Читать книгу От войны до войны - Вера Камша - Страница 27

Находящиеся на верхней галерее музыканты грянули «Создатель, храни Олларов». Фердинанд вздернул голову – этот король любил царствовать, хотя и не стремился править.

– Рокэ герцог Алва, Проэмперадор Варасты, Первый маршал Талига, подойдите к нам.

Ворон красивым упругим шагом подошел к трону и изящно преклонил колено, глядя на сюзерена снизу вверх.

– Мы, Фердинанд Второй, – Зеленоглазый знает, что чувствует победитель, но Фердинанд прямо-таки лучится гордостью, – награждаем Рокэ Алву, герцога кэналлийского и марикьярского, орденом Святой Октавии.

Катарина Ариго вскочила, на мгновение застыла на краю возвышения, затем робко, словно опасаясь упасть, спустилась по восьми пологим ступеням, взяла с алой бархатной подушки, которую держали две юные девицы, бриллиантовую звезду на синей ленте, торопливо надела на шею своего любовника и поцеловала его в лоб.

Лицо королевы стало пунцовым, словно гвоздика. Алва поднес к губам край платья Ее Величества, а затем поцеловал длинные хрупкие пальцы, сохранив полное спокойствие. Сильвестр не понял, маршал ли задержал руку Катарины во время поцелуя или же королева помедлила, отнимая ее. Зато потом страдалица за отечество не мешкала, грациозно бросившись к блаженно улыбающемуся супругу.

Музыканты сыграли «Талигойскую звезду», во дворе выстрелили из пушек. Орден Святой Октавии – последний из пяти высших талигойских орденов, которого еще не было у Ворона. Награда королев и память о королеве, чья кровь течет как в жилах Олларов, так и в жилах Алва. Потомки одной и той же женщины, как же они непохожи! Фердинанд хотел учредить новый орден, достойный подвигов Ворона, но Его Высокопреосвященство счел, что лучше повременить – Кагета еще не Гаифа и не Дриксен, тем более Алву ждет еще одна награда, куда более ощутимая.

Вновь поднявшийся Фердинанд провозгласил, что Проэмперадор Варасты становится герцогом варастийским и Саграннским. Титул ничего не менял, Рокэ Алва и без него был единственным человеком в Талиге, которого варастийцы и новоявленные горные союзники не осмелятся ослушаться. Ворон являлся полноправным хозяином спасенной им провинции не только по праву меча, но и по праву крови. Сейчас мало кто помнит, что до принятия эсператизма Вараста принадлежала Повелителям Ветров, затем давшие провинции свое имя герцоги Борраска вымерли от морового поветрия, а их земли были заброшены и прокляты.

Тогдашний Эсперадор рассудил правильно – зараза может ждать своего часа веками, а что лучше сдержит верующих, чем церковное вето? Причина давно забыта, а старый запрет живет, становясь чем-то бо́льшим, чем любой закон, подписанный любым властителем. Вернул опустевшие земли к жизни Франциск Оллар. Он рисковал, срывая древние печати, – пронесло, зараза не проснулась…

Музыканты сыграли новый марш под названием «Триумф Рокэ Алвы». Маэстро Алессандри слыл отменным музыкантом, а в его столе всегда лежало несколько гимнов, реквиемов и каприччо, которым не хватало только названий. Когда было нужно, Алессандри пускал шедевры в ход, клянясь, что создал их за одну ночь под воздействием потери, победы или очарования какой-нибудь красавицы. Это было разумно – понятливые музыканты укрепляют трон. Так же, как художники, драматурги, поэты…

Кардинал начал осторожно разминать затекшие суставы, чтобы, поднимаясь, не произвести впечатления старой развалины. Церемония прошла успешно. Сейчас Алва произнесет несколько ритуальных фраз, в том числе попросит наград для своих сподвижников, а Его Величество пообещает не забыть никого и ничего. И не забудет – указы готовы. Осталось их подписать, что и будет проделано утром в присутствии иноземных послов. Герои Варасты станут героями завтрашнего дня, потом придется встречать бакрийское и кагетское посольства, но на сегодня, хвала Леворукому, все. Следовало бы обсудить с Рокэ подробности его похождений, но это ждет.

Кардинал почувствовал, что смертельно устал, а ведь он не трясся полдня в седле, как Алва и Савиньяк. Рокэ – железный, но надо полагать, даже он вряд ли этой ночью порадует королеву. А это еще что такое?!

Его Величество Фердинанд, вместо того чтоб величавым жестом отпустить присутствующих, встал сам. Король явно что-то придумал, чем и гордился. В последнее время он слишком часто что-то придумывает!

– Рокэ из Кэналлоа, – Фердинанд отчего-то пошел не вперед, а назад, втиснувшись между собственным троном и стеной, – мы наградили тебя как талигойского герцога. Мы наградили тебя как Проэмперадора Варасты, но Первый маршал Талига еще не получил свою награду.

Наш великий предок Франциск в память о крови, пролитой за него Первым маршалом Талига Рамиро Алвой, учредил ритуал вступления преемников Рамиро в должность. Пять лет назад ты перед лицом Создателя поклялся кровью быть щитом Талига и отдать жизнь за жизнь короля. Ты верен клятве, как были верны ей твои великие предки.

Увы, в Талиге нет воинского ордена, достойного твоей доблести и твоей верности, но мы, Фердинанд Второй Оллар, даруем тебе и в твоем лице всему роду Алва право носить меч талигойских королей и назначаем тебя его хранителем!

Фердинанд, слегка привстав на цыпочки, потянул из ножен висевший за троном меч Раканов. К счастью, дворцовые слуги свое дело знали, так что обошлось без паутины. Зачем привыкшему к шпаге Ворону нужна старинная, грубо откованная железяка, Фердинанд, разумеется, не подумал.

Тяжело ступая, король потащил реликвию вниз к коленопреклоненному маршалу. Тот, надо отдать ему справедливость, принял древнее оружие из монарших рук со всей возможной почтительностью.

– Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю!

Ручка королевы коснулась руки Его Величества, Фердинанд поднял голову, готовясь к новой торжественной речи, но его прервал раздавшийся с улицы многоголосый вопль, никоим образом не похожий на здравицу в честь победителей. Слова замерли на губах короля, Оллар растерянно повернулся в сторону доходивших до пола окон, занавешенных пунцовым шелком.

Крик не смолкал, потом громко ударил набатный колокол. Катарина схватилась за цепочку на шее, словно та ее душила, сзади взвизгнула какая-то придворная дама, а Рокэ, отпихнув разряженного в желтое старика, рывком распахнул балконную дверь и вышел в пылающий закат.

В Тронный зал ворвался ледяной осенний ветер, занавеси вздулись, как паруса безумного фрегата, вновь кто-то истерично вскрикнул, всколыхнулось и заметалось пламя свечей. Ричард Окделл, расталкивая ошалевших придворных, бросился за своим эром, на ходу вытаскивая шпагу. Бедный Штанцлер, он так рассчитывал на сына Эгмонта, а юнец не устоял перед воинской славой! Волчонок жмется к ногам Рокэ, если так пойдет и дальше, с враждой Алва и Окделлов будет покончено, но что все-таки случилось? С кардинальского места были видны лишь колеблемые ветром занавеси и несколько искаженных ужасом лиц. Некоторые вещи нужно видеть самому.

Его Высокопреосвященство, сохраняя собственное достоинство, не медленно, но и не быстро проследовал к распахнутым дверям и вышел на балкон, где уже топталось десятка полтора человек. С ними все было в порядке, ничего страшного не происходило и на земле, а вот небо, вернее, солнце сошло с ума. Низкое, предзакатное, оно оказалось внутри двух радужных кругов, сверху и снизу к которым примыкали блестящие полукружия. Ровно посредине солнечный диск прорезала странная белая полоса. Там, где она пересекала круги, сияли еще четыре солнца, их бока, обращенные к главному светилу, были красны, как раскаленное железо, над бо́льшим кругом виднелись туманные очертания короны, а внизу проступало что-то, напоминавшее сверкающий щит.

Солнце медленно склонялось к кромке дальнего леса, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекрестьями, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо становилось льдисто-зеленым, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца.

Сотни людей зачарованно смотрели на чудовищный закат. Первым за горизонт ушел щит, затем наступил черед ложных солнц, украшавших рукояти закатных мечей. Остались лишь клинки, неудержимо стремившиеся друг к другу. Мечи столкнулись, когда погасло настоящее светило, разрубив слепящее, украшенное короной полукружие. На мгновение над темнеющими далями вспыхнуло истекающее кровью сердце, вспыхнуло и исчезло, осталась лишь багровая пламенная стена, и почти сразу же на башне Франциска отзвонили восемь раз. Зрелище продолжалось чуть меньше часа…