Читать книгу Пока дремлют аспиды - Вера Петрук, Вера Александровна Петрук - Страница 4

Ламия ожидала, что будет нелегко, но вечер только начался, а она уже чувствовала себя так, словно отработала несколько суток подряд без сна и пищи. Усталость накатывала огромными волнами, заставляя останавливаться в темных уголках, чтобы на миг закрыть глаза и прислониться к стене. Простуда оказалась куда более серьезным врагом, чем она предполагала, и даже тайком выпитая рюмка смородиновой настойки, которую она отыскала в комоде зеленщика, не придала бодрости.

Пять праздничных залов, где проходил пир, находились на верхних этажах главного донжона, и Ламия вздохнула с облегчением, выяснив, что ей нужно подняться по лестнице только раз и остаться наверху на всю ночь. Смену блюд и все необходимое для обслуживания приносили другие слуги. Глядя на крепкие икры лакеев в обтягивающих лосинах, Ламия невольно позавидовала. А секрет стройности ног, оказывается, несложен – стоит лишь по несколько раз в день подниматься на верхний этаж крепости. Парадная лестница, ведущая к праздничным залам, превосходила самые смелые фантазии. Поражало все – белоснежные ступени длиной с отцовское поле для кукурузы, изящные статуи по краям, причудливые перила, альковы из цветов и такое обилие свечей, что все жители деревни вряд ли смогли сжечь столько даже за год. А еще над лестницей гулял легкий ароматных ветерок, навевающий желание скорее забыться в танцах, раствориться в толпе, оставить печальные мысли и жить только этим моментом – волшебным и прекрасным, как магия.

Слугам полагалось подниматься по узким лестницам, идущим параллельно парадной. Как она не бодрилась, но подъем забрал все силы, и сами банкетные залы не произвели сильного впечатления. Да у нее и не было времени их разглядывать. У двери ее поймала Лина и утащила к столам, расставленным причудливыми фигурами по огромному помещению. В глаза бросалось обилие живых цветов, среди которых господствовали белые лилии и калы, гигантские люстры под сводчатым потолком, отполированный до блеска каменный пол с вкраплениями золотых линий, витые колонны, уходящие в высоту. По одной стене зала тянулись в ряд альковы с уютными диванчиками и тяжелыми занавесками, создающими камерную атмосферу, по другую – стрельчатые окна с витражами и балконные двери с заманчиво приоткрытыми створками. В зале находилось несколько возвышенных площадок. На одной был накрыт изящный шатер из цветов и кружевной ткани – Ламия решила, что это место Крона и почетных гостей, на другой уже настраивали инструменты музыканты, на третьей площадке готовились к выступлению циркачи, и она с трудом оторвала взгляд от гимнастов и фокусников. На четвертом возвышении располагался фонтан в человеческий рост с густой черной водой, и только подойдя ближе, девушка поняла, что за бортиками плещется самый настоящий шоколад. Как-то отец привез всем детям в подарок шоколад из города, но Ламии вкус не понравился – слишком терпкий и вяжущий. Она предпочла бы съесть сахар просто так, не портя его разными примесями.

Столы уже были накрыты, и от разнообразия блюд кружилась голова. Ламии потребовалось время, чтобы разглядеть, где украшение, а где пища – так изящно все было приготовлено. Здесь возвышалась гора сверкающей хрустальной посуды – винных и коньячных бокалов, рюмок, шампанок, там громоздились креманки, закусочные и пирожковые тарелки, между ними сверкали изящные приборы, а в центрах столов возвышались пирамиды из цветов, подсвечников и фруктов. По мнению Ламии, куда проще было усадить всех гостей и по рангу обслужить, но Хозяйка объявила, что пир будет фуршетный. Слово было незнакомое, и, хотя девушке объяснили, что оно означало, все происходящее казалось чудным. Зачем ходить по залу с тарелкой в руках, когда удобнее кушать сидя? И совсем уж непонятным представлялась ее собственная миссия – кружить по залу с тарелкой нарезанных фруктов. Учитывая количество накрытых столов, вряд ли гости смогут пройти мимо угощения. Но раз Хозяйка сказала, значит надо. Свои две главные задачи Ламия помнила хорошо – дожить хотя бы до полуночи и не попасться на глаза Крону.

– Ну как? Готова? – к ней подбежала раскрасневшаяся Лина, которая пыталась быть везде и сразу. – Сейчас гости пойдут. Все помнишь? Главное, улыбайся. Твоя зона – треть зала от той колонны с розами до каминов. В другие залы не ходи, тебе бы с этим справиться.

Это была сущей правдой, и Ламия благодарно улыбнулась в спину убегающей официантки. Если она не вылетит с работы после сегодняшнего вечера, то постарается сделать так, чтобы мыть посуду до конца контракта и никогда не попадать на подобные мероприятия. Лине и другим служанкам она искренне сочувствовала.

Плавно полилась музыка, высокие парадные двери распахнулись, и зал стал наполняться людьми, каких Ламия раньше видела только на картинках. Сияющие – так в Альцироне называли людей благородной крови – действительно, сияли. Они отличались от всех знакомых Ламии, как золото, побывавшее в руках ювелира, отличалось от неприглядного самородка. Слишком чистые добрые взгляды, слишком приветливые улыбки, слишком выверенные движения. Она знала, что судит предвзято, потому что грудь горела огнем от узкого корсета, голова гудела от внутреннего жара, а в каждом Сияющем проглядывал то Крист, то сам Крон – люди другого круга, но не могла с собой ничего поделать.

Мужчины были одеты в роскошные синие или черные камзолы, расшитые золотом и драгоценностями, некоторые носили маски. Дамы блистали красными, желтыми и зелеными одеяниями со шлейфами и кринолинами, с перьями в замысловатых прическах и с веерами. На одних были фантастические колье, на других диадемы, на третьих – и то, и другое сразу. Ламия подумала, что ее белое платье служанки будет выделяться во всем этом многоцветии, как ранний снег на клумбе с цветами, и поняла, что остаться незаметной вряд ли получится.

Глубоко вздохнув, она прислонилась к колонне, ощутила спиной твердую поверхность, но лучше себя не почувствовала. Никогда в жизни Ламия так не волновалась. На миг ее накрыло ощущение неминуемой беды. Что-то надвигалось, и легкая, веселая музыка, льющаяся с площадки неподалеку, лишь усиливала чувство опасности. Поискав глазами Крона, Ламия нигде не нашла хозяина замка, но вряд ли он явился бы с первыми гостями. Даже молодожен еще не было. Люди не спеша расходились по залу, пробовали напитки, смеялись, непринужденно болтали и любовались огромной луной, которая повисла над Маро Озером. Ламии отчаянно захотелось оказаться на крыше Северной Башни – там, где только ветер, и больше никого, но вот Лина махнула рукой, а значит, пора было приступать.

Поправив салфетку на подносе, Ламия наспех повторила теорию – ставить тяжелые предметы в центр, легкие к краю; переносить поднос на всей ладони; ни в коем случае не опускать до колен пустую тарелку; – затем глубоко вздохнула и отправилась к сервировочному столу за первой порцией фруктов.

Через час она забыла и о давящем корсете, и о простуде, и о тревожном чувстве, которое охватило ее накануне пира. Ламии вообще некогда было думать. Неожиданно заболели еще две официантки, которые не смогли оправиться от отравления, и всем служанкам пришлось разделить их обязанности. Теперь Ламия на только кружила вокруг дам по заранее продуманной траектории, но еще меняла грязные тарелки, убирала пустые креманки, раскладывала новую посуду, следила за уровнем шоколада в фонтане и с обмиранием сердца заглядывала в альковы, чтобы спросить, нужно ли чего отдыхающим. Если с первыми обязанностями она справилась легко, словно занималась этим с рождения, то с последним выходило трудно, так как Ламия боялась нарваться на Крона или Криста.

Однако или их не было в зале, или они пировали в той части, которую обслуживала другая служанка, но пока все шло гладко. Ламия никого не толкнула, ничто не разбила и ни разу не вызвала гневного взгляда. Гости улыбались ей так ласково и приветливо, словно она была большой сахарной бабочкой, вызывающей исключительное умиление. Даже Лина удостоила ее довольным кивком, а Ева, которая чувствовала себя на пиру, как рыба в своей стихии, подбадривающе похлопала по плечу, когда они встретились у сервировочного стола.

Пробегая мимо зеркала, Ламия бросила на себя быстрый взгляд. Она думала, что у нее лицо цвета вареного рака, так как жар ощущался теперь не только в голове, но и во всем теле, однако из зеркала взглянула очень бледная девушка с белыми волосами, собранными в пучок, и в белом платье с букетиком маргариток, приколотым к воротнику. Вся белая – как невеста, подумала Ламия и некстати вспомнила башмачника, познакомившего ее с двумя ранее неизвестными чувствами – влюбленностью и предательством.

Скрывшись в пустом алькове, девушка принялась усиленно щипать себя за щеки и кусать губы – плавать и дальше бледной молью по залу было бы неприлично.

Когда ее тронули за плечо, она едва не закричала от неожиданности, так как была уверена, что в алькове никого нет.

– А я тебя давно жду, – сказал Крист, появляясь за ее спиной. Она резко повернулась и уставилась в птичий клюв, покрытый синими блестками. Даже сквозь маску чувствовались острые пары коньяка и какой-то травы. А вот и беда, которую она ждала.

– Как ты тут оказался? – спросила она спокойно, помня их последнюю встречу и главное правило: не провоцировать.

– Магия, детка, – ухмыльнулся Крист и подтолкнул ее к стене. – Пойдем, поговорить надо.

– Я на работе, – мягко возразила Ламия, – давай в следующий раз?

Она попятилась, но вместо того, чтобы упереться спиной в стену, провалилась в пустоту. Сзади оказалась дверь. Она и не знала, что альковы, предназначенные для уединения, вели куда-то еще.

– Это тоже магия, – жарко прошептал Крист ей на ухо. – Называется портал обыкновенный.

Похоже, настал тот самый момент, когда полагалось кричать, но молодой ведьмак вдруг сорвал с лица маску и уставился на нее таким странным взглядом, что Ламия проглотила крик и вместо того чтобы сопротивляться, покорно поплелась за ухажером по темному коридору. Девушка смотрела под ноги, но везде видела глаза Криста. Сам он шел чуть сзади, поддерживая ее за талию и направляя в нужную сторону. Мысленно Ламия понимала, что ее либо заколдовали, либо загипнотизировали, но тело больше не слушалось. Неужели так заканчивали все молодые служанки, отвергнувшие ухаживания ведьмака?

Шли долго. Отзвуки пира давно смолкли, а шаги колдуна и свои собственные она не слышала, так как сердце колотилось так, словно внутри груди у нее натянули барабан. Наконец, темнота стала не такой густой и перед глазами замаячили узкие овальные просветы, напоминающие замковые окна. Над ухом щелкнули пальцами, а в следующий миг вспыхнул свет, плавно замерцавший над рукой колдуна. Крист поднес горящие пальцы к подсвечнику, осветив длинный коридор, с обеих сторон которого возвышались ряды шкафов, забитые книгами. Полки уходили до бесконечности вверх, где скрывались в кромешной тьме. Света подсвечника хватало лишь для того, чтобы осветить ближайшие ряды книг, возбужденное лицо Криста и ковровую дорожку на полу, уходящую в обе стороны также в никуда.

– Не хотел, чтобы по пути нас заметили, – глухо прошептал Крист, объясняя, видимо, почему они шли в темноте. Тон ведьмака Ламии совсем не понравился. – Пир пиром, а любопытных здесь хватает. Ну что, приступим? Всегда хотел сделать это на кучке магических книг Крона. Кстати, мы в его личной библиотеке. Говорят, здесь больше миллиона книг по магии. Впечатляет, да?

Ламия многое бы отдала, чтобы научиться разговаривать глазами, но пока она могла только хлопать ресницами. Ни тело, ни язык не слушались. Проклятые маги! Кажется, они сговорились, чтобы за короткое время воспитать в ней дикую ненависть ко всему магическому.

– Давай, раздевайся, красавица, – скомандовал ведьмак, и Ламия с ужасом поняла, что не просто слушается, а старается выполнить приказ как можно скорее.

Самое удивительное было то, что она еще никогда не раздевалась так ловко – пальцы не путались в шнуровках, а юбки не цеплялись за ноги, будто одежда сама хотела от нее избавиться. С корсетом Ламия рассталась почти с удовольствием, так как дышать сразу стало легче. Скинув белье, она вытянулась перед Кристом, поражаясь собственному спокойствию. Она стояла полностью обнаженная перед человеком, у которого были вполне понятные намерения, а тревожило ее почему-то лишь то, что они находились в личной библиотеке Крона. Наверное, если бы дело происходило в другом месте, она вообще бы ни о чем не переживала. Всему виной простуда, равнодушно решила Ламия, наблюдая, как пальцы Криста гладят ее кожу. Интересно, он всех своих любовниц обездвиживает? Жаль, не было времени поговорить об этом с Евой. Если так, то у парня явно проблемы.

– О, детка, – хрипло прошептал ведьмак, с явным трудом отходя от нее. – Нужно все сделать правильно, потому что второго шанса у нас не будет. Завтра я убегу отсюда, и сегодня мне можно все. А в награду за то время, что я подарил Крону, я возьму его прелестную служанку. Ты красавица, Ламия, тебе говорили об этом? Может, хочешь со мной? Я еду в Цертуссу, страну шаманов и свободной магии. Впрочем, не думаю, что ты согласишься. В Цертуссе женщинам не место.

Продолжая болтать о путешествии и цертусских шаманах, Крист принялся тыкать пальцами в книги на полках, отчего они подпрыгивали с мест и медленно слетали вниз, оседая на полу горкой. Когда книг на ковровой дорожке образовалось достаточно, Крист раскидал ногой вершину кучи, сделав ее ниже, и велел Ламии ложиться – прямо на книги. Девушка давно поняла его замысел и не знала, чего бояться больше – предстоящего насилия или надругательства над магическими книгами Крона. Почему-то последнее казалось совсем ужасным.

Видимо, вопрос в ее глазах был настолько явным, что Крист решил объяснить.

– Видишь ли, детка, – вздохнул он, развязывая пояс на штанах, – в этой библиотеке я потерял столько часов, что просто не могу уйти хотя бы без маленькой мести. Крон помешан на книгах, даже трогать их без специальных перчаток не разрешает. При этом, заставляет всех колдунов вроде меня – то есть без достаточного, по его мнению, опыта – пропадать за книгами сутками. Моя же магия – врожденная, мне другие знания ни к чему. Со своими бы разобраться. Весь наш мир подобен океану. Огромные волны магии пронизывают его сверху донизу, превращая людей в игрушки, за исключением тех, у кого хватает ума и сил подчинить эти волны себе. Таков Крон, он человек, который научился управлять волнами. Я же – сама волна. Магия во мне, и таких, как я, в Альцироне немало. Крон же не признает наши таланты, заставляя учиться в Академии или тратить время в своей библиотеке. К примеру, я взломал его защиту всего за три часа. Возможно, когда я вернусь в Альцирон из Цертуссы, Крон уже не сможет быть главным магом.

Крист подмигнул ей, сбросил одежду и, направив палец ей в лицо, заставил поднять голову, давая себя рассмотреть. У него были крепкие руки и сильные плечи человека, хорошо знакомого с физическими нагрузками, накачанный торс и татуировка в виде змеи на всей груди – остальное, к счастью, скрывала темнота.

– Ладно, приступим, – распорядился ведьмак. – Да, расслабься ты, Крон здесь не объявится. Он сегодня весь вечер будет занят со своим дружком и его женой. Кстати, если у нас получится ребеночек, назови его в мою честь. Как ни как, колдуном родится.

Ламия лежала на спине, чувствовала, как в лопатки упираются твердые корешки книг, вдыхала запах бумажной пыли и тихо радовалась тому, что не может говорить. Потому что она точно не знала бы, что сказать главному магу, который вдруг появился в поле тусклого света и вырос над головой Криста. Крон парил в воздухе, спускаясь откуда-то с верхних полок, и ей очень хотелось бы, чтобы он слышал всю речь юноши – с самого начала. Потому что, как только Крист склонился над ней, ее руки и ноги плавно задвигались, ласково обвиваясь вокруг тела ведьмака. Что бы там ни говорил молодой колдун, но выглядели они, как двое любовников, уединившихся в библиотеке, чтобы удовлетворить тайную извращенную страсть – предаться любви на магических книгах.

Если Крист по-прежнему не видел Крона, то Ламия хорошо разглядела, как задергался глаз у вечно невозмутимого мага. Какое-то время он наблюдал за ними, и она на миг даже испугалась, что он так и не вмешается, но, видимо, шок Крона при виде надругательства над книгами прошел, потому что Крист вдруг отпрянул и, став белее ее платья, вытянулся в струну, а потом грузно осел мешком у книжного шкафа, словно из него вытащили позвоночник.

– Это все девчонка! – прохрипел он, показывая на Ламию. – Сказала, что на ваших книгах хочет, мол, в отместку за то, что вы ее оштрафовали.

Крист замолчал, то ли собираясь с духом, то ли потому что ему заткнули рот, Крон же, глаза которого уже загорелись недобрым огнем, вдруг резко потерял к ним интерес и, отвернувшись, уставился в темноту.

– Вы здесь одни, или еще кого привели? – спросил он, напряженно всматриваясь в коридор между стеллажами.

– Одни, – пискнул Крист и, откашлявшись, произнес солиднее. – Никого больше не чувствую. Я виноват, на поводу девки пошел, но клянусь…

– Заткнись, – прошипел Крон и поднял вверх палец. Ламия с удивлением заметила, что палец дрожал.

А в следующий миг главный маг стремительно развернулся и бросил на нее свой плащ, который вдруг превратился в паутину, плотно облепившую ее с головы до ног.

Когда Ламии удалось освободить лицо из удушающих объятий, реальность исказилась.

Тьма пропала, ее место заняла колыхающаяся масса зловонной, осклизлой плоти, которой обросло пространство по обеим концам коридора. Из нее торчали клыки, гигантские иглы и отростки, напоминающие жала. Сверху чернота тоже исчезла, теперь там образовалось гнездо из бурлящих, извивающихся щупалец, которые тянулись вниз, оплетая корешки книг и сползая с каждой секундой все ниже. Казалось, что библиотеку накрыло пузом гигантское чудовище, вывалившееся из другого мира.

Ламия уже не пыталась освободиться из-под плаща. Наоборот, она вцепилась в него изо всех сил и тщательно закуталась, надеясь, что ткань спрятала все ее тело. Потому что, глядя на то, что происходило с магами, она поняла – ее хотели не убить, а спрятать.

Крист катался и корчился по полу, сдавливая руками виски, а между пальцев у него ручьями хлестала кровь. Он кричал так, словно горел на костре. Однажды отец взял Ламию в соседнюю деревню на ярмарку, где в то время казнили преступника – сжигали заживо. Человек тогда кричал точно так же.

Главный маг валялся рядом с молодым ведьмаком. Он скреб пальцами по ковровой дорожке, пытаясь стащить себя с огромного жала, которое пригвоздило его к полу, словно жука в альбоме коллекционера. Крон плевался кровью и хрипел, выдавливая из себя страшные по звучанию слова, но искры на его пальцах, гасли так же быстро, как и рождались. Маг не сдавался. Широко открыв рот, он выпустил смерч, который стремительно вырос и закружился вокруг жала, торчащего из его спины. Едва коснувшись острия, ветер превратился в огонь, облепив лавой и жало, и человека. На миг все скрылось в ослепительной вспышке, а когда дым рассеялся, Ламия увидела, что маг ползет к ней – еще не в силах идти на ногах, но избавившись от ловушки, пригвоздившей его к полу. Их глаза встретились, и Ламии стало нехорошо. Такого страха она не видела даже у смертников, каких иногда проводили через их деревню по пути к угеритской границе.

В голове пронеслась сумасшедшая мысль помочь Крону – подбежать и накрыться с ним вместе плащом, но прочитав все в ее глазах, главный маг отчаянно затряс головой. Сомнений не было – жест предназначался ей. Взгляд упал на Криста, однако он откатился совсем далеко, почти под край нависшей над библиотекой туши. Ведьмак пребывал в агонии, он уже не кричал, а вытянувшись во весь рост, судорожно дергался, будто невидимые духи дергали его за руки и ноги.

Крон уже почти дополз до первой книги из кучи, на которой продолжала сидеть Ламия, когда с неба упало еще одно острие, пронзив его в грудь. Маг встрепенулся, словно собираясь с силами в последний раз, но тут же обвис, уткнувшись лицом в пол в двух шагах от ноги девушки.

Но Ламия на него не смотрела. Все ее внимание было приковано к чудовищу, которое не спеша проталкивало жирную тушу по коридору, неминуемо приближаясь к ним. Крист давно пропал из виду, скрытый чудовищной плотью. «У него тысяча глаз, столько же рогов и клыков, а еще щупальца и руки с жалами вместо пальцев. Плюется огнем и убивает одним взглядом. И воздух вокруг него сразу в ядовитый превращается», – пронеслись в голове слова Евы, и Ламия похолодела. Потому что отчетливо вспомнила, как призвала Кормака на голову Крона накануне пира.

Другие мысли, а вместе с ними и выводы родиться не успели, потому что чудовище перестало двигаться. Замерло вообще все – даже пылинки, кружащие в отблесках света. В наступившей тишине Ламия поверила в то, что оглохла. А возможно, и ослепла тоже. Человек у неподвижной туши возник так внезапно, что будь она той Ламией, которая не видела, как главного мага Альцирона распяли на полу, словно мотылька, то, наверняка, закричала бы от дикого, неконтролируемого испуга, ведь безмолвные чары Криста давно исчезли. Но сейчас она могла лишь смотреть, как человек неслышно ступает по ковру, с довольным видом приближаясь к Крону.

На вид он был даже моложе Криста, хотя вряд ли мог сравниться с ведьмаком внешностью и статью. Невзрачный, щуплый паренек производил впечатление недокормленного, болезненного подростка, забитого сверстниками и непонятого близкими. Ламия решила бы, что он еще одна случайная жертва твари, если бы не красный камзол, расшитый золотыми блестками, и глаза хищника, довольного охотой. Именно взгляд выдавал в нем главное: он и был тварью, которая осталась позади пустой оболочкой, дожидающейся хозяина.

– Надо ж, как тебя разворотило, – проворчал парень, переворачивая Крона на спину. Грудь мага напоминала одну сплошную рану. Жало исчезло, едва мальчишка приблизился. Не замечая Ламии, да, похоже, и всего окружающего, незнакомец достал из ножен на поясе кинжал с кривым лезвием и, не колеблясь, вонзил его в живот жертве.

Вот тогда Крон и закричал. От неожиданности Ламия дернулась, от чего несколько книг, упали со своих мест, но парень был полностью поглощен тем, что вспарывал живот главному магу Альцирона, словно дыры в его груди было недостаточно.

– Кормак, – прохрипел Крон, и Ламия не удивилась, услышав это имя. Однако удивилась тому, что маг все еще жив. Его искаженное болью лицо напоминало застывшую маску, но глаза смотрели осмысленно и с ненавистью, которая вытеснила страх. А еще с волос мага слезла чернота, открыв их естественный цвет, однако казалось, что Крон поседел от первоначального испуга.

– Ай-ай, – прицокнул языком тот, кого назвали Кормаком. – Что же ты дергаешься, у меня линия неровно пошла. Придется кромсать заново.

– Ты пришел молча.

– А что ты хотел услышать? «Настал твой смертный час, оставь заботы о детях, имуществе и пище. Думай о том, что твоя душа в форме белой капли отправляется в святые земли невообразимого лучезарного Единого Бога». Так, кажется, у вас мертвецов провожают? Ну, извини, это не ко мне, а к дедуле. Кто не умеет плавать, тот идет ко дну.

– Я еще жив.

– Конечно, жив, – почти радостно воскликнул Кормак. – Мертвый ты мне не нужен. А я тебя предупреждал. Помнишь, нашу встречу сто лет назад? У тебя было время подготовиться, с близкими попрощаться. А ты что? Подставил Цертуссу, пришлось их первыми завоевывать. Вы вторыми будете, а напоследок угеритов прихвачу, с ними проблем меньше всего, потому что на востоке меня любят и уважают – в отличие от вашего негостеприимного государства. Но ваш мир мне вот так нужен, – Кормак провел окровавленным пальцем у себя по горлу. – Позарез, как вы говорите.

– Здесь не место для ада, – прохрипел Крон, впрочем, даже не пытаясь помешать Кормаку копаться у себя в животе.

– Да, ты говорил, помню, – рассеянно произнес парень и вытащил из мага какие-то внутренности. Ламия резко зажмурилась, чтобы не закричать.

– Как много кишок у тебя, Крон, – фыркнул Кормак, – не поймешь сразу, где нужная. А что касается Альцирона, то у вас слишком хорошее географическое положение, нельзя пренебрегать таким местом. К тому же, у дедушки скоро юбилей, надо уважить старика. Альцирон будет прекрасным новым адом, а ты станешь первым грешником, который займет почетное место в главном котле, или что там у дедули имеется. Но только после того, как мы закончим. Кстати, ты меня удивил. Когда сто лет назад я сказал, что мне нужен сильный колдун для портала, ты все понял по-своему, по-кроновски. Начал армию боевых магов собирать, прятать колдунов в замке под свое крылышко. Даже смешно. Мог бы пораскинуть мозгами и сообразить, что для адова портала ни один рядовой маг не годится. Я тебе специально сто лет дал, чтобы ты окреп и стал сильнее. Но для тебя все закончится печально, потому что следующий век ты проведешь в виде двери. Вот только с потрохами твоими разберусь. Для портала все правильно нужно сделать, не торопясь. А раньше дедуля никак не управится. У него, знаешь, сколько всего накопилось, за раз не переместишь. И вывод для тебя какой? На каждую большую рыбку найдется рыбка покрупнее. Ага, нашел!

Дернув что-то из мага, Кормак с довольным видом отрезал ненужную, по его мнению, деталь. Крон даже в лице не изменился. На миг Ламия подумала, что главный маг давно умер, но тут их глаза встретились, и она поняла: Крон жив, и он чего-то ждет.

– У тебя тут столько книг, – буднично заметил Кормак и, вытащив одну из кучи, где сидела девушка, почти заботливо подложил ее под голову мага. – Может, тебе достать какую-нибудь напоследок? Я вполне нормально отношусь к последнему желанию.

– Да, – прохрипел маг. – Мне нужна та черная с золотым корешком, что на полке слева у твоей головы. Моя любимая.

– А что в ней? – Кормак вытащил руки из живота Крона и с интересом потянулся к книге. Полистав ее, мальчишка неприятно рассмеялся.

– Маговы штучки, – хмыкнул он. – Пустые страницы с невидимыми заклинаниями. Как по-человечески. Да на читай, пожалуйста, мне не жалко. Тебе на какой странице открыть?

– Триста семьдесят второй, – отчеканил Крон, не сводя глаз с книги.

Кормак старательно отсчитал нужную страницу и с той же заботой вложил ее в дрожащую руку мага.

– Думаю, там написано: «Если враг твой голоден, накорми его, если жаждет, напои его, не будь побежден злом, но побеждай зло добром». Это хорошие слова, мне они всегда нравились.

– Эй ты, рыло поганое! Дерьма кусок, гнида уродливая! – голос Криста вдруг разорвал библиотечную тишину, врезавшись в нее, словно боевой корабль, спущенный с причала на воду.

Добродушная ухмылка слетела с лица Кормака так же быстро, как его человеческая оболочка лопнула, обрызгав Крона черной жижей. Гигантская туша задвигалась, щупальца заизвивались, но момент был упущен. Крист, выросший до размеров Северной Башни, превратил свои руки в острые жала-крючья, которые теперь рвали на части плоть чудовища, отрывая от нее огромные куски, шлепавшиеся на пол подобно гигантским булыжникам. Ведьмак ловко карабкался по малоподвижной туше, нанося точные удары то тут, то там, и подбираясь к глазам, открывшимся наверху, под потолком. Реальный мир давно перестал существовать в привычном понимании, растянувшись до великаньих размеров.

От сотрясания пола кучка книг рассыпалась, и Ламия, не удержавшись на вершине, подкатилась прямо к Крону, стукнувшись о его тело – окровавленное, израненное, но не безвольное. Неожиданно сильная рука подтянула ее ближе, и вот они уже вместе лежали под плащом, накрывшим их невидимым шатром. Одной рукой маг обвивал ее за талию, другой придерживал вываливающиеся из живота внутренности, книга с напитавшимися кровью страницами лежала у него на груди, закрывая страшные раны.

– Ламия, – почти нежно прошептал Крон. – Ответь мне честно, ты еще девственница?

Более неожиданного вопроса она не слышала, но, взглянув на то, как Кормак, оправившись от внезапного нападения, в свою очередь отрывает куски от Криста, поняла, что должна ответить быстро и со всей честностью.

– Да, – сдавленно прошептала она, боясь даже предположить, к чему приведет ее ответ.

– Я так и подумал, – прохрипел маг. – Мне нужна твоя кровь.

Она не сопротивлялась, когда он взял ее руку и, впившись зубами в запястье, разорвал вену. На Ламии давно не было никакого заклятья, но она не могла пошевелиться – от боли, ужаса и от необычной нежности, которую вдруг испытала к этому человеку. Крон являл собой пример невероятного мужества, и ей хотелось стать хотя бы малой частью его подвига. Наверное, в тот момент она могла бы отдать ему свое сердце, если бы он попросил.

Когда маг оторвался от нее, рука онемела, но двигалась. Крон же явно почувствовал себя лучше. На Криста, который все еще дрался с Кормаком, он посмотрел, как на покойника. Ведьмак был обречен.

– У нас всего один шанс, – сказал Крон так спокойно, словно перед ним не сидела голая перепуганная девушка, в десяти шагах от них не рвали на части человека, а из него самого не вываливались внутренности. – Надеюсь, Крист подарит мне это время.

Они сидели так тесно прижавшись, что Ламия ощущала, как кровь струится из ран мага и льется на ее тело. Возможно, у нее были галлюцинации, и она разговаривала с покойником. Даже колдуны не смогли бы выжить с такими ранами. А еще ее терзал вопрос: почему Крон сам не спрятался под плащом, а отдал его ей? Если от его жизни зависела свобода, да и вообще существование Альцирона, то разве не естественно пожертвовать какой-то служанкой ради собственной безопасности? Не вязалось поведение мага с тем образом, который успел сложился в ее голове.

– Ты мне нужна, Ламия, – сказал Крон, раскладывая у нее на коленях ту самую книгу, которую подал Кормак, – но тебе нельзя слышать то, что я сейчас произнесу. Поэтому я закрою тебе уши. Не двигайся.

Ламия очень хотела жить. Она понимала, что Крон был единственной слабой защитой между ней и той тварью, которая не догадывалась о ее существовании, но которая уничтожила бы ее, даже не заметив. Когда маг сдавил ее голову с двух сторон окровавленными ладонями, Ламия подумала, что оглохла. Мир не просто стал тише – в нем исчезли абсолютно все звуки. Беззвучно, из последних сил, дрался ведьмак с Кормаком, и ни у кого не возникало сомнений, что чудовище просто играло. Беззвучно падали с полок магические книги, иногда сгорая в полете раньше, чем долетев до пола. Беззвучно шевелил губами Крон, и его глаза были страшнее смерти. Не моргая, маг смотрел на нее, повторяя одно слово, и каждый раз, когда он открывал рот, из него текла кровь, на которую он давно не обращал внимания. Не может в человеке быть столько крови, подумала Ламия, ощущая под собой влажный, набухший ковер.

А затем она закрыла глаза, решив, что, если останется в живых, то увидела достаточно, чтобы кошмары не оставили ее до конца дней. Исчезли глаза Крона, давно не было слышно звуков, и лишь теплые ладони мага мягко сжимали ее уши, покачивая голову Ламии из стороны в сторону. Она унеслась в такт этим странным движениям и почти убедила себя, что спит, когда толчки стали сильнее. Ее отчаянно затрясли за плечи, и Ламия поняла, что руки Крона уже не сжимают ее голову. Да и мир перестал быть безмолвным, просто в нем поселилась тишина. Никто не рычал, не шипел и не дрался, не падали книги, не трещали свечи. Лишь два дыхания нарушало безмолвие магической библиотеки – ее собственное и еще одно, хриплое, прерывистое, с подсвистами и бульканьем.

– Посмотри на меня, Ламия, – раздался шепот у нее над ухом. – Только не кричи.

Ей хотелось закричать уже от одних его слов. Жаль, очень жаль, что все происходящее упорно не желало быть сном. Первым делом она посмотрела себе на колени, где больше не ощущала книги. Ее, действительно, там не было. На голых ногах Ламии лежал плащ Крона, который больше не служил невидимой защитой. Затем она увидела самого мага. Вернее, старика, в которого тот превратился. Если бы не одежда и не глаза, оставшиеся такими же черными и пронзительными, она бы не узнала главного мага Альцирона в том дряхлом деде, который сидел напротив и цеплялся за пол скрюченными пальцами. Одежда старика была по-прежнему заляпана кровью, но в дырах, оставленных жалом и ножом Кормака, раны не виднелись – на сморщенной стариковской коже не было ни одного шрама. Ламии приходилось видеть столетних дедов, но этому старику, наверное, было не меньше пары сотен лет. Лысый череп не сохранил даже остатки волос, кожа на лице обвисла глубокими складками, веки почти закрывали глаза, а губы расползлись в стороны, обнажая редкие, побуревшие зубы. Крон не был красавцем в зрелости, но в старости стал настоящим чудовищем. Возможно, вся старость была такой – уродливой и омерзительной, ведь разве может быть иначе, когда тебе в затылок дышит смерть.

Маг поднял скрюченную руку и, указав в сторону, просипел:

– Пора убираться отсюда.

Вспомнив о Кормаке, Ламия уставилась на огромную плоть, утыканную щупальцами, клыками и рогами, которая никуда не делась. Кормак по-прежнему заполнял библиотеку, нависая сверху и наползая со всех сторон. Только теперь он не двигался. Его щупальца хаотично разбросались по воздуху, замерев в нелепых позах, несколько жал воткнулись в ковер рядом с Ламией и Кроном, а из одного отростка, угрожающе нависнувшего над людьми, отчетливо проступило человеческое лицо чудовища. Также замер и Крист, только если в недвижимой позе Кормака все было неестественно, молодой ведьмак лежал так, как полагалось лежать разорванному на части трупу. Его голова отлетела почти к самым ногам Крона, а искореженное туловище выглядывало из-под навалившейся на него плоти чудовища. Крист был мертвее мертвого, и Ламия почувствовала, что плачет. Слезы хлынули из нее, словно кровь из колотой раны, и сдерживать их не было ни сил, ни желания.