Читать книгу Чудовище - Вера Петрук, Вера Александровна Петрук - Страница 3

В квартире Людмилы Аристарховны были гости, а значит, ночь обещала быть не лучше вечера.

Сладко-терпкий запах мужского одеколона сбил Миру с толку, потому что любовники тетки были хорошо вышколены и знали, что дама резких запахов не выносит. А значит, гость был родственником, которых у Людмилы Аристарховны насчитывалось великое множество. Они приезжали в Поморск регулярно, круглый год, однако чаще всего в августе и сентябре – на моря.

У Людмилы Аристарховны было четыре комнаты. В одной жила она с альфонсами и любовниками, которые менялись слишком часто, чтобы запоминать их имена. Другую занимал ее сын Антон, в третьей жила Мира, четвертую сдавали студенткам-подружкам Антона.

Для Миры новый гость означал, что комнату придется делить либо с очередной родственницей, либо с братом, если прибывший был мужчиной. Антон от таких посещений тоже был не в восторге, потому что каждый раз ему приходилось перетаскивать в комнату Миры все компьютерное оборудование – пару системных блоков, три монитора, игровую приставку и коробки с вовсе не понятным железом. Мира за комнату не платила, но «отрабатывала» угол, помогая с уборкой дома и на кухне. Сейчас положение дел было хуже некуда, потому что Людмила Аристарховна была помешана на чистоте, и чтобы не слышать упреков о деньгах, вернее, их отсутствии, Мире приходилось драить полы и чистить унитаз едва ли не каждый день. А так как сказка о Золушке вызывала у нее исключительно раздражение, Субукина собиралась съехать от Людмилы Аристарховны сразу после окончания школы. Вопрос решался благополучно при одном условии – поступлении в университет и получении места в общежитие. Впрочем, имелся и запасной вариант – поиск работы и съем угла вместе с подружками.

Спрятав туфли на полку, Мира босиком прокралась к кухонной двери и прислушалась. Голос был незнакомым, мужчина сыпал шутками, расхваливал Поморск и жаловался на храпящих соседей в самолете. Тетка неумело отшучивалась, непрерывно щелкала зажигалкой и шуршала пакетами.

Предательски скрипнула половица под линолеумом, и дверь кухни открылась, явив Людмилу Аристарховну во всей красе женщины средних лет с чрезвычайно завышенной самооценкой и помешанной на вегетарианстве, йоге, пилатесе и косметических салонах. Курение ценностям жизни не мешало. В свои сорок восемь Людмила Аристарховна выглядела на тридцать с лишним, весила пятьдесят пять килограмм и тратила два часа в день на «естественный» макияж. В результате кожа у родственницы выглядела так, словно на нее натянули шкурку апельсина, покрасили акрилом персикового цвета, а сверху густо присыпали мукой. Дома Людмила Аристарховна ходила исключительно в спортивных костюмах, которые, во-первых, подчеркивали фигуру, а во-вторых, позволяли заниматься пилатесом и йогой в любое время дня без переодевания в форму. Специально для этой же цели по всей квартире были разложены коврики для йоги, на которых тетка иногда замирала в провокационных и весьма нескромных, по мнению Миры, позах. Питалась Людмила Аристарховна смузи и салатами, но Антон с Мирой, которые вегетарианцами не являлись, подозревали, что второй холодильник, стоящий в теткиной комнате – всегда запертой, скрывал в себе не только клетчатку.

– Мира, – Людмила Аристарховна выпустила облако дыма в потолок и смерила племянницу странным взглядом, который не был похож на тот, который обычно предшествовал строгой отповеди (положенной сегодня из-за позднего возвращения). – Звонила Галина Федоровна, просила тебя срочно зайти.

Ожидая выговора за опоздание, Мира едва не выронила сумку.

– Сейчас?

– Естественно, – фыркнула тетка. – Шляться до полуночи ты горазда, а зайти к больной женщине уже не можешь. На кого ей еще с таким безалаберным внуком рассчитывать? Загляни, не переломишься. Может, старой женщине лекарство какое из аптеки срочно понадобилось, Егора-то точно не дождешься.

Людмила Аристарховна питала необъяснимую любовь и уважение к бабушке Егора, с которой однажды познакомилась на родительском собрании. Мира не знала, что произошло между женщинами, но с тех пор тетка благоговела перед любым упоминанием о Галине Федоровне.

– Как бы поздно…

– Соседний подъезд, – родственница была непреклонной. – Это не другой конец города. Галина Федоровна сегодня три раза звонила, все тебя спрашивала. Ничего страшного, что поздно, у тебя все равно каникулы, завтра выспишься.

Осознав, наконец, что тетка не позволит ей рухнуть бревном в кровать без визита к соседке, Мира вышла из квартиры, не забыв посильнее хлопнуть дверью в надежде разбудить Антона. Кузен недавно устроился на работу в компанию по разработке компьютерных игр, страдал из-за раннего вставания и хронически не высыпался.

Подъезд, где жила Галина Федоровна, ярко освещался тремя красивыми лампами и крошечными фонариками, окутавшими куст сирени поблизости. Покрашенные резные лавочки, урны и клумбы составляли контраст с подъездом, где жила Мира. Впрочем, причина была известна. В доме Галины Федоровны проживал депутат городской думы, человек уважаемый и с достатком. Финансирование подъездного благоустройства осуществлялось за его счет руками пенсионера, живущего на первом этаже и получающего за свои труды солидную прибавку к пенсии.

У старичка, которого звали Артур Никодимович, были не только золотые руки, но и некоторые странности. Так, он панически боялся дождя, мороси, снега и туманов и даже в ясную погоду всегда носил с собой сапоги в сумке, зонт и большой непромокаемый плащ. Мира старика знала, так как он дружил с Галиной Федоровной и часто захаживал к той на чай. У Артура Никодимовича вся кожа была покрыта татуировками, наглядно демонстрирующими то, что случается с наколками, когда тело стареет. Хотя, возможно, дед просто за ними не ухаживал, так как у престарелого физрука в школе тоже имелись татушки, но выглядели они блестящими и красивыми. У Артура Никодимовича же татуировки напоминали разноцветную грязь, которую хотелось оттереть влажной салфеткой. Впрочем, Миру больше мучил другой вопрос: действительно ли все тело старика покрывали наколки или только шею, руки и щиколотки – места, которые обычно выглядывали из-под одежды? Сам пенсионер на вопрос о татушках сердито отмалчивался, а Егор на все расспросы Миры только добавлял тумана, набивая себе цену.

Галина Федоровна открыла дверь еще до того, как Субукина нажала на кнопку звонка. Подглядывала в глазок, что ли? Тучная, большая женщина преклонного возраста с двумя упругими косами цвета стали, в разноцветных бусах из бисера и в объемистом сарафане-тунике была похожа на хиппи, каких Мира видела только в фильмах, да в квартире Егора. Удивительно, как при столь хипстерской бабушке мог вырасти такой педант и любитель дисциплины, каким был Хрусталев младший. В одной руке Галина Федоровна держала бумажный стаканчик с кофе, другой придерживала большой шерстяной шарф на шее, который был не в силах скрыть бесчисленные нити бисера и стекляруса, звеневшие на женщине при каждом движении. Мира к Галине Федоровне всегда относилась настороженно. Во-первых, она ее не понимала; во-вторых, Субукина не любила людей, которые распивали кофе из стаканчиков, обмотавшись при этом шарфами до глаз – считала их позерами; в-третьих, боялась тараканов.

С тараканами в квартире Егора Хрусталева всегда была беда. Несмотря на соседство с депутатом по подъезду и вполне приличную обстановку в квартире, насекомые чувствовали себя у Галины Федоровны как дома. Взять кружку из кухонного шкафа и не вытряхнуть из нее пару рыжих усатых – да такого никогда не случалось. Поэтому Мира предпочитала в гостях у Егора ничего не есть и не пить. Сам же Хрусталев на замечания Миры о тараканах всегда начинал возмущаться и припоминать ей какие-нибудь промахи – например, зачем она списывала у него по биологии, или почему у нее в комнате окна грязные. Окно, рядом с которым стояла кровать Миры, всегда было идеально чистым даже в марте, но Егора было не переубедить. Поэтому с некоторых пор тему тараканов они не обсуждали, а в редкие визиты к Галине Федоровне Субукина предпочитала не прислоняться к стенам, не сидеть на диванах, не пользоваться туалетом и не пить из кружек. Но тараканы все равно умудрялись проникать в ее вещи, что однажды вызвало жуткую истерику Людмилы Аристарховны, когда тетка обнаружила огромного таракана, выползающего из мириной сумки. При этом в правду о том, что насекомое принадлежит Галине Федоровне, тетка, разумеется, не поверила.

– Девочка моя, – старушка прижала Миру к мягкому животу, обдав запахом корицы и незнакомых приправ. – Я спекла вегетарианские вафли без яиц, будешь?

– Галина Федоровна, – отстраниться сразу не удалось, но Мира была настойчивой. – Вообще-то, сейчас без четверти двенадцать. Почти полночь. Какие вафли? И что у вас за срочное дело? Тетка меня едва ли не метлой из дома к вам выгнала.

– Да ты заходи, не стой, – старушка захлопнула за ней дверь, словно Мира только что приветствовала ее самыми сердечными фразами. – Пойдем в гостиную, разговор есть.

– А до завтра он подождать не может? Я спать хочу.

– Привет, Мира, как добралась?

Голос Егора прозвучал настолько неожиданно, что Субукина прислонилась к стене, забыв об осторожности. Впрочем, почувствовав, как сзади по шее защекотали усы, она тут же отпрыгнула и уставилась на Хрусталева, который вышел из ванной. В небрежно подпоясанном белоснежном халате, с мокрыми волосами, босой, он выглядел бесподобно. И пах потрясающе. Мира, наверное, забыла бы обо всех злоключениях на вечеринке, если бы не его взгляд. В глазах Егора не было ни капли вины. Они смотрели немного озабоченно, любопытно и дружелюбно.

– Я, пожалуй, пройду, – услышала Мира свой голос и испугалась, осознав, что душа тянет устроить скандал прямо перед Галиной Федоровной.

«Только на диваны не садись», – предупредил внутренний голос.

Несмотря на обилие тараканов, интерьер в квартире Хрусталевых был богатым. Мира никогда дальше гостиной не проходила, но судя по этой комнате, Галина Федоровна не бедствовала, хотя дизайн интерьера с ее хипстерскими замашками никак не вязался. Солидный кожаный диван и пара уютных кресел с высокими мягкими спинками окружали низкий стеклянный столик рядом с камином. Декоративные торшеры в виде резных фигурок животных, а также вполне натуралистичные головы оленя и медведя украшали стену напротив. Изящный бар из черной полированной древесины рядом с окном наводил на мысль о том, что бабушка Егора любила побаловаться не только вегетарианскими вафлями. Впрочем, сам Хрусталев к спиртному относился крайне отрицательно. Главным украшением гостиной залы была гигантская трехъярусная люстра, похожая на светильник из замка Дракулы. Мире она очень нравилась, хотя включали произведение искусства редко, так как Галина Федоровна обожала свечи и зажигала их даже днем. Свечи, тараканы, кожаная мебель и сама Галина Федоровна с неизменным бумажным стаканчиком кофе в руках настолько въелись в память Миры, что порой она долго не могла заснуть, пытаясь избавиться от навязчивого образа.

– Сейчас принесу чай, – деловито сообщил Егор, прекрасно зная, что Мира у него в гостях ничего не пьет.

– Как поживаешь, дорогая? Давно тебя не видела, – начала Галина Федоровна, усевшись в свое любимое кресло у камина. – А мне кофе сделай, – крикнула она внуку, выкинув в камин пустой бумажный стаканчик.

Мире снова захотелось спросить, куда уходит дым из камина в квартире многоэтажного дома, но в прошлый раз ее подняли на смех за то, что она не знает таких элементарных вещей, поэтому Субукина решила не отвлекаться.

– Давайте к делу, – решительно заявила она. – А если начистоту, то у меня глаза слипаются. Я чай не буду, – крикнула она вдогонку Егору.

– Ах, моя дорогая, – Галина Федоровна обожала жеманничать, знала, что Миру это бесит, и делала это явно назло. – Я в свою молодость раньше трех не ложилась. Да и сейчас привычки те же остались. Егор собирался прибираться у себя в комнате, так что ты нас нисколько не побеспокоишь.

«Вот вредная старушенция», – подумала Мира, но на провокацию не поддалась.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? – терпеливо спросила она и бросила уничижительный взгляд на Хрусталева, который поставил перед ней чашку чая.

– Бабушка путевку в лотерею выиграла, – хмыкнул Егор, отхлебывая из кружки.

– Какой негодяй, весь сюрприз испортил, – наигранно пожурила внука Галина Федоровна, а Мира почувствовала себя зрителем плохо поставленного спектакля. Что-то происходило в квартире Хрусталевых, и это что-то ей сильно не нравилось.

– Да, милая, это путевка, – и старушка извлекла из недр сарафана большой конверт. – В Таиланд на целый месяц! Не какая-то там Паттайя, а Пхукет, еще пока не сильно загаженный. Море, море и еще раз море. Не как у нас – холоднющее, с колючими камнями под ногами, а теплое, с белым песочком и пальмами. Приятные бонусы – гостиница на пять звездочек и авиабилет бизнес-класса. Я для таких приключений слишком стара, да и давление не позволит, а вот тебе хочу сделать подарок в честь скорого окончания школы. Одна беда – ехать нужно прямо завтра. Людмила Аристарховна тебя отпустит, я с ней уже поговорила. В школу задержишься на пять дней, тоже не страшно, у тебя успеваемость хорошая, классную руководительницу и завуча беру на себя.

Мира поспешно поставила чашку чая, которую пригубила по рассеянности, услышав новости о путевки, и перевела вопросительный взгляд на Егора. Тот очаровательно улыбался и молчал.

– Егор поехать не может, у него со здоровьем проблемы, – прокомментировала взгляд миры старушка. – Да и в дневнике одни двойки с тройками, его уж точно не отпустят. Кстати, путевка на двоих. Возьми с собой подружку, как ее, Вику из одиннадцатого «А», она отличница, золотая медаль, считай, в кармане, ее родители с удовольствием отпустят.

Молчание Миры посчитали согласием, так как Хрусталев радостно хлопнул в ладоши.

– Ну, Субукина, с тебя фото в бикини верхом на дельфине.

Галина Федоровна шутку внука оценила и зашлась неприятных скрипучим смехом.

– Не хочешь Вику брать, пригласи кого хочешь, хоть брата своего, Антона. Я же говорю, тебе сегодня не до сна будет. Надо скорее билеты выкупить. В путевку все включено, остались формальности.

– Как-то все это неожиданно, – промямлила Мира, подозрительно оглядывая Хрусталева с ног до головы. Уж больно он радостный был какой-то. Будучи человеком, смотрящим на жизнь через черный фильтр, Субукина могла бы объяснить происходящее тем, что Хрусталев, сговорившись с бабушкой, решил спровадить Миру из города, чтобы на каникулах решить свои амурные проблемы – с Кариной или с кем-то еще, но не ценой же путевки в Таиланд, да еще в пятизвездочном отеле? И вообще, чего ему Миры стесняться? Один поцелуй да дружба с первого класса вряд ли обязывает к каким-то отношениям. Или обязывает?

– Держи конверт, что смотришь на него, как на змея гадючего? – Галина Федоровна попыталась сунуть бумагу Мире в руки, но Субукина уже пришла в себя. Подскочив, она на всякий случай сделала пару шагов назад от старушки и вежливо заявила:

– Спасибо, но я не поеду. Другие планы на каникулы. Если это все, что вы хотели мне сказать, то я пойду. До свидания. Пока, Егор.

– Да постой же, дуреха, – Галина Федоровна попыталась побыстрее встать с кресла, но годы и полнота осуществить трюк не позволили. – Подумай, от чего отказываешься? Я второй раз предлагать не буду!

– До свидания, Галина Федоровна! – крикнула Мира и ткнула в Егора пальцем, который, конечно, оказался ловчее и подвижнее своей бабушки. Хрусталев загородил собой дверь и посмотрел на Миру тем же самым взглядом, каким однажды сразил ее в парке у старого тополя.

– Двигайся, – мрачно заявила Субукина, не настроенная на лирику. – Бабушка твоя с ума сошла, это точно. Передай ей еще раз мое «спасибо», но я тропики не люблю. Таиланд – последнее место, куда я бы отправилась. Вот если бы она меня в Париж или в Нью-Йорк пригласила, тогда бы еще подумала.

– Какая ты привередливая, – улыбнулся Егор, но проход освободил. – Зря ты так, бабушка искренне хотела тебя порадовать, ну да ладно, нет так нет. Я тебя провожу, поздно уже.

– Да неужели? – притворно удивилась Мира. – То-то я смотрю за окном ничего не видно. Сама доберусь. Ты, кажется, уборкой хотел заниматься, вот, и занимайся.

Хрусталев выскочил за ней следом, сунув босые ноги в ботинки и, накинув на банный халат пальто. Несмотря на неподходящий для ночной прогулки прикид и мокрые волосы Егора, Галина Федоровна будто бы забыла про «плохое здоровье внука» и его не окликнула.

До соседнего подъезда идти было недалеко, и Мира, сама того не сознавая, замедлила шаг. Не каждый день тебя провожает до дома мокрый Хрусталев, который, между прочим, даже зубами от холода не стучал. Мира плотнее натянула на голову капюшон, закрываясь от ветра, и скосила глаза на шагающего рядом парня. Странный он был. И бабушка была у него странная. Может, поэтому он ей нравился? Ведь она была не из тех девчонок, что западают на красавчиков.

– Ладно, рассказывай, – Субукина остановилась под сиренью, увешанной фонариками, решив, что, если Хрусталев ее поцелует, пусть это будет максимально романтично.

– Бабушка тебя не обманывает, – с энтузиазмом начал Егор. – Она, действительно, выиграла эту путевку, я сам сперва не поверил, но потом выяснил – все по-честному. Можем билеты и у тебя дома оформить, уверен, Антон еще не спит и одолжит нам компьютер на пару минут. Ай, ты чего дерешься!

– Не смей мне больше заливать про эту путевку! – взвилась Мира. – Не знаю, что вы там с бабулей надумали, но я задницей подвох чую. И вообще, хватит об этом. Что с тобой у Карины произошло? Тебя было не узнать. Между прочим, я слышала, о чем вы там с Владом разговаривали.

– Все слышала? – ошарашенно спросил Егор, и Мире захотелось позлить его еще больше. Но время поджимало, глаза слипались, и мозг отказывался ясно мыслить, требуя сна.

– Если тебе нравится Карина, ничего секретного и таинственного в этом нет, – устало заявила Субукина. – Карина всем нравится. Просто перестать морочить мне голову. Если любишь Карину, то я с тобой не могу дружить, вот. Как хочешь, так и понимай.

– Как хочу, так и пойму, – улыбнулся Хрусталев, заглядывая ей в лицо. – Мне следовало сразу извиниться за свое поведение, но бабушка совсем голову с этой путевкой заморочила. Я был так за тебя рад, что совсем забыл, как отправил тебя одну из карининой квартиры.

Мира сморщилась, пытаясь уловить логику в словах Егора, но тот приложил палец к губам, прося его не перебивать.

– Все дело во Владе, – вздохнул он. – Мы с ним в детстве дружили, когда я еще в школу не ходил. Потом он в Москву уехал, но мы еще какое-то время переписывались. Не помню, когда именно мы стали врагами, но так случилось. Все, что мне дорого, Влад забирает себе – у него на это талант. Позволь мне не объяснять больше, я пока не готов, но потом как-нибудь обязательно все тебе расскажу. Увидев его там, на вечеринке, я струсил. Испугался, что, если он узнает о нас, то отберет тебя у меня. А ты мне дороже всего на свете. Мира, это правда. Я хотел, чтобы он подумал, будто я ухлестываю за Кариной. Поэтому так и повел себя. Простишь?

– Как же у тебя все сложно, Хрусталев, – Мира обхватила голову руками, пытаясь уловить ложь в словах Егора, которую она чувствовала почти физически. Но все, вроде как, сходилось. Парень боялся, что новичок положит глаз на его девушку и перевел внимание соперника на другую девицу. Мире должно было быть лестно, а Егор снова оказывался с ангельскими крылышками за спиной.

– Ненавижу, когда ты из себя ангела строишь, – буркнула она.

В ответ на ее слова Хрусталев почему-то обернулся и сделал вид, что изучает темноту у себя за спиной.

– А хочешь, завтра вместе рванем на озеро? – вдруг сказал он, словно ему из-за угла кинули подсказку, что говорить дальше. – На неделю, до конца каникул. У моего дядьки, который сейчас в морях, есть отличный дом в пригороде рядом с огромным озером и лесом. Там еще снег лежит, лыжня накатана хорошая. Баня, сауна, камин, птичник, псарня, целая тайга рядом. Там управляющий живет, за хозяйством присматривает, нас с бабушкой всегда в гости зовут, но времени никак найти не можем. Поехали, а? Отдохнем перед экзаменами. Людмила Аристарховна тебя отпустит, бабушка с ней поговорит. Даже если и опоздаем на начало занятий, ничего страшного. У тебя успеваемость хорошая, а классную руководительницу и завуча бабуля возьмет на себя.

До того как Егор произнес последние слова, Мира слушала его почти с интересом, но явное совпадение с речью Галины Федоровны, уговаривающей ее поехать в Таиланд, насторожило больше, чем если бы из кармана Егора торчала рукоять пистолета.

– Пока, Хрусталев, – кивнула она ему. – Не знаю, что ваши с бабушкой больные головы придумали, но я из Поморска в эти каникулы никуда не уеду. Вам назло. А насчет Карины я почти тебе поверила, хотя, зная твою врожденную способность врать, все равно чувствую себя обманутой.

И хотя в душе Мира надеялась, что Егор бросится за ней следом, остановит и поцелует, Хрусталев остался стоять на месте.

– Пока, – кинул он ей и побрел домой, бросая взгляды по сторонам. И хотя Субукина обернулась назад, наверное, раз десять, Хрусталев даже не посмотрел ей в след, больше занятый темнотой в подворотнях, чем девушкой, которую минуту назад так горячо уговаривал отправиться в романтичное путешествие к озеру.

Заснула Мира с трудом и всю ночь спала скверно.