Читать книгу Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша - Страница 18

Бонифаций уходил громко, будто кабан сквозь кусты ломился. По-хорошему надо было благолепно выплыть вслед за супругом, но Матильда продолжала попивать слишком кислое, на ее вкус, вино и слушать. А Дьегаррон, раздери его кошки, – играть. В ранней юности алатка на парней не заглядывалась, пока в ее пятнадцатую Золотую Ночку за дело не взялись скрипки, гитара в маршальских руках кружила голову не хуже. Бьющий по струнам кэналлиец казался незнакомым человеком – лихим, здоровым и при этом отрешенным. Он видел то, о чем Матильда могла лишь гадать, вот она и нагадала горы. Не белоголовые и зубчатые, как Сагранна, а мягкие, округлые, то темные от елей, то пестрые от залитых солнцем луговых цветов. И пусть в этих лугах пасутся лошади, звенят монистами девчонки, а звездными ночами полыхают костры и смех обрывается счастливым стоном. Да будет счастлива молодость, хоть бы и чужая, и да пронесет ее через все пороги, не изломав и не испачкав…

– Что это было? – выдохнула алатка, когда кэналлиец прижал струны ладонью.

– Танец, – откликнулся маркиз. – Мы танцуем, когда уходит лето, и оно оборачивается на стук кастаньет.

– Так я и думала.

Принцесса залпом допила кислятину, внезапно показавшуюся терпкой, будто сакацкая рябина.

– Почему вы не женитесь?

– Зачем? У меня четверо братьев, у двоих уже есть сыновья. – Дьегаррон отложил гитару. – Наша кровь останется под солнцем и без меня.

– Допустим. – Матильда по-деревенски водрузила локти на стол. – Но неужели вам никогда не хотелось турнуть вашу свободу к кошкам?

– Хотелось. – Маршал знакомо поморщился, и вряд ли от боли. – Однажды я поторопился, потом стал опаздывать и опаздываю до сих пор… Дора Матильда, я не люблю исповедоваться.

– Тогда пойте, – потребовала ее высочество, поскольку требовать поцелуя было стыдно. – У вас же все поют.

– Только те, у кого есть голос. – Длинные пальцы пробежали по струнам, точно ветер над лугом пронесся, и, слушая его, поднял голову рыжий осенний жеребец. – Мне не повезло…

Уличить Дьегаррона в несомненном вранье принцесса не успела – вернулся муженек. Воздвигшийся у распахнутой двери, он напоминал стог сена, в котором угнездилась немалая змея. Матильда усмехнулась и отодвинула тарелку.

– Кто пил мансай, тому кэналлийское кажется кислым… Маршал, я вам не верю, вы не можете не петь, но каждый имеет право на тайну. Благодарю за дивный вечер.

Она вышла, задев бедром и не подумавшего посторониться хряка, то есть кардинала и супруга. За спиной тенькнула струна, прозвучали удаляющиеся шаги – Дьегаррон уходил через другую дверь. Адюльтера не случилось, его бы всяко не вышло, но заявившийся Бонифаций был несусветно глуп. Матильда так и сказала.

– Ты болван, твое высокопреосвященство. Я живым мужьям не изменяю.

Супруг угрюмо сопел, но молчал. Умник имбирный! Мало кто выскакивает замуж на седьмом десятке, а уж те, кого при этом ревнуют, вообще наперечет. За такое стоит выпить чего-то приличного.

– Флягу, – протянула руку алатка. – Спугнул песню, хоть касеры дай.

– Бражница и блудница! – припечатал Бонифаций, но флягу с пояса отцепил. – Не отравлено, ибо грех достойное питие губить.

– Вот-вот… Лучше зарезать. – Принцесса хватанула привычного пойла, привидевшийся рыжий конь фыркнул и умчался в призрачные горы. Очень может быть, что навсегда, очень может быть, что со всадником. – Ну нравится он мне!

– Увечные влекут глупые сердца прежде распутных.

Ревнивец отобрал флягу и присосался. Красой он не блистал, зато не был размазней. По крайней мере, до свадьбы.

– Вот и женился б на увечной! – отбрила алатка. – И дело бы благое сделал, и мне бы жилы не мотал.

Они упоенно ругались, все ближе подходя к той грани, где перепалка перестает быть перцем и становится ядом, надо было прекращать, но Матильду почти понесло. У них с Дьегарроном ничего не вышло, но могло выйти, не испугайся она себя и зеркала, а маршал – ее. Кэналлиец стал бы последним, выбив из памяти ночь с Робером и полгода с Лаци, – не стал. Нареза́л круги, рвал цветы, жалел и профукал, да и она хороша, брыкалась, как мориска, а ее раз – и в стойло. Для ее же блага, в Сагранне это стало ясно, а тут опять… маркиз. С мальвами, ведь сам же собирал! Сам!

– А ну, ответствуй, бражница! – взревел Бонифаций, плюхаясь на застеленное яркими кагетскими покрывалами ложе. – Состояла ль ты в греховной связи с агарисским еретиком?!

– С кем, с кем? – нахмурилась принцесса. – У меня, чтоб ты знал, все, кроме Лаци и шада, были агарисскими, а еретик один ты!

– Ох, глупа, – Бонифаций свел свои бровищи, – хоть и красой обильна, ну да в том и спасение твое. Краса женская Создателю угодна, что б там ханжи серые ни плели, а потому быть тебе в Рассвете. И мне быть, ибо благочинен, да и муки кой-какие претерпел… Только торопиться в кущи нам не пристало, не все души спасены, не все зло повержено, Паона вон торчит пока.

– Беды-то, – отмахнулась Матильда, – все равно ведь сожрете! Хаммаила вот уже…

– Не мы его сожрали, но грехи его. Хороший человек по недосмотру ангельскому гибнет, и ангелы за то пороты бывают ветвями кипарисовыми. Поганцы же конец свой по воле Его находят, и чем быстрей, тем для них же лучше, не все пакости свершить успевают, а стало быть, и спроса меньше!

– Слышала уже. – Разнеси Альдо лошадь еще в Агарисе, сколько бы внук не успел натворить, но считать его смерть благом?! – Сорок раз слышала… Что за еретик тебе покоя не дает?

– Адриан твой безбожный. Чему ты с ним предавалась?

Предашься с таким, как же!

– Снам. Снам я предавалась, самым что ни на есть греховным.

– Верю. – Супружеского выдоха хватило б наполнить небольшой парус. – И отпускаю тебе тот грех, а теперь вспоминай, что говорил тебе ересиарх. Сдается мне, знал он немало, а кому и сказать, как не той, кого тело хочет, а душа от любви великой да глупой не позволяет. Налить?

Матильда молча протянула руку. Любви великой да глупой и впрямь хватало, но болтать Адриан не любил, зато спрашивать умел как никто. Они и познакомились, когда еще нестарый клирик с алым львом на плече явился узнать о Черной Алати.

– Охоту он искал. – Матильда зачем-то пригладила кудри. – Осеннюю… Только не повезло ему, а вот… Эпинэ ее встретил, потому и до Талига в одну ночь добрался.