Читать книгу Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша - Страница 7

1

Из осенней мглы закатным мороком проступили шпили аббатства Святого Хорста. На излете Двадцатилетней войны Михаэль Ноймаринен и Алонсо Алва не пожалели золота для усыпальницы погибших в начале бойни. Нашлось под сводами из серебристого кэналлийского мрамора место и Ги Ариго, если только похороненный с почестями изломанный скелет принадлежал повешенному после смерти генералу. Из заступившего дорогу дриксам отряда уцелело четырнадцать человек, до победы дожило двое – герцог Михаэль и получивший баронство капрал-южанин…

– Мой генерал, – голос был низкий и хриплый, – разрешите представиться. Полковник Ансел. Приказ регента.

Жермон оторвал взгляд от вызолоченных игл, сшивавших прошлое с настоящим, и обернулся. Полковник Ансел был немолод и спокоен, как и положено человеку, в полном порядке выведшему солдат из захваченного предательством города.

– Рад знакомству, – совершенно искренне произнес Ариго. – Чего хочет регент?

– Монсеньор поручил мне временно принять вверенный вам авангард, вам же в сопровождении теньента Сэ надлежит незамедлительно отправиться в резиденцию маршала фок Варзов. Вот рескрипт.

– Что-то случилось? – Жермон развернул приказ, в котором, кроме печати и подписи, имелось лишь семь слов: «Сдай командование Анселу. Жду в Вальдзее. Срочно». Рудольф никогда не страдал бумажным многословием и никогда не торопил зря.

– Не имею достоверных сведений, но полагаю, что да, – отчеканил Ансел. Есть ли у него родичи или только друзья и сослуживцы? Ариго кивком попрощался с золотыми шпилями и лежащим под ними предком. Ансел ждал указаний, за спиной полковника блестели черные глаза виконта Сэ. Закатные твари, половину Савиньяков звали Арно, а до старости дожил лишь пасынок Алонсо. Один за всех. Генерал подкрутил усы.

– Ансел, представляю вам полковника Карсфорна, он все объяснит. Гевин, я на вас надеюсь. Желаю удачи. Едемте, теньент.

Гевин Карсфорн дотошен, как четыре бергера, а полковник Ансел не из тех, кто теряется, до Гельбе как-нибудь доберутся, а что дальше – сам Леворукий не знает, а знает, так не скажет. «Жду в Вальдзее…» Регент счел возможным отстать от армии и задержать командующего авангардом, а может, не только его. Дело плохо или, наоборот, хорошо?

– Арно!

– Мой генерал?

– Регент в Вальдзее?

– Я оставил его утром в Абентханде. – Арно умело развернул коня, пропуская здоровенную фуру. – Это три часа кентером до Вальдзее.

– Знаю, – еще бы ему не знать Северную Придду. – Фок Варзов в Гельбе?

– Насколько мне известно, в Хексберг, – улыбнулся Арно. – По крайней мере, герцог послал курьера именно туда.

Маршал покинул Гельбе. Это может значить лишь одно: дриксы решили начать с оставшейся без флота крепости. Удачный момент, ничего не скажешь. Взяв Хексберг, Его Величество Готфрид положит в карман всю Приморскую Придду, а Западная армия окажется в мешке. Весело!

Граф и виконт конь о конь ехали вдоль марширующих мушкетеров и артиллерийских запряжек. Скрипели колеса, фыркали кони, переговаривались и напевали возчики. Рудольф перебрасывал из Ноймара в Придду то, что называлось личными резервами Проэмперадора Севера, а на деле было пусть небольшой, но отменной армией, которую содержали герцоги Ноймаринен. Теперь Людвиг может рассчитывать лишь на бергеров, а что, если «гуси» рискнут и там? Принц Фридрих упрям и завистлив: куда Ворон с когтями, туда и «гуси» с перепонками.

Хексберг, Гельбе, Агмарен… Агмарен, Гельбе, Хексберг… Хочешь не хочешь, силы дробить придется, а резервов теперь не дождешься. И пушек новых не дождешься, и фуража…

– Мой генерал, поворот на Вальдзее!

– Вы здесь впервые, виконт?

– Да, сударь!

Двадцать лет назад все было наоборот. Почти наоборот. Генерал Савиньяк и потерявший имя и отца теньент. Арно-младшего еще не было на свете, Арно-старший сказал «забудь и воюй». И Жермон Ариго воюет до сих пор.

– Красивое место, – генерал привстал в стременах, приветствуя гранитную стелу с неуместной среди лесистых холмов касаткой, – и замок красивый. На юге строят иначе. Вы давно были в Сэ?

– Перед Лаик, – Арно улыбнулся немного виновато. – Мне Давенпорт на Зимний Излом обещал отпуск, но теперь отпусков нет. Вы знаете, что Сэ сожгли?

Розовое от заката озеро, золотистые башенки, флюгера в виде оленей и розы, множество роз. Арлетта Савиньяк обожала цветы и сыновей…

– Что с матерью? – Жена Арно любила Сэ больше остальных замков. – Она была там?

– Матушка в безопасности. Она уехала в Савиньяк, успела. Так говорит барон Райнштайнер.

– Если Райнштайнер что-то говорит, – подтвердил Жермон, – так оно и есть.

– Мой генерал, спасибо…

Дорога на Вальдзее казалась безлюдной. До первого поворота, за которым обнаружились мушкетеры с бирюзовыми обшлагами. Бергеры, отпущенные маркграфом в распоряжение тестя. Под увенчанной роскошными перьями шляпой мелькнуло знакомое лицо. Катершванц, но который? Жермон натянул повод и поднял руку, приветствуя огромного полковника.

– Добрый день, сударь. Я просто обязан передать вам привет из Агмарена. От родича.

– Я есть очень благодарный, – беловолосый гигант расплылся в улыбке, которая сошла б за волчью, не будь ее обладатель размером с медведя. – В горах есть холодно или имеет быть жарко?

– Когда я уезжал, гуси махали крыльями, но не взлетали, – хорошо, что на белом свете существуют Катершванцы, их присутствие успокаивает, – но я вынужден уточнить, с кем из сыновей барона Зигмунда я беседую.

– Я есть Эрих, – с готовностью признался огромный полковник, – я и находящийся в Гельбе Дитрих есть средние близнецы. Мы меньше Эрхарда и известного вам Герхарда, и мы еще не есть два генерала, а только полковник и еще один полковник. Мы похожи, да. Когда мы с Дитрихом в одном месте, я надеваю на шею малиновый платок, а брат-близнец – белый. И все становится совсем просто.

– О, да, очень просто. – Разговор с горцами требует обстоятельности, и Ариго совершенно искренне добавил: – Я рад, что рядом со мной будет сражаться Катершванц из Катерхаус.

– Я тоже есть весьма горд, – не моргнув глазом заверил брат Герхарда, – рядом с нами есть также двое мои юные племянники. Я буду рад представлять их другу моего старшего брата.

– Буду очень рад. – Чем больше бергеров, тем лучше, а еще лучше было бы, заявись в Придду сам Зигмунд со всем потомством и потомством потомства. Увы, глава фамилии отпускал в Талиг только младших, а старшие сидели на перевалах. – Эрих, вы давно здесь?

– С конца ночи, которая закончилась, – сообщил полковник. – Мы есть личный эскорт герцога Ноймаринен, который находится в резиденции графа фок Варзов, который сейчас есть отсутствующий и исполняющий свои обязанности в Хексберг, которая имеет подвергнуться нападению большого количества «гусиных» кораблей с моря и «гусиных» человек со стороны суши.

Говори Катершванц по-бергерски, он бы уложился в четыре слова. Другое дело, что каждое состояло бы из шестнадцати талигойских. Когда-то Жермон Ариго едва не упал в обморок, услышав в ответ на свое приветствие словечко длиной в Рассанну, теперь привык.

– Йоган и Норберт были со мной в Лаик, – сообщил Арно Сэ, когда они отъехали. – Мой генерал, дриксы не должны взять Хексберг!

– Значит, не возьмут, – отрезал Жермон. – Хексберг никто еще не брал, на то он и Хексберг.

Агмарен тоже никто не брал, но все когда-то бывает впервые. Взяли же Барсовы Врата, а Олларии не повезло дважды, правда, первый раз она была Кабитэлой.

– Мой генерал, – Арно доказал, что умеет молчать и держать субординацию, и теперь был не прочь поговорить, – вы не думаете, что Дриксен или Гаунау усилят натиск на перевалы?

Иными словами, не прорвутся ли «гуси» в Ноймаринен, раз оттуда ушли войска. Его отец так бы и спросил, но нынешний Арно не только Савиньяк, но и Рафиано. Сразу и дипломат, и военный… Такой и с закатной тварью справится. Не клинком, так языком!

Жермон поймал выжидающий, серьезный взгляд. Виконт Сэ хотел знать все и наверняка. Граф Ариго тоже бы не отказался, но ясновидящие водятся только в сказках.

– Ноймаринен, Агмарен и Бергмарк держатся много лет. – Это очевидно, но иногда об очевидном следует напоминать и другим и себе. – Правда, принц Фридрих не прочь покрыть себя славой, но зима защитит перевалы лучше любой армии, а к весне Альберт наберет несколько новых полков, да и бергеры поднимут тысяч десять-пятнадцать. Торка отобьется, это в Придде может по-всякому повернуться.

– Да, – кивнул Арно, – раньше у фок Варзов было не тридцать четыре тысячи, а все пятьдесят.

Внук Рафиано не сказал, что мысль усилить Надор и экспедиционную армию за счет Западной оказалась не лучшей, вопрос был написан у теньента на носу, и Жермон ответил:

– Это казалось разумным. Твоим братьям нужны были обстрелянные полки, а не набранный в окрестностях Олларии сброд. Талигу повезло, что Лионель успел разбить Кадану и перекрыть восточные проходы из Гаунау. Другое дело, что резервы из Олларии нам больше не светят, но Двадцатилетняя война началась еще хуже.

– На границах хуже, – тряхнул головой родич и тезка Арно Каделского, – но не в столице.

– В Олларии тоже бывало по-разному, – усмехнулся Жермон. – Алонсо королевского братца не просто так расстрелял, но ты прав, Излом нам еще тот достался. Ничего, выпутаемся.

– Конечно! – расцвел виконт Сэ. Он был умницей, потомком маршалов и экстерриоров, но ему не было и двадцати.

2

На Гербовой башне реял регентский штандарт, а рядом торчал пустой флагшток, знаменуя отсутствие хозяина. Когда Вольфганг фок Варзов был в Вальдзее последний раз? Скорее всего, весной, в годовщину смерти жены. Принес в склеп незабудки и кленовые ветви, подождал, пока сгорят четыре свечи, и вернулся к армии. Другой семьи у маршала не осталось, да она ему и не нужна.

– Вас ждут. – Бравый – еще бы, Рудольф других не держал – капрал принял лошадей. Сэ откозырял Жермону и смешался с молодыми офицерами. К ногам графа Ариго упал бурый дубовый лист: Вальдзее славилась дубравами, это в Гайярэ росли каштаны.

– Мой генерал, сюда. – Дежурный порученец, задыхаясь от чувства долга, провел генерала в кабинет фок Варзов. Жермон мог ходить по резиденции фок Варзов с закрытыми глазами, но зачем огорчать мальчишку?

Знакомая дверь с взметнувшейся на гребне волны касаткой, мягкий свет камина, запах яблок. В Вальдзее всегда пахнет яблоками, даже зимой.

– Заходи. – Рудольф Ноймаринен в черно-белом мундире стоял у окна, за столом сидели еще двое. С графом Гогенлоэ-цур-Адлербергом Жермон был знаком, второй, темноглазый толстяк в годах, слишком походил на Арлетту Савиньяк, чтобы быть кем-нибудь, кроме ее брата-экстерриора.

– Садись, – регент махнул рукой и пошел от окна к камину. – Гектор, это генерал Ариго. Жермон, перед тобой экстерриор Рафиано. Он, впрочем, настаивает на слове «бывший», но мы с ним не согласны.

Жермон пожал плечами – дескать, регенту видней, и сел напротив Гогенлоэ. Герцог дошел до камина, обернулся, усталый взгляд не предвещал ничего хорошего, но кому?

– Альмейда возвращается! – сообщил регент рогатому подсвечнику. – И Вейзель с ним. Алва завернул эскадру и отослал Курта к нам.

– Ворон прав, – с чувством произнес бывший геренций. – Хоть что-то хорошее.

«Что-то» – мягко сказано. «Гуси» полагают Хексберг не то чтобы беззащитным, но уязвимым. То, что Талиг может не только кусаться на юге, но и брыкаться на севере, их не обрадует. Закатные твари, если б не заваруха в Олларии, кесарии пришлось бы весело, но Рудольф начинает с приятного, только когда дело плохо.

– Ну вот, – раздвинул губы регент, – я вас и порадовал, а теперь к делу. Да будет вам известно, что Бруно вышел к границе и армия у него хорошая. Я бы даже сказал, слишком.

К тем тридцати тысячам, что у него были, добавлено шесть кавалерийских полков и не менее пяти вновь набранных полков пехоты. Набирали их из приддских и марагонских ветеранов, по сути – просто собрали тех, кого распустили после гельбского провала, и, говорят, набирают еще. Вдвое увеличили артиллерию. Когда фельдмаршал перейдет границу, у него будет не меньше пятидесяти тысяч.

– Простите мне мою неосведомленность, – шевельнул холеными пальцами Рафиано, – но какими силами располагаете вы?

– Мы, – поправил Гогенлоэ. – Надеюсь, вы не собираетесь вернуться на родину и вспомнить, что Рафиано когда-то было суверенным герцогством?

– Я этого не забывал, – улыбнулся экстерриор. – Кстати, вы не знаете притчу о некоей девице, которая предпочла вручить свою невинность и сундуки соседу с большим мечом, полагая, что в противном случае у нее не останется ни сундуков, ни невинности?

– Девица была мудра, – заметил регент, – обменять свою слабость на чужой меч не каждый может. Что до мечей, то в Гельбе тридцать тысяч, а обороняться легче, чем наступать, благо Придда изобилует водными преградами и крепостицами.

– Вы упомянули Альмейду, но не маркграфа, – заметил Рафиано сварливым голосом, – значит, пятьдесят тысяч «гусей» в Придде – еще не все.

– Вы правы, – регент взял кочергу и пошевелил угли, – я буду не я, если «гуси» забудут про перевалы, так что бергерам дело найдется. Тем не менее Вольфганг отдал нам агмаренских стрелков, а старик Катершванц пожертвовал Талигу половину своих родственников.

Пятьдесят тысяч против тридцати в обороне под зиму, не так уж и страшно. Если только за спиной все в порядке.

– Как обстоят дела с припасами, – полюбопытствовал экстерриор, – и с дорогами? Рафиано готово кое-чем поделиться, но это кое-что должно достаться фок Варзов, а не мятежникам.

– Альмейда займется морем, – Рудольф с видимым трудом разогнулся. – Дорога на Кэналлоа тоже свободна, но мы не должны тянуть соки из юга.

– Что ж, – медленно произнес экстерриор, – будем ждать Альмейду и думать, кто обглодал фламинго. Поверьте небывшему экстерриору, «гуси» и «павлины» были поражены не меньше нас.

Рудольф вопросительно поднял бровь, но ответить не успел. На пороге возник Ойген Райнштайнер собственной персоной. Бергер сдержанно поклонился, он был таким же, как всегда. Бледным, невозмутимым и деловитым.

– Господин регент, господа, королевский кортеж прибыл.

– Хорошо. – Рудольф Ноймаринен тронул регентскую цепь и прошествовал к окну. – Господин Манрик не удивился вашему появлению?

– Граф Манрик не счел возможным уведомить меня о своих чувствах, – объявил барон, и Жермон едва не расхохотался. Воистину в этом мире есть кое-что надежней гор и серьезней Книги Ожидания.

3

– Господа, – усмехнулся регент Талига, – ставлю вас в известность, что в шестой день Осенних Волн полковник Райнштайнер встретил кортеж бывшего кансилльера и бывшего же обер-прокурора. Господа, предусмотрительно прихватив казну, кардинала и наших с Жермоном племянников, направлялись через Придду в Ардору. Барон убедил их свернуть в Вальдзее.

– Жаль, барон предъявил свои доводы в Придде, а не в Олларии, – свел брови Рафиано. – Господа, вы не представляете, как нам его не хватало.

– Я получал ваши письма, граф, – Ноймаринен задержался у стола, поглаживая шрам на левом запястье, – но гонцы и армии не летают. Остается утешаться тем, что у Бруно крыльев тоже не имеется.

– Простите, – наклонил голову дипломат, – я забылся. Мне и впрямь пора в отставку.

Отчего ж сразу в отставку? Экстерриоры тоже люди, они злятся, ненавидят, негодуют, сожалеют точно так же, как регенты и генералы. Что сделает Рудольф с зарвавшимися дураками? Повесит, расстреляет, где-нибудь запрет? Жермон бы расстрелял. Перед строем.

– Ваше Высокопреосвященство, прошу вас, – Ойген Райнштайнер распахнул дверь, и в кабинет Михаэля вошли четверо, вернее, трое и один. Русый олларианец испуганно оглядывался на лысоватого господина в розовом и зеленом, памятного Жермону еще по Олларии. Леопольд Манрик был на два года старше Рудольфа, но ровесниками они не казались никогда. Двадцать лет назад Первый маршал Талига выглядел моложе старообразного тессория лет на пятнадцать, теперь Рудольф изрядно сдал, а Манрик остался прежним – рыжим, наглым и настороженным, как кот в поварне.

Спутников Леопольда граф Ариго в лицо не знал, но холеный красавец с герцогской цепью мог быть только Колиньяром, а суетливый клирик – новым кардиналом. Третий, худой и светловолосый, с лошадиной физиономией и легонькой шпагой, не попадался Жермону ни в Олларии, ни в Торке.

– Ваше Преосвященство утомлены, – герцог Ноймаринен еще медленней, чем обычно, пересек комнату и наклонился к руке кардинала, не замечая остальных. В торских сказках горные хозяева взглядом превращали смертных в камень, Рудольф пошел дальше: он превращал собеседников в пустое место.

Кардинал вздрогнул и затравленно оглянулся на поджавшего губы Манрика. Колиньяр уставился на бронзовый кэналлийский подсвечник, лошадинолицый поднял бровь и едва заметно улыбнулся. Молодец, хоть и не военный.

– Увы, здешние дороги по силам лишь бывалым путешественникам, – с нажимом произнес регент, глядя в растерянное, незначительное лицо.

– Да, – начал кардинал и запнулся, – да, сын мой.

– Дела мирские не стоят вашего внимания. – «Сын» старше духовного отца лет на двадцать и выше на голову, но дело не в росте и не в возрасте. Кардинал не духовный владыка, а кукла, кто ухватил, тот и играет.

– Благодарю вас, Монсеньор – бормочет черный болванчик новому хозяину, – будьте терпеливы, ожидая Его, и будете спасены.

И это преемник Сильвестра?! Худой, остролицый, с мелкими ненужными движениями?

– Чту слово Его, ожидаю возвращения Его и уповаю на прощение Его. – Благочестивые слова в устах Рудольфа напоминали речения, выбитые на пушечном стволе. Может, Создатель и вернется, может, даже простит незлобствующим, но герцог Ноймаринен себе не простит, если пустит «гусей» в Марагону. И фок Варзов не простит, и Жермон Ариго, и малыш Арно…

– Да возрадуются благочестивые души Возвращению Его в землях ли Талигойских, в Садах ли Рассветных.

Его Высокопреосвященство переминался с ноги на ногу, Манрик вскидывал голову, как бракованный жеребец, Ойген Райнштайнер смотрел на всех и ни на кого.

– Я прошу Ваше Высокопреосвященство о беседе наедине и о благословении, – мягко произнес регент. Бергер с невозмутимым видом распахнул двери, и кардинал, придерживая полы запыленного черного одеяния, исчез за порогом вместе с герцогом.

4

– Прошу садиться, – вежливо произнес Ойген, становясь рядом с Манриком. То ли без задней мысли, то ли наоборот.

Бывший кансилльер шумно втянул воздух, но опустился в кресло рядом с Рафиано, Колиньяр устроился напротив, а слева от Жермона оказался обладатель лошадиной физиономии.

– Разрешите представиться, – физиономия изысканно качнулась, – граф Креденьи, в недавнем кратком и неудачном прошлом – тессорий.

Креденьи… их земли лежат в Приморской Эпинэ, а встретиться выпало в Торке.

– Генерал Ариго, – представился Жермон и в приступе вежливости добавил: – Я слышал о вас. Вы ведь были интендантом Северной армии?

– Давно, – вздохнул сосед, – но я всегда вспоминал Придду с любовью и мечтал вернуться. Увы, я не мог предположить, что это произойдет при столь плачевных обстоятельствах.

– «Наши желания суть листья гонимые», – покачал головой Рафиано. – Господа, вы не находите, что в этом году удивительно теплая осень?

– О да, – согласился с дипломатом Колиньяр. Манрик промолчал. Ойген перешел к камину, достал из стоявшей на треножнике корзины еловую шишку, бросил в огонь. Взлетели рыжие искры, и, словно в ответ, замерцала одна из свечей.

Жермон потянулся за щипцами для нагара, но Гектор Рафиано его опередил. Пламя выправилось. Оно было золотым, а небо за окнами – багровым. Завтра будет ветер, сильный и холодный, он принесет в Придду запоздавшую зиму, но не снег.

– Судя по всему, дорога из Олларии в Придду безопасней, чем в Ургот и Эпинэ? – Граф Гогенлоэ поправил массивный обручальный браслет. На ком был женат геренций, Жермон не помнил.

– На что вы намекаете? – А голос у Манрика тихий и скрипучий, одно слово – тессорий. Тессорием бы и оставался.

– Время намеков кончилось, – зачем-то произнес Жермон, глядя в полыхающее зарево. Окна на закат – радость Леворукому, но в Торке закатов не боятся. Как и ветра, и выстрелов. В Торке боятся тишины.

– Сейчас не время для ссор, – весомо произнес Колиньяр, – нужно спасать Талиг.

– Верно, – подтвердил Жермон Ариго, – но прежде следует уяснить, как Резервная армия и часть гарнизонов перешли на сторону молодого человека, у которого нет ничего, кроме забытого имени.

– Измена, – буркнул Манрик. – Заговор был раскрыт, но слишком поздно.

– Нелепо объяснять предательство изменой, а измену – предательством, – приподнял губу Гогенлоэ. – Тем более, изменили те, кому вы покровительствовали. Как это понимать?

– Граф, – лицо Манрика пылало не хуже неба за стеклами, но голоса он не повысил, – я не намерен ни перед кем отчитываться.

– В таком случае вам следовало бежать в другом направлении, – любезно сообщил геренций. – Впрочем, куда б вы ни приехали, вас спросят об одном и том же и за одно и то же. Бросив Их Величества, вы совершили государственную измену.

– Фердинанд исчез, – быстро сказал Колиньяр. – Мы не сочли возможным подвергать опасности жизнь наследника короны, принцесс и Его Высокопреосвященства.

– А также свои собственные, – кивнул Ариго, понимая, что на него накатило, – но у меня нет уверенности, что сейчас вы в бо́льшей безопасности, нежели в Олларии.

– Это угроза? – хмуро осведомился беглый обер-прокурор.

– Никоим образом, – Жермон улыбнулся отцу Леонарда. – У нас на носу война. Пока с Дриксен, но Гаунау вряд ли заставит себя ждать. Вы изволили удрать от мятежников и изменников, которых вряд ли больше двадцати тысяч, а «гусей» по наши души слетелось, самое малое, тысяч пятьдесят.

– Мне неприятен ваш тон, – угрюмо сказал Манрик, – но вы правы в одном. Сейчас не до личных счетов. Мы отвечаем за Талиг.

– Нет, сударь, – возразил Гогенлоэ, – вы за Талиг никоим образом не отвечаете. Такова воля Его Величества.

– Чем вы можете подтвердить ваши слова? – Теперь у рыжего кансилльера побагровели и уши и шея. – Если Его Величество здесь, я требую аудиенции.

– Мы требуем, – уточнил Колиньяр.

– Его Величества здесь нет, – сообщил Рафиано, – к несчастью. Но его распоряжения относительно вас известны.

– Мы, – отчеканил Гогенлоэ-цур-Адлерберг, – вместе с графом Гектором Рафиано присутствовали на Совете Меча, созванном Его Величеством Фердинандом после бегства кансилльера и, не побоюсь этого слова, его сообщников. Его Величество лишил должностей всех, отбывших из Олларии без его разрешения.

– От себя замечу, – подал голос от камина Райнштайнер, – что причиной постигших Талиг бед стали действия бывшего кансилльера Манрика и бывшего обер-прокурора Колиньяра, среди всего прочего способствовавших назначению Симона Люра и маркиза Сабве, что и стало причиной поражения в Эпинэ.

– Люра казался хорошим генералом, – с усилием произнес Манрик, – он не давал никаких поводов усомниться в его верности.

– Видимо, вода для этого рыбака была недостаточно мутной, – пожал плечами Гогенлоэ, – но времена изменились, и «хороший генерал» стал плохим.

– Я ошибся в Люра, – Манрик сцепил и расцепил руки, – и готов это признать. Рано или поздно предатель получит по заслугам, как получил Поль Пеллот. Увы, не ошибается только Создатель. Я делал то, что считал своим долгом…

– Долгом? – скривился геренций. – Леопольд, вы, часом, не сменили имя на Алва или фок Варзов? Нет, долг здесь ни при чем. Вы не желали зла Талигу, это так, вы искали добра для себя. Зла ради зла редко кто добивается, оно вырастает само собой. Из желаний, превышающих и права, и возможности.

– Вы не Создатель и не король, чтоб судить, – окрысился Колиньяр. – К тому же прошу не равнять моего брата с негодяем, которого навязал Его Величеству бывший кансилльер.

– Господин Рафиано, – светским тоном осведомился Креденьи, – вам, часом, не пришла на ум какая-нибудь притча?

– Рассказывают, – кивнул экстерриор, – что жили у пастуха рыжий пес и бурый козел. Пес отгонял волков, козел исправно крыл коз и водил за собой овец и баранов. И все шло хорошо, но пастух был немолод. Пес и козел сетовали, что хозяин по старости своей не гонит стадо на новый луг, но перечить открыто не смели. Потом пастух умер, а пес и козел решили, что без труда справятся со стадом, и погнали овец туда, где трава была всего зеленей. Увы, луг оказался трясиной, и овцы стали тонуть. Тогда пес и козел бросили стадо на произвол судьбы и сбежали в лес…

– Мне не нравится ваша притча, граф, – прорычал обер– прокурор, привставая и кладя руку на эфес. – Тем более что вы тоже сбежали в лес.

– Нет, – экстерриор остался сидеть, – я сбежал не в лес, а в деревню. К пастухам.

Барон Райнштайнер угостил огонь очередной шишкой и подошел к столу.

– И все же, чем закончилась притча? – полюбопытствовал он. – Овцы утонули?

– Надеюсь, что не все, – бросил Гогенлоэ. – Пришли пастухи и спасли отару, пес попробовал укусить козла, а козел забодать пса, но их обоих отправили на живодерню.

– Вы сменяли должность геренция на обер-прокурорскую? – зло бросил Колиньяр. – Или вы предпочитаете маску палача?

– Это вы успешно сочетали сии ипостаси, – процедил сквозь зубы Гогенлоэ, – но решать вашу участь не мне. К счастью для нас обоих.

– Я не желаю продолжать беседу в таком тоне, – теперь бывший обер-прокурор смотрел только на бергера. – Более того, я не желаю продолжать беседу в присутствии графа Гогенлоэ-цур-Адлерберга и графа Ариго. Возможно, вам неизвестно, что их имена раз за разом всплывали во время следствия по делу о государственной измене. Про причины, по которым присутствующий здесь генерал оказался в Торке, я считаю излишним даже упоминать.

– Так не упоминайте, – рука Креденьи легла на плечо Жермона. Надо полагать, сосед решил, что сейчас здесь произойдет убийство. Он опоздал со своим беспокойством лет на пятнадцать.

– Покойный герцог Придд, возможно, и в самом деле был заговорщиком, – граф Рафиано многозначительно кашлянул. – Ее Величество и Август Штанцлер также вызывали подозрения, укрепившиеся после бегства последнего, но Симон Люра оказался изменником без всякого «возможно».

– Господа, – натянуто улыбнулся для разнообразия побледневший Манрик, – заговор был много шире, чем думалось вначале, и закрывать глаза на связь дома Гогенлоэ с домом Приддов, на мой взгляд, недальновидно.

– Я помню, кто был мужем Ангелики Гогенлоэ, – сообщил с порога получивший свое благословение регент. – Но, господин бывший кансилльер и господин бывший обер-прокурор, предателями оказались ваши люди. Я далек от того, чтоб считать вас изменниками, так как ваше благополучие напрямую зависит от благополучия Олларов. Тем не менее дом горит, и подожгли его вы.

– Вы слишком много себе позволяете, герцог, – Манрик медленно поднялся, побледневшая было физиономия стремительно наливалась кровью. – Слишком много.

– Ровно столько, сколько может позволить себе регент государства, в которое вот-вот вторгнется враг, – отчеканил Рудольф.

– Вы не регент, – выдохнул стремительно поглупевший временщик, – вы присвоили себе это звание самочинно.

– Граф, – не повышая голоса, сообщил Ноймаринен, – вы не в том положении, чтобы решать, кто я. Это я решаю, кто вы и не пора ли вам предстать перед тем судией, который не ошибается.

Леопольд Манрик не ответил, только выпирающие из розовых манжет веснушчатые кулаки то сжимались, то разжимались. Хочет убить, но не убьет, такие за шпаги не хватаются, по крайней мере своими руками. А жаль, Жермон бы не отказался от поединка.

– Садитесь, – махнул рукой Рудольф. – Крики – довод осла, а не кансилльера, хотя б и бывшего.

Манрик сел, чтобы не сказать плюхнулся на скрипнувшее от неожиданности кресло. Ноймаринен улыбнулся. Или оскалился, как и положено отродью Леворукого[8]. В неправдоподобной тишине тяжелые шаги герцога вполне бы сошли за поступь Зверя. Если б только регент был лет на десять помоложе и не хватался то за спину, то за бок… А еще был бы жив Арно Савиньяк, в армию фок Варзов вернулись бы отозванные третьего лета мушкетеры, а на деревьях росли пули и ядра, хотя ядрам больше пристало расти на огородах. Как тыквам.

– Монсеньор, – граф Креденьи попытался поймать взгляд старательно вышагивающего регента, – вам не кажется, что разговор зашел в тупик? Мы не знаем, что нас ждет, а люди в таком положении – дурные собеседники. Насколько мне известно, регентом Талига является герцог Алва, но это обстоятельство нашу участь никоим образом не облегчает. Напротив. Я, как здесь любезно заметили, удрал от мятежников, но я не генерал и не герой, к тому же мне надо было вывезти внуков.

– Креденьи, – покачал головой Гектор Рафиано, – вас, как и меня, можно упрекнуть в нежелании обнажить шпагу, но никак не в погоне за чужим наследством. И уж точно вы не покровительствовали изменникам и не навязывали свою волю королю, кардиналу и Талигу.

– Экстерриор прав, – подтвердил Рудольф, меряя шагами лиловый ковер, – вы всего лишь не рискнули бросить вызов обстоятельствам, а господа Манрик и Колиньяр эти обстоятельства создали. Тем не менее я не намерен делать больше, чем необходимо. Герцог Колиньяр, граф Манрик, вашу судьбу решит либо Его Величество Фердинанд, либо герцог Алва. По возвращении из Ургота. Шпаги можете положить на кресло, вам они больше не понадобятся.

– Вы совершаете ошибку, – шея Манрика все еще была красной. Что поделать, с рыжими всегда так.

– Напротив, – Ноймаринен отвернулся от бывшего кансилльера и взял из рук Ойгена кочергу, – я ее исправляю. Ошибкой было позволить вам взяться за вожжи. Вы отправитесь в Бергмарк до конца кампании. Утром барон Райнштайнер сообщит вам время отъезда, а сейчас вам приготовлены комнаты. Я вас долее не задерживаю.

– Как вам будет угодно, – дернул щекой Манрик, – но я чувствую ответственность за Их Высочества и Его Высокопреосвященство.

– Место кардинала рядом с регентом, – Ноймаринен невозмутимо занялся камином. – Это же относится к экстерриору, геренцию и тессорию, каковым придется и впредь исполнять свои обязанности. Что до наследника престола и принцесс, то о них позаботятся ближайшие родственники. Как вы помните, ими являются сестры Его Величества и присутствующий здесь брат Ее Величества. Дети будут препровождены в замок Ноймар и переданы на попечение своей тетки, герцогини Георгии. Граф Ариго, вы согласны с этим решением?

– Разумеется, – подтвердил Жермон.