Читать книгу Еврейский блок с нотик - Вениамин Андреев - Страница 11

Мой друг Полоний

Ну что тебе сказать, мой друг Полоний,

Ты у Шекспира обер-камергер

И точно ты не слышал про плутоний,

Тем более не знал СССР.

А мне смешны Шекспировские страсти,

Не трогают ни Гамлет и ни Лир,

В эпоху перемен колена власти

Писали так, как не писал Шекспир.

Моей ноги в дубовых кабинетах

Любая дверь ждала день от дня,

От Бори – Боря всем давал советы

И в ОРТ лишь слушали меня.

Твой Гамлет не решил на самом деле

Вопрос вопросов: «Быть или не быть?»

И я не мог сказать: «Не так вы сели!»,

Когда меня могли бы посадить.

Ты знаешь, друг Полоний, власти стили

Меняют в годы президентов смен.

Ты вспомни, как царевича убили,

А Дима жил в эпоху перемен.

Могу понять Бориса Годунова,

С приемником не мог он рядом жить,

Ну, а зачем царевича живого

Зарезал, когда можно отравить.

Ну, а ещё скажу, мой друг Полоний,

Конечно, мы с тобою молодца —

Шекспир налил в то ухо не плутоний,

Но отравить смог Гамлета отца.

Сегодня всё не просто в Альбионе,

Вот Литвиненко плакала семья.

Живым был Бадри, когда был в законе,

Кто будет третьим, может быть и я.

Льют на меня помоями зловоний,

Но я отмоюсь, вывод мой простой,

Я не дружок твой, слышишь, друг Полоний,

Дружок твой, ты запомни, Луговой.

Тега, тега…

Ой, вы, гуси, гуси, мои гуси,

Взмахи крыльев, красные носы.

И глаза, как звёздочки из бусин,

В небе у нейтральной полосы.

Тега, тега, белы гуси, тега,

Вы вольны миры соединить,

А моя хасидская телега

До границы может лишь катить.

Ой, летят, летят в Россию гуси

От горячих мраморных морей.

Крылья ваши – сказочные гусли

Донесут до снежных лагерей.

Ой, вы, гуси, гуси, мои гуси,

Красные не прячете носы,

Полететь бы с вами и не трусить.

У застав российской полосы.

Тега, тега, вас не ожидает,

На границах униженья боль,

Потому что все, кто пролетают,

Не проходят паспортный контроль.

Гуси, мои гуси, гуси белы,

Красные шершавые носы,

Дни бегут и я уж постарелый

От еврейской утренней росы.

Тега, тега, гуси, мне бы крылья,

С вами полетел, но есть вопрос —

Как вписаться в вашу эскадрилью

И расправить горбоносый нос?

Ой, вы, гуси, я же ваш – Гусинский,

Дайте крылья мне, я всё стерплю,

Хоть и не по-русски, по-раввински,

Но я тоже родину люблю.

Тега, тега, с тонкой хворостинкой

Вас гонял по травке-мураве

Возле речки Вовочка Гусинский,

А теперь вы скрылись в синеве.

А пока в разборках суть да дело,

В небо над Израилем кричу:

«Тега, тега, тега, гуси белы,

Ну, когда я с вами полечу?»

Гоголь-моголь

Ой, надевай кипу свою, жилетку,

Бери смычок и скрипку для музон,

Споём для вас про Рому Абрамович,

Не говоря про Сару Шниткельсон.

В день воскресенья, кто не умер-шмумер,

Таки кого раздели до кальсон,

Распахивает двери Абрамович,

Где в пеньюаре Сара Шниткельсон.

Ой, разливай по блюдцам гоголь-моголь,

Таки в Шабат работать не резон,

Семью в субботу любит Абрамович,

А всю неделю Сару Шниткельсон.

Расчешет чубчик свой и пейсы-шмейсы,

Плеснёт за воротник одеколон,

И в понедельник Рома Абрамович

Спешит, конечно, к Саре Шниткельсон.

Шалом во вторник нашим шуткам-шмуткам,

Все любят, понимают наш жаргон,

И сколько под подушкой Абрамович

Оставил ночью Саре Шниткельсон.

И в среду продолжались взятки-****ки,

Как поглядеть, таки со всех сторон,

Купил семье цыпляток Абрамович

И курочку для Сары Шниткельсон.

В четверг пора оставить кайфы-хайфы,

Жизнь не «Семь сорок» и не Вальс-бостон,

Заначку посчитает Абрамович,

Пересчитает Сара Шниткельсон.

А в пятницу, ой боже, нервы-шмервы,

Дел до Шабата цельный миллион,

Но забежит наш Рома Абрамович

Хоть на минутку к Саре Шниткельсон.

Мы спели вам про всю неделю-шмелю,

И вставили кому куда пистон,

Но по субботам Рома Абрамович

Не прикасался к Саре Шниткельсон.

Ой, разливай по блюдцам гоголь-моголь,

Таки в Шабат работать не резон,

Семью в субботу любит Абрамович,

А всю неделю Сару Шниткельсон.

Пришёл Шабат, с заходом солнца-шмонца,

Сынишка слышит папы баритон,

Как мучается он, читая Тору,

Без доченьки от Сары Шниткельсон.

Ну, хватит-таки петь про челси-шмелси,

Здесь не Чукотка и не стадион,

Всё состоянье папа Абрамович

Отпишет сыну и дочурке Шниткельсон!

Яйца Фаберже

Вы слышали уже

Про яйца Фаберже,

Как эта новость весь Нью-Йорк повергла?

Кипит страстями он,

Закрыт аукцион,

Но только не для Вити Вексельберга.

И говорят уже,

За яйца Фаберже

Он отвалил здесь сотню миллионов

И доказал, что есть

Патриотизм и честь,

Что Кристи выше всех аукционов.

Ни на Кристи, ни на Сотби

Не увидите уже

Эти сказочные яйца

Для царей от Фаберже.

Сколько могут они стоить

При таких вот куражах,

Там на Кристи или Сотби,

И в других зарубежах?

Построили ОМОН,

Чтоб не случился шмон,

И яйца не помяли, не украли —

Стоять настороже,

Ведь яйца Фаберже

Хотят увидеть наши Тани, Мани.

Из дальнего села,

Из Брянска и Орла

И даже из былого Кёнигсберга

Приедут и замрут

На несколько минут,

Когда увидят яйца Вексельберга.

Ни на Кристи, ни на Сотби

Не увидите уже

Эти сказочные яйца

Для царей от Фаберже.

Мин. культуры ищет срочно

Песню типа Беранже,

Чтоб достойно встретить яйца

Вексельберга – Фаберже.

С такой белибердой

Страдает сам Швыдкой:

«За Фаберже опять мин. культ. сражайся?

Что доложу Кремлю —

Я Питер не люблю?

А где В.В. увидит Вити яйца?»

На нужном этаже,

Под песню Беранже,

Таки Швыдкого Мишу вы поймите,

Покажут В.В.П.

Те яйца, а толпе —

Лишь муляжи от Карла и от Вити.

Ни на Кристи, ни на Сотби

Не увидите уже,

Эти сказочные яйца

Для царей от Фаберже…

Но за тысячу юаней

На восточном рубеже

Вам китайцы свои яйца

Продадут за Фаберже.

Мишаня, Миша

Сидели в камере в одной мы с Ходорковским,

На нашу шконку там кемарить залезал.

И был не питерский он фраер, не московский,

Всё понимал, за что тюремный срок мотал.

А мог сбежать, конечно, Миша до ареста,

Ведь разговорчик с Ходорковским был крутой,

Что в фирмах Юкоса кончается фиеста,

И у него всё может кончиться тюрьмой.

Ой, Миша, Мишка, золотой ты наш парниша,

Хотя в команде президентской не служил,

Ты мог, Мишаня, замутить с ментовской крышей,

Ведь ты же с Вовой до этапов корешил.

Средь пацанов ништяк был Миша, не пижончик,

В авторитете в комсомольские года,

Там наварил он ни один свой миллиончик,

Но на бюро его не дёрнули тогда.

Не гарцевал и не кутил по Куршавелям,

А банковал и строил вышки там и тут,

Конечно, знал, что прокурорские шинели,

Ему за вышки точно «вышку» не дадут.

Ой, Миша, Мишка, золотой ты наш парниша,

Хотя в команде президентской не служил,

Ты мог, Мишаня, замутить с ментовской крышей,

Ведь ты же с Вовой до этапов корешил.

И ни одна в России ксива или справка,

Не предвещали, что отмерено судьбой.

На всех дорогах, на твоих бензозаправках,

Из пистолетиков бензинчик тёк рекой.

В российских банках,

банках кипрских и швейцарских,

Гнал на счета капусту Юкоса король.

Любой банкир скользил, как будто на пуантах,

Ему давая ключ, ячейку и пароль.

Ой, Миша, Мишка, золотой ты наш парниша,

Хотя в команде президентской не служил,

Ты мог, Мишаня, замутить с ментовской крышей,

Ведь ты же с Вовой до этапов корешил.

Хоть не один, наверно, Миша миллиончик

Клал в государственный немерянный общак,

Но, скажем, понтом – Ходорковский

не Япончик

И как оратор, понимаешь, не Собчак.

Не прикрепил он депутатские лампасы,

Команду Челси не купил и остров свой.

Его вождём избрали там бы папуасы,

А он в политике нарвался на конвой.

Ой, Миша, Мишка, золотой ты наш парниша,

Хотя в команде президентской не служил,

Ты мог, Мишаня, замутить с ментовской крышей,

Ведь ты же с Вовой до этапов корешил.

Страной сегодня, по понятьям, правит Вова,

С огромной свитою псарей и звонарей,

А ты в малявах, по закону, пишешь снова,

Что Михаилы-то не редкость средь царей.

И Миша верит, что он станет президентом,

Ведь всех обиженных так любят на Руси,

Но до того, вообще, возможного момента

Парашу в камере всем надо выносить.

Израильтянин