Читать книгу Песня песка - Василий Воронков - Страница 4

По радио в учительской передавали статистику по заболеваниям дыхательных путей. По заверениям ведущего, процент умерших в этом году сократился на одну целую и три десятых процента, тогда как, к примеру, количество погибших от несчастных случаев в хагате увеличилось почти на три процента. Более того, настаивал ведущий, общее количество погибших в результате несчастных случаев значительно превышает количество умерших от заболеваний дыхательных путей.

Все это говорилось таким тоном, как если бы ведущий сообщал долгожданную радостную новость, часто вздыхая от волнения. Ана подумала, что ещё ни разу не видела несчастные случаи в хагате, но ей всё чаще попадаются люди в медицинских масках.

В учительской было прохладно.

Трудолюбиво шелестел на стене промышленный дхаав, однако лицо у Сада всё равно раскраснелось, а на лбу выступили капельки пота. Сад вытер лоб тыльной стороной ладони и расстегнул воротник рубашки.

– Драапа! О вчерашнем по-прежнему ни слова! – Он раздражённо покосился на приёмник.

– А много пришло? – спросила Ана.

– Трое или четверо. – Сад кашлянул. – И это со всех классов.

– И что, неужели никто не предупредил?

Сад махнул рукой.

– Да я их понимаю! Когда последний раз было такое? Ладно – дети! Из учителей с утра была одна Ила! В общем… – Сад потёр ладонью лоб. – Из управы до сих пор никаких распоряжений. Всё как обычно.

– А вечерние точно придут?

Сад пожал плечами. Вечерними называли подготовительную группу, в которую записывали детей, не успевающих по каким-либо предметам. Ана вела у вечерников ихатру-видая.

– Я переключу? – спросил Сад.

Он поднялся с кресла, радостно заскрипевшего, освободившись от его веса, подошёл к приёмнику и быстро крутанул регулятор, попытавшись с наскоку поймать нужную волну. Послышался ровный, хорошо поставленный голос. Сад удовлетворенно хмыкнул, присел на край стола и стал аккуратно поворачивать регулятор, избавляясь от шипения.

– …вчерашнем гулянии собралось почти двадцать тысяч человек! – радостно выпалил ведущий. – Это самое большое…

– Драапа! – выругался Сад. – Они совсем уже!

Он попробовал открутить регулятор назад, на волну, по которой рассказывали о несчастных случаях и заболеваниях, но не нашёл ничего, кроме помех, и раздражённо щёлкнул тумблером на крышке приёмника.

– Ничего не понимаю! – Сад повернулся к Ане. – Как будто вчерашние новости весь день крутят.

– Да уж, – сказала Ана.

– Говорят, здесь тоже какие-то проблемы с подстанцией. В некоторых зданиях отключался на время свет.

Сад слез со стола и прошёлся по комнате. Широкое окно в учительской старательно завесили шторами – комната находилась в восточном крыле, и днём её выжигало солнце.

Раздался пронзительный скрип – Сад снова уселся в расшатанное кресло.

– Вообще не представляю, как ты добиралась! Вся твоя линия перекрыта!

– Не лучший, конечно… – начала Ана.

Говорить было тяжело – горло воспалилось так сильно, что, казалось, ещё немного, и она начнёт отхаркивать кровь, вместо слов.

– Я отойду, – сказала Ана.

Она поднялась, в глазах у неё потемнело, и она ухватилась за спинку стула.

– С тобой всё в порядке? – спросил Сад.

Ана улыбнулась.

– Всё отлично. Слишком резко встала.

Она медленно, стараясь не показывать вида, вышла в коридор.

Коридор окутывал лёгкий сумрак – половина потолочных ламп не горела, а единственное окно вдалеке загораживал старый седой шкаф, который кто-то вытащил из класса. Ана шла, касаясь одной рукой стены, как слепая.

Дышалось в коридоре уже не так легко, как в учительской – воздух был спёртым и пах пылью.

Ноги подгибались от слабости. Ана остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, опираясь о стену. Одна из круглых ламп над головой несколько раз мигнула с противным сухим треском.

Ана пошла дальше.

В туалете было светло и прохладно, однако всё портил въедливый запах нечистот. Ана открыла кран и подставила под клокочущую струю руки. Несколько раз промыла лицо.

У неё закружилась голова, она испуганно схватилась за раковину, руки предательски заскользили по влажной поверхности, но головокружение быстро отпустило.

Ана вздохнула и посмотрела на себя в зеркало.

Из-за жёлтого освещения лицо её выглядело выцветшим и уставшим. Следы от зажимов маски – вокруг носа и у висков – покраснели. Ана потёрла воспаления пальцем. Кожа в этих местах истончилась и отзывалась болью даже на лёгкое прикосновение.

Из коридора полилась странная ритмичная музыка.

Отрывистые сбивчивые удары – будто кто-то отсчитывал колебания воздуха – сменялись незатейливым струнным переливом, напоминающим журчание воды.

Ана вышла из туалета. Коридор по-прежнему пустовал. Всё так же горели заплывшие грязью лампы на потолке, двери в классные комнаты были закрыты, и обшарпанный шкаф с белесым налётом на лаке загораживал единственное окно, оставляя лишь тонкую полоску света.

Ритм мелодии ускорялся.

Теперь это походило на сердечный пульс страдающего от одышки больного. Ана уже не держалась за стену. Она с любопытством оглядывалась по сторонам, а музыка то усиливалась, то затихала.

У прохода на лестничную площадку она столкнулась с Илой.

– О! – воскликнула Ила. – Ты меня напугала!

Ана виновато улыбнулась в ответ.

Они вместе зашли в учительскую.

Сад снова колдовал над приёмником. Увидев Илу, он распрямился.

– А вот и наша героиня! – выпалил он.

– Да ладно! – заулыбалась Ила. – Я ведь живу неподалеку. Представь, каково ей, – она глянула на Ану, – было добираться.

– Это да! Тебе как, лучше? – спросил Сад и тоже посмотрел на Ану.

Ей вновь стало тяжело дышать – дыхание сбилось из-за навязчивого внимания.

– Всё хорошо. Просто я немного… – и, не договорив, она коснулась тыльной стороной ладони лба, хотя и сама не понимала, что должен означать этот жест.

– Кстати, новый звонок просто отличный! – усмехнулась Ила. – Я, правда, всё никак не пойму, что это урок кончается.

– Привыкнешь! – фыркнул Сад. – Уж получше, чем раньше. Как сирена аварийная. Сегодня это было бы явно…

Радио, убавленное почти на нет, тихо шипело на столе. Сад вернулся в кресло, которое опять страдальчески застонало под его весом.

– Что-нибудь передавали? – спросила Ила.

– Да уж, драа… – Сад с трудом удержался, чтобы не выругаться. – Даже не спрашивай! Весь день какую-то ерунду крутят.

– Понятно, – сказала Ила.

Она присела рядом с шипящим приёмником и коснулась захватанного регулятора. Толстая красная стрелка на длинном табло неохотно сдвинулась с места.

– Бесполезно! – сказал Сад. – Лучше просто выключи его.

– Кстати, у меня только что был рекорд посещаемости на сегодня! – сказала Ила. – Целых пять человек!

– Ну, пять человек… Хотя на сегодня это и правда рекорд.

Ила наконец оставила в покое приёмник.

– А пойдемте в сама́д! – предложила она.

– Идите, – махнул рукой Сад. – Меня сегодня мутит от одной мысли о еде.

* * *

Самад – большое квадратное помещение с раскрашенными в разные цвета стенами – находилось на подземном этаже, и Ила нередко шутила, что эта размалёванная столовая является по совместительству ещё и га́тикой, противовоздушным убежищем. Солнечный свет в самаде круглосуточно заменяло электричество, а вместо окон на стенах висели картины с похожими на ставни рамами, изображающими то неправдоподобно звёздную ночь, то хмурый облачный рассвет.

Обычно в середине дня в самаде топились дети, гремела посуда, играла музыка, возбуждающая аппетит, но сегодня Ила и Ана сидели одни в тишине – лишь уборщик зашёл на несколько минут, передвинул пару стульев, забрал непонятно откуда взявшийся пустой поднос и удалился в подсобку.

Они разместились у стены, рядом с картиной, изображающей закат над дюнами – песок походил на пепел, а небо, меняющее оттенок с тёмно-серого на масляно-красный, напоминало зарево от костра.

– Диковатое место, – сказала Ила, – когда здесь нет детей.

– Мы как будто совсем одни здесь, – сказала Ана. – Точно тревогу объявили.

– Это недалеко от правды. Я не про тревогу, а…

– Да, я поняла.

– Даже не представляю, как ты сегодня намучилась! Ты ведь через Самкару ехала, да? Утром ещё передавали о том, что там творится, пока не начался этот заговор молчания. А раз уж сообщали в новостях…

– Меня утром не пустили на Нивартан. Наверное, вся линия отрубилась.

– Нивартан? – хмыкнула Ила. – Да они почти все северные отключили! Страшные дела. Была бы эта до́лия побольше, от города бы ничего не осталось. Говорят, она распалась на несколько частей, и все упали на севере! Такого, по-моему, ещё никогда не случалось.

Ана поняла, что так и не рассказала никому о том, что видела вчера.

– Один ведь упал не так далеко от тебя, – задумчиво произнесла Ила.

– Да, я видела ночью, – сказала Ана. – Как раз, когда собиралась идти спать.

– И ты об этом молчишь!

Заиграла музыка, но быстро затихла – кто-то в подсобке игрался с приёмником.

– И как это было? Что ты видела? – Глаза у Илы странно загорелись.

– Да просто пламя над домами поднялось, высокий такой столб огня с дымом, и небо озарилось, как при рассвете. Повсюду виманы кружили. Я, признаться, и не сразу поняла, что происходит.

– Кошмар! Я бы, наверное, от ужаса в обморок упала.

– Да нет, ты знаешь, всё как во сне было. Хотя, может, это потому, что я сонная была.

– Кошмар! Но я бы точно перепугалась. Ведь он мог и на твоей улице упасть.

Ана нахмурилась – она даже не думала об этом. Но сейчас эта мысль совсем не вызывала у неё страха. Всё уже произошло, ничего нельзя изменить.

Ей показалось, что в самаде стало темнее, чем раньше. Длинные газовые лампы, установленные в карнизах – там, где стены переходят в потолок – горели совсем тускло, как будто наступали медленные подземные сумерки.

– Меня больше пугает, как я поеду обратно, – сказала она. – Опять через Самкару придётся, наверное.

Ила вздохнула и покачала головой.

– Погоди. Наверняка же можно как-нибудь по-другому. У тебя нет с собой карты? Глянули бы.

Ана запустила руку в карман. Растрёпанная схема линий – та самая, которую оставил ей Нив – действительно лежала там. Она и сама не помнила, как взяла её с собой.

– Так!

Ила нахмурилась, изучая переплетения путей.

– Да, можно ведь, наверное, и так, или… Вот, смотри, можно проехать здесь, – Ила провела пальцем по схеме, – и к дому тебя выведет уже вот эта линия.

Ана недоверчиво покосилась на тёмно-красную полоску, по которой Ила водила ногтем.

– Ты приедешь на Га́рни. А это всё же ближе, чем Самкара.

– Гарни?

Ана никак не могла вспомнить, когда в последний раз ездила куда-нибудь через Гарни, хотя станция находилась в паре кварталов от её дома.

– Так, конечно, получается длиннее. И, сама понимаешь, никаких гарантий. Но можно попробовать.

– Не знаю, – вздохнула Ана. – Я не уверена, что вообще когда-то ездила по этой линии. К тому же там тоже может быть давка. Да и я наверняка запутаюсь.

– Да ладно, как тут можно запутаться? Садишься на поезд, едешь до нужной станции, пересаживаешься на другую линию. Потом повторяешь всё с самого начала. И так до тех пор, пока не окажешься дома.

– Угу, – сказала Ана.

У неё совсем не было настроения шутить.

– Вообще, если ты боишься упа́дры, то добраться до дома можно и не самым прямым путем. В принципе несложно догадаться, на каких станциях будут толпы.

– И проехать зигзагами через весь город?

– Не всё так плохо! – Ила ткнула пальцем в переплетение цветных жилок. – Вот здесь, например. Прямо перевалочный пункт какой-то. Ясно, что сюда лучше не соваться.

Ила покрутила карту перед собой, будто маршрут мог измениться в зависимости от того, под каким углом на неё смотреть.

– А знаешь, давай попробуем, – сказала она. – Вполне может получиться.

Она достала из кармана ручку и стала что-то чертить на карте поверх пометок, оставленных Нивом. Ана дёрнулась, но Ила лишь махнула рукой и пододвинула схему поближе к себе.

– Погоди, погоди, не суетись. Мне кажется, я знаю…

– Но эта карта… – начала Ана.

– Старая? Да, но вроде давно ничего не менялось. Не беспокойся, здесь всё верно.

Ана покачала головой. В конце концов, это всего лишь карта. Старая схема транспортных линий, которую она уже несколько лет носит с собой.

Ила хмурилась, пристально разглядывая схематичные пересечения путей.

– Интересно, а какой здесь масштаб? – проговорила она.

Наконец она закончила расчерчивать маршрут и показала карту Ане.

– По-моему, это безумие, – сказала Ана.

– Может быть! – рассмеялась Ила. – Утром я бы, наверное, так ехать не стала. Ты и без того постоянно опаздываешь. А вот после работы можно попробовать. Вряд ли это хуже, чем на станциях толкаться.

Схема линий лежала на столе. Аляповатые стрелки, нарисованные Илой, пересекали, словно вычёркивая, надписи Нива.

* * *

– Точное количество погибших не известно. Спасательные работы ведутся до сих пор. Людей достают из-под завалов. Один из взрывов практически целиком разрушил жилое здание. Также выведен из строя участок хагаты протяженностью в…

Сад угрожающе возвышался над приёмником, опираясь о стол, и покачивал головой. Лоб его был влажным от пота. Радио ближе к вечеру заработало хуже, и диктора заглушали помехи, из-за которых казалось, что тот сбивается от волнения, проглатывая целые слова.

– Спасатели считают, что много выживших может до сих пор находиться под развалинами. Они будут… всю ночь…

– Драа́па, да что с ним сегодня! – Сад хлопнул по крышке приёмника, но помехи только усилились.

– Последнее время вечерами часто так бывает, – сказала Ана.

Сад покачал головой.

Ведущий опять говорил о том, что подсчёт погибших ещё производится, а спасательные бригады продолжают доставать из-под развалин выживших. Они будут работать всю ночь, и на следующий день, пока… Ана подумала, что новости закончились раньше эфирного времени, и ведущий пытается заполнить чем-то пустоту между отчётом о трагедии и рассказом о погоде на завтра.

– Да, а по сути ничего и не сказали! – вздохнул Сад.

Ана молчала, глядя на работающее радио. Ей почему-то хотелось убавить звук.

– Ладно, попробую добраться до дома, пока опять давка не началась, – сказала Ила, подходя к двери. – Надеюсь, успею до упадры.

– До завтра, – улыбнулась Ана.

– До завтра, – сказала Ила.

– У тебя вечерники через час? – спросил Сад, когда они с Аной остались одни.

Ана кивнула.

– Надеюсь, не сорвётся! – поморщился Сад. – Я звонил родителям, но, как ты сама понимаешь…

Он несколько минут нервно расхаживал по комнате, а потом как-то спешно выбежал в коридор, громко хлопнув дверью, вспомнив, наверное, о чём-то важном, что нельзя было откладывать ни на секунду.

Настенные часы показывали приближение сумерек.

По радио забренчала музыка – торопливо и суматошно, словно опаздывала куда-то. Заблеял фальцетом солист. Помехи усиливались, и козлиный голос певца тонул в отвратительном треске – казалось, его заглушает шум нарастающего пустынного ветра. У Аны от этой какофонии разболелась голова. Рука её невольно потянулась к тумблеру на крышке приёмника. На сегодня было достаточно новостей и помех.

Ей сразу стало легче.

Она откинулась на спинку стула и вздохнула. Потолочная лампа на секунду мигнула и разгорелась вновь, судорожно наливаясь жёлтым светом. Ана удивлённо посмотрела на потолок. Опять перебои с электричеством? Сад говорил что-то о проблемах на подстанции, но в новостях об этом не упоминали. Впрочем, если проблемы и были, то вовсе не обязательно, что их вызвал вчерашний пожар. Может, просто в видая-лая, построенной десятки лет назад, пришла в негодность старая электрическая сеть.

Лампа на потолке вновь замерцала – с тонким, чуть слышным потрескиванием, как от закоротившей проводки. Ана потянулась к круглой кнопке у двери – голая стена качнулась ей навстречу, шатко заскрипел стул – и выключила свет.

Стало темно настолько, что Ана даже вздрогнула от неожиданности. Затянутое плотной шторой окно совсем не пропускало свет. Поначалу Ана ничего не могла разглядеть. Комната опустела. Всё вокруг исчезло – приёмник, настенные часы, любимое кресло Сада. Однако она почувствовала себя лучше. Дышалось в темноте почему-то легче. До занятия с вечерниками оставался почти час, и Ана подумала, что могла бы провести всё это время одна, в наглухо закрытой комнате.

Под дверью тихо бледнела невыразительная полоска света.

Ана закрыла глаза. Смотреть всё равно было не на что.

Вскоре из-за двери просочились встревоженные голоса. Ана решила поначалу, что задремала, и непонятный шум ей только снится, однако гомон в коридоре усиливался. Полоски света под дверью больше не было. Ана потёрла глаза.

Раздался резкий, отдающийся в стенах грохот. Кто-то грубо распахивал двери – из глубины коридора, неумолимо приближаясь к Ане.

Она испуганно вскочила.

Глаза её так и не привыкли к темноте. Она неуверенно подалась вперед в поисках включателя и невольно вытянула руки, как слепая. Задела за что-то ногой, чуть не упала. Плечо её упёрлось в стену. Она провела по шершавой поверхности ладонью, но круглая кнопка как будто исчезла. Тогда она попыталась переместиться к противоположной стене, но её нога вновь за что-то зацепилась. На секунду потеряв равновесие, Ана привалилась к заскрипевшей двери.

В коридоре было светлее.

Лампы на потолке не горели, но свет падал из открытых дверей, пробивался через перегороженное шкафом окно вдалеке. Однако больше всего Ану пугало то, что не слышалось привычного шипения дхаавов. Во всём здании отрубился ток. Ана тут же почувствовала, как налился свинцовой тяжестью воздух. Каждый вздох вызывал ноющую боль в груди.

Она пошла куда-то вперёд, к призракам бледнеющего света, упираясь в стену и жадно, судорожно вздыхая. В конце коридоре объявился Сад и, помахав Ане, быстро засеменил ей на встречу.

– Линии гиира́зы работают! – крикнул он. – Но это всё! Драапа, хорошо хоть детей уже нет!

Лицо Сада казалось пунцовым даже в темноте.

– Что… что случилось? – с трудом произнесла Ана.

Дышать становилось всё тяжелее – как будто из видая-лая медленно выкачивают воздух.

– Подстанция! – брызнул слюной Сад. – Сегодня во всём районе были периодические отключения. Они, драапа, уверяли, что у нас всё будет в порядке! Что, понимаешь, у нас самый высокий приоритет! Я и поверил, а тут…

– И долго так будет? – выдохнула Ана. – Дхаавы не работают.

– Да, всё отключилось. Только гииразы – линии ещё работают. Я звонил, обещают, что всё наладится через несколько минут. Но, драапа, днём они обещали, что всё будет в порядке!

– Воздух… – пробормотала Ана.

Она невольно попятилась и уткнулась спиной в стену.

– Что? – спросил Сад. – Электричества нет буквально несколько минут. Ты никак не можешь…

– Мне нужно выйти на улицу. Я…

Сад хотел что-то сказать, но так и замер с приоткрытым ртом. Ана побрела по коридору. От волнения дыхание окончательно сбилось, и она решила, что начался приступ. Ноги задрожали, но она продолжала идти.

Впереди прорезался чёрный проём лестничной клетки.

Ана спускалась на первый этаж, наваливаясь всем весом на скрипящие перила, когда раздался отрывистый гудок, и над головой у неё вспыхнула газовая лампа.

* * *

Из группы в двенадцать человек на занятия пришла половина. Дети выглядели невыспавшимися, хотя за окном уже смеркалось, а на некоторых зданиях рядом с бадваном даже зажглись синие огни.

– Кто из вас помнит, какие города находятся на севере? – спросила Ана.

Класс молчал.

– Я даже подскажу – самый ближний называется Северный…

– Бахи́с? – попытался угадать кто-то.

– Нет, – улыбнулась Ана. – И поднимай сначала руку в следующий раз, договорились? Ближайший к нам город называется Северный Магхава́н. Вы, кстати, уже должны были это знать.

Ана подошла к доске и взяла мел.

– Что ж. Начнём в таком случае с самого начала.

Она рисовала на доске. Мел сыпался у неё в пальцах так, словно его вылепили из песка. Ана вывела неровный овал – столицу. Небольшой круг строго на севере – Северный Магхаван. Ещё один круг к северо-востоку…

– Сугу́ру? – спросил мальчик с первой парты. – А какая линия взорвалась вчера?

Ана опешила.

– Вчера ничего не взрывалось, – выдавила она из себя. – Некоторые линии на севере вышли из строя. Из-за этого сегодня и были проблемы. Но очень скоро линии заработают снова.

Мальчика не слишком удовлетворил её ответ.

– Но отец мне говорил, что линии взорвались! – повторил он.

– Дети, – покачала головой Ана, – давайте сосредоточимся на уроке. Движение по северным линиям скоро возобновится. Я…

– А когда? – спросил мальчик.

Ана вздохнула.

– Дети, я не знаю, когда. Об этом наверняка в ближайшее время сообщат в новостях. А пока нам нужно подготовиться к пересдаче зачета. Ну, никто не вспомнил северные города?

Дети молчали. Ана повернулась к доске и снова выводила мелом круги.

– Итак, ближайший к нам город – это Северный Магхаван. Он находится на расстоянии в пятьсот миль. Магхаван – небольшой город. Он на севере. На северо-востоке от нас – Качханта́. Это второй по удалённости город. Он находится от нас на расстоянии в тысячу сто миль. Третий город… Неужели никто не вспомнит третий?

Поднятых рук не было.

– Это же совсем просто!

Никто не решался ответить. Ана подумала, что нелегко будет подготовить детей к пересдаче за несколько дней.

– Третий город называется Южный Хапу́р. – Ана зачем-то заштриховала мелом самый дальний из кругов. – Южным он называется потому, что есть ещё и Северный Хапур – далеко-далеко на севере от нас. Но и Южный Хапур от нас на севере – тут важно не запутаться. Южный Хапур находится на расстоянии более четырёх…

Ана отложила мел и потёрла глаза. Пальцы у неё были в меловой крошке, и она испачкала лицо. Кто-то хихикнул.

– Нет, извините. Третий город – это Бахис. Бахис – на северо-западе от нас, и до него более тысячи четырехсот миль.

Дети молчали. Ана искала в сумке платок, чтобы вытереть лицо.

– К северу от Бахиса… – продолжала она.