Читать книгу Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс - Страница 3

Некогда у меня жил невысокий конек, пегий с белой гривой метис моргановской породы, которого я самым определенным образом была недостойна. Конь этот являлся истинной жемчужиной в своем роде, a я была в то время еще слишком молода и невежественна, чтобы понимать это. Я воспринимала его как данность. По утрам я седлала его и ехала по вермонтской грунтовке в начальную школу, в которой преподавала игру на пианино. Там мой меринок оставался на привязи, упорно пытаясь пощипать траву, пока выбежавшие во двор на перемену дети бесконечно досаждали несчастному животному своими проявлениями симпатии.

Дети были в восторге от того, что на их школьном поле гулял конь. Не думаю, что сам Уиспер разделял их радость. Подозреваю, что он воспринимал рой возбужденных ребятишек как некое подобие стаи особенно крупных оводов – то есть как то, что оставалось только терпеть. Уиспер проявлял безупречное терпение по отношению к ним. Более вежливого коня у меня никогда не было.

Зимой я привязывала тонкие бревнышки к луке моего ковбойского седла и заставляла своего коня тащить их по снегу через лес к моему дому, где их ждала печурка. Я видела такой способ по телевизору, и он казался мне чрезвычайно романтичным. Уиспер, уверена, не разделял моей любви к подобной экзотике. Я получала с этих бревен свои БТЕ,[2] а на его долю выпадала тяжелая работа. Я нагружала коня, но он никогда не жаловался и даже ни разу не лягнул меня, хотя, бесспорно, имел на это право. Мне бы хотелось прожить собственную жизнь с таким же достоинством и силой духа.

Некоторые люди утверждают, что кони, принимая такое обращение со стороны людей, демонстрируют тем самым недостаток интеллекта. Я в это не верю. Уиспер был упорным прагматиком, который в тех случаях, когда не мог получить желаемое у парадной двери, без труда находил путь к заднему крыльцу. Изобретательности ему было не занимать. О, это был выдающийся ум, Эйнштейн в лошадиной шкуре, гений, решительным образом настроенный на выживание, как и многие лошади, принадлежащие людям, которые подобно мне не знают самых азов внутренней жизни своих коней.

* * *

В моей скромной конюшне на склоне вермонтского холма было всего два денника[3] и не было проточной воды. Обыкновенно я таскала воду ведрами вниз от дома – от уличного крана. Это требовало известных усилий с моей стороны. Однажды я решила больше не таскать полные ведра и привела Уиспера и его приятеля, нечистокровного першерона Грея, к дому, к ведерку с водой, стоявшему под краном. Идея эта показалась мне великолепной.

Однако посвящение Уиспера в тайну появления воды оказалось серьезной ошибкой. Несколько месяцев спустя я чересчур задержалась в гостях и вернулась домой слишком поздно для того, чтобы вовремя покормить и напоить обоих коней. Я ощущала беспокойство – не настолько большое, как следовало бы. Кони не умрут, если их распорядок дня будет нарушен. Подумаешь, великое дело…

Однако, как известно любому поработавшему в конюшне мальчишке, лошади начинают топать, мотать головами, фыркать и кусать доски денника почти сразу после того момента, когда им должны были принести еду. Паника будет только усиливаться: лошади беспокоятся, когда их ожидания не оправдываются.

Некоторые лошади со спокойствием принимают опоздание кормежки, но многие пытаются изменить ситуацию.

Когда в тот вечер я въехала на ведущую к дому дорогу, меня встретила огромная лужа. Оказалось, что водопроводный кран возле моего дома полностью отвернут. Такая невообразимая халатность – это было слишком даже для меня. Возможно, в доме побывала подруга и распорядилась водой за меня? Однако никакой записки я не обнаружила. Я сходила в конюшню, оба ведерка оказались пустыми. Покров тайны сгущался.

Наполнив ведерки и оставив их в конюшне, я пошла к дому. Дул прохладный ветерок. Небо оставалось чистым – в отличие от моей совести. При всей своей незрелости и неопытности, я тем не менее поняла, что не сумела выполнить свои обязанности в рамках партнерства коня и человека.

Как-то раз на следующей неделе я встала позже, чем обычно. Термометр показывал минус десять. Оказывается, в идеальном в летние дни Вермонте бывают холодные зимы, проскулила я себе под нос. Я поняла, что, прежде чем заняться конюшней, мне необходимо выпить чашечку кофе. Может быть, даже две.

Ну, я так думала.

Уиспер придерживался другого мнения. Глядя из окна кухни на конюшню, я медленно потягивала кофе. И тут через ограду пастбища перелетел невысокий золотистый конек, подобравший колени под самую грудь, словно чемпион на скачках Гран-при. Прыжок оказался настолько чистым и великолепным, что я была ошеломлена. Я и не знала, что он умеет прыгать.

Не конь, а сокровищница, полная скрытых талантов, подумала я.

Пролетев над забором (и даже не коснувшись его копытами), мой морган перешел на неспешную рысь и направился прямо к водопроводному крану.

Вэм-вэм-вэм, – полилась вода.

Копыта, как я узнала в тот день, можно использовать самыми разными способами.

Уиспер сложил губы в подобие чашки. Я даже не представляла, что лошади способны на это. Он подставил их под струю, так что вода полилась ему прямо в рот. Лошади обладают очень чувствительными губами, более подвижными, чем губы людей.

Исполнив свое желание, Уиспер вернулся в конюшню и стал ждать, когда я наконец подам завтрак.

Лошади при наличии мотивации могут проявлять незаурядную изобретательность, а уж если речь заходит о жажде, мотивация зашкаливает. Однако когнитивный гений моего моргана не был сосредоточен только на магии вызывания воды. Очевидно, что Уиспер умел решать самые разнообразные задачи – умел, например, преодолеть электрический забор или открыть дверь своего денника. Задавшись конкретной целью, он проявлял большую изобретательность.

Уисперу-то было хорошо, однако перспектива того, что он будет бегать по всей округе, удовлетворяя собственные потребности, меня не устраивала. Мой сосед, обладатель великолепной лужайки, заросшей пышной травой, уже сообщил мне, что лошади его пугают.

Конечно, степень мотивации у той или иной лошади может существенно различаться. Некоторые кони успешней других совершенствуют свои жизненные навыки. Грей, мой рабочий конь, редко изобретал что-то новое. После того как Уиспер перепрыгнул забор и досыта напился воды из-под крана, я набросила на плечи куртку и отправилась в конюшню. Солидный Грей оставался в стойле, дожидаясь меня. Дверца в денник Уиспера была открыта. Заглянув внутрь, я сразу поняла, что произошло: оба ведерка были полны (этот урок я уже усвоила), однако вода замерзла. Рабочий конь ждал, что я разрешу за него эту проблему. Морган разделался с ней самостоятельно.

Насколько же умен этот черт весом в полтонны, задумалась я. И насколько изобретательный Уиспер умнее Грея? Я провела эксперимент и оставила пару яблок вне пределов досягаемости обоих коней, стоявших в денниках каждый за запертой нижней полудверью.[4] Они могли высунуть головы сверху, однако – теоретически – должны были оставаться за полудверью до тех пор, пока человек не поднимет задвижку.

Я стояла и наблюдала. Оба коня смотрели на яблоки. Ни один не двигался. Тогда я вышла из конюшни и сделала вид, что иду к дому. Однако, когда они уже не могли увидеть меня, я остановилась и стала следить за ними через окно конюшни. Без всяких колебаний Уиспер потянулся к задвижке и поднял ее своими мягкими губами. Движением корпуса он распахнул дверцу денника, вышел и съел оба яблока. Грей же только смотрел на него. В тот день я убедилась в том, что прежде лишь подозревала: Уиспер при желании без труда мог уходить из своего дома и возвращаться в него.

Но что еще важнее, Уисперу хватило ума не только на то, чтобы добраться до яблок, но и на то, чтобы утаить свое умение от меня. А это означает, что жизнь в мире лошадей протекает по-разному в зависимости от того, смотрим мы на них или нет. У этих животных есть секреты. Они прекрасно понимают, что учрежденные человеком правила можно нарушать, когда людей нет поблизости.

У меня сразу возникла уйма вопросов. Каким образом Уиспер формулирует свои планы? Да и есть ли у него таковые? Осознает ли он себя? Умеет ли думать? Обладает ли он тем, что ученые именуют «логикой мышления» – способностью, среди прочего позволяющей нам понимать, что может думать другой, – на что намекает предпринятая им операция по краже яблок? Многие, и я в частности, привыкли видеть в лошадях простые автоматы, которыми мы, люди и господа, должны повелевать и руководить. В самом деле, мы часто работаем с лошадьми в рамках очень упрощенного бихевиоризма – поощрения и наказания.

Однако лошади устроены куда более сложно. И разве может быть иначе после растянувшейся на 56 млн лет эволюции, планетарных изменений и оледенений? Уиспер показал мне, насколько неправильны сами основы моих знаний. Конь – не машина; он живое создание, наделенное собственными представлениями и очевидными способностями к принятию решений. Но каким образом осуществляет он свои решения?

Откуда берет критерии? Обладает самосознанием? Выходило, что так.

Я вовсе не хочу этим сказать, что лошади подобны людям. Я совершенно уверена в том, что Уиспер не мыслил следующим образом: «Мммм… яблоки… но надо подождать, пока она уйдет. Тогда я подниму задвижку и сразу вперед. А соседа, старого работягу, можно не опасаться. У него не хватит ума первым добраться до яблок».

Нет, он исходил из собственных принципов, уникального жизненного восприятия, основанного на наличии четырех ног и отличного мозга, любви к хорошей траве, свежей воде и неприязни к любого рода новшествам. Он, бесспорно, обладал методическим подходом к решению проблем, которому содействовали сильная мотивация и изрядная доля любопытства. Конечно же пища может оказаться сильнейшим мотиватором. Это подтвердит всякий, кто имел возможность наблюдать за тем, как пасущаяся лошадь настойчиво стремится добраться до самой зеленой травки, всегда оказывающейся по ту сторону забора.

* * *

Чем больше я размышляла об Уиспере, тем длиннее становился мой список вопросов. Откуда взялись лошади? Почему у них на конечностях копыта, а не пальцы, как у нас? Почему они согласны жить бок о бок с нами? Какие уходящие в темные глубины времен биологические корни создали основания для нашей взаимной дружбы? Каким образом общее происхождение позволяет нам понимать друг друга? Собаки и люди умеют «считывать» язык тела друг друга. Способны ли лошади понимать язык тела других коней? Умеют ли они понимать наш телесный язык? Пытаются ли они это сделать? Список вопросов становился бесконечным. Чем больше я узнавала, тем больше мне хотелось узнать.

Мы, люди, как и лошади, – дети саванны, отпрыски ветра, солнца и проливного дождя. И это более чем просто романтическая идея. За последние несколько десятилетий наука подтвердила эту идею результатами многочисленных исследований. Наука учит нас правильно обращаться с лошадьми в современном мире, рассказывает о скрытой от посторонних глаз эмоциональной жизни этих животных, объясняет, где они будут лучше себя чувствовать: «свободными» на просторной равнине или же в конюшне на полном обеспечении… наука знает даже об их социальных и умственных потребностях.

В те дни, когда я пристально наблюдала за Уиспером и Греем, подобные мысли даже не приходили мне в голову. Моя основная цель заключалась в том, чтобы удержать эту предприимчивую парочку в конюшне или на пастбище, как можно дальше от восхитительной лужайки моего испуганного соседа и короба с фуражом, который Уиспер также научился открывать.

Однако я – и не только я – не учитывала основные потребности животных, отличные от желания пить и есть. Как будет показано в дальнейшем, кони вошли в жизнь людей задолго до того, как те обзавелись развитой культурой. Можно даже утверждать, что они в известной мере дали человечеству цивилизацию. Тем не менее, хотя лошади были одомашнены больше 6000 лет назад (когда именно, никому не известно), только в настоящее время мы начинаем видеть в них разумных существ, наделенных достаточно тонким умом. Что помешало нам раньше понять это?

Моя книга – своего рода научный экскурс в историю лошади как биологического вида, a также исследование связи между ней и человеком. Экспедиции и интервью со многими учеными в разных концах мира, от Монголии до Галисии (северо-западная область Испании), с археологами, изучающими доисторические поселения во Франции и Стране Басков, с палеонтологами, работающими в Вайоминге, Германии и даже в центре Лос-Анджелеса, открыли мне историю совместного пути лошадей и людей сквозь время, позволили исследовать наши биологические сходства и различия, a также подумать о будущем лошади в мире, где господствует человек.

Это повествование можно назвать запоздалой одой, пропетой в честь Уиспера и его приятеля Грея и всех прочих повстречавшихся мне в жизни коней, которые любезно и терпеливо везли меня через Скалистые горы и пустыню Сахару, сопутствовали мне в скитаниях по разбитым грунтовым дорогам Вермонта, благополучно провозили меня мимо крокодилов, бегемотов и медведей гризли, – всем этим животным, столь многому научившим меня, начиная с того факта, что вода в ведре зимой замерзает.

Наконец, не менее важно, что книга эта – ода всем лошадям, которые много тысяч лет помогали делать жизнь человека более счастливой. Как некогда написал Джордж Гейлорд Симпсон, известный знаток эволюции лошадиного племени: «У лошадей мы можем узнать не только о собственно лошади, но также и о животных вообще, даже о себе самих и о жизни в целом».