Читать книгу Весна умирает осенью - Вера Арье - Страница 12

– Ну что, Лаврофф. – На приветствия Вилар уже не разменивался. Шагнув через порог ненавистной Родиону квартиры, в которой тот провел самые мучительные часы своей жизни, адвокат сразу направился на кухню. Родион молча проследовал за ним и включил кофейную машину.

– Как и ожидалось, кровь на отпечатках Оливии, найденных на кухонной столешнице, принадлежит Вишневской.

Родиону показалось, что из его тела разом изъяли кости, осталась только обмякшая плоть.

– Но не будем отчаиваться, – заметив состояние клиента, адвокат сам достал из кухонного шкафчика чашки и нажал на кнопку «Старт». Кофейный аппарат вздрогнул и выдал ароматную струю.

– Вам с сахаром? – поинтересовался он и, так и не дождавшись ответа, отмерил ложку белых кристаллов и высыпал их в напиток. Вручив Родиону чашку, продолжил: – В общем, вся надежда на реконструкционную экспертизу.

– В чем ее суть?

– Понимаете, – Вилар принялся расхаживать по кухне, громко прихлебывая, – само по себе наличие кровавых отпечатков ни о чем не говорит. Оливия утверждает, что, увидев распростертое на полу тело Зои, она бросилась проверять у нее пульс. Теоретически она вполне могла замарать руку кровью, приложив пальцы к сонной артерии…

Тут он прервался, поставил кружку на подоконник и вытащил из кармана дребезжащий телефон. После короткого разговора с неизвестным, напоминавшего обмен кодированными сообщениями, в которых предлоги, союзы и междометия были единственными понятными Родиону словами, адвокат вдруг, будто бы невзначай, спросил:

– А какое вино вы предпочитаете?

Родион пожал плечами.

– Если честно, в настоящий момент – любое…

– Ну тогда доставайте бутылку и бокалы. У нас появился повод!

Улыбаясь, он наблюдал за сменой выражений на лице клиента: недоумение, растерянность, надежда.

– Реконструкция показала, что в момент падения Вишневская ударилась об угол столешницы и рассекла висок. Отсюда и пятна крови. А Оливия случайно к ним прикоснулась и оставила потом отпечатки… В общем, сегодня ее отпустят.

Родион прижался спиной к холодной стене и глубоко вздохнул.

– Спасибо, Вилар. Что бы я без вас делал…

– Расслабляться пока рано, дружище, – покачал головой адвокат. – Следствие будет идти своим чередом, Оливию еще не раз вызовут на допрос. Но вы можете спокойно возвращаться в Париж, а это уже кое-что, верно?

Она вышла из здания жандармерии под вечер. Горизонт напряженно вибрировал – небо содрогалось в предвкушении наползающей грозы.

Когда в дверном проеме появилась ее фигурка, Родион кинулся было навстречу… и остановился, испугавшись, что избыточное его волнение, неуместная шумная радость могут довести Оливию до слез.

Она шагала к нему не спеша, поддерживая сползающую с плеча сумку и сдувая с лица спутанную прядь. А он стоял и думал, что вот именно так, размеренно и неторопливо, она проникла в его мир несколько лет назад. И тогда у него внутри вдруг что-то щелкнуло и завертелось…

– Вот, – будничным тоном произнесла Оливия, посмотрев в сторону. – Отпустили.

Родион жестом подозвал стоящее неподалеку такси.

Всю дорогу они молчали, не размыкая сплетенных пальцев, будто боялись, что их подслушают и опять разлучат. Рассчитавшись с водителем и выйдя из машины, они столкнулись на входе в дом с двумя рабочими. Те несли ведра с краской и малярными кистями, о чем-то переговариваясь и сплевывая сквозь зубы на асфальт. При виде бессловесной пары, шагающей рука об руку с потерянными лицами, они невольно посторонились.

В квартире было сумрачно и тихо. За распахнутым окном в предгрозовых схватках изнемогали набрякшие тучи. В дрожащем кронами палисаднике неистово билась о ствол подвесная кормушка. Опустив сумку на пол, Оливия бросилась вызволять кремовую штору, которую затянуло в оконный просвет – она трепыхалась на ветру, как пораженческий флаг на башне бастиона. В ту секунду, когда сомкнулись створки рамы, в небе раскатисто грохнуло, и тугие потоки воды ударили по стеклу.

От неожиданности Оливия отшатнулась, почувствовав спиной близость родного тела. Родион зарылся лицом в копну ее растрепанных волос и, крепко обхватив руками, прижал к себе.

Внутренний стержень, державший ее все это время, не позволявший ей рассыпаться во время изматывающих дознаний, мучительных бесед с адвокатом, одиноких и страшных часов, проведенных в следственном изоляторе, внезапно ослабел, размяк, как воск запаленной свечи. Оливия повернулась к Родиону и, всхлипнув, закрыла лицо ладонями. Потом все как-то поплыло и завертелось, комната качнулась, завалился потолок. Скрежетнул по паркету сдвинутый журнальный столик, охнула диванная пружина.

Они лежали, намертво сцепившись, будто стихия может в любую минуту растащить их, раскидать в разные стороны. Он что-то говорил тихо, едва различимо, но его слова перекрывал шум дождя. Когда после очередного раската грома она повернула к нему лицо, он впился в него губами.

В утренних сумерках – уже в спальне, в разметанной постели – они обсуждали все, что случилось за эти дни. Оливия рассказывала сбивчиво, немного побаиваясь его осуждения, но Родион молчал, сосредоточенно глядя перед собой. Наконец он подытожил:

– Вилар утверждает, что если из дома Зои ничего не исчезло, то криминальной составляющей нет. Немолодая женщина всего лишь злоупотребила шампанским и подавилась крупной виноградиной. Конечно, они должны понять, с кем звезда провела тот вечер и был ли свидетель ее печального конца…

– Вот! – вдруг оживилась Оливия, приподнимаясь на локте и позволяя бесстыжей луне, повисшей на очистившемся небе, любоваться ее наготой. – Пока никто не знает, с кем Зоя была в тот момент. Опросили весь ближний круг, включая Марка Портмана, с которым она обедала в окружении театральных критиков и режиссеров. Потом Вишневская участвовала в вернисаже русских художников, организованном фондом Портмана. Тот утверждает, что актриса была в приподнятом настроении – она сияла, наслаждаясь всеобщим вниманием, но под конец немного перебрала. Портман, от скандала подальше, отвез Зою домой. Проводив ее в спальню, взял с нее клятвенное обещание, что та сразу ляжет спать. Уходя, дверь за собой он плотно закрыл. Ну, по крайней мере, так ему показалось.