числе подьячих Тайной канцелярии был некто Русинов, взятый «от дел канцелярии князя Василья Долгорукова, которая раскасована». Этим исчерпываются наши сведения об этой канцелярии.

4. В делах Тайной канцелярии сохранились упоминания о «канцелярии ведомства господина Плещеева»: шли сношения с нею по поводу пожитков бывшего ростовского епископа-расстриги; кроме того, в реестре бумаг по делу царевича Алексея записано: «…письмо от господина Плещеева, что за взятые Лопухина пожитки вырученных денег от целовальников в канцелярию его ничего не отдано».

В 1718 году в Тайную канцелярию поступает дело по «донесению» Плещеева из «Канцелярии ведомства моего» (то есть собственно Плещеева); это дело о взятках майора Фуникова при приеме подрядов по обмундированию. Так как часть замешанных в это дело лиц сидела под караулом в Тайной канцелярии, то Плещеев счел нужным передать туда и все дело, у него имеющееся.

В письме на имя дьяка Тайной канцелярии Тимофея Палехина некто Петр (подпись не разобрана) пишет: «…из канцелярии ведомства полковника и от лейб-гвардии капитана поручика господина Плещеева послан был в описной дом, который описан по розыскным тайным делам окольничего… Собакина… дьяк Федор Сорокин»; найденные там цифирные письма были отправлены при этом письме Палехину. Это было в июне 1719 года. Таким образом, видно, что в канцелярии Плещеева состоял дьяк.

В 1720 году, в марте месяце, Макаров письмом к Плещееву передает мелкое распоряжение Петра по «интересному делу», бывшему в канцелярии ведения Плещеева – «в канцелярии вашей», как выражается Макаров.

В 1722 году Плещеев просит прислать ему содержащегося в Тайной канцелярии колодника Чюбарова «по обретающемуся в канцелярии ведомства моего раскольному делу». В этом же деле находим следующий указ Сената: «Указ Его Величества Императора и Самодержца всероссийского из Сената в Канцелярию Тайных Розыскных Дел. Июля 10‐го дня нынешнего 1722 года в поданном в Сенат доношении герольдмейстера Плещеева написано: по Его Императорскому Величества указу ведал он раскольнические дела, а сего 1722 году мая 10‐го дня по именному Императорскому Величеству указу определен он к герольдмейстерским делам, а о приеме у него раскольнических дел из Сената в Св. Прав. Синод ведение послано, и по тем делам колодников и поднесь у него не принято; и между теми делами касается важное дело до стольника Ивана Савельева сына Чюбарова, который содержится в Санкт-Петербурге в Тайной Канцелярии, о котором его Чюбарове деле известен Его Императорское Величество, и указал им Чюбаровым розыскивать, и чтоб оного Чюбарова дело повелено было принять в Сенат, или отослать в Тайную Канцелярию».

Все вышеизложенные данные о канцелярии ведомства Плещеева позволяют нам установить факт ее существования в период с 1718 до 1722 года, когда она была ликвидирована с назначением Плещеева герольдмейстером. О способах работы и устройстве этой канцелярии мы можем только заключить, что в ней был по крайней мере дьяк. Предметом ведения канцелярии, очевидно, были «розыскные дела»; из них главные – дела раскольничьи; попадались и дела по первым двум пунктам (дело Чюбарова), были и дела по третьему пункту (дело Фуникова).

5. Михаил Афанасьевич Матюшкин в 1697 году в числе других был отправлен за границу для изучения воинского дела. Возвратившись, был в Преображенском полку, где в 1706 году числился уже капитаном; в конце царствования Петра он был уже генерал-лейтенантом, причем в первых и десятых годах XVIII столетия посылался Петром с поручениями по набору рекрутов и по другим воинским делам; например, в марте 1715 года ему приказано было произвести осмотр «протазанов» в Оружейной палате на Москве в целях выяснения их годности. В сенатском архиве хранится под № 27 книга с именными высочайшими указами, озаглавленная так: «Принятые из бывшей канцелярии ведения генерала-лейтенанта Матюшкина именные блаженной и вечно достойной памяти Государя Императора Петра I указы…» В середине этой книги помещен указ: «Канцелярию Розыскных Дел, которая была под ведением полковника лейб-гвардии капитана господина Кошелева и лейб-гвардии обер-офицеров, ведать генерал-майору и лейб-гвардии майору Михаилу Афанасьевичу Матюшкину обще с теми же гвардии обер-офицеры».

Таким образом, в 1719 году Матюшкин ставится по главе канцелярии, которая до этого времени была в ведении Кошелева; причем асессоры остаются прежние. При этом канцелярия изменила стиль работы: при Кошелеве царю подавался голый следственный материал, просто «выписки» по следствию; теперь же, очевидно, выносилось коллегиальное решение, приговор – «сентенца», и уже этот приговор – результат коллегиального обсуждения – представлялся на утверждение императору. В силу этого постепенно обычной в канцелярии Матюшкина становится такая форма: «1720 октября в 5 день, по указу великого государя… генерал майор и лейб-гвардии майор Михайло Афанасьевич Матюшкин с присутствующими лейб-гвардии обер-офицеры, слушав вышеписанную ведомость (или “выписку”, или “донесения”) приговорили…» Это изменение окончательно утвердилось, когда прежние обер-офицеры Языков и Иванов были отстранены от дел по доношениям обер-фискала Нестерова («указал Его Величество вместо их быть… в присутствии у тех дел капитану Александру Бредихину62, капитану лейтенанту князю Алексею Шаховскому, ундер лейтенанту Алексею Захарину»).

Надо полагать, что по приговорам докладывалось Петру и, вероятно, до этого приговор в исполнение не приводился; это видно из того, что на некоторых мемориях, посланных из канцелярии Матюшкина, писана резолюция собственной рукой царя. Впрочем, иногда Петр, прослушав доклад о деле, предоставлял его оканчивать самой канцелярии; в представленном ему реестре, против некоторых следованием оконченных дел имеется помета царя: «Вершить». Приговоры часто делались и «присутствующими обер-офицерами»; причем иногда асессоры Иванов и Языков писали письма по делам канцелярии за своею только подписью, употребляя выражение «канцелярия ведения нашего». Тут как будто мелькает указание на существование принципа коллегиальности в управлении канцелярией, хотя и неполно проведенного. Однако эта коллегиальность проявлялась несколько своеобразно: дела иногда могли решаться и единолично Матюшкиным. Макаров в письме от 20 августа 1720 года пишет Матюшкину по поводу одной челобитной: «…ту его челобитную посылаю к вашему превосходительству, по которой извольте учинить решение; а ежели одни вы по тому делу решения учинить не можете, то извольте решение о том учинить обще с другими господами штапными офицерами».

С другой стороны, из писем Макарова видно, что коллегиальность могла расшириться произвольно и неопределенно. Мы имеем дело, отлично иллюстрирующее фразу: «…ежели одни вы… решения учинить не можете, то извольте решение о том учинить обще с другими господами штапными офицерами». Генерал Сомов пишет к Матюшкину, что при наказании за дерзости гулящий человек Иван Иванов начал кричать: «Есть за мной государево слово и дело!» Потом, после пытки, он отказался от «слова и дела», но, когда вторично приступили к наказанию его батогами, он опять кричал «слово и дело», после чего Сомов и отправляет его Матюшкину. «Послал, – пишет он, – помянутого Ивана Иванова под караулом до вашего высокоблагородия, и об оном как ваше высокородие соблаговолит». Затем, уже в канцелярии Матюшкина, «1722 года декабря в 31 день вышеозначенной Бранной слободы тяглец Иван Иванов расспрошан в застенке и пытан в том, что имеет ли он какое за собою государево слово и дело; а в расспросе до пытки сказал, что государева слова и дела никакого он не имеет; а сказал он то государево слово и дело, не стерпя побои». После этого в деле идет приговор: «…за вышеписанные его Ивановы продерзости учинить ему наказание: бить кнутом нещадно, водя по рынкам, и по улицам, и по торгам для того, что он, Иван… сказал государево слово и дело трижды, а никакого не показал, дабы, видя оное наказанье, другим таких продерзостей чинить было неповадно; и учиня ему Ивану то наказанье, освободить его на волю. Петр Толстой63. Михаил Матюшкин».

Как мы видим, «решение» тут Матюшкин один учинить не мог, то есть не осмелился, и постановил «обще» с другим «штапным офицером», по этим делам специалистом – Петром Толстым. Нельзя не обратить внимания, что в 1722 году канцелярия Матюшкина уже носит название канцелярии генеральных дел; не значит ли это, что компетенция ее ведения разрослась и туда стали попадать всякие дела (на что указывает термин «генеральный»)?

Последние известия о канцелярии Матюшкина относятся к 1724 году. В реестре, поданном в этом году Петру от канцелярии, против группы дел «не исследованных и к окончанию не приведенных» стоит резолюция Петра: «…отослать в те места, где которому делу быть прилично». На этом книга указов и кончается, что делает возможным предположение, что этим реестром ликвидировалась деятельность канцелярии. Если принять это предположение, то тогда можно ясно очертить хронологические пределы существования канцелярии Матюшкина – с 1719 по 1724 год.

6. В 1719 году Богдану Скорнякову-Писареву был дан указ Петра: «Ехать тебе в Астрахань и там против данных тебе доношений о преступлениях астраханского коменданта» и других начальствующих лиц в Астрахани «розыскать… и которые в свидетелях и прочие, которых сей розыск касается, привези с собой за караулом к нам в Санкт-Петербург». Повинуясь этому указу, Скорняков-Писарев едет в Астрахань и производит там розыск, причем постоянно сносится письмами с Петром через Макарова, пересылая добытые им данные, а Макаров, в свою очередь, постоянно ему отписывает, даже по мелким деталям розыска, что «Его Царское Величество указал»; особенно интенсивно эта переписка идет в июле 1719 года. В результате опись дел по этому розыску занимает объемистую книгу листов в 200, исписанных некрупным почерком.

Главное в этих делах – всякие злоупотребления должностных лиц города Астрахани; но к ним примешиваются и другого рода дела: об изветах, об измене и о «чести Его Царского Величества». Таково дело по изветам солдата Костромитинова, начатое следованием у Скорнякова- Писарева. Оно, дошедшее до нас в целом виде, раскрывает, как именно Скорняков исполнял поручение императора. «1719 году июня в 5 день в канцелярии розыскных дел лейб- гвардии перед господином капитаном Скорняковым-Писаревым» доносителю Костромитинову «дана очная ставка» с обвиняемым им Петром Кресниковым. Костромитинов многих, и между прочими Кресникова, обвинял в говорении слов об измене или «о чести Его Царского Величества». Дело велось обычным путем допросов, очных ставок и пыток; в одном месте дела читаем: «…после того как он, Кирило Костромитинов, выздоровел, привожен в канцелярию господина капитана Скорнякова-Писарева, а при том были бригадиры Карлус Эваницкий64, полковник Данило Титов65, поручики Михайло Травин, Александр Кожин». Нетрудно заключить, что поручение царя Скорняков выполнял при посредстве «канцелярии от гвардии капитана Скорнякова- Писарева»; что эта канцелярия именовалась и «канцелярией розыскных дел»; что ведала она розыск, в который входили дела «интересные» и отчасти дела «против первых двух пунктов»; что в этой канцелярии были «присутствующие обер- и штаб-офицеры». Интересна дальнейшая ее судьба. Реестр с делами ее попал в Тайную канцелярию, где они были помещены под рубрику «астраханские дела»; здесь и происходило дальнейшее вершение многих из них.

Таким образом, выходит, что канцелярия розыскных дел Богдана Скорнякова-Писарева, выросшая из личного поручения Петра Скорнякову-Писареву, просуществовав в Астрахани, по приезде Скорнякова в Петербург поглощается Канцелярией тайных розыскных дел.

7. В заключение я позволю себе остановиться на одном небольшом известии. В делах Тайной канцелярии сохранилась «опись делу комиссара Василия Филиппова, которое из канцелярии тайных розыскных дел отдано в канцелярию ведомства полковника и от лейб-гвардии бонбардир капитана порутчика Григория Григорьевича СкорняковаПисарева66 дьяку Осипу Метлину». В этой описи под номером 4 значится: «…великого государя указ: 17 дня 719 года за подписанием тайного действительного советника и кавалера Петра Андреевича Толстого, бригадира и от лейб- гвардии майора Андрея Ивановича Ушакова, по которому велено те подлинные его Филиппова доношения и допрос из Канцелярии Тайных Розыскных Дел для исследования отдать к подлинным о том делам в канцелярию ведомства полковника и от лейб-гвардии бонбардир капитана порутчика Григория Григорьевича Скорнякова-Писарева дьяку Осипу Метлину с роспискою». Таким образом, перед нами еще одна розыскная канцелярия – ведомства Гр. Гр. Скорнякова-Писарева; к сожалению, о ней мы имеем только это одно незначительное известие, из которого, впрочем, видно, что в канцелярии ведомства Скорнякова-Писарева был дьяк Осип Метлин.

8. Также одно только известие, один только намек имеем мы о канцелярии кн. Шаховского. В марте 1723 года Макаров получает от кн. Алексея Шаховского письмо, в котором тот пишет: «…в канцелярию ведения нашего писано, дабы прислать на Генеральный Двор из канцелярии нашего ведения ведомость о наличных деньгах». Из этого известия можно только сделать вывод, что в 1723 году существовала канцелярия ведения кн. Алексея Шаховского.

Вот сведения, которые нам удалось найти по истории ряда отдельных канцелярий, ведавшихся различными офицерами. Едва ли можно отрицать некоторую общность их между собою – как связанных указами 1717 года, так и стоящих от них особняком. Хотя канцелярии и создавались по отдельным поводам и случаям, однако в роде их деятельности, в способах их деятельности, в их компетенции и управлении оказывается много общих черт. Если они не были юридически и практически тождественны между собою, не будучи явлениями единого законодательного замысла, то, выросши в один исторический момент, под влиянием одинаковых исторических условий, в стремлении к достижению однородных насущно нужных результатов, они фактически очень близки друг другу, что чувствовал и сам Петр, во‐первых, часть их объединив до известной степени указами 1717 года, а во‐вторых, издав еще один указ, касающийся их всех разом, в 1723 году: «Все дела, которые по канцеляриям майорским, разослать куда которое пристойно… сие учинить в будущем январе 1724 г. Петр». Таким образом, в 1724 году Петр решает ликвидировать майорские канцелярии ввиду того, что теперь имеются учреждения, куда уже можно «пристойно» разместить все дела.