Читать книгу Ларец сокровищ. Стихи - Вера Дмитриева - Страница 3

Рубин*

Красноогненная осень

мне протягивает холст:

«На, рисуй», – как будто просит

перейти висячий мост,

что трепещет над рекою

под названием Судьба.

Не хочу! Ну, что такое!

Как художник я слаба.

Почему ж так манят краски?

Почему пленяет взор,

завораживает красный

в золотом кольце узор?

Вижу дивные рубины

блеск усиливают свой.

Нет, то ягоды рябины,

ограненные росой —

Ювелира дар чудесный —

отражают солнца свет.

Боже мой, Отец Небесный,

Ты художник и поэт!

Расписал, слепил, придумал,

сотворил и жизнь вдохнул…

Загудел небесный купол.

Все слышней, весомей гул.

То ли голоса раскаты,

то ли движется гроза.

Веки туч дрожат. Заката

открываются глаза.

Меркнет ярое светило,

и луне сдает свой пост.

Птица ночи распустила

свой павлиний, звездный хвост.

О, Творец, легко, свободно

может кисть твоя летать,

я ж, букашка, не способна

малой доли передать

всей гармонии природы

и величия ее.

Мне понадобились годы,

чтоб ничтожество свое

осознать. Ума и силы

и способностей чуть-чуть,

а гордыню отрастила,

так, что распирает грудь.

Славы, почестей стяжанье!

Красный камень – это страсть,

это самообожанье,

над людьми и миром власть!

Хоть рубины мне по вкусу,

но они не для меня,

пусть рябиновые бусы

вспыхнут, свежестью маня.

Господи, Твое творенье

дай мне силы отразить,

может быть в стихотворенье,

в акварели может быть.

Сердолик*

Она вошла!

На платье —

тревожно горяча

как солнце на закате,

сияет у плеча —

не брошь, а наваждение.

Кидает рыжий блик

удачи, наслаждения —

манящий сердолик.

И сразу шепот в зале

мужчины, бросив взгляд

и шевеля усами,

о ней лишь говорят.

Таинственная дева —

она – огонь и кровь,

Адама дочь и Евы

взглянула, вскинув бровь,

на строй мужчин во фраках,

так улыбнулась всем,

что юноша от страха

стал сразу глух и нем.

И видит он повсюду

(любовь или гипноз?)

оранжевое чудо

сияющих волос.

Пускай, не страх, но все же

так захватило дух,

что стала жизнь похожа

на парашют для двух…

И никуда не деться.

А камень сердолик —

он обликом как сердце,

а в сердце дивный лик.

Ну, вот он и попался.

Ей чужды деньги, лесть.

Но у него на пальце

такой же камень есть.

И дева не сводила

с него волшебных глаз,

то сердолика сила

их поразила враз.

Но кончилась пирушка,

уехала она,

и прежняя подружка

рыдала у окна:

возлюбленный не хочет

забыть о деве той,

он смотрит дни и ночи

на дивный камень свой.

И сладко ожиданье,

огонь в его крови.

В оранжевом сиянии

счастливый лик любви.

Янтарь*

Идут века, течет смола событий,

вбирая, обволакивая миг,

становится историей. Взгляните

янтарный камень из смолы возник.

То золотом червонным отливает,

то зеленеет от морской волны,

и в нем тысячелетья оживают,

ему ключи к истории даны.

Он мне несет покой и облегченье,

я погружаюсь в теплый желтый свет.

Сияет камень. Странное свеченье…

Не знаю – я проснулась или нет.

Не понимаю, что меня сковало,

так тихо – шевелиться не хочу.

Я, кажется, в историю попала,

в ее смолу, сейчас я закричу.

Но нет, не получается, однако,

не только крикнуть даже рот открыть.

Душа светла, очищена от шлака,

и не решать мне быть или не быть.

И потекут столетье за столетьем.

И времена, что нынче на дворе,

и годы торжества, и лихолетья —

все в солнечном застынут янтаре.

Другие у грядущего законы,

а мы утонем в прошлом, нам пора.

А рядом и жуки, и скорпионы,

и бабочки, и просто мошкара.

И кто-то в камень с любопытством пялясь,

по времени в реальности иной

наденет перстень с янтарем на палец

с какой-то мошкой, может быть со мной.

Изумруд*

Не желтый и не красный

не бирюзовый, нет —

зеленый – самый ясный

и благородный цвет.

Тебя утешит в горе

поддержит добрый труд,

и даже в светофоре

я вижу изумруд.

Вдруг мой заветный камень

запрятан где-то в нем?

Не взять его руками,

он обожжет огнем.

Зеленый, словно море,

он отвратит обман,

в каком же светофоре

лежит мой талисман?

Он вспыхнет мне в угоду,

откроет трудный путь,

но ясный – к переходу,

но не куда-нибудь,

а в царство неземное,

где будет зелен луг,

где будет вновь со мною,

давно ушедший друг.

Обид исчезнет груда,

и вновь, который раз,

зажгутся изумруды

его зеленых глаз.

Исчезнут тайны, нервы,

трудов галиматья…

Меня он встретит первым

за гранью бытия.

Я чувствую, я знаю —

там зла и распри нет.

Иду, пока земная,

на изумрудный свет.

Хоть не святыми были,

но в мясорубке дней

мы камень не разбили

неверностью своей.

Аквамарин*

Гений** морской, развлекаясь, фигуры

лепит из светлых податливых вод.

Море волнуется, волны-скульптуры

миг существуют и падают. Вот

в южную ночь, беспокойную, страстную

из океанских выходит глубин

дева лазурная, дева прекрасная —

непостижимая Аквамарин.

Он ее вылепил не на мгновение,

чтоб не распалась скульптура-вода,

он гениальным своим повелением

в камень ее превратил навсегда.

Гений морской ее просит упрямо

чтоб полюбила его хоть на миг.

Только таится в глуби океана

город потерянный, древний, как мир.

Там, во дворце, в белокаменном зале

каменный юноша гордо стоит.

Аквамарин, обливая слезами

статую, тихо ему говорит

об одиночестве каменной девы,

и о любви, и о грустной судьбе.

Слышит ли он? Ведь уста его немы.

Как же понять его, дева, тебе?

Гений морской появился внезапно

понял он все, видя бусинки слез.

Ожил вулкан, ослепительным залпом

вдребезги каменный город разнес.

И покатились осколки цветные,

нет больше девы и юноши нет,

лишь белоснежные да голубые

камешки, не потерявшие цвет.

В пекле вулкановом перемешались,

будто бы кто-то нарочно творил.

«Снежные знаки» навеки остались

в камне по имени Аквамарин.

Тот, кто спускался в подводные замки,

кто бороздит океаны, моря,

верит в тот камень, и носят русалки

аквамарины. Наверно, не зря.

Сапфир*

Я опускаюсь в осень осторожно

на парашюте неба с высоты

макушки лета.

Задохнуться можно

при виде несказанной красоты.

Куда ведет меня тропа витая?

Там впереди изысканный дворец.

Березы лист – монетка золотая —

ложится лептой в жертвенный ларец.

Еще одна монетка. Как их много!

Сокровищница до краев полна.

Дворец сияет, у его порога

стою и жду: откроется ль она

таинственная дверь.

Царица Осень

меня встречает и ведет на пир.

Седой слуга вино хмельное носит,

а в кубках камни, у меня сапфир.

И я должна бродить в толпе по залу,

такой же камень у мужей искать.

«Найдешь ты принца, – Осень мне сказала, —

но оба камня мне должна отдать

за суженного. Он ведь ищет тоже

свой камень, а его все нет и нет».

Заманчиво, но мне сапфир дороже

мой, звездчатый, дающий небу цвет.

Вино допито, камень на ладони.

Да, Бог с ним, с принцем, обойдусь авось.

А в этом дивном камне взгляд мой тонет,

иду сквозь небо и желаний сквозь.

Мой синий камень, это просто чудо,

все, что мне нужно, в камне я найду.

А знаешь, Осень, я искать не буду,

я с этим камнем из дворца уйду.

Пойду я в храм, и свой сапфир чудесный

в сокровищницу тихо положу.

Прости меня, наперсник неизвестный,

что без тебя я в зиму ухожу.