Читать книгу Сага о халруджи. Чужая война. Книга третья - Вера Петрук, Вера Александровна Петрук - Страница 3

Самрия была великим городом. Местами грязным, местами жестоким, но при всей черноте, ползущей из щелей старых зданий, сикелийское солнце освещало одно из самых дивных мест на земле. Насколько сильно Арлинг невзлюбил столицу, когда в первый раз очутился в ней вместе с Абиром, настолько же сильно он привязался к ее тесным улочкам и пропахшим соленым ветром мостовым, когда побывал в городе в прошлом году с караваном Сейфуллаха. Регарди мог спорить с собой до бесконечности, но верным оставалось одно. Самрия была похожа на Согдарию, память о которой он утопил в водах Согдианского Моря, но чей прах еще продолжал тревожить его неспокойную душу.

Несмотря на влияние могущественного соседа, город сохранял и лелеял собственные традиции, бережно передавая их поколениям. С Самрии начиналась история Сикелийского континента, и, подобно столице драганов, Согдиане, она была сердцем кучеяров, которое билось горячо и ровно. Сказочная Самрия. Здесь кипела страсть и легко проливалась кровь. Особенно чужеземцев.

Они стояли у южных ворот уже полчаса, препираясь с охраной, которая не хотела пускать маленький караван Аджухама в город без кадуцея.

–У меня груз испортится! – орал Сейфуллах в приступе непритворного гнева. – Ты читать умеешь? Видишь, здесь написано – свежие финики! Понимаешь, что это значит? Свежие – это только что собранные, вот, меньше часа назад. Если бы товар шел на рынок, я бы с тобой общался до вечера, но он для наместника! Ты меня здесь уже тридцать минут держишь, а нам еще дворцовую охрану проходить! Между прочим, обед уже начался, и если мне попадет за то, что гости наместника остались без десерта, я молчать не буду. Ты следом пойдешь.

В Сейфуллахе проснулся актер. Полы его халата картинно взметали придорожную пыль, которая оседала облаками на шести тяжелогруженых верблюдах и трех драганах, ожидающих поодаль.

Одежду купцов, четыре корзины с финиками и документы на них они купили утром в пригороде у торговцев из Фардоса. Освободив корзины от содержимого, они набили их золотом, а сверху уложили слой блестящих плодов, скормив оставшиеся финики верблюдам.

Путешествие до Самрии прошло почти без происшествий, если не считать того, что Арлингу постоянно мерещились банды керхов, которых, конечно, в этих землях быть не могло. Патрули регулярной армии встречались здесь чаще, чем купеческие караваны. По мнению халруджи, лучше было зарыть сокровища где-нибудь на окраине и беспрепятственно проникнуть в город, чем изображать из себя тех, кем они не являлись. Кадуцей и молодой купец Аджухам остались в Балидете.

– Или проходим без груза, или показываем кадуцея вашей гильдии, – упрямо бубнил стражник, поражая своим терпением. Арлинг его работе не завидовал. Стоять при таком зное в полном снаряжении и доспехах было нелегко. По телу кучеяра сбегали ручейки пота, а дыхание было сбивчивым и неровным. Ему явно хотелось глотнуть воды, но Аджухам был упрямее осла.

– Потерял я его! Что мне – повеситься теперь? – нагло парировал Сейфуллах. – Сегодня же запрошу дубликат в Торговой Палате. Но сначала мне нужно отвезти эти проклятые финики во дворец!

– Поищите лучше, – нудно повторил стражник. – Может, он завалился в мешках, упал куда-нибудь, такое бывает. Поищите.

– Эй, дурни, – Аджухам отвернулся от стражника, обращаясь к Арлингу с каргалами. – Если я приеду домой и обнаружу значок где-нибудь в дорожной сумке, откручу головы всем троим. Ну-ка живо еще раз перетрясли все хозяйство. Да карманы выверните, с вас станет.

– Нет его, господин, мы смотрели, – протянул кто-то из каргалов, изображая, как и было оговорено, слуг торговца финиками. – Обронили, наверное.

– Слышал, страж порядка? Нет у нас значка. Где-то выпал. Давай так. Ты нас пропускаешь, я сдаю эти корзины во дворец на кухню, потом бегу в Палату, получаю справку о потере кадуцея, возвращаюсь к тебе, показываю и… все счастливы! Ну как? Идет?

– Нет, – покачал головой страж. – Но можно так. Оставляете груз у меня, идете в Палату, берете там документик, показываете, и… все счастливы.

Они могли препираться до бесконечности, но Арлингу надоело стоять под стенами крепости и мозолить глаза лучникам, которые заинтересованно прислушивались к Аджухаму. Их интерес подогревать не стоило.

– Господин, – обратился он к Сейфуллаху. – Кадуцея я не нашел, зато есть вот это. Может, сгодится?

Горсть золота, которую он достал из корзины, должна была изумительно блестеть в ярком солнечном свете. Такое зрелище не могло оставить равнодушным даже самого рьяного стража порядка. Сердце у охранника забилось чаще, а Аджухам шумно втянул в себя воздух.

– Сгодится? – процедил он сквозь зубы.

– Сгодится, – быстро ответил стражник, подставляя сумку под руку халруджи хорошо отработанным жестом. Монеты с легким звоном перешли к новому хозяину, а путешественники – к воротам.

– Ты себя что? Умным вообразил? – набросился на Арлинга Сейфуллах, когда они оказались на солидном расстоянии от сторожевого поста. – Сколько ты ему дал? Десять, двадцать монет? С такой щедростью мы долго не протянем, болван. Все дают взятки, но можно было обойтись без них. Зачем лишний раз светиться? Если бы парень заупрямился, я бы все равно дал ему денег, но куда меньше! В город можно пройти за султан, в крайнем случае, за два, но это – потолок. А тут – двадцать! У торговца финиками таких сумм для взяток быть не может. Если нами заинтересуются, сам будешь разбираться.

«А кто же еще», – подумал Арлинг, слушая Сейфуллаха вполуха. В голове упрямо вертелась только одна мысль. Где-то здесь они могут встретить имана. И это будет лучший наградой за все трудности, которые им пришлось пережить.

Рядом охнул каргал. Регарди насторожился, но возглас подхватил другой драган, и вот уже оба преступника замерли, восторженно крутя головами. Арлинг их понимал. Несмотря на то что они попали в город уже после полудня, когда зной плавил тротуары и раскалял стены, Самрия поражала своим величием в любое время суток.

Это был один из немногих городов Сикелии, возведенный на чистом месте, а не на древних руинах, оставшихся от прежних жителей континента, канувших в лету. В Самрии все было кучеярское – от простых домов, обильно украшенных традиционной лепниной, до приземистых, невысоких башен, которые были отличительной особенностью порта. Таких больше не строили ни в одном городе Малой Согдарии.

Но драганское завоевание не прошло бесследно. Красный кирпич – почерк Согдианы – особенно полюбился кучеярам, которые так и не научились строить из него дома, зато обильно использовали в качестве украшения, возводя из него причудливые узоры и декоративные фигуры на стенах, в павильонах, дворах, на верандах, арках и куполах. Другим заимствованием были черепичные крыши, которых в последнее время становилось все больше.

Свой отпечаток оставило и море. Морские бризы не приносили прохлады, зато щедро осыпали город солеными брызгами.

Центром города служила гигантская площадь Марани, выложенная белым мрамором и обнесенная самой большой аркадой в Сикелии. Кучеяры называли ее Площадью Справедливости, а драганы просто – Морской. Вдоль нее росли кипарисы, оттеняя белизну камня суровой зеленью тугой блестящей листвы. С одной стороны площадь замыкал огромный базар с банями и постоялыми дворами, а с другой – храм Омара, построенный из ценной кедровой древесины и устланный изнутри золотыми листами. На паломничество в храм собирались кучеяры со всей Сикелии.

И еще Самрия была городом башен: витиеватых и приземистых, словно их обтесали морские ветры; с головами животных и людей, вырезанных по всему стволу; с колоколами и удлиненными шпилями-иглами. Между ними цвели и зрели золотые апельсины, аромат которых чувствовался задолго до появления на горизонте крепостных стен.

Садов было много, тщательно и аккуратно ухоженных, вне зависимости от того, чей дом они украшали – дворец наместника или жилище бедняка в трущобах. В них росли виноград, лимоны, орех, гранаты, фиги, бананы и ананасы. Все это благоухало и кружило голову, внося легкость и безмятежность в спутанные мысли вечно занятых горожан.

Постоялый двор появился неожиданно. Задумавшись, халруджи не сразу заметил, что Сейфуллах остановился.

– Вот они – «Три пальмы», – торжественно заявил Аджухам и уверенно толкнул створки ворот.

«Иман мог выбрать местом встречи что-нибудь и скромнее», – подумал Регарди. До него доносились ароматы дорогих благовоний и веселый говор фонтанов, которые в Самрии были редкостью и украшали только зажиточные дворы.

Осознание того, что он скоро встретится с учителем, обрушилось на него, словно шквал пустынного ветра. Захотелось позорно бежать, но тут послышался громкий возглас Сейфуллаха:

– Как уехал?! Не мог он этого сделать!

– Прошу доброго господина не гневаться, – тем временем, лепетал слуга. – Но мастер покинул нас еще неделю назад. А вам оставил записку. Извольте получить. Я берег ее, словно сокровище.

Слуга явно напрашивался на вознаграждение, но Аджухам был не в настроении. Выхватив клочок бумажки, он быстро прочел, глотая слова:

– Дорогой друг, я вынужден уехать, чтобы попытаться завязать узлом струйку дыма, поднимающуюся от костра. Жернова мельницы заработают через месяц. Дождись меня. Мука высшего сорта или зерно грубого помола – зависит от нас. Мы еще испечем свой хлеб.

– Бред какой-то, – фыркнул Карум.

– Проклятье! – выругался Аджухам. – Если бы это была записка от моей любимой семейки, то я бы с тобой согласился. Но ее писал учитель нашего халруджи, и хотя он никогда не умел выражаться ясно, здесь все предельно понятно. Нам предстоит жариться в Самрии еще целый месяц.

Арлинг почувствовал, как напряжение, охватившее его перед входом в «Три Пальмы», отпустило. Встреча с иманом опять откладывалась. И он не знал, какие чувства в нем преобладали: радость от того, что у него появилось время искупить вину за провал в Балидете, или печаль от того, что человек, сделавший для него так много, опять далеко. Стараясь скрыть волнение, он вцепился в свой пояс, касаясь холодной стали спрятанного клинка. Оружие возвращало спокойствие и дарило уверенность.

– А ты чего уши развесил? – набросился Сейфуллах на крутящегося рядом слугу. – Покои нам давай, да получше. Будем ждать нашего друга. Вот же дьявол, столько времени пропадет! Да от Балидета камня на камне не останется!

– В Жемчужине Мианэ буря? – полюбопытствовал кучеяр, подошедший к ним с охлажденным айраном. Вероятно, он был хозяином. Во многих постоялых дворах Сикелии существовала традиция, когда первый кубок гостям преподносил самый главный в доме.

– Еще какая! – У Сейфуллаха забулькало в горле от негодования. – Вы что, за глухим забором живете? Идет война!

– Неужели? – удивился хозяин, и Арлинг живо представил, как он вытаращил на них глаза. – Про войну не слышали, у нас все спокойно!

– Может, имя Маргаджан тебе тоже ничего не говорит? – если бы Аджухам мог плеваться ядом, вокруг них давно бы дымился пол.

– Как же, припоминаю, – не растерялся кучеяр. – Разбойник из южных окраин. Но, по правде говоря, таких сейчас много. Все легкой наживы хотят, работать разучились. Торговцы давно болтают, что в Балидете какие-то проблемы, да и караванов давно оттуда не было. Но у балидетцев всегда неспокойно. То с шибанцами поругаются, и мы потом месяцами без красного сахара сидим, то с островитянами чего-то не поделят, и тогда нашим рыбакам достается. Вон, из Муссавората вчера купцы пришли. У них там все хорошо. Наместник выслал в Белый Город почти всю регулярную армию, только никого они там не встретили. Сидят сейчас и харчи проедают, потому что начался сезон самумов, и Холустай не пройти. Думаю, из Балидета караванов по той же причине нет. В этом году бури рано пришли. Забудьте о войне, дорогие гости! Самрия – это рай. Здесь мир, солнце и самые красивые девушки Сикелии. Хотите, я вам пришлю парочку в покои?

– Не хотим, – сердито буркнул Сейфуллах. – Лучше пусть принесут горячей воды и мыльного камня. Мыться буду. Кстати, вам не помешало бы вынуть голову из песка. А то потом вынимать будет уже нечего. Держи, это на первую неделю. Остальное потом получишь.

Сейфуллах звякнул монетами, и, недовольно бурча, направился за слугой на второй этаж, где ему пообещали шикарные покои, достойные императора. Арлинг с каргалами молча последовали за ним.

Что могло помешать Маргаджану напасть на Муссаворат? Очевидно, у мальчишки в голове были те же мысли, потому что Арлинг чувствовал по его тяжелым шагам, что думы у него невеселые. Даррена остановили керхи? Или армию накрыл самум? Что-то случилось в Балидете? Вопросы требовали ответа, но разгадка лежала на расстоянии многих арок на юге.

«У тебя есть, над чем поломать голову», – напомнил себе Арлинг. В последние дни кожа на спине, там, где Даррен оставил прощальный подарок, усиленно чесалась. Ему срочно нужен был хороший татуировщик, который умел сводить подобные отметины. Месяц, который они должны были провести в Самрии, был будто специально подарен ему для того, чтобы избавиться от следов прошлого.

Оставшуюся часть дня Регарди провел, исследуя выделенную им комнату, изучая соседей и окрестные здания. О етобарах забывать не стоило. Убедившись, что кроме каргалов, которым он до сих пор не доверял, подозрительных личностей не наблюдалось, Арлинг позволил себе немного расслабиться.

Номер для почетных гостей находился в отдельной башне, состоявшей из двух ярусов. Верхний достался Сейфуллаху, а нижний был занят какой-то богатой дамой из Согдианы, которая на днях прибывала в Самрию. Соседство с драганами не вызывало симпатии, но, по крайней мере, столичная гостья не должна была быть сектанткой. Насколько он помнил, етобары брали в ученики только кучеяров, следуя какой-то своей теории о чистоте крови. Но времена менялись, и тактика врага тоже.

Гостиницу «Три Пальмы» окружал ряд невысоких домов, за которыми начинался базар. Оставив Сейфуллаха с каргалами, халруджи потратил час, чтобы изучить верхние этажи и крыши соседних зданий, уделив пристальное внимание окнам самого ближнего строения. От гостиницы его отделяло приличное расстояние, хотя для хорошего стрелка оно не могло стать преградой.

Забравшись на балкон дома, Арлинг долго вслушивался в разговоры жильцов, но постоялый двор и его гости их не интересовали. Устав от болтовни домочадцев, он залез на крышу и измерил ее шагами, Получилось порядка пятидесяти салей. Такое же расстояние было до здания гостиницы, внутренний двор которой был густо обсажен декоративными кактусами. Если какой-нибудь летун и попробовал бы допрыгнуть до башни с крыши соседнего дома, то в случае неудачи ему грозило весьма болезненное падение. А шансы свалиться были велики. Башня была облицована белой мраморной плиткой, настолько тесно прилегавшей друг к другу, что взобраться по ней без крюка и веревки было невозможным. На всякий случай, Регарди попробовал, но тут его заметил стражник, который, не задумываясь, выпустил в него арбалетный болт.

И хотя ему пришлось очень быстро убегать по незнакомым улицам, бдительность стражей порадовала. Можно было надеяться, что днем к ним никто не сунется. Ночью же придеться дежурить. Двенадцать мешков золота спокойному сну не способствовали.

Он вернулся затемно, так как самрийская стража оказалась не только бдительной, но и навязчивой. Кучеяры преследовали его до тех пор, пока он не спрятался под карнизом дома рядом с гостиницей.

Его надежды застать Сейфуллаха спящим не оправдались.

– Где тебя дьявол носит! – набросился на него Аджухам. – Ворье, сукины дети, чуют золото, словно мухи – кучу навоза. Хозяин рассказал, что одного прохвоста стража со стен только что сняла. Средь бела дня уже лезут. Придется по ночам дежурить по очереди.

Арлинг молча завалился на кровать, с наслаждением растянувшись на мягких простынях. К его удивлению, тюфяки были набиты отнюдь не соломой. Он чувствовал запах пуха, его нежность и податливость, которая передавалась простыням, бережно приникающим к телу. После многих ночей, проведенных на земле под открытым небом, ощущение было райским.

И хотя Регарди первое время собирался присматривать за каргалами, на дежурстве Карума он заснул. Самрийские ночи были коварным противником. Ему приснились мохнатые комары, летающие на гигантских мраморных плитах, одна из которых со всего размаху опустилась ему на голову. Арлинг подскочил и, сделав подсечку стоящему у его кровати человеку с мухобойкой, свалил его на ковер.

– Дурень слепой! – прошипел Сейфуллах. – Это я, успокойся!

Сохраняя невозмутимое выражение лица, Регарди помог ему подняться, а сам улегся обратно в постель. Расставаться с мягкими объятиями шелка, которые напоминали ему Магду, не хотелось. Какого черта мальчишке могло понадобиться в такую рань? Его внутренние часы подсказывали, что рассвет еще не наступил, хотя улицы Самрии уже наполнялись утренними звуками.

– Простите, господин, я вас не узнал, – пробурчал он, нащупывая одеяло и пытаясь собрать остатки сна, но избавиться от Аджухама не удалось.

– Ты бы еще клинком меня пырнул, вот бы весело было. Вставай, с каких пор мне приходится тратить время, чтобы поднять собственного слугу?

– А может, выходной устроим? Иман приедет только через месяц, куда нам торопиться?

Перехватив ногу Сейфуллаха, которая собиралась пнуть его в бок, Арлинг нехотя сел. Стойкое желание проигнорировать молодого господина исчезло не сразу. Оно появлялось редко, но было опаснее встречи с дикими керхами. Его следовало искоренять немедленно и беспощадно. Магда улетела в окно в сторону просыпающегося города, а Регарди упал на колени и склонил голову.

– Простите за дерзость, господин, – произнес он, чувствуя, как внутри клокочет не до конца убитая гордость.

– Давай, собирайся быстрее, – уже более мирно сказал Сейфуллах. – В порт пойдем. Нужно найти одного шибанца, пока его не перехватил кто-нибудь еще. В наши дни не так много мореходов плавают к Птичьим Островам. Да, кстати, достань мне лошадь. Человеку, который собирается спасать мир, пешком ходить не полагается.

Слова Аджухама не сразу обрели смысл. Шибанец, Птичьи Острова, порт…

– Порт? – недоуменно переспросил Регарди.

Сейфуллах втянул воздух сквозь зубы и принялся будить каргалов. Очевидно, что сдерживать раздражение ему удавалось с трудом.

– Поднимайтесь, увольни, нас с халруджи до обеда не будет. Из гостиницы не выходить, никого не впускать. Карум, достань мне один мешок. Он нам понадобиться.

Еще не проснувшийся каргал послушно извлек из сундука золото и протянул его Аджухаму.

– Зачем нам столько? – Арлингу определено не нравилось то, как начинался день. – Ходить по городу с мешком золота небезопасно. А оставлять каргалов вместе с деньгами вообще плохая идея. – Последние слова он произнес шепотом. – Это же преступники! Ты их меньше месяца знаешь.

– Людям надо доверять, – наставительно произнес Сейфуллах. – Подай мне сапоги и отправляйся за лошадью.

– Господин, я отвечаю за вашу жизнь и должен знать, зачем мы идем в порт, и причем тут Птичьи Острова?

Он ожидал очередной порции желчи, но Аджухам ответил серьезно:

– Будем собирать армию. Пусть иман сам сидит целый месяц в гостинице и ждет, когда расцветет пустыня. Когда он вернется в город, я собираюсь его удивить.

Арлинг постарался сдержать язвительные замечания, которые вертелись на языке. Похоже, молодой Аджухам слишком много времени провел на солнце. Кого он собирался покупать? Сильных боевых школ в Самрии никогда не было, а из случайных наемников войско не собрать. К тому же за один мешок золота.

– Вы собираетесь отдать деньги наместнику, чтобы он нанял людей для пополнения регулярной армии? – осторожно спросил Регарди, боясь услышать ответ.

– Нет, идиот, – прокряхтел Сейфуллах. Он так и не дождался, когда Арлинг подаст ему сапоги и теперь натягивал их сам. – Наместнику вообще ничего не нужно знать. В уставе Купеческой Гильдии Балидета говорится, что город вправе сам собирать ополчение и нанимать воинов для борьбы с разбойниками, представляющими угрозу его благополучию. Как член Гильдии, я имею право говорить от ее имени.

– У вас нет Кадуцея, господин, – напомнил халруджи.

– Временно, – ничуть не смутился Аджухам. – Если моя задумка получится, Гильдия вернет мне значок, да еще и с вознаграждением. Чтобы исключить купца из Гильдии требуется полгода. Нашу бюрократию еще никто не отменял. Поэтому формально, пока я не расписался в бумаге, я могу представлять Балидет. Именно поэтому иман пригласил меня на собрание Белой Мельницы. И пока мой отец будет выбирать, на чьей стороне быть, мы изменим правила игры. Я не собираюсь просить помощи у Белой Мельницы с пустыми руками. Ты что-нибудь слышал о Птичьих Островах? О тех, что в Белом море?

Халруджи промолчал, сочтя вопрос риторическим. Иман рассказывал ему о том, что острова в дельте Мианэ заселял странный народ рыболовов, но на этом все истории заканчивались. Про островитян в Балидете вообще говорить не любили, считая их еще большими дикарями, чем керхи.

– А ты слышал, что Птичьи Острова были единственной территорией в Сикелии, которая в свое время не покорилась Жестоким? Драганы не смогли их захватить. Никак. Ты об этом знал?

Это было уже интересно. В учебниках императорской военной школы, где он когда-то учился, про Птичьи Острова не упоминалось. Возможно, они были слишком незначительными по сравнению с такими непокоренными великанами, как Шибан, Песчаные Страны и Арвакское царство. С другой стороны, о поражениях говорить не любят. Он хорошо помнил рельефную карту мира, которую сделал для него иман. Птичьи Острова были на ней совсем крошечными, даже меньше Архипелага Самсо на восточном побережье Согдарии.

– То-то! – Сейфуллах наставительно поднял палец вверх. – Согдария запрещает нам торговать с ними, а зря. Островитяне делают изумительные зеркала из морских раковин, а про их бинты из водорослей легенды ходят. Говорят, что если перевязать рану таким бинтом, она за один день заживает. Многие купцы возят контрабанду, но если попасться на ней, можно не только кадуцея лишиться, но и головы. Драганы не просто так островитян не любят. Они поражения им простить не могут. Это вопрос чести!

До Арлинга стало постепенно доходить задумка Аджухама. И она ему не понравилась.

– Ты хочешь нанять рыбаков? Против армии Маргаджана? За это золото?!

– Это золото для капитана, – фыркнул Сейфуллах. – Вернее, его часть. Услуги мореходов стоят недешево. Не каждый капитан рискнет отправиться в воды Белого Моря. Они кишат драганскими галерами и пиратами. К тому же, островитяне не очень приветливы. Но у меня есть, что им предложить. То, от чего они не смогут отказаться.

– Почему островитяне? – недоумевал Арлинг. – Почему не керхи или не шибанцы? Отличные воины, да и добраться до них проще.

– Хотел бы я посмотреть, как ты за месяц доберешься до Шибана, – фыркнул Аджухам. – Керхи же вообще никого слушать не станут. Деньги отберут, а тебя продадут в рабство. Дикари и шибанцы, конечно, хорошие воины, но по сравнению с тем, на что способны островитяне, их боевые способности выглядят детскими шалостями. Жестокие не смогли их покорить! Тебе это ничего не говорит? Островитяне не любят показываться, но один знакомый купец-контрабандист рассказывал, что они исполинского роста, живут веками, обладают невероятной силой и даже могут летать. Он, конечно, любит выпить, да и журависом балуется чаще, чем кучеяры, но в любой сказке есть доля правды. К тому же, нам ведь нужно чудо, верно?

В свое время Регарди много слышал о чуде от дяди Абира. С тех пор он предпочитал в чудеса не верить.

– И что же ты собираешься предложить этим… богам?

– Все просто, – улыбнулся Сейфуллах. – Если они помогут освободить Балидет от драганов, Гильдия Балидета разрешит им рыбачить в водах Мианэ и заселять речную дельту. Достойная награда для победителя. Гильдия же получит свободную и беспошлинную торговлю с морскими рыболовами. Какой купец откажется от нового рынка? Рыбаки отстояли свои земли, но будущего у них нет. Островитян стало так много, что они вынуждены строить дома в горах и рыть норы в песке. Мы появимся как раз вовремя. Думаю, за время драганской блокады у них накопилось достаточно злости, чтобы охотно поддержать любое восстание против северного соседа. А дальше – вопрос стратегии. Белая Мельница не сможет остаться в стороне. Мы поднимемся по Мианэ до Балидета, высадимся в районе шелковичных ферм и атакуем город с юга. В это время войско Мельницы атакует с севера. Я еще рассчитываю на поддержку Шибана. Корабелы давно точат зуб на Согдарию, они нападут с востока. От Маргаджана и мокрого места не останется. А после освобождения Балидета двинемся на другие города. Армия Жестоких уже далеко не та. Наше восстание начнется с одного города, а закончится крахом согдарийцев во всей Сикелии! Ну как? Хорош план?

– Нет, – стараясь не грубить, отрезал Арлинг. – Белая Мельница тебя, конечно, выслушает, и возможно, даже поддержит, но на этом все кончится. Они политиканы, не вояки. К тому же, если островитяне такие могучие бойцы, почему они не отвоевали себе право рыбачить в Мианэ? Может, им это и не нужно? А из Шибана союзник совсем плохой. Они, конечно, не любят драганов, но один из сыновей Императора женат на шибанской принцессе. Открыто выступать против Согдарии шибанцы не станут. Плохая затея, господин. Давайте лучше позавтракаем и потренируемся. Вы давно не фехтовали, а на заднем дворе есть отличная площадка.

– Спасибо за мнение, халруджи, но ты можешь засунуть его в задницу, – не сдержался Сейфуллах. – Я иду в порт. Какое, к черту, фехтование? Если не хочешь давать третью клятву, то отправляйся искать мне коня.

Зря Аджухам вспомнил о клятве. Регарди почувствовал себя так, словно у него по спине прошлись дрыном. Иногда Арлингу хотелось, чтобы его господином был какой-нибудь старикан, которому ничего кроме теплого одеяла, да кальяна не нужно. И сейчас был как раз такой момент. Если мальчишка отправится на Птичьи Острова, лично ему, халруджи, придется несладко. Вряд ли островитяне примут драгана с распростертыми объятиями, если вообще пустят его на берег. Успокаивало то, что через месяц они должны были встретиться с иманом. Учитель умел находить нужные слова для безумцев. Оставалось только прожить эти несколько недель и сберечь шкуру Сейфуллаха до того, как начнется собрание Белой Мельницы. И свою собственную тоже. Опыт подсказывал, что это будет нелегкой задачей.

** *

Арлинг все-таки достал Сейфуллаху лошадь. Так как денег ему не дали, то он не стал долго думать и променял двух верблюдов, которые пришли с ними из Фардоса, на почти породистого скакуна. Хозяин гостиницы уверял, что кровь кобылы чиста, как вода в фонтане на главной площади Самрии, но у Арлинга были большие сомнения, как в прозрачности водицы, так и в благородном происхождении лошадки с забавным именем Свечка. Но других копытных в конюшне гостиницы не оказалось, а идти с утра на рынок Регарди не хотелось.

Впрочем, Сейфуллах на Свечку едва обратил внимание. Арлинг подумал, что с таким же успехом он мог купить ему осла.

Взяв лошадь под узды, Регарди погрузился в мир просыпающегося порта. Самрия была домом многих тысяч людей. Хор голосов звучал еще слабо и нестройно, но отголоски будущего крещендо уже доносились из разных уголков сикелийской столицы.

Когда они свернули на главную улицу, ведущую к порту, поток людей, текущий по венам города, стал похож на весенний разлив вод Мианэ. Запахи и звуки менялись с огромной скоростью, но игра захватывала. Здесь был весь мир. Пешеходы и всадники на ослах, лошадях и верблюдах, полуобнаженные рабы и звенящие золотом купцы, солдаты и офицеры из регулярной армии, драганы, шибанцы и даже арваксы. Торговые люди из Песчаных Стран и Самонийских княжеств, кучеярские женщины, шелестящие покрывалами, которые закрывали их с головы до ног, мулы, нагруженные товарами, ослы, запряженные в скрипучие тележки, коляски с великолепной сбруей, дорогими лошадьми и бегущими впереди невольниками. Знатные кучеяры верхом на роскошно оседланных конях в сопровождении слуг и стражи, водоносы, звенящие кувшинами и другой утварью, нищие, разносчики сладкого печенья, продавцы фруктов, булочники, торговцы сахарным тростником. Самрия носила много масок – красивых и уродливых одновременно. Несочетаемые элементы сочетались, а невозможное становилось возможным. Город просыпался и расправлял крылья, чтобы пуститься в бешеный полет под жарким солнцем пустыни.

– Смотри вперед! Осторожно! Куда прешь! – раздавалось со всех сторон. Окрики сопровождались тычками и толкотней. Каждую секунду только что замеченное старело, заменяясь новым и неизведанным. Арлингу казалось, что его голова превратилась в огромный чан для плова, в который кидали все, что угодно, только не рис. Он тщательно ловил обрывки нового мира, отряхивал от ненужной шелухи, и, разгадав смысл, отпускал, чтобы поймать новый след, который тут же сменялся другим – еще более причудливым и загадочным. С каждым шагом короста, наросшая на его душе за время, проведенное в пустыне, распадалась по песчинке, обнажая другого Арлинга – не потерявшего учителя, не встречавшего Даррена, не узнавшего его тайны.

Шум порта уже слышался в хаосе уличных звуков, когда Сейфуллах свернул, решив обойти центральную площадь стороной. Это было мудрое решение. Купаться в человеческом море Самрии было опасным занятием.

Порт приветствовал их запахом утреннего моря, скрипом сонных кораблей и руганью докеров. Несмотря на раннее утро множество рыбачьих лодок, остро пахнущих сельдью и водорослями, сновали между торговыми и военными судами, которыми была забита гавань. В море не спеша уползал густой туман, выпавший ночью. Лучи солнца падали неровно, порывы ветра были влажными, а в воздухе чувствовался сильный запах пепла. На маяке еще горел ночной сигнальный огонь.

Пронзительно кричали чайки, и Арлинг не мог избавиться от ощущения, что над ним летали орущие младенцы. Но громче всех звучало море, с легкостью заглушая людей, птиц и ветер. Тысячи волн, вытягивающие горбатые спины к бездонному небу. Веселые, ленивые и сияющие. Мрачные, быстрые и злые. Они были одинаково прекрасны в любом обличье. Многоцветная армада в ореоле брызг и клочьев пены. Халруджи мог бесконечно слушать ее песни.

Пока Сейфуллах искал капитана, Арлинг собрался разведать, о чем болтали в столице. День все равно не задался. Быстро решать вопросы Аджухам не умел, а это означало, что свободного времени у халруджи сегодня не будет. Татуировка на спине назойливо чесалась каждый раз, когда он о ней вспоминал. Регарди досадливо поморщился. Придется терпеть подарок Даррена еще день. Его бывший друг придумал поистине изощренную месть.

Порт был прекрасным местом для слухов. Они витали в воздухе, проливаясь щедрым дождем на любопытных или случайно зазевавшихся прохожих. Взвивались крошечными вихрями невероятной лжи, которая превращалась в громадные смерчи сокрушающей правды. И хотя верилось в нее с трудом, она тайком оседала на задворках сознания, чтобы в самый неожиданный момент вонзиться в сердце. Арлинг сердце берег и слушал осторожно.

Болтали в порту о всяком. Больше всего – о беспорядках на море, разгуле пиратства и высоких пошлинах. Возле группы купцов из Фардоса, следящих за погрузкой тюков на корабль, Регарди задержался, услышав имя Маргаджана. Армию-призрака, которая взяла Балидет, но в которую никто по-настоящему не верил, видели то в песках Холустая, то в оазисах долины Мианэ, а порой даже в степях Фардоса, что было совсем сказкой, так как в тех землях начинались регулярные посты драганских патрулей. Одни верили, что армия Маргаджана – мираж, который породили пайрики, другие считали, что она существовала на самом деле, только принадлежала не разбойникам, а Бархатному Человеку из Согдарии, который, видя, что популярность Жестоких приходит в упадок, придумал им замену. И начал с Балидета, купцы который, несмотря на старания Аджухамов, славились бунтарскими настроениями. А следующим будет ни Муссаворат, а Иштувэга, где за последний месяц случилось уже три восстания против Империи. Кто-то вспомнил, что драганов замечали в окрестностях горы Исфахан. Верный признак того, что самый северный город Сикелии – следующий.

Арлинга сердито окрикнул Сейфуллах, и купцов пришлось оставить. Впрочем, город Иштувэга в то утро вспоминали многие. Они не прошли и десятка салей, как наткнулись на двух женщин, которые возвращались через порт с рынка, обсуждая неизвестную болезнь, вспыхнувшую в Иштувэга. Виновником несчастья тоже считали Маргаджана. В городе уже было столько больных, что они не помещались в больницах, и их свозили в Туманную Башню, построенную еще во время эпидемии чумы, которая хозяйничала в Сикелии сто лет назад.

Туманная Башня была печально знаменита далеко за пределами северного города. Возведенная в самом труднодоступном месте Исфаханского взгорья, она давно стала символом смерти, которым кучеярские матери пугали детей. В башне было только одно окно, через которое на корзинах поднимали больных. Больше их никто не видел. Многие считали, что служители башни жили там поколениями и никогда ее не покидали. Те санитары, которые иногда показывались в городе, носили страшные маски и пользовались большим уважением. Арлингу казалось, что вокруг легенды сохранялась какая-то неясность, эдакое темное пятно, которое все предпочитали не замечать. Он хорошо помнил, что всякий раз, когда кто-то упоминал Туманную Башню, иман начинал плеваться и переводил тему разговора.

Они прошли ряд скрипучих лодок и вышли на такую же пристань. Она пела разными голосами, и Регарди отчетливо ощущал, как доски поддавались игре волн, слегка раскачиваясь в пенных брызгах. Двое рыбаков, разбирающих снасти, болтали про керхов. Халруджи не интересовали дети пустыни, но когда он услышал слова «деревня за Мертвецом» и «дюжина изрезанных на куски кочевников», настроение, испорченное с утра планами Сейфуллаха, стало совсем отвратительным.

– Хорошая была драка, – скрипел просушенный морским ветром голос. – Говорят, одного керха разрубили на восемь кусков. Отдельно ноги и руки, потом голова и тело – еще на три части. Зверье не успело все пожрать, когда деревню нашел патруль, но братуха рассказывал, что зрелище было то еще. Адское. Рубились серьезно. Власти говорят, что это керхские племена разборки устроили. Они ребята жесткие, если что не по-ихнему, сразу голову с плеч. Сейчас засуха, колодец какой не поделили, вот и покромсали друг друга. Странно только, что так близко к Фардосу. Обычно они свои дела глубоко в песках прячут. Хотя все меняется. Пустыня наступает, а керхи бродят под самым носом. В Согдарию надо валить, к драганам.

– «К драганам…», – передразнил говорящего другой голос. – А я слышал, что керхи как раз в той рубке драганов обвиняют. Мол, патруль всех порезал. И сейчас они злобствуют. Если бы это были местные разборки, торговцев не трогали бы. Слыхал про караван из Хорасона? Его три дня назад ограбили на Большом Тракте. На деньги даже не посмотрели. Весь товар забрали, караванщиков продали в рабство, а пятнадцать самых знатных купцов изрубили на части. Говорят, столько же было убито керхов в той деревни у Фардоса. Это месть была, и она будет продолжаться. Так что, я думаю это дело рук драганов. Только зря они это затеяли. У керхского чудища много голов, вот только главной нет. Драганы будут мечами махать, а наши женщины своих мужей-купцов оплакивать.

Арлинг проглотил ком, застрявший в горле, и подошел к Сейфуллаху, который нашел своего капитана. Идея послушать последние новости города оказалась не самой удачной. Такие слухи ему не нравились. День уже ничем нельзя было исправить.

Капитан оказался старым. Регарди даже удивился, что в такие годы он мог передвигаться без костылей. Его дряхлость ощущалась в каждом вздохе, проходящем через просмоленную глотку морского волка. Он принял их на такой же побитой ветрами и морем барже, которую на плаву держали чудо и любовь команды. Матросы возились на палубе, словно мыши, готовившие дом к зимнему шторму. И, похоже, их совсем не заботило то, что у их крепости соломенная крыша и бумажные стены.

Капитан носил колоритное имя – Гайс Нильский. И, конечно, он был шибанцем. Кто еще мог быть настолько сумасшедшим, чтобы возить контрабанду на опальные острова?

– Зря слепого привел, не к добру, – проскрипел старик, тыча в Арлинга заскорузлым пальцем, с которого капал бараний жир, пачкая роскошный ковер из белого ахара, устилавший каюту. Они застали капитана за трапезой, которую он любезно предложил с ним разделить, но, к радости Регарди, Сейфуллах отказался. Мясо в котелке подозрительно пахло журависом, а кофе имел странный аромат незнакомой специи.

Переговоры были недолгими. Капитан потребовал за услуги огромную сумму, которую было трудно произнести. Сейфуллах, следуя кучеярским традициям и зову крови, попытался сбить цену, но натолкнулся на толстокаменную стену шибанского непонимания. Южные соседи славились особой устойчивостью к талантам кучеяров вести торги, которые обычно заканчивались поражением последних. Капитан Гайс не стал исключением. Сейфуллаху очень хотелось на Птичьи Острова, а шибанец прекрасно знал, что кроме него никто туда в ближайший месяц не поплывет.

В результате, он забрал весь мешок золота в качестве залога с условием, что Аджухам принесет еще четыре на следующее утро. Арлингу было интересно одно – останутся ли каргалы столь же преданными мальчишке, когда узнают, что он променял почти все золото на сомнительное путешествие. И если нет, то насколько далеко он, халруджи, сможет зайти, если конфликт состоится. Ему уже давно хотелось отрубить головы обоим. За время, проведенное вместе в пустыне, каргалы превратились в болезненную мозоль.

– Его туда не бери, – сказал капитан Гайс напоследок. – Драганов они на дух не переносят. Если увидят на моем корабле, пристрелят и меня, и его. Или съедят.

– Я тебе плачу целую кучу золота, – сердито ответил Сейфуллах. – Уж постарайся что-нибудь придумать, чтобы его не увидели. Ты же как-то провозишь контрабандные зеркала. Так вот представь, что халруджи – большое зеркало. Или я найду другого капитана.

Гайс что-то пробурчал в ответ, но Арлинг сделал вывод, что золота он потребовал действительно много. И ему не хотелось так легко с ним расставаться. Похоже, предстояла малопривлекательная поездка в тесном трюме. Где еще капитан мог его спрятать?

С этими невеселыми мыслями, Регарди покинул старую баржу, которая в скором времени должна была доставить их туда, где ему меньше всего хотелось быть. Несмотря на то что торг не удался, Аджухам пребывал в хорошем настроении. Предоставив халруджи право вести лошадь, он напевал себе под нос, с царским видом разглядывая прохожих.

– В корчму, – скомандовал Сейфуллах. – В любую, где подают хороший плов и настоящую мохану. Я зверски проголодался.

Пить с утра было не лучшей идеей, и Арлинг приготовился к напряженному разговору. Пьяный Аджухам был плохо управляем и доставлял много хлопот.

– Господин, – начал он издалека, – а что вы думаете о…

Предложение позавтракать в гостинице закончить не удалось.

Женский крик вырвался из уличного гомона, потонул в шуме толпы, снова взвился к синему небу и рассыпался мелким бисером по портовой площади. Рука Сейфуллаха дернулась к эфесу клинка, но халруджи его остановил – не было необходимости. Такое в портовых городах происходило по тысяче раз на день и могло случиться с каждым.

«Это не наше дело», – подумал Арлинг, но тело среагировало быстрее. Мальчишка-вор, укравший у женщины сумочку, бежал прямо на него, умело лавируя между теми, кто пытался его остановить. Когда маленький грабитель поравнялся с ними и нырнул под брюхо лошади Аджухама, Арлингу не стоило труда сделать ему подножку.

Воришка с грохотом растянулся на земле, и Регарди почти физически ощутил запах крови на свежих ссадинах, появившихся на его локтях. Придавив парня коленом, он отобрал сумочку, обнаружив, что она была согдарийской – из змеиной кожи. Кучеярки были слишком суеверными, чтобы носить изделия из кож рептилий. Похоже, мальчишка обокрал гранд-даму из столицы, приехавшую полюбоваться местной экзотикой.

Регарди не ошибся. Драганка уже мчалась к ним, не переставая кричать. На этот раз от радости. Впереди нее несся шлейф духов, букет которых составлял тяжелую смесь гвоздики, пиона и амбры – выбор зрелой, уверенной в себе женщины.

– Пустите! – пропищал сорванец, и Арлинг почувствовал себя препогано.

– Молодец, – похвалил Аджухам, спешиваясь и забирая у него сумочку. Он уже предвкушал приключение. Все кучеяры любили зрелища, особенно те, в которых были замешаны женщины и стража. Последние уже проталкивались к ним сквозь толпу зевак и прохожих.

– Сам пальцы ему не руби, – распорядился Сейфуллах. – Сдадим охране, незачем нам в его крови пачкаться.

Услышав про наказание, воришка взвыл и впился зубами в руку халруджи. При желании Арлинг мог эту боль даже и не заметить, но в том-то и дело, что желания у него не было. От пленника остро пахло страхом, злостью и… безнадегой. За сумочку, украденную у знатной согдианки, мальчишка мог лишиться двух больших пальцев. Суровый приговор для человека, чья жизнь проходит на улице. Кусаться малец умел. Теперь Регарди чувствовал и запах своей крови тоже. Дама и стражники уже были близко. Так близко, что Арлинг мог слышать лязганье клинков в ножнах и бряцание сережек в женских ушках.

Понимая, что ни к чему хорошему его жалость не приведет, он разжал пальцы и отчаянно затряс ими в воздухе.

– Вот пес! Укусил! – прошипел халруджи, демонстрируя изумленному Сейфуллаху укус.

– Растяпа! – обругал его Аджухам, но тут подбежала дама, и, не умолкая ни на секунду, принялась рыться в сумочке, проверяя вещи. Сейфуллах расплылся в улыбке и уже начал произносить одно из своих самых витиеватых приветствий, как драганка вдруг завопила еще громче. Наверное, увидела воришку, убегающего от стражи.

– Зачем вы его отпустили? Он же меня обокрал! Разве трудно было его удержать? А вы, – дама тыкнула пальцем с богатыми перстнями в стражников, – если и дальше будете так жрать, вообще никуда не успеете. Только на собственные похороны. Из-за животов коленей не видно! А еще стражниками зоветесь. Что за дикая страна! Что за мерзкий народец!

Разъяренная дама поворачивалась то к Аджухаму, то к Арлингу, то к мнущимся стражам, не в силах успокоиться. И чем больше согдианка кричала, тем меньше она халруджи нравилась. Ему было все равно, что она думала о кучеярах, но ее голос, звучавший на расстоянии меньше саля от его головы, вызывал неприятные воспоминания.

Женщине было за тридцать, а ее жесты и интонации подсказывали о ее знатном происхождении. То, как она позволяла себе обращаться со стражей, говорило о том, что Арлинг был прав, отнеся ее к гранд-дамам. Согдианка резко взмахнула рукавом, описывая, что бы она сделала с воришкой, если бы он оказался у нее в руках, и Регарди почувствовал едва уловимый аромат пыльцы, который искусно прятался за тяжелым гвоздичным запахом. Руки женщины пахло спиртом, сахаром и смертью. Сколько бабочек они успели насадить на иглу и спрятать в стеклянные коробы за последние годы? Должно быть много, раз запах въелся настолько сильно, что его не в силах были заглушить даже самый сильный парфюм.

Арлинг похолодел, понимая, что знает, чью сумочку он только что спас. Он уже жалел о содеянном. Первым был Даррен, второй – Тереза. Прошлое настойчиво просачивалось в его новую жизнь. Зачем? Ведь все мосты были давно сожжены.

Тереза Монтеро, старшая сестра Даррена-Маргаджана, почти не изменилась. И хотя особой красотой любительница бабочек не отличалась, ее талант привлекать к себе мужское внимание никуда не пропал. Теперь Арлингу стало понятно, почему сердце Сейфуллаха забилось чаще. За прошедшие годы женственные чары Терезы только усилились, а сама она превратилась в цветок, который находился на пике своего расцвета и изо всех старался этот расцвет продлить. Арлинг с трудом подавил желание помять тщательно ухоженный стебель редкого садового растения Согдианы, которое, каким-то чудом, занесло в губительные пески Сикелии. Регарди по душе были дикоросы.

– Уверен, доблестная стража уже поймала проклятого мальчишку, – заливался, тем временем, Сейфуллах. – Простите моего слугу за нерасторопность, о Прекрасная, но он калека, слепой от рождения. Прошу вас, не судите его строго. Вам кто-нибудь говорил, что у вас изумительного цвета волосы? Так выглядит горький шоколад с корицей, растопленный лунным светом в сезон цветения пионов.

Сейфуллах явно перестарался. У Терезы были самые обычные волосы шатенки. Хоть и уложенные в изысканную прическу, они были ничем не примечательны.

Однако сестре Монтеро лесть пришлась по душе.

– Правда? – изумилась Тереза, и Арлинг был готов поспорить, что она уцепила локон ухоженными пальчиками и разглядывала его, словно в первый раз. – Кажется, в этом диком месте есть люди. Ваш слуга, конечно, идиот, что отпустил вора, но ему повезло с хозяином. Бывший каргал, наверное? Вы очень щедры. Этих щенков лучше оставлять на улице. Кстати, я вам признательна. В этой сумочке очень редкий и ценный экземпляр. «Синий Песчаник» или, как его называют у меня на родине, «Цветок Пустыни». Я поймала его сегодня утром на корабле, мы еще причалить не успели. Он так доверчиво сел мне на плечо, что даже не хотелось его убивать. Было бы обидно потерять такое сокровище.

– Кто сел? – переспросил Аджухам, отчаянно пытаясь поймать нить разговора.

– Песчаник. Только синий. Я коллекционер. А вы?

– Ах, простите, – спохватился Сейфуллах, возвращаясь на привычную дорожку. – Сейфуллах Аджухам из Балидета. В Самрии проездом, я купец.

– Ааа, – уважительно протянула Тереза. – Я слышала о династии Аджухамов. Сильный и древний род. А вы случайно не сын Рафики Аджухама, нынешнего главы Гильдии? В свое время господин Рафика проводил очень популярные меры по урегулированию пошлинных сборов. В Согдарии об этом даже в газетах писали.

Сестра Монтеро знала, когда проявлять эрудированность, а когда казаться набитой дурой. Сейфуллах сдался без сопротивления, расплывшись, словно кусок масла на горячей лепешке.

– Ваша чарующая красота под стать вашему тонкому уму, – неподдельно изумился Аджухам. – Истинно верно. Я старший сын моего отца и в будущем наследник Гильдии. А кого же судьба послала мне в подарок в это чудное утро?

Подробности своего настоящего положения Сейфуллах благоразумно опустил. Только зря он Терезе о наследстве сболтнул. Столичные гранд-дамы редко приезжали в такие удаленные регионы, как Самрия. Скорее всего, у Терезы была конкретная цель, и пока они ее не знали, лучше было помалкивать.

– Я Тереза Монрето, – представилась бывшая невеста Арлинга, не захотев платить Сейфуллаху той же монетой. Откровенность в Согдиане никогда не была в моде. – Какое совпадение, но наша семья тоже занимается торговлей. Правда, деньгами. Мой отец ростовщик. Никто не любит ростовщиков, но он замечательный человек. Мы вместе путешествуем по окраинам Империи. Ох, не подумала, – спохватилась она, – по дальним провинциям.

– Ну что вы, это действительно окраина, – отозвался Аджухам, и Арлинг не поверил своим ушам. Обычно Сейфуллах отличался крайне патриотичными взглядами, и любому, кто назвал бы Сикелию в его присутствии окраиной, грозили бы неприятности.

– Папочка отправился сразу в Иштувэга, а я решила задержаться в Самрии, – продолжала щебетать Тереза, очевидно, довольная встречей. Арлинг мог поклясться, что в ее голове уже роились тысячи идей о том, как можно использовать наследника Балидета в своих интересах.

– Видите ли, я обожаю бабочек, собираю их с детства. У меня богатая коллекция, но почти нет сикелийских видов. А тут как раз выпало свободное время, вот я и решила прогуляться.

– Вы смелая женщина, – восхитился Сейфуллах. – Путешествие в столь дальние края – опасное занятие. Как же ваш муж набрался храбрости отпустить вас так далеко?

«Хитрый ход», – усмехнулся Регарди. Аджухам хотел ненавязчиво узнать, замужем ли прекрасная незнакомка.

– Я свободна, – игриво ответила Монтеро. – А вы женаты?

Похоже, начинались согдианские игры. Арлинг вздохнул и стал искать повод, чтобы отвлечь Сейфуллаха от новой знакомой. В том, что дочь министра финансов еще не нашла себе мужа, ничего удивительного не было. Гранд-дамы поздно создавали семью, выбирая будущего партнера десятилетиями.

Между тем, Аджухам увлекся и отвел Терезу в тень финиковой пальмы, чтобы палящее солнце не мешало увлекательной беседе. Халруджи никто не звал, но, взяв Свечку под узды, он последовал за ними сам. Оставлять Сейфуллаха наедине с согдианской львицей было опасно.

– На самом деле мне нужно в Карах-Антар, – тем временем, рассказывала Тереза. – Говорят, там обитает легендарная «Мертвая Голова». Бабочка, которую давно считают вымершей. Я видела гравюру с ней и сразу влюбилась. Ах, она прекрасна!

Монтеро картинно вскинула руки, а Сейфуллах поспешил придержать сумочку, которая загремела лежащим в ней барахлом.

– Конечно, прекрасна! – воскликнул он, но тут до него дошел смысл произнесенных Терезой слов.

– То есть, как в Карах-Антар? – переспросил Аджухам.

Его удивление было понятно. Даже младенцы знали, что в самой страшной пустыне Сикелии не жил никто. Даже керхи. Дети пустыни покинули свою родину несколько веков назад и возвращаться не собирались. Какие уж там бабочки.

– О, как хорошо, что я вас встретила! – продолжала восхищаться Тереза. – Возможно, это прозвучит дерзко и невежливо, но я хочу попросить вас найти проводника. Говорят, на дорогах разбойничают кочевники, а мне не хотелось бы неприятностей. Я хочу нанять настоящего специалиста, а не первого встречного. Боюсь, без вашей помощи меня надуют. Насчет денег не волнуйтесь. Я согласна на любую цену.

«От кочевников никто не застрахован, дорогуша, даже профессионалы», – подумал Арлинг, чувствуя, как у Сейфуллаха открылось второе дыхание.

– О, прекрасная Тереза! – с хрипотцой отозвался Аджухам – Теперь я уверен, что нашу встречу предусмотрели боги, потому что именно я тот человек, которого вы ищите. Мы с моим слугой бываем в тех краях почти каждый год, и не без гордости скажу, что вряд ли в Самрии найдется человек, который знает Карах-Антар так же хорошо, как я. Если где и искать вымерших тварей, то только там. Для меня будет большой честью стать вашим проводником. Разумеется, о деньгах речь не идет. Время, проведенное с вами, станет для меня самой ценной наградой.

Похоже, у Аджухама случился солнечный удар.

Халруджи медленно выпустил из себя воздух и крепко сцепил пальцы рук, боясь, что они сомкнуться на сейфуллаховой шее. Приступы ярости накатывали один за другим, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не выпустить их наружу. Первая волна злости была самой сильной. Аджухам нагородил столько лжи, что увяз в ней по горло. Подавить приступ ярости удалось не сразу. Какой Карах-Антар, если они собирались на острова птичьего племени? Замена была явно не равной. Регарди, не раздумывая, выбрал бы плаванье в вонючем трюме к Птичьим Островам, чем сомнительное путешествие в сердце сикелийского пекла. А как же Балидет? Как насчет Белой Мельницы и имана? Сходи в бордель, Сейфуллах, и остынь! Эта согдианка откусит тебе крылья и вырвет из спины позвоночник. А потом накачает нафталином и прицепит булавкой на коллекционную доску редких видов.