Читать книгу Астролюдия - Вера Авалиани - Страница 2
Часть первая
Глава первая
ОглавлениеБлизнецов выписали из клиники для недоношенных детей всего лишь час назад. Два месяца в прозрачной капсуле с искусственно очищенным и согретым воздухом, на искусственном кормлении сделали малышей какими-то тихими, малоподвижными. Отца к ним не пускали – показывали через стекло. А вот, наконец, оба близнеца оказались у него возле сердца и печени – один слева, другая – справа. Как всем детям, этим тоже предстояло засесть в обоих этих внутренних органах отца, так что нынешнее положение можно смело считать символическим.
Но Клод об этом не думал. Он принял их обоих из рук медсестры, хотя Роберта была с ним рядом. Но ему самому хотелось ощутить цену потери Софьи на руках.
Но ничего особенного, кроме не покидавшей его эти два месяца после смерти жены при родах беспросветной ноющей черноты внутри, он не ощутил.
Пеленки пахли лекарствами или дезинфекцией. Личики спящих младенцев были уже не такими крошечными, как раньше. У мальчика даже появились щеки.
Роберта отогнула пеленки с их лиц и счастливо засмеялась при виде внуков.
– По копии каждого родителя родилось!
Клод, если честно, предпочел бы оригинал Софьи ее отпрыскам. Но выбирать не приходилось. И он вздохнул тяжело и горько.
Прежде чем сесть за руль, Клод усадил на заднее сиденье свою мать и осторожно, но все так же мрачно, разместил два белых конвертика с малышами – каждый теперь весил по два с половиной килограмма приблизительно – у Роберты на коленях. И она едва сдерживалась, чтобы не прижать хрупкие комочки со всей силы к груди. Нельзя было их пока будить.
Дома ждала приезда младенцев нанятая загодя кормилица. Ее огромная грудь содержала столько молока, что не только ее сынишке, но и близнецам все не высосать. Хоть они и не приучены к груди. Но Роберта надеялась на то, что к хорошему привыкаешь быстро.
На пороге дома их уже ждали счастливый дед с еще более счастливым старшим братишкой. Фредик прыгал вокруг выбирающихся из машины родственников и вопил:
– Мама, мама вернулась!
– Деточка, мамы нет, но есть сестра и брат, – с этими словами Клод как хрупкую драгоценность снял с колена розовый конвертик с девочкой. Окно было полуоткрыто. Тюлевая штора перекрутилась, и проем на улицу стал полностью открыт. Клод не замечал этого. Но Роберта побежала закрывать ставни. Ее внуки были существами тепличными.
Клод проводил ее глазами.
И тут случилось что-то из области мистики. Маленькая девочка открыла глаза, и Клод… задохнулся от неожиданности: синие бездонные очи были абсолютно взрослыми и в них светилась радость, даже веселье. Они словно говорили: «А вы не верили Фредику, который говорил, что мама станет маленькой девочкой и будет снова с нами. А я – вот она!»
И мир стал стремительно светлеть: малышка обвела глазами окружающих, хотя это не дано новорожденным, причем в веселом взгляде чувствовалось узнавание. Клод оторопел. Так и стоял с девочкой на руках столбом, и сердце будто омывалось волнами. Роберте даже пришлось самой выбираться с мальчиком на руках с заднего сиденья, огибая застывшего Клода. Она на секунду даже рассердилась на сына: мало того, что дети его не обрадовали, как она рассчитывала, он еще и…
Но стоило ей встать рядом с сыном и увидеть личико внучки, в глазах которой явно читалось узнавание окружающих, как она с ликованием завопила:
– Бог мой, Софи! Это же Софья!
Роберт, считавший себя оплотом здравого смысла, стоял до этого у входной двери, придерживая ее в распахнутом состоянии, чтобы удобно было входить с двумя детьми на руках, но при этом вскрике он не выдержал… Со всех ног кинулся к группе у машины и в два прыжка ее достиг. И тоже застыл с остановившимся дыханием, уставившись новорожденной в глаза.
Младенец-мальчик, обделенный вниманием в пользу сестры, сердито заревел от ревности. А Клод прижал девочку к себе, словно скрывая ото всех немыслимое сокровище, и побежал с ней в дом, будто опасаясь, что ее отнимут. За ним кинулся Фредик с плачем и криком:
– Дай маму мне!!!
Вышедшая из ступора Роберта наклонилась над малышом, начала целовать его в обе тугие щечки.
– Не плачь, красавец! Зато ты моим любимчиком будешь. И еще неизвестно, перевесят ли три мужчины одну женщину в желании баловать и миловать. Ты так похож на своего папу, что я будто вернулась на тридцать два года назад и снова держу его на руках. Только теперь я больше знаю и умею.
Глаза мальчика не были осмысленными, как у девочки. Он был глупеньким, как и полагается девятимесячному крохе. И сердце бабушки буквально колотилось о него в экстазе и восторге.
– Ты – мой лев, Леон! Пусть ты пока зеленоглазый котенок, но когда вырастешь, станешь красивым и мощным. За тебя не нужно будет бояться.
Так бабушка на крыльце дома придумала имя внуку.
Ну а девочке – тут и думать нечего. Софья родилась в другом теле – своей дочурки, в каком-то мистическом смысле слова, а не в обычном, генетическом.
Георгий – начальник охраны криминального авторитета Иллариона – с женой Асей (так называл Настю только он) уже третий день жили в Москве.
Даже одновременную смерть отца и новоиспеченного мужа Настя переживала меньше, чем гибель Софьи. Она была для нее не просто подругой, а идеалом женщины. Мать свою Настя считала умницей и красавицей, но ее «старомодность» мешала обращаться к ней за советом. Все же ортодоксальная моралистка не настолько разбиралась в превратностях жизни, насколько на своей шкуре – точнее, великолепной коже – испытала их Соня. Она вся почернела. Наталью, подпилившую ветки, где висел злополучный гамак, с которого Софья упала, и получила, в результате этого, роковую травму, Гия застал повешенной в квартире Лимона. Если сама она над собой это сделала, то виноват все равно он, Георгий. Ведь втянул ее в бандитскую среду он из-за нежелания признаться Иллариону в своем «косяке» при определении, кого кастрировала в своей спальне Нана.
Но если ее повесил Лимон, то, значит, она работала на этого садиста, а он просто убрал ее, чтоб не указала на него как на заказчика убийства Сони.
Как обстояло дело, не знали даже Ангелы: из-за черной зависти душа Натальи сгорела еще при жизни, и ее никто не хранил с тех пор. А что уж говорить про рыжего садиста, занявшего не так давно место лидера бандформирования Седого.
Он и раньше был преступником, а теперь еще и пристрастился к садизму: тело Натальи все было исхлестано, как успел заметить Гия. Но он ее не пожалел. Мало того, когда его новый сосед по турецкой квартире – начальник Городского управления полиции в сибирском городе – подтвердил по отпечаткам пальцев, что сук подпилила Наталья, Георгий искал бесхребетную завистливую деваху, чтобы лично ее придушить своими руками. Но был рад, что мараться не надо. Не любил он причинять боль женщинам. Да и мужчинам особо не жаждал. Но приходилось не раз.
Выйдя из квартиры Лимона, Гия оставил дверь приоткрытой, чтобы покойницу нашли. И не забыл стереть свои отпечатки.
Он поехал к Иллариону. Тот позвонил ворам в законе. И от них узнал, что Лимон скрылся с деньгами своей группировки. Теперь его искали бывшие соратники. Георгий решил им помочь. И вообще переманил всех двадцать шесть оставшихся в группировке бандитов «под крыло» Иллариона.
Они на сходке, конечно, кочевряжились. Но после Гибели Седого и побега Лимона им было – хоть расходись из банды. Не на работу же устраиваться? Да и кто их возьмет?
Аргумент этот сработал.
Для Георгия эта акция вербовки помощников из числа врагов была отчасти чтобы, наконец, положить конец попыткам какого-нибудь нового лидера «бесхозных» бывших зэков натравливать на их с Илларионом структуру, а отчасти – чтобы контролировать процесс поиска Лимона.
Доказательств у него не было, но его нюх подсказывал: не получив авторских прав на эротический рэп, он решил убрать источник самого рэпа в лице Софьи и Клода. Видно, он должен был пострадать как-то иначе чуть позже.
Новость о смерти Софьи застала новоиспеченных супругов Цхелавав Турции. И им тогда срочно пришлось переехать жить в особняк Таубов, потому что Роберта связалась с Михаилом и попросила его и Лилию начать оформлять рабочие визы немедленно. Им уже отправили приглашение на работу в течение двух лет в Австралии на должностях няни и охранника в «имении Таубов».
А жить им предстояло в том доме, который на имя Софьи купил в свое время Клод, чтобы убедить девушку, которую по-настоящему страшило отсутствие ее личного жилья в другой стране, выйти за него замуж и уехать в Австралию.
Недоношенных близнецов через два месяца выпишут, и нужны будут надежные люди в помощь Роберте, Роберту и Клоду. И Лиля с Мишей вылетели в Москву, чтобы собирать справки по инстанциям. Так что улетели сразу и успели с визами впритык к выписке близнецов.
За эти два месяца, что двое новобрачных, Ася и Георгий, жили «в чертогах», как высокопарно назвала гостевую спальню дома Настя, Гия искал, кого можно оставить на хозяйстве у Таубов.
Ведь, кроме охраны дома и машины, надо было еще и заботиться о кормлении пяти котов и собаки. Впрочем, как только Гия подумал о еде – тут же вспомнил братьев-молдаван. Они держали ресторанчик на побережье и снимали квартиру в Аланье. А тут им платить за жилье не придется – Клод будет оплачивать налоги, так что кроме коммунальных услуг обоих Ионеску ничего обременять не будет.
Иван и Алексей, конечно же, обрадовались невозможно. Они и так бы помогали, а тут такой бонус! Но сказали, что жить будут в гостевом домике, а особняк только убирать. На том и порешили.
Гия втайне обрадовался, что молдаване не стали ночевать в спальне Клода и Софьи. Это место он считал чем-то вроде святыни их любви. Сам-то он хотел провести на этой кровати ночь с Асей, но она заартачилась. И он осознал свою черствость. И не разрешил убрать вещи бывшей владелицы из шкафа и отдать бедным, как это полагается по традиции. Конечно, Клод будет страдать, видя рядом со своими вещами платья Сони. Но это не тот случай, когда отсутствие пахнущих красавицей нарядов сделает страдания меньше.
Гияи сам, входя в эту комнату, с трудом сглатывал горький комок в горле. Все же Сонечка была явлением. Ярким метеором. Экзотическим островом в море людской серости.
И вот, наконец, сегодня супруги Цхелава оказались в Москве, обосновались в прежнем жилье Георгия – там он жил до покупки квартиры Софьи. Ее выставили на продажу.
Кошка обрадовалась новой хозяйке. Они еще раньше, когда Георгий нанимал Настю присматривать за своей любимицей – Матильдой, белой и пушистой, – нашли общий язык. Так что появление Аси в этих интерьерах заставило ее почувствовать, что она вернулась домой.
Да и кошку приласкала очень нежно, так что зверушка заурчала, и Гия испытал ревность к ним обеим.
А еще испытал стыд, вспоминая прошлое, что в свое время из-за боязни потерять свободу отправил симпатичную ему девчонку ухаживать за инвалидом-племянником.
Решил, что полюбить не сможет, и решил не губить. Он и сейчас не до конца был уверен, правильно ли поступил, наконец женившись.
Его охота на «мясо с сиськами» всегда привлекала больше, чем добыча.
Но когда крамольные мысли закрадывались в голову, Георгий тут же вспоминал Таубов, которые смогли не удариться в быт, в борьбу за власть в семье, остались женатыми любовниками. А Фредик – разве увидев его, хоть один человек не захотел бы сына? Мальчонка очень редко капризничал, вел себя как-то по-мужски в любой ситуации, схватывал все на лету, веселил своими вопросами невероятно. Георгий решил, что пора начать раскрепощать Настю в сексе. Иначе он быстро переключит свое внимание на других. Он-то знал себя. Он был искушенным в продажных ласках и даже пресыщенным. И если теперь, когда они живут вместе, Ася будет так же сдержанна в постели, как была эти три дня, то их брак долго не протянет.
Первый раз они занялись сексом в спальне Сони и Клода, переехав на виллу. Они как раз открыли шкаф и смотрели на одежду Таубов. Ася вытащила синее платье Софьи из пан – стрейч-бархата. Приложила к себе и спросила Георгия, идет ли ей синий цвет, ведь она кареглазая брюнетка.
А на Гию нахлынули воспоминания о Соне в этом платье и сапфировых серьгах. От этого, хоть он и гнал их, потянулась цепочка воспоминаний о Софье, тогда еще Орловой, занимающейся сексом с разными мужчинами по заданию первого мужа – Павла. Георгий так возбудился, что, не отвечая жене, схватил ее на руки и опрокинул на кровать Таубов. Платье Софьи оказалось под Настей. Оно пахло какими-то волнующими духами. Так что приличная блузка Асии м была тут же не расстегнута, а разорвана. Он впивался в ее шею губами, буквально рвал кожу. Настя закричала и вскочила.
– Мы не должны осквернять их постель, – возмутилась она, потирая место поцелуя-укуса.
– Хорошо, пошли в соседнюю спальню для гостей, – Гия сдержал свое недовольство тем, что его порыв не был принят молодой женой.
Ангел Насти видел, что тело Георгия ее возбуждало, что его грубая сила была ей непривычна, и это мешало расслабиться. Ну и еще, конечно, то, что Влад был более… благопристойный, что ли. Он не требовал от нее смены поз такими грубыми словами, не делал больно ее соскам. И, безусловно, Настя считала предосудительным выть от страсти через сорок дней после похорон любимых мужа и отца. Но грубые ласки ее возбудили тоже. Поэтому она, по пути в другую спальню, быстренько включила на своем телефоне главный хит эротического рэпа. И быстро скинула джинсы сама, опасаясь за их целостность в случае, если их рванет ее «волчара».
Гия тоже быстро разделся, покидав одежду на пол. И набросился на жену на покрывале, не сдернув его. Его огромный член с трудом втиснулся в Настю, причиняя боль, переворачивая в воздухе с неприличными командами. Она пискнула испуганно. Гия задвигался быстрее, ища удовлетворения. А Настя просто вытерпела это, но когда, откинувшись, Георгий увидел, что лицо у нее испуганное и заплаканное, он раздосадовался. Но сосчитал до десяти, прежде чем произнести хоть слово.
– Прости, мы столько ждали, когда сможем оказаться в постели, что я, наверное, причинил тебе боль? – Он ласково провел по клитору и паху Насти ладонью.
И увидел, что его рука в крови.
– Разве вы не спали с Владом до свадьбы? – изумился Гия.
– Спали несколько раз. Пять, по-моему. Просто у него это… место меньше было, поэтому во мне там снова что-то порвалось.
Гия поцеловал жену на этот раз благодарно.
– Ну хоть наполовину девственница мне досталась, – пошутил он.
Утром он повторил заход. Но, испуганная прошлой болью, Настя была сдержанна. И еще она попросила ее ласкать перед сексом. А Георгий раньше себя этим не утруждал. Его желание накапливалось стремительно и требовало удовлетворения быстрого и жесткого. А Настя начиталась женских романов, где надо быть «обцелованной по три чмока на каждый сантиметр тела», вот и дурит девка, мысленно решил про себя Гия.
И, наконец, на третий день в гостевой спальне покорно целовал свою Асю только в указываемых ею самою местах, кончил в процессе на простыню.
Ему казалось это позором. И он в который раз подумал, что обязательно нужно спать с женщиной до свадьбы, отбросив приличия. Ведь, в принципе, Настя ему больше нравилась как человек, чем как женщина. Но раз уж он женился, надо было что-то делать с тем, что он темпераментный, а она была с мужчиной пару раз. Да и образ Гавроша никогда его не возбуждал. Он полюбил ее за стержень характера, за милый характер и мужской ум. Но ни одно из этих качеств не будет работать, когда первая страсть, вызванная невольным воздержанием в любви, пройдет.
И, поразмыслив, Георгий позвонил своему знакомому стилисту, к которому не раз отвозил своих подружек по их же просьбе. И попросил сделать из жены «то, что люблю, ты знаешь».
Так что, по приезду в Москву, Гия искал слова, которые бы не оскорбили Настю. Ведь, по сути, ему предстояло ей сказать, что он просит ее измениться внешне, стать не такой академичной и дипломатичной.
И, наконец, он придумал:
– Настя, Лимон, который точил на тебя зуб, сейчас сбежал. Но перед этим он повесил Наталью. Сама понимаешь, чтобы теперь жить в Москве, тебе надо стать неузнаваемой. Не подходить под прежние описания.
– Ты предлагаешь мне сделать пластическую операцию?! – Настя пришла в ужас и побледнела.
– Нет. Просто изменить цвет волос, макияж, стиль одежды на чуть более сексапильный. Походишь так пару лет, максимум, потом станешь такой же, как теперь, снова. К тому же, среди жен моих друзей ты в новом «прикиде» не будешь «белой вороной».
– То есть, наоборот, – стану «белой вороной» в стае себе подобных крашеных блондинок с накачанными губами и искусственной грудью? – в голосе Насти слышалась обреченность.
Ангел Анастасии подумал, что девушка сама стремилась стать более сексапильной, похожей на Софью. Но стоило кому-то со стороны попытаться навязать ей новый образ, как ее, да и многих, это возмущает. Становится жаль своей неповторимости. И не зря. Ведь сюжет жизни писался именно под этот внешний вид. И если не Ангелы внутренним голосом диктуют перемены, то они не нужны. А если, вдруг, у самой девушки возникает желание стать блондинкой, значит, для сплетения сюжета ее жизни с чьим-то еще нужен «эстетический удар».
Даже изменения внешности, если они не пугают внутренне, а радуют – идут по воле небес. Людям не мешает помнить, что ни один волосок не упадет без воли Божьей. И если, идя поперек себя, человек меняет внешность для себя насильственно, значит, он в чем-то изменяет свою судьбу. Ведь в волосах «записано» наше прошлое. Впрочем, в этом случае Ангел колебался: его подопечная должна от Георгия родить ребенка. Единственного. Девочку. Так что стать более желанной в сексуальном плане для него ей просто необходимо.
– Доверься мужу, – прошептал он Насте на ухо.
Да и Георгий продолжал ее убеждать. Что с его стороны было большой уступкой женщине. Они ведь раньше, благодаря его положению и врожденной мужественности, должны были выполнять его желания, что называется, по щелчку пальцами:
– Тебе понравится, да и мне, если честно, не хватает в тебе вызова, смелости и раскованности. Ты та самая леди в гостиной, но пока не б… в спальне. А это была моя мечта – иметь обеих в одной жене.
– Так кто мешал тебе ее осуществить? Зачем на мне женился? – Голос ее прозвучал глухо. – Вон сколько этих самых б… вокруг. – Настя широко обвела рукой окрестности.
– Просто тебя научить получать удовольствие от секса проще, чем сделать остальных такими умными и хорошими девочками, такими леди, как ты.
– Ладно, веди меня на стилистическую Голгофу. – Насте все же стало горько. Она расплакалась.
Ей оказалось жаль своего «пацанства», она боялась грядущей вульгарности. Для жизни ей нужна была гармония. Но она вышла замуж за человека, которому в постели нужна… другая. А это значит, что если она не изменится, то в его жизни не задержится.
– Хорошо, ты женился на мне, чтобы спасти от смерти. И я безропотно вынесу все, что ты скажешь. А если не смогу это вынести – то просто уйду. Ладно?
– О кей, – наигранно весело ответил Гия, – да ты не бойся, у тебя правильное лицо и ладная фигурка. В тебе есть огонь. Надо только распахнуть тебя.
– Распахнуть? Как печку? – Настя постаралась растянуть губы в подобие улыбки.
Гия предпочел не смотреть, как она украдкой смахивает слезы. Может, она станет лучше. А если хуже – всегда можно все переиграть: на дворе век чудес.
– Поехали к стилисту? Я ему назначал ему на одиннадцать. Но если ты хочешь оставаться и впредь такою, как ты есть, то насиловать тебя не стану. – Гия стал говорить обиженно.
И Настя сразу сдалась. Как Весы по знаку Зодиака, она всегда имела в приоритете семью и дипломатию. В конце-то концов, с милым и нежным Владом ей не хватало в постели огня, и она мечтала тогда о Джеме. Теперь у нее в постели не мужчина, а вулкан, а она трусливо боится его напора и огня. Надо или искать другого мужа, или научиться быть такой, как Соня. Кстати, надо показать стилисту фото Софьи – пусть приблизит насколько можно ее образ к новому. Ведь хоть и гнала от себя теперь эту мысль Ася, но ее муж, как и все мужчины в окружении Софьи Тауб, был в нее тайно или явно влюблен. И тогда в Сониной спальне она не отдалась мужу в первый раз как раз потому, что боялась, что мысленно он будет представлять себя в постели с той красавицей, которой пропиталось все вокруг, в том числе и мысли знавших ее людей.
– Я решила стать похожей на Соню, – сообщила она мужу, когда оба уселись в машину. И при этих словах испытующе посмотрела в глаза супругу.
– Ну, ты совсем другая. Все, что можно сделать, – русый цвет волос. У тебя красота французской актрисы. А Софья была голливудской.
– Французской?
– Ну да, не Софии Марсо, а, скорее, Жюльетт Бинош.
– Из фильма «Шоколад».
– Из тех времен, когда она играла в одном из фильмов трагической трилогии «Три цвета».
– А, это там, где она узнает после смерти мужа, вместо которого писала музыку, сделавшую его знаменитым, что все годы их брака у него была блондинка-адвокат, и от нее родился ребенок? – Такая горечь прозвучала в этом замечании, что Ангел Насти в ужасе закрыл глаза руками, ожидая, что сейчас Настя бросит мужа, не успев его толком узнать. Но тут же он собрался и стал ей кричать в ухо, чтобы она подумала о том, что если она не станет блондинкой, то такая ситуация очень даже вероятно перекочует из фильма в жизнь. Тем более что она собиралась пусть не писать музыку, а только форматировать ее из исходных записей звуков секса молодоженов. И делать это в студии своего нового мужа. Аналогия не прямая, но приближающаяся к ней.
– Постараюсь стать похожей на обеих героинь этого фильма. Правда, судя по разнообразию твоих постельных дам, краситься мне придется минимум раз в неделю в разные цвета.
– Хорошая идея. Но можно просто надевать парики, – вполне серьезно ответил жене Гия. Потому что думал о том же, что и Настя: он непостоянен, не привык себя ограничивать. А надо. Ведь остаться без Аси он просто не хочет ни в коем случае. Даже если она отлучит его от тела вовсе. Но долго ли протянет его любовь без секса? Он достаточно знал себя для того, чтобы знать: они расстанутся, но останутся друзьями. Если только Ася не захочет стать для него всем.
– Надеюсь, у тебя получится, – ободряюще улыбнулся он Асе, посмотрев на ее оскорбленное лицо, точнее, на ее профиль с поджатыми губами.
С появлением в доме Таубов двух орущих за четверых близнецов не стало покоя, но улетучилось и горе.
Все, не сговариваясь и даже не говоря вслух на эту тему, решили, что Соня переселилась в тело дочурки – сдержала свое обещание Фредику. Поскольку Клод уже раньше видел Ангелов воочию, то в это чудо он не просто поверил, а принял его с восторгом. Теперь развеянный над морем прах не казался чем-то реальным. А вот сапфировый взгляд Софии на лице малышки, говорящий так много, – это стало реальностью. Клод буквально в часы изменился. Кажется, даже сам дом обрадовался «помолодевшей» еще больше хозяйке.
Собственно, дел стало столько, что даже на удивление не оставалось времени. Дети были голосящими по очереди и, в результате, без перерыва. Иногда в тоне воплей чувствовалось только желание переорать брата или сестру.
Днем ими занимались Роберт и Роберта, вечерами – Клод, возвращающийся усталым из помещения, выбранного им под спортзал для тренировок детей-сирот в спортивной гимнастике. Пока там шел ремонт, но как-то вяло: бригада попалась неудачная, торговалась по каждому поводу. Они требовали, по сути, чтобы Клод стал прорабом. А сам прораб лишь принимал заказанные строительные материалы, делал то, что скажет хозяин. Поэтому Клоду многое пришлось усвоить в интернете. Но теперь, когда Софи вернулась к нему и в образе дочери никогда его не бросит, не променяет на другого, не заставит страдать, одним словом, ему любая работа была в радость. И он баюкал малышей по очереди.
Но при этом маленькая Соня всегда не засыпала дольше братика, глядя на Клода взрослыми глазами любящей женщины. А сынишка предпочитал быть «укачанным» Робертой.
Потом традиционно Клод влезал в автомобиль своего отца на заднее сиденье вместе со своей «сладкой ношей», следом осторожно влезала Роберта с Леоном в конвертике. И они везли крошек в дом, где поселились Миша с Лилией, получившие рабочие визы необычайно быстро по просьбе посла, который волею судеб оказался в курсе всей истории свадьбы Таубов и рождения малюток.
Там Клод укладывал обоих младенцев в двуспальную кроватку с качалкой. Она стояла в соседней со спальней Миши комнате. И любовники по очереди ночью вставали к близнецам, чтобы дать им бутылочки с грудным молоком от кормилицы или поменять подгузники. Но эти двое предпочитали в кроватку не возвращаться, чуть только их клали обратно, как они вопили возмущенно. После двух месяцев изоляции от человеческого тепла они просто требовали его. Так что отдыхали Лиля с Мишей только днем, после того как возили пару крикунов в дом Таубов – после того времени, как Клод уезжал на работу.
Круговерть любящих рук и перемещение в пространстве как раз и были в духе близнецов не только по сути, но и по Зодиаку. Об этом Софья не написала в своей книге об их жизни, потому что изначально они должны были родиться «львятами» по гороскопу.
Книгу эту Клод теперь читал, как некую библию, дозируя ее, как десерт к будням. Он словно слышал жену, которая в новом обличии не говорила еще. А потом видел уменьшенную копию ее лица и общался с ней глазами.
Никто из семьи никому не рассказывал о своем открытии с «переселением душ» – не хотели снова привлекать внимание прессы. Мало им было осады журналистами роддома после рождения малышей в полете через океан.
Заголовки типа «Рожденные на небе», «Мать ушла от них на небеса», «Маркиза Ангелов» теперь в раю» и все в том же духе больше месяца кругами распространялись по прессе всего мира. Теперь не хватало только заголовков типа «Муж думает, что его жена оккупировала тело новорожденной дочери!» или же прямых обвинений в том, что Клод сошел с ума из-за горя.
Кстати, угроза этого была велика. Ведь лучший друг Клода – Питер – женился на журналистке из гламурного издания – Ирэне. Оба они, естественно, приходили выражать соболезнование Клоду и видели его в «умопомрачении», как мягко выразилась Ирэна (к счастью, не в статье, а в разговоре с Робертой). И теперь эти двое намеревались прийти на крестины близнецов. Их организовали в той же церкви, где венчались Клод с Софьей. Крестными стали Миша и Лида. И Роберт, повязывая сыну галстук на церемонию, тихо попросил:
– Не откровенничай с Питером в отношении того, что ты считаешь, что Софья заново воскресла в теле дочки. Он, может, и не поверит в твою серьезность. Но расскажет жене, а она уж раздует из этого мировую сенсацию.
– Ты втайне думаешь, папа, что я рехнулся! – утвердительным тоном сказал Клод. – А я считаю, что так оно и есть, я уверен в этом. И не стесняюсь говорить о чуде. Я Ангелов вместе с Софьей и Таисьей видел воочию. Так почему же душа не может переселиться?
– Сынок! В Библии все описывается не так. Уверяю тебя…
– Папа, Библия в том виде, как существует, сведена из нескольких репортажей очевидцев через триста лет после событий. Присутствовали при них люди, а не Боги, у них с собой не было диктофонов и телекамер, им были даны заповеди числом десять. И каждую они ухитрились нарушить, даже те, кто точно знал, что видел сына Бога, уж не меньше десяти раз. Кто-то вообще посчитал все произошедшее на их глазах ловким фокусом, мистификацией. А это ведь было на самом деле. И я понял это еще в тот момент, когда увидел висящих в воздухе на энергетической подсветке трех Ангелов.
– Ладно, пусть так. Ты прав. А я – трус. Но мне бы не хотелось, чтобы теперь моего сына распяли на кресте, пусть даже и не деревянном, а скрещении общественных мнений.
Клод просто отошел от отца, стал натягивать пиджак: в сентябре в Сиде еще весна, так что на улице всего плюс шестнадцать по Цельсию. Он так и не решил, рассказывать ли людям о чуде или его рассказ извратят? Ведь он не забыл, что написали в газете, когда Соня первая рассказала Таисье, что видела Ангелов прямо перед собой, и они не пускали ее на трассу с интенсивным движением. Ее объявили сумасшедшей до тех пор, пока явление Ангелов не подтвердили автономно в разные средства массовой информации с десяток родителей, ставших невольными свидетелями этого спасения девушки от верной гибели странными мужчинами, обрисованными по контуру светом.
Ангел Клода советовал ему рассказать о чуде. Людям нужно напоминать о том, чтобы беречь души от выгорания. Пока они считают такую возможность сказкой, сочиненной для примитивного населения Земли две тысячи лет назад технически продвинутыми инопланетянами. Но Клод, как бы возражая внутреннему голосу, вспомнил, как познакомился с Ирэной: она прорывалась узнать у него, Клода, почему его первая жена – Жизель, чемпионка по стрельбе, – отдается на глазах у всех любому встречному-поперечному? Может, потому, что Клод ничего не чемпион в постели?
И при этом воспоминании Клод снова испытал всю гаммуиз позора и досады. Так что для себя он решил, что не стоит распространяться на эту тему в обществе. Малышка похожа на мать – и этого достаточно «для прессы».
Настя сидела в кресле коренастого симпатяги с такими накачанными мышцами на руках, что ножницы казались каким-то изощренным орудием убийства. Свирепое лицо со сросшимися бровями было непроницаемо.
– Что вы собираетесь делать с моей головой?
– Отрезать ее нафиг, – мрачно отшутился стилист Каха.
– Я не хочу быть блондинкой с красными губами. Если вы сейчас меня начнете переделывать в Мэрилин Монро, я сразу же обреюсь наголо.
– Что ж, оба образа в моде. Может, сразу побрить? – опять с мрачным лицом спросил Каха.
– Ася, чего вы дергаетесь. Все будет лучше, чем сейчас.
– В смысле хуже некуда, хотите вы сказать? – разозлилась Настя. – Снимите с меня эту смирительную рубашку, я против неизвестно чего.
– Ладно, не дергайся, – наконец улыбнулся ее шутке Каха. И его лицо стало сразу таким красивым, белозубым и красногубым. – Сделаю тебе мелирование светло-русым и медным цветом на твой естественный волос. Пряди удлиним ниже плеч.
– Я уже их удлиняла, а вы срезали! – Настя не знала, как ей отнестись к перспективе «полосатости».
– Еще сделаю тебе тату вокруг губ. У тебя линии не четкие, но красивые, форма интересная – сердечком. Это нужно будет подчеркнуть.
– Я могу и карандашом подчеркивать.
– Но не делаешь же этого. И не будешь впредь. Ты даже помаду не носишь. Тут тебе не «гребаная» Европа, где все – бледные моли. Тут город красавиц, которые дорого за это заплатили.
– Я обещала Гие, что буду краситься, значит, буду.
– Знаешь анекдот: «Девушка говорит грузину: ты на мне жениться обещал.
– Мали ли что я на тебе обещал, – отвечает грузин».
Пошлый анекдот, но – аксиома.
– Мой-то грузин женился именно на мне.
– Просто он знаком со мной уже восемь лет. Поэтому знал, что из исходного сырья сделаю.
При слове «сырье» по отношению к себе Настя гомерически захохотала.
– То же мне – Пигмалион нашелся! – съязвила Настя обидным тоном. Она была уверена, что такого типа парень про древнегреческого скульптора, своей любовью оживившего статую, знать ничего не знает.
– Я лучше Пигмалиона. У него глина не сопротивлялась превращению. А я тебе сейчас на точку отключения надавлю, чтобы перестала ерзать и подскакивать.
Настя яростно выдохнула носом. Но осталась сидеть, закрыв глаза.
– Ну, смотри, не понравлюсь себе – ты себе тоже потом не понравишься.
– Да ладно, что я с синяками не ходил? – На этот раз рассмеялся Каха. И опять стал красивым.
Настя, однако, не предполагала, что татуировки делать так больно. Губы ее распухли и посинели. Так что встречавший ее Гия целовать девушку не стал.
– Доволен? – выдавила она из себя, не разжимая губ.
– Глаза он тебе классно накрасил. И волосы заколол в стиле «непринужденный шик». – Гия, похоже, в таких вещах разбирался.
– И на кого я теперь похожа, на какую из твоих подруг?
– Ты стала похожа на жену, которая у меня была и будет одна-единственная. – Гия осторожно чмокнул девушку в висок.
Но Настя и не собиралась драться. В конце концов, ей понравилось в новом луке все, кроме боли. Но делают же себе люди на теле целые картины! Уж линию вокруг губ можно вытерпеть. Каха прав – губы увеличились зрительно и стали такими соблазнительными даже в таком опухшем виде.
Это же отметил и Георгий. Ему остро захотелось остаться с Настей наедине. Но они были довольно далеко от дома. По пробкам туда пилить и пилить. Поэтому Гия свернул на парковку отеля.
Девушка на ресепшен, увидев распухшие губы красотки, критически уставилась на нее.
– Нам номер на сегодня, – попросил Гия, протягивая паспорта. Оба они лежали у него в бардачке машины.
Девица перевела глаза на этого волка в престижной шкуре. И недобро усмехнулась:
– У нас отель, а не бордель. Мы проверяем регистрацию.
– Так проверяйте.
– Еще скажите, что вы женаты, – пробурчала девица, рассматривая, где прописаны оба москвича.
– Можете посмотреть соответствующие штампы.
Но девица уставилась на Гию с таким недоверием, что он взял свой паспорт из ее рук и показал штамп о браке, то же проделал и с паспортом Насти.
– А, – изумленно сказала девица и протянула бланки. Но тут из-за ее спины откуда-то из глубин отеля выбежал менеджер и едва не отшвырнул девицу в сторону.
– Простите, Гия Георгиевич! Она у нас тут новенькая.
– Уже старенькая. Уволь ее сейчас же.
– Это их с братом отель, – зло прошипел менеджер девице, которая хотела было возмутиться. – Ты уволена. Иди в отдел кадров.
После этой сцены настроение Гии улучшилось. Он подхватил жену под одну руку, приподнял и пронес несколько шагов до лифта.
– Да ты у меня крутой, – съязвила Настя.
– Зато ты – даже не всмятку, – рассмеялся Гия, – терпишь хамство, вместо того чтобы дать сдачи.
– Ты у нас сдачи даешь авансом, – отбрила мужа Ася, к вящему его удовольствию. Ее ум он и полюбил, а также бесконфликтность.
В номере отеля Гия Насте не дал разглядеть интерьер, стал целовать шею сзади, и в глазах у девушки все стало размытым. Потом повернул ее и стал целовать грудь, параллельно снимая обувь с маленьких ножек. Но этими поцелуями все и ограничилось. Не снимая блузку, такую как есть, с голым задом и торчащей из расстегнутой розовой ткани икружев бюстгальтера голой грудью, Гия повалил жену на кровать, не снимая с нее ничего. Потом стал скрести ногтем клитор. От этого она удивленно заверещала и конвульсивно отодвинулась вглубь кровати. Тогда Гия отодвинул ее к самому резному изголовью огромного ложа, развел ноги, согнул в коленях и, приспустив брюки с трусами, вошел в этого «цыпленка табака» со всего маху. Но на этот раз организм Насти отреагировал на толчок удовольствием, а не болью. Она расслабилась и закрыла глаза, но тут же распахнула их и задохнулась оттого, что Георгий пересадил ее на свой член полностью и стал ввинчиваться в глубь. По телу пробежал холод ужаса. И удовольствия.
Гия нигде ее не целовал, но двигал вставшую невольно на колени на кровати жену, будто в танго. Она ахала, охала от неожиданности. Но все эти звуки слились в один прерывистый стон, а потом и в крик. Настя получила оргазм. Внутри все стало сокращаться и идти волнами, в горле защекотало, из глаз полились слезы. Гия кончил в нее такой струей, будто тушил пожар.
– Ну вот, теперь ты превратилась в женщину моей мечты.
В голосе его слышался восторг победы. Ася откатилась от него и всунула грудь обратно в бюстгальтер, словно собираясь встать и освободить помещение.
– Эй, ты чего. А ну снимай все. Это была прелюдия, – возмутился Гия.
– Давай я хоть в душ схожу, – попросила Настя.
– Нет, Аська, ты будешь вонять собой и мной. Я залью тебя всю.
Настя опять посмотрела на него, словно отстраняясь.
– А что ты так смотришь. Еще Шекспир хотел, чтоб тело милой пахло ею, а не розой.
– Ладно, возьму крем для тела с жасмином, – парировала Настя и пошла в ванную. Гия понял, что хватит с нее на сегодня изменений. И не пошел за ней. А дождался, пока девушка вернулась, массируя свой член. И когда она пришла – указал ей на него.
– Возьми в рот и подвигайся.
– Звучит по-хамски.
– Просто по-мужски. Ну ладно, сперва я тебя поцелую там, чтоб ты умолять начала, чтобы я вошел. А уж на этой стадии тебе подсуну своего лакомку. Чтоб облизала, как мороженое.
– Не знаю. Не могу я… Это все так пошло, банально!
– Называй его скипетром, а влагалище – ножнами. Но только делай, что тебе говорю.
А поскольку Гия приступил к вылизыванию ее клитора, то Настя вся взвилась от этих шершавых жестких прикосновений, потом вырвалась и начала целовать и пальцами ласкать член.
– Ты способна на компромиссы, – поощрил ее Гия, – но пока не способна исполнять волю мужа. Поэтому я тебя сейчас буду унижать.
Гия перевернул Настю на спину, поставил в позу лошади, а потом вдавил ее лицо в подушку и стал ее сперва хлестать членом, а потом изнутри в нее врезаться так жестко, что от неожиданности Настя закричала. И так было, пока она не завыла. Гия буквально вколачивал в нее послушание. Он так привык. И она вся затряслась, ее колотила нервная дрожь, которая переросла в дрожь желания, а потом в такие сильные спазмы внутри, что ей стало больно от оргазма. А Гия лег, придавив ее сверху, продолжил углубляться сзади, а в анальный проход всунул пальцы. Опять стало больно и так тесно, что Ася завопила и попыталась отодвинуться. А Гия ввел ей член в анальное отверстие, она начала вырываться изо всех сил, зарыдала. Но он продолжал двигаться.
Насте было просто больно. Захотелось в туалет. Гия же завопил от восторга, кончая. И так и остался лежать на ней.
Настя еле выкарабкалась некрасиво из-под него.
– Мне не понравилась последняя часть.
– Зато мне – очень понравилась, – с некоторым даже вызовом ответил Гия.
Настя молча пошла в душ, помылась, оделась и вышла из номера тихо, увидев, что Гия задремал.
Она пошла к метро и решила не возвращаться домой к Гие. Поехала в квартиру матери и свою бывшую. И уже оттуда отправила смс мужу:
– Развожусь с тобой. Студию оставь себе вместе с правами на эротический рэп. Не хочу себя чувствовать бандитской подстилкой.
Похоже, все еесвязи длились по нескольку дней. А браки и вообще исчислялись часами. Гия говорил, что Настя заказала гороскопы всех знакомых, и они у нее в компьютере.
«Бери себе все, что захочешь и сколько надо», – ответил Гия тут же. «Я знал, что тебе не пара», – добавил он через несколько секунд.
«Хочу на время ноутбук Сони, чтобы перевести ее роман с английского на русский и прочесть наши гороскопы», – ответила она.
В ответ последовало короткое: «ОК».
Ноутбук Софьи, уезжая, супруги Цхелава захватили с собой: не оставлять же его в пустом доме. К тому же Гия рассказал своей Асе, что Софья заказывала гороскопы на всех персонажей книги «АстролЮдия», среди которых все были реальными людьми, но события были взяты из их натальных карт, сделанных по дате рождения. В самолете Георгий поведал и о том, что в гороскопе Сони было указано на возможность смерти во время родов. И она прочла об этом за несколько месяцев до того, как это случилось на самом деле. Именно поэтому Соня и взялась писать книгу о будущем своих не рожденных в тот момент детей, в котором должно было принять участие все ее окружение. Рассказал он и о том, как они с Клодом прочли свои гороскопы, чтобы проверить достоверность прошлого.
Настя при этих словах расплакалась: как могли мужчины скрывать этот факт от нее? Она могла бы поддержать Софью, больше с ней общаться, набираться любовного опыта.
На крестинах маленькой Софии и ее брата Лиона Миша и Лиля выполняли обязанности крестных. Детишки не кричали в купели, а только били ножками. Они вообще были мирными, пока их держали на руках, неважно, где – в комнате, в ванночке. Но стоило их опустить на любую поверхность, как они вопили на два голоса. Эту их особенность все усвоили. И считали некой компенсацией за потерю матери – им требовалось больше человеческого тепла, чем обычным грудничкам. Поэтому объемный и мягкий бюст Лили, когда она нянчила их по очереди с Мишей, нравился обоим малышам больше, чем накачанный торс Михи. Зато Фредик предпочитал своего друга хоть кому, даже папе. Ведь никто не подкидывал так часто и высоко. Но, на удивление, ревности к малышам их почти на два года старший брат не испытывал. Наоборот, честно тряс игрушкой над маленькой Соней, любил целовать ее церемонно в щечки. Он разглядывал ее пальчики, по просьбе Миши приносил памперсы с милыми цветочками так, как преподносят букет.
Ночью Фредик не приезжал к Лиле и Михаилу, а оставался спать в постели отца. До привоза близнецов из больницы он хотел папу утешить, повторял ему, что «мама просто стала маленькой», а когда отец в этом убедился и Фредик перестал чувствовать его тяжелую темноту внутри, он уже просто привык быть рядом. Поэтому пока из всех детей полностью владел папой именно он. И на крестинах Клод держал его на руках, чтобы мальчику было лучше видно, как Батюшка в красивой парчовой мантии, читая молитвы, окунает Сонечку и Лео в серебряную купель со святой водой и возвращает детишек в махровые объятия новых полотенец, купленных для этого случая крестными. Младенцы вели себя примерно, как рекламные дети в клипах. Тем более что их снимали на камеру и фотографировали все присутствующие. Особенно старалась журналистка Ирэн, и это настораживало Роберту.
Он подошла к девушке:
– Надеюсь, мы не увидим эти фото в журнале?
– Почему бы и нет? Вы что, боитесь сглаза? – парировала наезд журналистка.
– Не хочется привлекать снова внимание к этим крохам. Слава Герострата, спалившего храм, теперь свойственна террористам. Похищать прославленных детей с такой историей, как у наших, выгоднее для тех, кто хочет пиара.
– Ну, если так… Ладно, писать не буду об этом мероприятии. Хотя, если честно, мне показалось, что их спасло чудо. И надо вести их историю, они станут оба великими людьми.
– Все трое, – с гордостью сказала бабушка, – Софи делала их гороскопы. Так что приберегите фото для того момента, когда они будут «селебрити».
– Уговорили, – засмеялась Ирэна. Питер вполоборота слушал их разговор. И был рад окончанию беседы, потому что и сам хотел запретить жене мешать личное с профессиональным. А оказалось, что и его Ангел, и Ангел Ирэн в два уха уговаривали красавицу не возражать матери их друга. Ведь, если на то пошло, никто статью ей не заказывал. И в этой ситуации она могла, попытавшись нажиться на чужом горе, ничего не получить, кроме порицания. Ангелы захлопали крыльями и взмыли к куполу церкви от радости. Обошлось!
После крещения на следующий день Клод расплачивался со строителями, которые ремонтировали спортзал, где Клод открывал школу спортивной гимнастики для детей-сирот. Особый лоск там не наводили, все простое и недорогое. Теперь оставалось разгрузить маты, спортивные снаряды – их купил Роберт по интернету. И на следующий день Клод позвал друзей – Питера, Мишу, а также отца все это разгружать и расставлять, подвешивать и прикручивать.
Зал был не очень большим – сорок метров квадратных, но не у стольких детей окажутся явные способности к спорту. Все же в основной массе в приют попадают дети уголовников, отправленных в тюрьму, а такие часто становятся наркоманами и алкоголиками, а также малыши родителей, умерших по болезни. Остается та часть детишек от пяти до семи лет, у которых папы и мамы погибли в автокатастрофах, при несчастных случаях. Из них могут получиться чемпионы. А пока по залу, только что отмытому к сдаче объекта заказчику, носился Фредик, изображая самолет.
– Завтра со мной не пойдешь, – уловив и придержав мальчика в «полете», строго сказал отец, – еще свалишь кого-нибудь с лестницы или врежешься в снаряд.
– Но я хочу, – упрямо топнул ножкой Фред.
– Ты же знаешь, я не лишу тебя ничего приятного. Но от бед буду защищать. Ты мне нужен живым и здоровым, – серьезно глядя в глаза мальчишке, сказал Клод.
– Ты боишься, чтои я умру? Тебе будет мрачно от этого?
– Да уж, сделай одолжение, живи! – засмеялся Клод.
– Я никогда не уйду от тебя и мамы, – заверил Фредик, вырвавшись. И понесся дальше, раскинув руки.
Гия пришел к Иллариону очень мрачным. Вокруг него словновыстроилась стена из серого камня, которую он тащил за собой.
– От меня ушла жена, кратко пояснил он Иллариону.
– Уже? – ошарашенно спросил Лари у кузена. – Что ты натворил?!
– Заставил ее покрасить волосы. Вставил ей в зад. То и другое – насильно. Ей не понравилось подчиняться.
– О Господи! Вот что значит спать только со шлюхами! Или ты специально ее «опустил»? Считаешь, что ее недостоин?
– Ну да. И она согласна с этим. Написала, что ей не нравится роль «бандитской подстилки». Так пусть катится. В смс пообещала, что оставит студию и права на эротический рэп мне.
– Так ты женился на ней для этого? Специально, что ли? Я думал, ты запал на Настьку.
– Я и сам так думал. Но она в постели была монашкой. – Тут Гия покривил душой. Последний «сеанс связи» принес ему настоящий восторг.
– И ты решил разом ее перевоспитать.
– Мне нужна женщина, а не преподаватель хороших манер. Я просто проверил, готова ли она мне доставлять удовольствие, а не жевать сладкие сопли из романов о любви. А если не готова, то пусть кровать не занимает на ночь. Найду такую, которая будет подстраиваться, а не надстраиваться.
Илларион посмотрел на брата с издевкой:
– Так что ж тогда злой такой и не выспавшийся? Не успел сменить бандитскую подстилку?
Та вот тебе телефон – я организовал службу эскорт-сервиса. И там зарезервировал себе деву. Огонь! Не бери Катю, остальные шесть – твои. Или так же застолби себе любую в индивидуальное пользование на эксклюзивной основе.
– Так и сделаю, – ответил Гия, не сумев скрыть боль и обиду от Лари.
– Ты выспись – во всех смыслах. А завтра поговорим насчет студии. Насчет обеих студий. Есть идея.
– Хорошо, – отвел Георгий. И отправился домой, отсыпаться. Но лег на диване в гостиной. Кошка пристроилась в ногах. И от этого ему стало теплее на душе. И он уснул. Но сон его был страшным. Он увидел, что в дом к Асе пробрался Лимон, приковал ее к батарее и насилует.
Он подскочил на диване и заметался по квартире, думая, что делать, чтобы это предотвратить. Поставить быков караулить дом? Самому пойти на мировую и отказаться от своих интересов? Найти Лимона до того, как ему придет идея поиметь жену врага и убить? Тем более что он у группировки Седого спер деньги.
А пока Гия вызвал охранника дома, в котором жил, – своего подчиненного – и отправил его с компьютером покойной Софьи Тауб по адресу своей пока еще жены. Он решил, что все же на раздел имущества это пока не тянет. Он, правда, не собирался просто оттяпать у Аси ее авторские права в свою пользу. Так что решил не писать никакие записки, а просто скинул смс: «Егор привезет тебе компьютер через час. Муж». А сам снова лег спать на тот же диван.
А Настя спала урывками в следующую ночь. Она читала всю ночь гороскопы, полученные Софьей на ее электронный адрес. И в гороскопе Георгия явственно проглядывало, что он должен был жениться на Насте раньше Влада. И их семейная жизнь была бы полна измен с его стороны. Получается, что она правильно поступила, бросив его вчера?
А в собственном гороскопе она после того, как они покувыркались в гостинице с мужем, не могла теперь согласиться, что она – очень страстная в сексе женщина. Почти ничего из проделанного с нею в постели Владом и Гией ей особо не понравилось. Тот раз, когда разразился оргазм, она не успела оценить, потому что удовольствие прервал Георгий, едва не разорвав ей задний проход. И еще она знала, что брака в ее жизни будет два. И она только что бросила второго мужа. Что ж, теперь все делать одной, ни на кого не надеясь?
Соня сочинила стихи про то, что в паре земля – семя все люди не могут контролировать, какое семя упадет на нас с небес – могучего дуба или слабенькой травинки, которая засохнет в конце лета. Оказалось, что на нее дважды «приземлилась» любовь-трава?! И больше нечего ждать?
В двадцать один год?!
Мелькнула мысль вернуться к Георгию, пока еще он не дал согласия на развод, раз подписался в смс словом «муж»? Может, через несколько лет они расстанутся не так больно, как сейчас? Мать говорила ей, что брак – это испытание терпения обеих сторон. Ее терпение закончилось быстро. Да и Георгий сразу послал ее к стилисту, не стал дипломатично подводить ее к этой мысли, к желанию стать ему незаменимой в сексе.
Настя заколебалась: надо ли ей попытаться сделать шаг к примирению. А потом решила, что сейчас останется дома, будет в тишине переводить роман Сони на русский язык – ведь в нем, хоть и не оконченном, должен быть описан и кусок их с Георгием жизней (вместе или врозь), ведь для этого и заказывала Соня их гороскопы тоже. А ее интуиции можно верить. Заодно и английский свой подтянет.
Действуя методично, Настя озаботилась тем, чтобы загрузить в свой переводчик в Гугле побольше тематических словарей на тему астрологии. Она неплохо знала язык, но хуже Софьи – ту учили английскому с рождения, вместе с русским. Ведь ее мать была деканом факультета в институте иностранных языков. Соня выбрала английский явно потому, что главными читателями считала будущих детей и мужа, а их жизнь должна была протекать в Австралии. Но Насте хотелось тоже не просто узнать свою судьбу, но и жизненные перипетии всех знакомых из круга Софьи, который стал и ее сообществом. Может, и не навсегда.
И тут на ее телефон позвонил Клод.
Настя не ожидала, что он вспомнит о ней в такой момент – через четыре месяца после смерти жены.
– Хеллоу, Клод, – обрадованно сказала девушка. Перед ее глазами тут же встал этот красавец с бровями, как крылья птицы, и косой саженью в плечах. Но рядом с ним воскрес и образ любимой подруги.
– Ася, – на манер Гии поприветствовал он девушку, – мне позвонил Георгий и сказал, что ты его бросила! И он с ума сходит от страха, что на тебя нападет Лимон. Этот садист и подстроил смерть Софии, он же убил Наталью. Гия не просит тебя быть его женой на самом деле, раз тебе не нравится секс с ним. Но хочет, чтобы ты вернулась в его дом хотя бы до тех пор, пока он не найдет этого беспредельщика. Попросил меня тебе это сообщить.
Настя замолчала. Сердце колотилось, мысли разрывались на две части: вернуться или проявить характер.
– Девочка, я тебя прошу – не рискуй! – В голосе его зазвучали слезы. – Я не переживу еще и твою смерть. Гия любит тебя, просто он гордый. Но не надо бодаться самолюбиями. Вы – пара, это видно. Вам обоим придется измениться и отказаться от чего-то не слишком важногов себе. Но я после того, как это сделал, смог стать ближе к Соне. Она же тоже бросила меня, когда я не понял, как важно для нее было в силу обстоятельств иметь свой дом, а не общий. Жизнь так коротка, не тратьте и вы ее на глупую вражду. Гия не идеал, бандит. Но он один любит тебя на всем свете, как мужчина женщину. – Настя так ничего и не ответила, а просто отключилась и заплакала. От облегчения, от горя, от радости.
Клод же счел, что она не хочет его слушать. И позвонил Гие.
– Я сказал ей все, что думаю по этому поводу. Но она не стала меня слушать. Мой тебе совет – сделай что-то радикальное ради нее. Иначе – никак. Я лез на девятый этаж по скользкой лестнице и купил дом для Софии. Ты отдай ей студию, стань ее подчиненным, носи свитера ее любимого цвета и говори те слова, которые она хочет услышать. Не ломайся и не ломай.
Гия тоже ничего не ответил другу и отключился. Грустный Клод сказал Фредику:
– Тебе привет от Гии и Насти. Они поссорились.
Фредик нахмурил лобик и выдал афоризм:
– Если Гия обидел Настю, пусть скажет, что больше не будет.
Клод рассмеялся такому простому решению проблемы. И процитировал сынишку в смс-ке Гие. Получив ее, Георгий поступил так, как велели «уста младенца».
– Настя, не мучай меня. Я сдаюсь и больше не буду. Но и меньше не буду.
– Ладно, я приеду сейчас.
– Сиди дома. Сам за тобой примчусь. Боюсь, как бы тебя Лимон у дверей не караулил.
Настя вытерла слезы с лица. Стала запихивать в сумку компьютер Сони. И с облегчением покинула свою девичью спальню. Она быстро привыкла к более роскошным интерьерам. Да и чудесный кофе не пила целых два дня.
Ангел Насти даже крякнул от досады, когда прочел в ее мыслях некоторую корыстность. Но напомнил себе, что в материальном мире мотивы тоже материальны.
Гия тоже собирался на встречу и думал, надо ли сделать вид, что ничего не произошло, замять поведение жены или все желучше выказать обиду. Он не думал, что разумная Настя может так взбрыкнуть. Да что там взбрыкнуть: встать на дыбы.
Ехал он по пробкам, временами пробираясь дворам, довольно долго. И в какой – то момент ему показалось, что в одном из них садился в серый автомобиль рыжий человек. Мелькнул только затылок.
– Ну не мог же он спереть деньги у группировки и остаться в Москве? Не сошел же он с ума, – вслух возмутился Георгий. Но все же притормозил за деревом и дождался, пока машина, оказавшаяся «Тойотой», тронется с места, и поехал следом.
Автомобиль выехал в сторону кольцевой. Гие нужно было в другую сторону, но, вцепившись, он боялся отцепиться. Ведь на кольце располагался любимый ресторан Лимона – «Сыр». И предчувствие его не обмануло. Прежде чем выйти из машины, Лимон натянул на голову бейсболку, спрятав волосы и надев черные очки. Так что когда он вышел, то Гие нужно было напрячь память, чтобы по манере двигаться понять – Лимон это или другой человек. Но у него не получилось. Тогда Георгий решил войти в ресторан со стороны кухни и посмотреть на человека в зале, не привлекая к себе его внимания.
– Неужели сон был вещим, – всерьез испугался Георгий. Теперь, когда я прибрал к рукам его бывшую группировку, я Лимону стал врагом номер один: я ведь возглавляю его поиски, – сам себя накручивал Гия.
Поваренок за купюру взялся его проводить к двери в зал. Остальные работали, не отрываясь. Время шло к обеду.
Георгий выглянул из двери и обыскал зал глазами. Нашел человека в бейсболке. Но тот сидел в ней, хоть и без очков, в профиль к точке обзора. А потом и вовсе подошел к нему официант и перекрыл обзор. Тогда Георгий решил сам сесть за крайний столик, чтобы, когда официант отойдет от клиента, сразу увидеть рыжего анфас.
Так и получилось. И Георгий тут же наткнулся глазами на водянистые глаза с рыжими ресницами Лимона. Хоть он и ожидал увидеть Лимона, но все же растерялся, когда понял, что это он и есть. А Лимон действовал в панике. Он выхватил из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выстрелил в Гию. Попал в самый край плеча. А у Георгия пистолет был в кармане. И он выстрелил в ответ. Попал в стекло окна, поскольку Лимон юркнул под стол. И так они стреляли через зал, вызвав панику, пока Лимон не кинулся бежать к двери на кухню. Тут Георгий подстрелил его в ягодицу. Лимон упал. Георгий не стал его добивать и вообще к нему подходить. Он позвонил в полицию.
– На меня совершил покушение уголовник по кличке Лимон. Он знает, что я был свидетелем его связи с убитой им девушкой – Натальей Красновой, найденной повешенной в его квартире. Он меня ранил, я подстрелил его в задницу. Лежит на пороге ресторана «Сыр». Мое имя Георгий Цхелава, и я ранен этим типом. Приезжайте скорее.
Лимон тем временем сконцентрировался на ситуации, повернулся на спину и стал снова стрелять в Гию. Но патроны вскоре кончились, а Гия укрылся за стойкой витрины с сырами, сделанной из чего-то твердого.
Полицию, видно, еще раньше вызвал кто-то из посетителей или обслуги ресторана. Потому что наряд прибыл буквально через минуту после того, как Лимон прекратил стрелять.
Он успел подползти к своей машине, когда его заметили полицейский. Гия вышел из укрытия и, зажимая рану на плече рукой, вышел навстречу подъехавшим двум усталым мужчинам: одному в форме, второму – в штатском.
– Те уже вязали Лимона, который ругался трехэтажным матом, зло косясь из-под сдвинувшейся набок бейсболки на своего врага. Штаны его намокли от крови, которая пульсировала. Поэтому полицейские не стали «паковать» Лимона в машину, а вызвали «Скорую». Та тоже приехала на удивление быстро.
Пуля в плече у Георгия просто оцарапала его. Поэтому ему наложили повязку тут же у ресторана и отпустили в участок для дачи показаний. Он отправился за полицейской машиной на своей.
В кабинете пахло мантами: видно, полицейские купили их где-то поблизости на обед. Но происшествие отдалило светлую перспективу перекусить густо наперченными кусочками мяса в тесте. Эта бытовая подробность как-то сблизила Гию с этими мужчинами, вызвала симпатию. И полицейские тоже посочувствовали ему.
– Я начальник охраны у Иллариона Гурии – крупного предпринимателя. Лимон увел у него девушку, которую по ее просьбе Илларион отправил отдыхать в Египет. Лимон (имя его я забыл, но могу выяснить), – Гия и правда забыл настоящее имя и фамилию, хоть и читал их в его досье, собранном частным сыщиком его группировки. – Лимон пытался уесть, публикуя новости о своей «победе» в журналах. Но Иллариону та девка была по фигу. Он ее с радостью сплавил и завел себе кинозвезду.
А потом и вовсе повесил у себя в квартире, а сам сбежал. Повесил потому, что девка могла признаться, что подстроила несчастный случай в Турции по его заданию, и в результате него умерла другая наша знакомая – бывшая жена адвоката Иллариона – Софья Орлова-Тауб.
Я думал, Лимон сбежал, а потом вижу – входит в ресторан. Решил рассмотреть – он это или не он, зашел за ним. А он палить начал с ходу. Пришлось ответить. Разрешение на ношение оружия у меня есть, – он потянулся за барсеткой, чтобы его предъявить. – Вот и все.
Георгий выпалил все это скороговоркой. Полицейские даже вопрос ему не успели задать. Конечно, схема взаимоотношений с Лимоном была сглаженной. И возникал вопрос, откуда Гия узнал о том, что девушку повесил Лимон.
Он сам пока этого не придумал. Поэтому, кроме разрешения на ношение оружия, вынул из сумки на поясе и свою визитку.
– Я пойду. Меня жена ждет с вещами у дома тещи – мы недавно расписались, вещи перевозит. Да и у вас деликатесы остынут. Будут еще вопросы ко мне – подъеду.
Полицейский молча протянул ему ладонь для прощального пожатия.
– Как ты теперь вещи будешь таскать.
– Ну так не правое же плечо подстрелил, гад, – улыбнулся Гия. А сам подумал, что Настя его и правда заждалась. Надо быстрее ехать к ней. Кроме того, рана вызовет у нее жалость, а весть о поимке Лимона… Что она подумает об этом: отпала причина вернуться к Георгию или же, наоборот, наградит его возвращением, как героя, пострадавшего в битве с ее врагом? Ясно ему было одно: авторитет его возрастет автоматически.