Читать книгу Амазонка. Танцы с волками. Женский архетип в преданиях и мифах - Вера Надеждина - Страница 2

Концепцию архетипов разработал Карл Густав Юнг. Он рассматривал их как образные схемы (образцы, модели) инстинктивного поведения, содержащиеся в коллективном бессознательном. Эти схемы не индивидуальны, они более или менее подобным образом обусловливают реакции множества людей.

Изучая сны и фантазии своих пациентов, Юнг обнаружил в них образы и идеи, которые никак не увязывались с опытом человека в рамках одной жизни. Самым удивительным оказалось то, что этот пласт бессознательного был связан с мифическими и религиозными темами, присутствующими даже в очень далеких друг от друга культурах. Так были открыты архетипы (от греч. archee – начало и tyy pos – образ) – мощные психические первообразы, скрытые в глубинах бессознательного, врожденные универсальные идеи, изначальные модели восприятия, мышления, переживания. Это своего рода первичные представления о мире и жизни, которые не зависят от уровня полученных знаний. Каким-то неясным пока способом они передаются из поколения в поколение и составляют структуру мировоззрения. Жизненный опыт не изменяет их, а лишь дополняет новым содержанием.

Юнг описал множество архетипов, дав им условные и весьма своеобразные, но точные названия: самость, персона, тень, анима, анимус, мать, ребенок, Солнце, мудрец, герой, Бог, смерть…

Наиболее важный архетип – самость. Она представляет собой сердцевину личности, вокруг которой объеди няются все остальные аспекты души. Персона (лат. persona – маска) – наше публичное лицо, те роли, которые мы проигрываем в соответствии с социальными требованиями. Она необходима, чтобы поддерживать контакт с другими людьми. Тень – обиталище всех вытесненных из сознания влечений. «Тень состоит не только из морально предосудительных тенденций, – писал Юнг, – но и включает в себя целый ряд положительных качеств, както: нормальные инстинкты, собранные реакции, реалистическое восприятие действительности, творческие импульсы и т. д.».

Архетипы анима и анимус ученый связал с двойственностью природы человека, содержащей и мужское и женское начала. Анимус – это совокупность мужских черт, безотчетно присутствующих в сознании женщины; из них складывается некий идеальный образ мужчины. Анима, напротив, образ идеальной женщины, живущей в глубине мужской психики. «Античному человеку Анима являлась либо как богиня, либо как ведьма; средневековый человек заменил богиню Небесной Госпожой или церковью…», – отмечал Юнг. Теперь, считал он, анима обнаруживается «преимущественно в проекциях на противоположный пол, отношения с которыми становятся магически усложненными».

Согласно Юнгу, архетипы являются структурно-формирующимися элементами бессознательного. Из этих элементов вырастают архетипические образы (людей, животных, природных сил, демонов), которые доминируют и в мышлении людей, и в культуре. Архетип мать, например, может представать как женщина, дающая жизнь, Мать-Природа, соблазнительница, ведьма и т. д. С каждым архетипом, по мнению Юнга, связано множество символов. Так, понятие «упорядоченная целостность» в первобытных культурах и в нашем бессознательном передается фигурами круга, квадрата, креста или комбинацией круга с фигурой, делящий его на четыре части (крест, ромб, квадрат, вписанные в круг). Символика едина для всего человечества, поскольку восходит к общим для людей архетипам. Почти повсеместно встречаются одни и те же символы, обозначающие жизнь и смерть, мужское и женское, небо и землю, печаль и радость, болезнь и здоровье, силу и слабость, порядок и хаос. Так, в разных культурах символом архетипа самость является мандала (круг или нимб святого). Символическая завершенность мандалы и круга (на рисунке) отражает целостность, единство и гармонию всех аспектов души.

Как и Фрейд, Юнг посвятил себя изучению динамических неосознаваемых влияний на человеческое поведение и опыт. Однако, в отличие от первого, Юнг утверждал, что содержание бессознательного есть нечто большее, чем подавленные половые и агрессивные побуждения. Согласно юнговской теории личности, известной как аналитическая психология, индивидуумы мотивированы интрапсихическими силами и образами, происхождение которых уходит в глубь истории эволюции. Это врожденное бессознательное содержит имеющий глубокие корни духовный материал, который и объясняет присущее всему человечеству стремление к творческому самовыражению и физическому совершенству.

Другой источник разногласий между Фрейдом и Юнгом – отношение к сексуальности как к преобладающей силе в структуре личности. Фрейд трактовал либидо в основном как половую энергию, а Юнг рассматривал его как диффузную творческую жизненную силу, проявляющуюся самыми различными путями – как, например, в религии или стремлении к власти. То есть в понимании Юнга энергия либидо концентрируется в различных потребностях – биологических или духовных – по мере того, как они возникают. Как и Адлер, Юнг отвергал заявление Фрейда о том, что мозг представляет собой «приложение к половым железам». Воззрения Юнга на личность человека являются, возможно, наиболее сложными, неортодоксальными и наиболее полемическими в персонологической традиции. Он создал уникальную, представляющую огромный научный интерес теорию, заметно отличающуюся от всех других подходов к изучению личности.

В результате переработки Юнгом психоанализа появился целый комплекс сложных идей из таких разных областей знания, как психология, философия, астрология, археология, мифология, теология и литература. Эта широта интеллектуального поиска в сочетании с непростым и загадочным авторским стилем Юнга является причиной того, что его психологическая теория наиболее трудна для понимания. Понимая эти сложности, мы тем не менее надеемся, что краткое знакомство со взглядами Юнга послужит вам отправной точкой для дальнейшего чтения этой книги.

Юнг утверждал, что душа (в теории Юнга термин, аналогичный личности) состоит из трех отдельных, но взаимодействующих структур: эго, личного бессознательного и коллективного бессознательного. Эго является центром сферы сознания. Оно представляет собой компонент psychee, включающий в себя все те мысли, чувства, воспоминания и ощущения, благодаря которым мы чувствуем свою цельность, постоянство и воспринимаем себя людьми. Эго служит основой нашего самосознания, и благодаря ему мы способны видеть результаты своей обычной сознательной деятельности.

Личное бессознательное вмещает в себя конфликты и воспоминания, которые когда-то сознавались, но теперь подавлены или забыты. В него входят и те чувственные впечатления, которым недостает яркости для того, чтобы быть отмеченными в сознании. Таким образом, юнговская концепция личного бессознательного в чем-то похожа на таковую у Фрейда. Однако Юнг пошел дальше Фрейда, сделав упор на том, что личное бессознательное содержит в себе комплексы, или скопления эмоционально заряженных мыслей, чувств и воспоминаний, вынесенных индивидуумом из его прошлого личного опыта или из родового, наследственного опыта.

Согласно представлениям Юнга, эти комплексы, скомпонованные вокруг самых обычных тем, могут оказывать достаточно сильное влияние на поведение индивидуума. Например, человек с комплексом власти может расходовать значительное количество психической энергии на деятельность, прямо или символически связанную с темой власти. То же самое может быть верным и в отношении человека, находящегося под сильным влиянием матери, отца или под властью денег, секса или какой-нибудь другой разновидности комплексов. Однажды сформировавшись, комплекс начинает влиять на поведение человека и его мироощуще ние. Юнг утверждал, что материал личного бессознательного у каждого из нас уникален и, как правило, доступен для осознания. В результате компоненты комплекса или даже весь комплекс могут осознаваться и оказывать чрезмерно сильное влияние на жизнь индивидуума.

И наконец, Юнг высказал мысль о существовании более глубокого слоя в структуре личности, который он назвал коллективным бессознательным. Коллективное бессознательное представляет собой хранилище латентных следов памяти человечества и даже наших человекообразных предков. В нем отражены мысли и чувства, общие для всех человеческих существ и являющиеся результатом нашего общего эмоционального прошлого. Как говорил сам Юнг, «в коллективном бессознательном содержится все духовное наследие человеческой эволюции, возродившееся в структуре мозга каждого индивидуума». Таким образом, содержание коллективного бессознательного складывается благодаря наследственности и одинаково для всего человечества. Важно отметить, что концепция коллективного бессознательного была основной причиной расхождений между Юнгом и Фрейдом.

Юнг высказал гипотезу о том, что коллективное бессознательное состоит из мощных первичных психических образов, так называемых архетипов (буквально «первичных моделей»). Архетипы – врожденные идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать и реагировать на события определенным образом. В действительности это не воспоминания или образы как таковые, а скорее именно предрасполагающие факторы, под влиянием которых люди проявляют в своем поведении универсальные модели восприятия, мышления и действия в ответ на какой-либо объект или событие. Врожденной здесь является именно тенденция реагировать эмоционально, когнитивно и поведенчески на конкретные ситуации – например, при неожиданном столкновении с родителями, любимым человеком, незнакомцем, со змеей или смертью.

В ряду множества архетипов, описанных Юнгом, стоят мать, ребенок, герой, мудрец, божество Солнца, плут, Бог и смерть. Юнг полагал, что каждый архетип связан с тенденцией выражать определенного типа чувства и мысли в отношении соответствующего объекта или ситуации. Например, в восприятии ребенком своей матери присутствуют аспекты ее действительных характеристик, окрашенные неосознаваемыми представлениями о таких архетипических материнских атрибутах, как воспитание, плодородие и зависимость. Далее Юнг предполагал, что архетипические образы и идеи часто отражаются в сновидениях, а также нередко встречаются в культуре в виде символов, используемых в живописи, литературе и религии. В особенности он подчеркивал, что символы, характерные для разных культур, часто обнаруживают поразительное сходство, потому что они восходят к общим для всего человечества архетипам. Например, во многих культурах ему встречались изображения мандалы, являющиеся символическими воплощениями единства и цельности Я. Юнг считал, что понимание архетипических символов помогает ему в анализе сновидений пациента.

Количество архетипов в коллективном бессознательном может быть неограниченным. Однако особое внимание в теоретической системе Юнга уделяется маске, аниме и анимусу, тени и самости. Маска, или персона, – это наше публичное лицо, т. е. то, как мы проявляем себя в отношениях с другими людьми. Маска обозначает множество ролей, которые мы проигрываем в соответствии с социальными требованиями. В понимании Юнга маска служит цели производить впечатление на других или утаивать от других свою истинную сущность. Маска как архетип необходима нам, чтобы ладить с другими людьми в повседневной жизни. Однако Юнг предупреждал о том, что если этот архетип приобретает слишком большое значение, то человек может стать неглубоким, поверхностным, сведенным до одной только роли и отчужденным от истинного эмоционального опыта.

В противоположность той роли, которую выполняет в нашем приспособлении к окружающему миру маска, архетип тени представляет подавленную, темную, дурную и животную сторону личности. Тень содержит наши социально неприемлемые половые и агрессивные импульсы, аморальные мысли и страсти. Но у тени имеются и положительные свойства. Юнг рассматривал тень как источник жизненной силы, спонтанности и творческого начала в жизни индивидуума. Согласно Юнгу, функция эго состоит в том, чтобы направлять в нужное русло энергию тени, обуздывать пагубную сторону нашей натуры до такой степени, чтобы мы могли жить в гармонии с другими, но в то же время открыто выражать свои импульсы и наслаждаться здоровой и творческой жизнью.

В архетипах анимы и анимуса находит выражение признание Юнгом врожденной андрогинной природы людей. Анима представляет внутренний образ женщины в мужчине, его бессознательную женскую сторону, в то время как анимус – внутренний образ мужчины в женщине, ее бессознательную мужскую сторону. Эти архетипы основаны, по крайней мере частично, на том биологическом факте, что в организме мужчин и женщин вырабатываются и мужские и женские гормоны. Этот архетип, как считал Юнг, эволюционировал на протяжении многих веков в коллективном бессознательном как результат опыта взаимодействия с противоположным полом. Многие мужчины, по крайней мере до некоторой степени, феминизировались в результате многолетней совместной жизни с женщинами, а для женщин является верным обратное. Юнг настаивал на том, что анима и анимус, как и все другие архетипы, должны быть выражены гармонично, не нарушая общего баланса, чтобы не тормозить развитие личности в направлении самоосуществления. Иными словами, мужчина должен выражать свои феминные качества наряду с маскулинными, а женщина должна проявлять свои маскулинные качества, так же как и феминные. Если же эти необходимые атрибуты остаются неразвитыми, результатом явится односторонний рост и функционирование личности.

Самость (я сам) – наиболее важный архетип в теории Юнга. Самость представляет собой сердцевину личности, вокруг которой организованы и объединены все другие элементы. Когда достигнута интеграция всех аспектов души, человек ощущает внутреннее единство, гармонию и цельность. Таким образом, в понимании Юнга развитие самого себя – это главная цель человеческой жизни. К процессу самоосуществления мы вернемся позже, когда будем рассматривать юнговскую концепцию индивидуации.

Основным символом архетипа самости, или самого себя, является мандала и ее многочисленные разновидности (абстрактный круг, нимб святого, окно-розетка). По Юнгу, цельность и единство Я, символически выраженные в завершенности фигур вроде мандалы, можно обнаружить в снах, фантазиях, мифах, в религиозном и мистическом опыте. Юнг полагал, что религия является великой силой, содействующей стремлению человека к цельности и полноте. В то же время гармонизация всех частей души – сложный процесс. Истинной уравновешенности личностных структур, как считал он, достичь невозможно; по меньшей мере, к этому можно прийти не ранее среднего возраста. Более того, архетип «себя», самости не проявляется до тех пор, пока не произойдет объединение и гармонизация всех аспектов души, сознательных и бессознательных. Поэтому достижение зрелого Я требует постоянства, настойчивости, интеллекта и большого жизненного опыта.

Наиболее известным вкладом Юнга в психологию считаются описанные им две основные направленности, или жизненные установки: экстраверсия и интроверсия. Согласно теории Юнга, обе ориентации сосуществуют в человеке одновременно, но одна из них обычно становится доминантной. В экстравертной установке проявляется направленность интереса к внешнему миру – другим людям и предметам. Экстраверт подвижен, разговорчив, быстро устанавливает отношения и привязанности, внешние факторы являются для него движущей силой. Интроверт, напротив, погружен во внутренний мир своих мыслей, чувств и опыта. Он созерцателен, сдержан, стремится к уединению, склонен удаляться от объектов, его интерес сосредоточен на себе самом. Согласно Юнгу, в изолированном виде экстравертной и интровертной установки не существует. Обычно они присутствуют обе и находятся в оппозиции друг к другу: если одна проявляется как ведущая и рациональная, то другая выступает в качестве вспомогательной и иррациональной. Результатом комбинации ведущей и вспомогательной эго-ориентаций являются личности, чьи модели поведения определенны и предсказуемы.

Вскоре после того, как Юнг сформулировал концепцию экстраверсии и интроверсии, он пришел к выводу, что с помощью этой пары противоположных ориентаций невозможно достаточно полно объяснить все различия в отношении людей к миру. Поэтому он расширил свою типологию, включив в нее психологические функции. Четыре основные функции, выделенные им, – это мышление, ощущение, чувство и интуиция.

Мышление и чувство Юнг отнес к разряду рациональных функций, поскольку они позволяют образовывать суждения о жизненном опыте. Мыслящий тип судит о ценности тех или иных вещей, используя логику и аргументы. Противоположная мышлению функция – чувство – информирует нас о реальности на языке положительных или отрицательных эмоций. Чувствующий тип фокусирует свое внимание на эмоциональной стороне жизненного опыта и судит о ценности вещей в категориях «плохой или хороший», «приятный или неприятный», «побуждает к чему-то или вызывает скуку». По Юнгу, когда мышление выступает в роли ведущей функции, личность ориентирована на построение рациональных суждений, цель которых – определить, является оцениваемый опыт истинным или ложным, а когда ведущей функцией служит чувство, личность ориентирована на вынесение суждений о том, является ли этот опыт прежде всего приятным или неприятным.

Вторую пару противоположных функций – ощущение и интуицию – Юнг назвал иррациональными, потому что они просто пассивно «схватывают», регистрируют события во внешнем (ощущение) или во внутреннем (интуиция) мире, не оценивая их и не объясняя их значение. Ощущение представляет собой непосредственное, безоценочное реалистическое восприятие внешнего мира. Ощущающий тип особенно проницателен в отношении вкуса, запаха и прочих ощущений от стимулов из окружающего мира. Напротив, интуиция характеризуется сублиминальным и неосознанным восприятием текущего опыта. Интуитивный тип полагается на предчувствия и догадки, схватывая суть жизненных событий. Юнг утверждал, что, когда ведущей функцией является ощущение, человек постигает реальность на языке явлений, как если бы он фотографировал ее; когда же ведущей функцией является интуиция, человек реагирует на неосознанные образы, символы и скрытое значение переживаемого.

Каждый человек наделен всеми четырьмя психологическими функциями. Однако как только одна личностная ориентация (экстраверсия или интроверсия) обычно является доминирующей, сознаваемой, точно так же только одна функция из рациональной или иррациональной пары обычно преобладает и сознается. Другие функции погружены в бессознательное и играют вспомогательную роль в регуляции поведения человека. Любая функция может быть ведущей. Соответственно наблюдаются мыслящий, чувствующий, ощущающий и интуитивный типы индивидуумов. Согласно теории Юнга, цельная, или «индивидуированная», личность для совладания с жизненными обстоятельствами использует все противоположные функции. Две эго-ориентации и четыре психологические функции, взаимодействуя, образуют восемь различных типов личности. Например, экстравертный мыслительный тип фокусируется на объективных, имеющих практическое значение фактах окружающего мира. Он обычно производит впечатление холодного и догматического человека, живущего в соответствии с установленными правилами. Вполне возможно, что прототипом экстравертного мыслительного типа был Фрейд. Интровертный интуитивный тип, наоборот, сосредоточен на реальности собственного внутреннего мира. Этот тип обычно эксцентричен, держится в стороне от окружающих и индифферентен к ним. В данном случае Юнг, вероятно, в качестве прототипа имел в виду себя.

В отличие от Фрейда, придававшего особое значение ранним годам жизни как решающему этапу в формировании моделей поведения личности, Юнг рассматривал развитие личности как динамический процесс, как эволюцию на протяжении всей жизни. Он почти ничего не говорил о социализации в детстве и не разделял взглядов Фрейда относительно того, что определяющими для поведения человека являются только события прошлого (особенно психосексуальные конфликты). С точки зрения Юнга, человек постоянно приобретает новые умения, достигает новых целей и проявляет себя все более полно. Он придавал большое значение такой жизненной цели индивида, как «обретение себя», являющейся результатом стремления различных компонентов личности к единству. Эта тема стремления к объединению, гармонии и цельности в дальнейшем повторилась в экзистенциальной и гуманистической теориях личности.

Согласно Юнгу, конечная жизненная цель – это полное проявление себя, т. е. становление единого, неповторимого и целостного индивида. Развитие каждого человека в этом направлении уникально, оно продолжается на протяжении всей жизни и включает в себя процесс, получивший название индивидуация. Говоря упрощенно, индивидуация – это динамичный и эволюционирующий процесс объединения, включения в состав целого многих противодействующих внутриличностных сил и тенденций. В своем конечном выражении индивидуация предполагает сознательное проявление человеком своей уникальной психической реальности, полное развитие и выражение всех элементов личности. Таким образом, архетип самости становится центром личности и уравновешивает многие противоположные качества, входящие в состав личности как единого главного целого. Благодаря этому высвобождается энергия, необходимая для продолжающегося личностного роста. Итог осуществления индивидуации, очень непросто достигаемый, Юнг называл самоосуществлением. Он считал, что эта конечная стадия развития личности доступна только способным и высокообразованным людям, имеющим к тому же достаточный для этого досуг. Из-за этих ограничений самоосуществление недоступно подавляющему большинству людей.

Символика архетипа, как и смысл всякого символа, необычайно многозначна. Архетипы «богаты предчувствиями и в конечном счете неисчерпаемы», «неописуемы уже в силу богатства своих отношений». Им свойственны «почти необозримая полнота соотнесений, недоступность однозначной формулировке» и «принципиальная парадоксальность». Это отличает их от наших рациональных понятий и суждений. Многозначность архетипа создает нечто вроде многослойного сгустка – концентрата смыслов и связанной с ними энергии эмоций и действий, обогащающих и преумножающих друг друга.

Многие из образов, которые мы видим во сне, – проекция того или иного архетипа.

В сновидениях они проявляются в форме, доступной нашему восприятию. Если человеку приснилось нечто напоминающее мандалу, это явный признак того, что он на пути обретения новой целостности и полноты жизни. Архетипические образы также можно найти в мифологии и фольклоре, в литературе, живописи, скульптуре.

Юнг как-то назвал архетипы «органами души». Они помогают нам «переработать», пережить, понять, принять очередные жизненные перипетии и прийти к внутреннему единству, нарушенному этими событиями. Архетипы подсказывают неведомые доселе, но необходимые ответы на те сложные вопросы, которые ставит перед людьми жизнь. Почему архетипы обладают такой целительной и пророческой силой? В символической концентрированной форме архетипы содержат в себе накопленный человечеством опыт переживания типичных жизненных драм – проверенные тысячелетиями модели поведения в жизненных критических ситуациях и способы их осмысления, принятия. Юнг пишет: «В каждом из этих образов кристаллизовалась частица человеческой психики и человеческой судьбы, частица страдания и наслаждения – переживаний, несчетно повторявшихся у бесконечного ряда предков, в общем и целом всегда принимавших один и тот же ход». Архетип активизируется и начинает активно действовать, когда наша жизнь повторяет ту же «специфическую сцепленность обстоятельств».

Любая архетипическая ситуация символична: похороны, рождение ребенка, духовный кризис, ситуации «любовного треугольника», преследователя и жертвы, Отелло и Дездемоны, Ромео и Джульетты, Эдипа, Сизифа или Прометея. Она отличается от других жизненных событий тем, что вызывает особенно бурный поток переживаний, затрагивает струны души, о существовании которых человек раньше и не подозревал. И он начинает «переживать архетип», как это делали до него многие поколения людей, используя их опыт, опираясь на их незримую поддержку. Архетипическое переживание, как говорит Юнг, «пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный».

Действенность и сила архетипа обусловлены опытом сотен поколений. Архетип содержит вечные ответы на вечные вопросы нашей жизни, за ним всегда стоит «нечто большее» и даже «нечто свыше».

Едва ли не первым на важную связь между мифологическими схемами и женской психологией указал психоаналитик-юнгианец Эрих Нойман в своей книге «Амур и Психея». Нойман воспользовался мифологией как способом описания женской психологии. Такое сочетание мифа и психологических комментариев оказалось чрезвычайно мощным инструментом. Например, в древнегреческом мифе об Амуре и Психее первым испытанием Психеи стала задача перебрать огромную гору семян и разложить зернышки каждого вида в отдельные кучи. Первой ее реакцией на это задание (как, впрочем, и на три последующих) было отчаяние. Этот миф хорошо подходит ряду посетительниц психотерапевтов, перед которыми стоят разнообразные проблемы, требующие решения. Один пример – выпускница университета, увязшая в своей сложнейшей дипломной работе и не знавшая, как упорядочить рабочий материал. Другой пример – подавленная молодая мать, которой необходимо понять, куда уходит драгоценное время, расставить приоритеты и найти способ продолжать свои занятия живописью. Каждой женщине, как и Психее, предстоит сделать больше, чем по ее представлениям она может, однако препятствия эти возникают по ее выбору. Для обеих приведенных в качестве примера пациенток миф, отражающий их собственную ситуацию, становится источником мужества, дарует прозрение того, как реагировать на новые требования жизни, придает смысл предстоящей борьбе.

Когда женщина чувствует, что в каком-либо ее занятии есть мифологическое измерение, понимание этого затрагивает в ней самые глубинные средоточия творчества. Мифы пробуждают чувства и воображение, поскольку связаны с сюжетами, являющимися частью общего наследия человечества. Древнегреческие мифы – а равно и все остальные волшебные сказки и мифы, известные людям тысячелетиями, – остаются современными и индивидуально значимыми, потому что содержат истины о переживаниях, единых для всех.

Толкования мифов могут приносить интеллектуальное и интуитивное понимание. Мифы подобны сновидениям, которые запоминаются, даже если они непонятны. Объясняется это тем, что мифы, как и сны, полны. При правильном толковании сна человека осеняет мгновенное прозрение – обстоятельства, с которыми связано сновидение, тут же становятся ясными. Человек интуитивно постигает их смысл и сохраняет это понимание. Озарение как отклик на толкование мифа означает, что соответствующий миф символически описывает что-то значимое именно для этого человека. Теперь человек постигает нечто важное и сознает, что это истина. Такое понимание затрагивает чувствительные струны души, и теория женской психологии превращается в самопознание.

Вот пример: влияние какой богини преобладает, когда женщина возится на кухне или занимается домашней уборкой? Это решается простой проверкой – тем, как женщина готовит, и тем, поддерживает ли она чистоту в доме, если муж на недельку уезжает. Когда «Гера» или «Афродита» ужинает в одиночестве, это скорее всего грустное и жалкое зрелище: что-нибудь вроде магазинного «домашнего творога». Когда такая женщина одна, сойдет все, что найдется в буфете или холодильнике, – контраст по сравнению с теми изысканными и сложными блюдами, которые она обычно готовит мужу. Она ведь и готовит только для него: то, что любит он, а не она сама, поскольку она либо «славная женушка, умеющая вкусно готовить» (Гера), либо «заботливая мать» (Деметра), либо «угодливая супруга» (Персефона), либо «соблазняющая возлюбленная» (Афродита).

Однако если в ее характере господствует Гестия, женщина даже в одиночестве накроет стол и устроит себе шикарный ужин, а в доме будет царить привычный порядок. Если мотивация домашней работы определяется архетипом других богинь, женщина, вероятнее всего, будет жить в полном беспорядке вплоть до возвращения мужа. Но «Гестия» непременно поставит в вазу свежие цветы, даже если муж их не увидит. Ее квартира или дом всегда будут уютными, потому что здесь живет она, а не потому, что ей хочется перед кем-то покрасоваться.

Об архетипических образах древнегреческих богов и богинь писали многие специалисты-юнгианцы. Однако типология «богинь» объясняет расхождения между поведением женщин и юнговской теорией психотипов. По Юнгу, человек относится к экстравертной либо интравертной категории, опирается в своих оценках на чувства либо на рассудок, а воспринимает интуитивно или чувственно (т. е. посредством пяти органов чувств). Более того, по классической юнговской теории принято считать, что одна из этих четырех функций (мышление, эмоции, интуиция и сенсорное восприятие) развивается осознанно и преобладает. Какой бы ни была главенствующая функция, другая функция этой пары, как считалось, менее надежна или слабо сознаваема. Однако архетипы богинь помогают лучше объяснить часто встречающиеся среди женщин исключения. Например, когда женщина «переключается», т. е. переходит от одной грани своей психики к другой, она смещается и к другому архетипу богини. Скажем, в одной обстановке она экстравертная, логически мыслящая Афина, уделяющая огромное внимание мелочам, а в другой ситуации – интровертная хранительница очага Гестия, тот случай, когда «в тихом омуте черти водятся». Такие смещения объясняют сложности, с какими можно столкнуться при определении юнговского типа многогранной женщины.

Другой пример: женщина может остро сознавать эстетические тонкости (это влияние Афродиты) и не замечать при этом, что на плите по-прежнему горит огонь или бензобак практически пуст (мелочи, которые не ускользнут от внимания Афины). Преобладающая «богиня» поясняет, каким образом одна и та же функция (в данном случае сенсорная) может, как это ни парадоксально, одновременно быть и высокоразвитой, и несознаваемой.

Могущество архетипов богини господствует над женским эго и вызывает психиатрические симптомы, сопоставимые с теми атрибутами силы, какими богинь наделяли исторически – по мере снижения этой власти от образа древнеевропейской Великой Богини до различных уровней древнегреческих богинь, которые были дочерьми богов либо богинями-девами.

В этой книге мы будем описывать прежде всего архетипы, действующие в женских душах. Они олицетворены в образах греческих богинь. Например, Деметра, богиня материнства, – воплощение архетипа матери. Другие богини: Персефона – дочь, Гера – жена, Афродита – возлюбленная, Артемида – сестра и соперница, Афина – стратег, Гестия – хранительница домашнего очага. В действительности архетипы не имеют имен, и образы богинь полезны только тогда, когда они соответствуют женским ощущениям и чувствам.

В греческой мифологии Протей – морское божество, сын Посейдона, великий мудрец и великий иллюзионист. В античные времена считалось, что Протей является первопричиной всего материального мира. Стоики видели в Протее аллегорию материи, форму которой придает его жена Эйдотея (буквально «богиня формы»). Протей обладает универсальной способностью перевоплощаться во все формы материального (органического и неорганического) мира. Он является персонификацией четырех первичных элементов природы: огня, воды, воздуха, земли. Его истинный облик – сонливый старичок, который неохотно открывает свои тайны.

Сказки, легенды, мифы хранят много тайн, над разгадками которых трудилось и трудится не одно поколение антропологов, литературоведов, историков, мифологов. В ХХ в. пришел черед присоединиться и психологам. Уже давно было подмечено, что сказки и мифы представляют не только историческую и литературную, но и терапевтическую ценность. Юнг эмпирически доказал, что сознание базируется и «произрастает» из архаического слоя психики, коллективного бессознательного, «квантами» которого являются архетипы и инстинкты. По аналогии с квантовой природой света, с одной стороны, imago архетипов и инстинктов представляются «частицами», с другой стороны – потенцией, возможностью, формирующей то или иное свойство, качество «психической материи». Сам по себе архетип и инстинкт не обладают позитивным или негативным свойством, но приобретают таковое в зависимости от установки сознания по отношению к нему. Энергетическую манифестацию архетипа в сознании в аналитической психологии принято называть нуминозностью. Описать или сформулировать это явление практически невозможно (как невозможно сформулировать понятие энергии вообще), но его манифестации в сознании поддаются эмпирическому наблюдению и аппроксимативной обрисовке. К психическим феноменам нельзя применить обычные физические методы исследования, такие, как измерение, взвешивание и т. д., и все же их можно наблюдать, сопоставлять и с большей долей скромности и честности (Deo concedente) интерпретировать. Метаморфозы архетипической энергии в сознании в каком-то смысле можно сравнить с поведением Протея.

Эйдотея, жена Протея, предупредила Менелая, царя мирмидонян, о чудесных способностях своего мужа превращаться в разных зверей (льва, быка, кабана, птицу), огонь, воду, дерево. Его нужно держать до тех пор, пока он не остановится на своем истинном облике – старца, только тогда от него можно получить правдивый ответ.

У психолога (как у Менелая) подчас нет другого способа взаимодействия с психикой пациента, как только лишь терпеливое наблюдение за его фантазиями и сновидениями. Психолог и пациент не могут сознательно «срежиссировать» архетипическую драму, разворачивающуюся в ходе психотерапевтического взаимодействия. Психические образы, рождающиеся в бессознательном пациента и терапевта, как и Протей, не терпят насильственного вмешательства извне. Они обладают энтелехией (имеющие цель в самом себе).

Протей – великий бог, гениальный актер, сценарист и режиссер в одном лице. Он порождает «чудесных детей» – бесконечный ряд форм материального, духовного и душевного миров, и нам остается только, как зрителям, наблюдать за его безграничной фантазией.

Психотерапевтический процесс условно протекает на двух уровнях. Первый – субъективный уровень, на котором происходит реконструирование личной истории жизни и заболевания пациента (anamnesis vitae et morbi). Субъективным его можно назвать в силу того факта, что личная история сопряжена с субъективными, личностными, переживаниями в жизни человека как своего рода уникального объекта. Это история его Я, находящегося в мире привычных, доступных для человеческого сознания событий и вещей. Второй – объективный уровень, где терапевту приходится иметь дело с объектами, наполненными символическим значением и содержанием. Понятно, что символ eo ipso (в силу самого факта) не может быть соотнесен с личностной, субъективной, психологией индивида, так как он представляет приемлемую для сознания форму невыразимой коллективной идеи, сущности. Объекты, заключенные в форму символов, по сути дела являются «чистыми» продуктами архетипического слоя психики, коллективного бессознательного, и никогда не являлись изобретением индивидуального сознания. Они существовали в психике априори, до рождения сознания. В психотерапии, исследуя символику, представленную в сновидениях и фантазиях пациентов, мы реконструируем эволюционный путь развития сознания, прослеживаем этапы рождения из глубинных слоев коллективного бессознательного психики индивидуального Я, и в этом смысле этот процесс можно назвать реконструкцией личного мифа.

Читая художественные произведения, невольно ловишь себя на мысли, что творческий акт создания той или иной литературной истории аналогичен (условно) двухуровневому проявлению психических феноменов. Литературные герои живут как бы на двух этажах. Первый уровень – субъективный. Это мир человеческих вещей, где с героями происходят вполне понятные события и где описываются их субъективные, личностные, отношения к ним. Такой тип творчества Юнг назвал психологическим: «Психологический тип (творчества) имеет в качестве своего материала такое содержание, которое движется в пределах досягаемости человеческого сознания, както: жизненный опыт, определенное потрясение, страстное переживание, вообще человеческую судьбу, как ее может постигнуть или хотя бы прочувствовать человеческое сознание». Огромный пласт мировой литературы является в этом смысле психологическим. Второй уровень – объективный. Это мир символов, мир объективной психики, где архетипические образы репрезентируются сознанию в символически объектной форме.

Персонажи литературных произведений, «живущие на втором этаже», попадают в мифологическое пространство, где нет привычных для сознания причинно-следственных связей и пространственно-временных отношений. Объективный мир архетипических образов представлен по большей части мифологическими персонажами, которым не присуще субъективное переживание происходящих событий. Объекты этого мира консервативны в том смысле, что они «живут» типологически заданной им жизнью, другими словами – имеют квазииндивидуальный алгоритм. Сознание воспринимает их как непонятные, чужеродные своей природе объекты, пытаясь их как-то «эвфемизировать», придать им некую приемлемую для восприятия форму. Процессом «эвфемизации» по сути дела занимается литературное творчество в форме мифов и сказок.

Тип литературного творчества, оперирующий символическими объектами, Юнг обозначил как визионерский, имея в виду следующее: «Материал, т. е. переживание, подвергающееся художественной обработке, не имеет в себе ничего, что было бы привычным; он наделен чуждой нам сущностью, потаенным естеством, и происходит он как бы из бездн дочеловеческих веков или из миров сверхчеловеческого естества, то ли светлых, то ли темных, – некое первопереживание, перед лицом которого человеческой природе грозит полнейшее бессилие и беспомощность».

Надо отметить, что в художественном и литературном творчестве в начале ХХ в. развивалась некая промежуточная зона (terra intermedia), где происходило смешивание рационального и иррационального, сознательного и бессознательного, субъективного и объективного восприятия бытия. Такое смешение типов психологического и визионерского творчества породило причудливые, гротескные литературные и художественные произведения, где сосуществовали реальность и миф. В искусстве с калейдоскопической быстротой менялись названия школ и направлений (абстракционизм, экспрессионизм, дадизм, сюрреализм и т. д.), что само по себе свидетельствовало о компенсаторном стремлении заполнить образовавшийся психологический вакуум. Другими словами, на стыке веков создалась некая «революционная ситуация», когда привычные средства изображения психической реальности уже не могли, а новые, нарождающиеся изобразительные средства еще не могли отразить все нюансы переживания человеческого бытия в мире. Именно в этот период многие писатели обратились к психоанализу, надеясь получить «магическое» средство для постижения «глубинного» понимания символической (бессознательной) составляющей творческого процесса. Возникло целое литературное направление писателейсимволистов, пытающихся через доступные для восприятия литературные художественные формы выразить по сути дела невыразимое, т. е. эпифеномены коллективного бессознательного. Эта «битва» за форму смысла и за смысл формы напоминает состояние перманентной войны Протея со своей супругой Эйдотеей. В этом извечном конфликте сталкиваются два универсальных принципа – стремление к совершенству смысла и стремление к постоянству формы, но так как (цитируя Юнга) «совершенство непостоянно, а постоянство несовершенно», похоже, что в этой «войне» не может быть победителя.