Читать книгу Сумеречное сердце - Вера Александровна Петрук - Страница 2

Ялмар был крупным поселком с красивыми резными воротами и уютными деревянными домишками. Крыши из разноцветной черепицы придавали деревеньке причудливый, но милый вид. Эсмина услышала поселок задолго до приближения и забралась на старый тополь, чтобы рассмотреть, что там творилось у людей. Похоже, праздновали. Стояла весна, а с наступлением тепла люди всегда что-то празднуют. Поселок был разукрашен флажками, на главной улице выставлены лавки, наряженные селяне бойко торговали и покупали. На площади возвышался помост с тремя столбами. Один из них был обложен хворостом, на двух других болтались веревки с петлями. Редко какой человеческий праздник обходился без казни.

Спустившись с тополя к ожидавшей ее внизу девчонке, вампир оглядела свои грязные босые ноги, растрепанные юбку и блузу, свисающие космы волос и призадумалась. Идти к людям в таком виде было нельзя, а другой одежды у нее не осталось. Сестры клана, узнав об изгнании, позаботились, чтобы все наряды Эсмины – в основном, подаренные Кройном, пожрал огонь. Бросили в камин все – даже драгоценности. Эсмине тогда было не до гардероба с украшениями. С трудом убежав от истекающих ревностью вампирш, она скрылась в Млыве, где суеверные вампиры от нее и отстали. В следующие несколько недель одежда Эсмину не волновала. Она отчаянно искала кровь. При мысли о жажде взгляд поневоле прилип к детской шейке, и вампир поняла, что от ребенка надо избавиться как можно скорее.

– Пойдем побродим, – сказала Эсмина девочке, которая послушно засеменила за ней следом. Ребенок по-прежнему говорил маловразумительно, часто повторяя загадочное слово «эни».

Что вампир искала в окрестных лесах, она и сама толком не знала, но интуиция не подвела. Березы и тополя стали встречаться реже, уступая место лугам и пастбищам. С тех пор как Эсмина навещала поселок последний раз – еще вместе с Кройном, Ялмар разросся, разбогател. Лошадиный табун насчитывал голов пятьдесят, овец в отарах и вовсе виднелось бесчисленное множество. Но скот вампиршу не интересовал. Дальше начинались пашни и огороды, к ним она и направилась.

Память Эсмину не подвела. Весной в деревнях отмечали много праздников, но самый крупный был один – День посевных гуляний. А так как тепло стояло давно, и лед с реки сошел без следа, то пашни, вероятно, уже засеяли. Что и отмечали всей деревней.

Им повезло дважды. Во-первых, Эсмина набрела на пасеку. Селяне уже выволоки ульи из мшаников, и пчелы успели заполнить первые соты. Спрятав ребенка в дупле, Эсмина разорила самый дальний улей, равнодушно наблюдая, как пчелы силятся прокусить ее твердую ледяную кожу. Большинство так и погибло, оставив жало вместе брюшками на ее руках и шее. Меда в сотах было немного, но его хватило, чтобы вызвать у девочки такой восторг, что Эсмина всерьез испугалась как бы их не услышали. Оставив перепачканного, но счастливого ребенка в дупле, вампир отправилась к пашням, где ей повезло снова.

Спрятавшись за кустарниками, она какое-то время наблюдала, дивясь тому, что творилось в людских головах. С десяток молодых девок, побросав одежду в траве, катались нагишом по свежевспаханной земле, смеясь и бросаясь друг в другу грязью. О таких обычаях Эсмина слышала, потому и пришла. Селяне верили, что посевы будут сильными и здоровыми, как те девушки, что покатались по полю. Они придут сюда еще раз, ближе к вечеру – уже с парнями. В памяти вспыхнуло и погасло нехорошее. Вид скорченных, изуродованных обнаженных тел, оставшихся после пиршества Кройна. Некоторые селяне тогда так и умерли, не разжимая объятий. Она и сама принимала участие в том набеге, но не по себе ей стало именно сейчас. Может, сказывалось долгое отсутствие крови, или проклятие с изгнанием, а может, все вместе. Схватив первую попавшуюся блузу с юбкой и поясом и подобрав лапти из мягкой бересты, Эсмина бросилась наутек, мечтая, чтобы страшное воспоминание исчезло из ее головы навсегда. Странно, что «страшным» оно стало только сейчас, когда она, глядя на веселящихся селянок, вдруг осознала, какая пропасть лежала между ней и людьми.

Отдать им ребенка и забыть, уйти к болотам и сдохнуть, повторяла про себя Эсмина, сурово теребя давно нечесаные космы. Девочка собралась ей помогать, но представив, что помимо грязи, веток и палой листвы в волосах окажутся еще и остатки сот, Эсмина ее отогнала. В конце концов, у нее получилось заплести две косы, которые она все равно спрятала под косынку – на всякий случай. Привлекать к себе как можно меньше внимания – вот залог успешного общения с людьми на все времена.

Разговаривать Эсмине вообще не хотелось. Кройн говорил, что она родом с Севера, так как от особого выговора Эсмина не избавилась даже за сто лет. Впрочем, в последние десятилетия она много не разговаривала. Вампиры в клане общались мысленно, а с жертвами Эсмина предпочитала молчать.

– Рот на замок, – велела вампир девочке и для наглядности приложила палец к губам. – Вот когда я уйду, можешь начинать кричать. Тебя обязательно подберут.

План был прост. Привезти девчонку на площадь и оставить поблизости от толпы. Какая-нибудь сердобольная селянка обратит на нее внимание, а дальше пусть люди сами разбираются.

В Ялмар они вошли легко, даже слишком. Эсмина, привыкшая во всем видеть дурные знаки, несколько раз оглянулась на ворота, в любой момент ожидая, что они сейчас закроются, а из улиц выбегут охотники с серебряными копьями. Однажды так уже было, ее тогда спас Кройн, умевший превращаться в гигантскую летучую мышь, но кошмары о мужиках с кольями преследовали Эсмину до сих пор.

Девочка послушно держала ее за руку, и Эсмина постоянно ощущала медовую липкость ее ладони. Прикосновение не раздражало, наоборот, трогало какие-то незнакомые струны души, то ли забытые за долгие годы неживого существования, то ли и вовсе никогда не испытанные ранее.

– Не-не, эни? – девочка подергала ее за руку и указала липким пальчиком на огромный леденец, изображавший красную лягушку. Они как раз проходили лавку со сладостями. Причудливые сахарные фигурки на деревянных палочках аппетитно торчали из крашеных ведерок и керамических кружек, расставленных по столу как раз на уровне глаз ребенка. Эсмина сама и не обратила бы на них внимания.

И хотя она собиралась пройти мимо, девочка так смотрела на блестящие в ярком солнце леденцы, что вампир решила остановиться. С нее не убудет, а девчонке в радость. Эсмина не помнила, когда в последнее время доставляла кому-то радость и собралась попробовать новое чувство на вкус. И хотя можно было применить гипноз, но в кармане украденной юбки завалялась пара монет, и вампир решила не рисковать. Мало ли кто шастал в ярмарочной толпе. Если кого и гипнотизировать, то только наедине. От обилия столь большого количества теплокровных рядом, у голодной Эсмины слегка кружилась голова, и она не была уверена, что вообще способна сейчас на гипноз. Сил осталось немного.

– Самый большой леденец для ребенка! – сказала она, с трудом выговаривая давно позабытые слова. Впрочем, торговка ее поняла и, ловко поймав монеты в открытую ладошку, торопливо произнесла:

– Какой леденец хотите? Они все большие! Где ваше дитятко? Пусть само выберет!

Запоздало Эсмина подумала, что, наверное, дала слишком много денег и сначала следовало бы спросить цену, но, судя по торжественному лицу селянки, обратно монеты она без боя не отдала бы.

Махнув рукой на деньги, Эсмина повернулась к девочке и указала на лавку с леденцами. Выбирай, мол. Но та вдруг засмущалась и, уцепившись за ее юбку, принялась хныкать. Эсмина закатила глаза.

– Дайте любой, – прорычала она и обратилась уже к девочке. – Что ты за меня цепляешься? Бери свой леденец, я здесь торчать до вечера не собираюсь.

Торговка как-то странно на нее посмотрела и, поглубже засунув монеты в карман, принялась оглядываться.

– Где ж ваш ребенок? Вы для кого леденец покупаете? Если для себя, то зачем всякое выдумываете? Мне и вам незазорно продать.

– Леденец для нее, – не удержалась от гнева Эсмина и ткнула пальцем в испуганную девчонку. – Ты что не видишь?

– Не надо хамить, дорогуша, если день не задался, то бери конфету и ступай своей дорогой, – отрезала селянка, по-прежнему глядя только на вампиршу.

Не выдержав, Эсмина молча выхватила первый попавшийся леденец из ведерка и, сунув его девочке, бросила на торгашку возмущенный взгляд. Мол, видишь, кому конфета нужна?

– Ты зачем мой леденец на землю бросила? – вдруг завопила торгашка. – Думаешь, заплатила и можешь о мой товар ноги вытирать? Эй, смотритель, смотритель!

Люди стали оглядываться, а Эсмина, подняв с земли сладость и схватив девочку за руку, поспешно оттащила ее от лавки. Скрыться в толпе не получилось, потому что торгашка, как ужаленная, орала им вслед, указывая на них пальцами. Люди расступались и бросали на Эсмину хмурые взгляды. Если бы вампиры умели потеть, она бы вся взмокла от напряжения.

– Вот видишь, что ты наделала! – рыкнула она на ребенка, впрочем, тут же пожалев об этом. Девочка сунула леденец в карман юбки и плелась за ней, понуро повесив голову. Эсмина почувствовала себя последней сволочью. Даже жертвы никогда не вызывали у нее такого чувства.

«Где же тебя оставить?», – бормотала она, разглядывая ярмарочные лавки и шатры. Повсюду толпились люди, но глазели они не на землю, под ноги, а на товары. Для того же, чтобы девочку заметили, надо было оставить ее на виду. Иначе точно затопчут. Еще раз прокрутив последнюю мысль в голове, Эсмина заподозрила неладное. Чуйка на неприятности всегда была развита у нее сильно, и сейчас она прямо-таки вопила о подвохе.

– Эй, – вампир схватила проходящего мимо селянина за руку. – Вы не знаете, чей это ребенок?

– Тебе солнце голову напекло, что ли? – грубовато ответил он. – Где ты здесь детей видишь?

– А это кто? – крикнула ему вслед Эсмина, указывая не девочку, но мужчина только рукой махнул. Мол, отстань. И правда, других детей кроме девчонки поблизости не виднелось. Все они собрались у помоста с тремя столбами – на казнь глядеть. Туда же постепенно стекалась и остальная толпа. Но дети, конечно, толкались в первых рядах.

– То есть, тебя никто не видит? – протянула Эсмина, уставившись сверху вниз на девочку, которая вдруг испугалась и обхватила ее за колени, скомкав юбку.

– Эни? – промямлила девочка, и ее нижняя губа задрожала, предупреждая о готовящемся водопаде слез.

– Ой, да рыдай, сколько влезет, – вспыхнула вампирша. – Ты мне одной мерещишься, что ли?

– Конечно, тебе одной, – послышался насмешливый голос, и Эсмина закрутила головой, пытаясь найти наглеца. Смеяться над собой людям она никогда не позволяла.

– Да здесь я, – послышалось откуда-то сверху.

Задрав голову, она увидела молодого мужчину, привязанного к одному из трех столбов на погосте. Впрочем, все столбы уже были заняты. В петлях двух понуро торчали головы женщин, обладателю же мужского голоса достался столб с хворостом. Нетрудно было догадаться, почему именно его решили сжечь. Обычно селяне казнили так только ведьм и колдунов. А в том, что привязанный к столбу мужчина был из колдовского племени, Эсмина не сомневалась. То, как он выглядел, говорило само за себя. Одна половина головы бритая, вторая – в туго заплетенных косах, торчащих в разные стороны. Бритая кожа затылка покрыта татуировка – замысловатыми узорами и письменами. В косы же вплетены бусины, косточки, ветки, что-то сушеное. В проколотых ушах – кольца и полоски металла. Глаза шальные, бирюзовые, цвета осеннего неба. Нижние веки покрашены черным, на одной щеке – шрам из выпуклых точек, слишком аккуратный для боевого ранения. Губы растянуты в дерзкой ухмылке, которая будто навсегда к ним приклеилась. Вероятно, и одежда у него была соответствующая, как у всех служителей Темного Хозяина, но деревенские перед казнью ее забрали, одев осужденного в рубище. Теперь казалось, что голова с причудливыми украшениями и странной прической принадлежит одному человеку, а туловище – другому. Первый – верный служитель дьявола, который и на костре будет улыбаться, второй – примерный семьянин, оступившийся и глубоко раскаивающийся в содеянном.

Надо было быть полным идиотом, чтобы припереться к суеверным селянам с ритуальными татуировками и полу бритой башкой. Лысые головы вообще в деревнях считались дурной приметой. Колдун был или совсем неопытным, раз не знал таких очевидных вещей, либо преследовал какие-то свои цели. Тоже неудачно, потому что оказался ведь на костре.

Эсмина догадывалась, почему костер еще не запалили. Обычно такие вещи делались в темноте, чтобы красивее было. А судя по уверенно клонившемуся к горизонту светилу, жить чернокнижнику оставалось часа два-три.

Последняя встреча с колдовским племенем закончилась для Эсмины весьма плачевно, поэтому она уставилась на парня с неприкрытой ненавистью. Хотелось хоть кому-то из них отомстить за свое несчастье.

– Хворост, смотрю, под тобой сырой, медленно будешь гореть, – язвительно сказала она, радуясь тому, что девочка ее не понимала.

– Правильно, пусть горит медленно! – подхватили в толпе. – Сдохни, колдун!

Радуясь, что внимание деревенских теперь принадлежит типу у столба, Эсмина незаметно подтолкнула девочку к другим детям. Но та отцепляться от ее юбки ни за что не желала. Не вытерпев, вампирша схватила ее за руку и подволокла к детворе, кидающей в осужденных мусор и землю. Стражники у погоста следили, чтобы камнями пока никого не били, видимо, оставляли представление под вечер.

– Зря стараешься, – снова раздался голос от столба. – Если вы пробыли вместе дольше часа, то, считай, срослись навек.

Колдун неожиданно перешел на северный диалект, который в Ялмаре вряд ли кому был известен. Казалось, что приговоренный несет тарабарщину. Или молится своим нечистым богам. Зато Эсмина понимала каждое слово.

– Наверное, есть хочешь? – ехидным тоном продолжил колдун. – Столько крови вокруг, а ни к кому и прикоснуться нельзя. Как давно на тебе проклятие?

Эсмина злобно уставилась в землю, понимая, что, если начнет отвечать, сразу себя выдаст. Одно дело – оскорблять преступника, другое – вести с ним беседы. Девочка, разумеется, к другим детям не пошла, так и стояла рядом, держась за ее юбку.

– Это же марий дух, она и в болото с тобой пойдет, ты ведь о нем уже думала, правда? – снова раздалось от столба. Чернокнижник не иначе как читал ее мысли.

– Что ты хочешь? – тихо произнесла Эсмина. Вокруг шумела ярмарочная толпа, но колдун ее услышал.

– Освободи меня, – голосом дьявола предложил он. – На закате в Ялмар должен прибыть Фарэл Огнепал, слыхала о таком? И неважно, что ты полуденная, вампира он узнает с первого взгляда. Начнем с того, что ты не отбрасываешь тени.

Эсмина спохватилась и скорее перешла под высокое корявое дерево без листвы, зачем-то оставленное у погоста. Можно было только догадываться, что его не срубили за выслугу лет. Висельные деревья в некоторых деревнях считались священными.

О Фарэле Огнепале она не слышала, но поняла, что колдун говорил об охотнике. Таких частенько приглашали на казни нечистых. А если этот Фарэл окажется еще и охотником на вампиров, то ей из деревни точно не выбраться. У таких нюх был, как у псов, а то и лучше. В лесу Эсмина, конечно, подумывала о смерти, но оказавшись среди людей и вдохнув запах жизни, решила еще немного побороться. Может, она и не присягала Темному хозяину, но подарок в виде чернокнижника был явно от него. Кто еще мог снять ведьмино проклятие, как не он?

Задумавшись, Эсмина принялась ходить вокруг дерева, гадая, как бы извернуться, чтобы колдун ее не обманул. Девочка устроилась на извилистом, старом корне и, достав леденец, принялась сосредоточенно его облизывать. Мимо ходили люди, изредка бросали на Эсмину подозрительные взгляды (все-таки она была чужачка), но на девочку никто не обращал внимания – ни одного поворота голова в ее сторону. О марьих духах она слышала, но считала вымыслом. Почему? Потому что за почти сто лет долгой жизни ни она сама, ни кто-либо из клана с ними не сталкивался.

При мысли о клане в груди потянуло, заболело, на душе стало тоскливо, грустно. Эсмина и не догадывалась, как сильно прикипела к Гнезду, пока оно не стало недосягаемым. Прожить сто лет вместе – многое значит. Но как же легко они ее выгнали!

– Ты еще долго думать будешь? – окликнул ее колдун. – Солнце припекает.

«Скоро тебя еще не так припечет», – хотела огрызнуться Эсмина, но догадалась, что он ее подначивал. Время шло, надо было решаться.

– Обманешь, найду и прикончу, – прошептала она, глядя себе под ноги. – Поклянись Темным хозяином, что выполнишь то, что обещал.

– Клянусь Темным хозяином, – тут же отозвался колдун, и Эсмина поняла, что этот тип может поклясться чем угодно. Без всяких обязательств.

Будь что будет, вздохнула она, кивнув в его сторону. Мол, согласна.

– Жди здесь, – велела она девчонке, но даже не стала проверять, послушалась та или нет. И так знала, что ребенок поплелся следом. Странным все-таки был этот дух. Сладости любил, голод чувствовал…

Двое селян неподалеку жарили огромную телячью ногу, нанизанную на вертеле. Мясо томили давно, оно истекало соком и наполняло площадь назойливым запахом, казавшимся Эсмине зловонием смерти. Аппетита у нее он не вызывал в отличие от большинства селян, толпившихся вокруг мяса. По мере готовности повара отрезали от бедра ровные куски, нанизывали их на деревянные шпажки и продавали.

– Эни! – потянула ее за руку прожорливая девчонка, указывая на мясо. Эсмина твердо покачала головой, решив, что больше на провокации не поведется. Раз дух, значит, от голода не умрет.

Протолкавшись в первые ряды, она все-таки купила палочку с мясом. Присев, сунула ее духу, затем тайком вытянула пару тлеющих углей из костра. Кожа ладоней тут же почернела и обуглилась, однако боли Эсмина не ощутила. Огонь мог повредить вампиру, но не убить. А вот серебряный кол в сердце представлял серьезную опасность. Неудивительно, что Эсмина серебро ненавидела.

Колдун молчал, больше не веселя публику тарабарщиной, палач еще не приехал, на другом конце площади начали выступать скоморохи и клоуны – внимание толпы к осужденным поубавилось. Даже детвора отлепилась от погоста, убежав к циркачам.

Глядя в расширившиеся от ужаса глаза колдуна, Эсмина сунула еще раскаленные угли в хворост, сложенный у подножья дровяной кучи, которая должна была отправить слугу к хозяину, в ад.

– Что ты… – договорить он не успел, так как высушенные и нагретые на солнце дрова вспыхнули жадно, охотно и мощно. Облизнув добычу, пламя метнулось к небу, загораживая орущего колдуна от всего мира.

– Потушите огонь! – раздавалось со всех сторон. Люди засуетились, забегали… Еще бы, ведь им портили представление. Колдун должен был стать факелом на фоне черного неба, чтобы осветить своей смертью человеческую скуку.

– Воду, несите воду! – присоединилась к общим крикам Эсмина. Схватив камень, она размахнулась и бросила его в водонапорную башню, которую заприметила ранее. Булыжник, получивший ускорение от нечеловеческой силы вампира, легко пробил деревянную стену огромной бочки, окатив тугой струей гуляющую толпу. Вот теперь степень хаоса на ярмарочной площади приобрела нужную величину. Одни бросились спасаться от пламени, которое перекинулось на погост, другие метнулись к льющейся воде, подставляя подвернувшиеся под руки емкости – ведра, черпаки, шапки. Внезапный пожар в полностью деревянном Ялмаре мог стать причиной конца, и деревенские паниковали не зря.

Довольная тем, что натворила, Эсмина впервые за долгое время почувствовала себя в нужной колее. Смерть и разрушения всегда шли рука об руку с ее кланом, и царящее вокруг безумие напомнило ей о доме. Наверное, будь она способной рыдать, то сейчас и слезу ностальгии бы смахнула.

Убедившись, что окружающим до нее нет дела, она шагнула в пламя и, выпустив когти, одним взмахом срезала веревки, удерживающие колдуна. Теперь ей нравилось на него смотреть. Приближающийся огонь сбил с него всю спесь.

– Сумасшедшая! – выдохнул чернокнижник, кашляя и опираясь на ее руку. Пламя ему не навредило, но дыма он наглотался.

– Кто бы говорил, – хмыкнула Эсмина, – бесцеремонно стаскивая его с погоста. Если бы она подстраивалась под его движения, казавшиеся ей медленными и неповоротливыми, сгореть успели бы оба.

– Постой, – прохрипел колдун и, взяв ее руку с когтем, отрезал одну из своих кос. Скрутив в причудливый узел волосы, он бросил их в пламя, поближе к двум столбам, где были привязаны женщины, осужденные на повешение. – Ты же не хочешь поджечь и их?

– Да мне все равно, – пожала плечами вампир. И ведь не солгала. По сравнению с зовом крови никакие чувства не могли быть сильнее. Глядя на то, как суетливо метались и кричали в страхе люди, Эсмина им даже позавидовала. Ощущать что-то сильнее голода было… заманчиво.

Тем временем колдовство сработало, сплетенные волосы, попав в огонь, стали съеживаться, а вместе с ними принялось скукоживаться и пламя, уже почти добравшееся до ног двух оставшихся на погосте преступниц.

– Бегите! – крикнул колдун и ткнул пальцем в веревки на руках женщин. Повинуясь его жесту, узлы распались, освобождая пленниц.

«Они ведь убийцы!» – подумала Эсмина, глядя на красные обручи, которые стягивали шеи убегающих. Такие «украшения» всегда надевали перед казнью тем, кто забрал чью-то жизнь. И тут же едва не расхохоталась. Она и сама бы носила подобный обруч, окажись в руках правосудия. А вот, вторая мысль была более здравой. Если чернокнижник так легко освободил этих двоих, что мешало ему сделать то же самое с собственными узами?

Но думать было некогда. Веревки колдуна превратились в двух черных змей, которые, раскрыв пасти, жадно пожирали огонь, все время увеличиваясь в размерах. Когда Эсмина с колдуном и девчонкой убегали с площади, змеи уже заполонили собой погост, который, поврежденный огнем, грозил рухнуть под их тяжестью в любую секунду.

– Стой, нам туда! – окликнул ее колдун, когда она метнулась к воротам. Там как раз никого не было, все стражники умчались тушить ярмарочную площадь.

Колдун указывал в другую сторону, в переулок, и Эсмина зарычала, подозревая, что обман, которого она так ждала, вот-вот случится.

– Выход там! – упрямо произнесла она. – Ты обещал мне кровь!

– Будет тебе кровь, – нетерпеливо махнул рукой чернокнижник, – мне надо кота и вещи забрать.

– Какого кота? – оторопело спросила Эсмина.

– Этого!

На углу одного из домов стояло странное создание, весьма отдаленно напоминающее кота, и нервно переминалось с лапу на лапу. Всем видом оно будто показывало: что ж так долго, заждался уже! Морда, и правда, походила на кошачью, разве что нос отдаленно напоминал свиной пятачок – возможно, из-за отчаянно розового цвета. Шкура была серой, потрепанной и клочковатой, но самым странным в нем был хвост, больше похожий на заячий, чем не кошачий. Крючок, густо покрытый мехом, напоминал помпон, который иногда пришивают на детские шапки. Вид был бы немного комичный, если бы не глаза. Раз взглянув в них, Эсмина тут же отвернулась – такой злобы она не видела даже у Кройна. Странно ссутулившись, кот встал и пошел к ним, продемонстрировав огромные задние лапы, намного крупнее передних.

Если у Эсмины тварь вызвала стойкую неприязнь, то девчонка, которая все это время послушно бежала рядом, завидев животное, заверещала так звонко и радостно, что вампир впервые обрадовалась, что та была духом, слышать которого могли немногие.

– Что это? – брезгливо спросила Эсмина, когда животное подошло ближе и, выгнув спину, отерлось о ноги колдуна. Как и любой вампир, она уважала котов, но только не тех, кто притворяется ими.

– Мой кот, – просто ответил чернокнижник, – в пути познакомились. Подождите меня в кустах, я сейчас.

– Ты обещал мне кровь! – снова не вытерпела Эсмина, голод которой значительно вырос после усилий, затраченных на спасение того, кто был явно этого недостоин.

– Я быстро, – повторил колдун и исчез за углом дома.

Улица была пустой – люди ушли на ярмарку либо с утра, либо убежали сейчас, привлеченные криками и пожаром. Еще не веря своим глазам, Эсмина последовала за колдуном, но увидела лишь мощенную камнями дорогу, пару скамеек, клумбу с тюльпанами. И ни следа чернокнижника. То ли он забрался в окно одного из домов, то ли просто припустил и сейчас перебирался где-нибудь через забор, покидая Ялмар, а вместе с ним и навязанную компанию. Одно было непонятно – кот. Зачем он его оставил?

Животное сидело рядом с девочкой-духом и делало вид, что ему совсем не нравится, как его чешут за ухом. Однако его мурчание, журчание и хрюканье должно было быть слышно даже на площади.

– Вот же мерзавец! – от злости Эсмина стукнула кулаком по стене ближайшего дома, оставив там внушительную вмятину. – И что же мне теперь делать?

Она не заметила, как произнесла это вслух, потому что ответ последовал незамедлительно:

– Бежать, дорогая, и бежать быстро!

Колдун выскочил совсем из другой улицы и, не оглядываясь на них, бросился к воротам. Лай собак Эсмина услышала еще раньше, чем псы появились из-за угла. Врожденная неприязнь к оборотням и всему их собачьему племени помогла ей преодолеть усталость, раздражение и растущую неприязнь к типу, которого она, на свою голову, зачем-то освободила. В то, что он поделится с ней кровью, не верилось. На плечах у колдуна трясся внушительного объема мешок, который, судя по угловатым выпуклостям, был набит ничем иным, как книгами.

– Не отставать! – крикнул флагман их маленькой группы, устремляясь к воротам. Кот опомнился первым, с большой неохотой вырвавшись из рук ребенка. Девчонка оглянулась на Эсмину и тоже засеменила за котом. Тот, правда, уже обогнал колдуна и виднелся где-то на границе леса.

«А может, она к нему привяжется?» – с надеждой подумала Эсмина, глядя, как колдун, остановившись, поднял девчонку свободной рукой, прижав ее к боку. Бежать ему теперь было явно неудобно – сверху давил мешок с книгами, сбоку брыкался ребенок, которому не понравилось бесцеремонное обращение.

Колдун, будто прочитав ее мысли, оглянулся снова. Ничего не сказал, но посмотрел так, что Эсмина, взвыв про себя, бросилась следом. Его взгляд обещал кровь, а для нее пока что не было ничего ценнее в этой жизни.