Читать книгу Голубика в кружке - Вера Пчелинцева - Страница 1

Маринка вышла на перекресток и остановилась в нерешительности. Первый порыв не то чтобы совсем пропал, но как-то сбавил свои обороты. Время-то недетское: часы показывали пятнадцать минут первого ночи.

Из дома вышла… Нет, не вышла – вылетела пулей и спустилась с четвертого этажа на таких скоростях, что мелькнула мысль: так ведь можно и ноги переломать. Но цель была одна: скорее прочь от этих криков, от этих матов и от еще одного возможного поколачивания. Отчим взял за правило врываться к восемнадцатилетней Маринке в комнату, хватать ее за все что угодно, орать, чтобы она уматывала ко всем чертям, и от всего своего плохого настроения лепить ей затрещины. Иногда удары приходились в солнечное сплетение, и тогда у Маринки на пару минут перехватывало дыхание. Однажды она вывернулась и убежала на кухню. Захлопнула за собой дверь и огляделась в поисках того, что помогло бы ей в обороне. Взгляд наткнулся на мойку, под которой стояло мусорное ведро, – Маринка знала, что там рядом лежит топор. От этой мысли ей стало настолько страшно, что дальнейшие события того вечера были уже не в счет. Недели две она ходила, боясь той идеи, что промелькнула тогда в ее голове.

Отчим был неплохим человеком. Работящим. И вначале Маринка его очень даже любила. Ей было приятно, что мама вышла за него замуж, что у них полноценная семья. Но потом он начал выпивать. А когда выпивал, становился абсолютно другим человеком. Но это потом, а сперва…

– Мариночка! Ты знаешь… – Отчим присел на корточки рядом с невысокой Маринкой и просительно смотрел на нее снизу. Ей тогда было лет четырнадцать, не больше.

– Что, дядя Саша?

– А давай ты будешь называть меня папой?

Потом, спустя года три-четыре, Маринка поняла, что ей, дуре, надо было соглашаться. Не жизнь была бы, а малина. Какому человеку не хочется детей? Есть такие, но Марина их не встречала. У всех знакомых были мамы, папы, дети. А вот у дяди Саши не было жены. Потому что не могло быть детей. Для него встреча с Маринкиной мамой была счастьем. Вот только Маринка отказалась называть его папой. Почему? Дурой была. Маленькая. Сейчас бы она смогла ему угодить.

Прошла двор быстро. Никого. Перешла дорогу. Фонари светят. На дворе лето. Промчались одинокие машины. И опять никого.

– Привет!

– Здравствуйте, – почти прошептала Маринка.

Перед ней стоял парень. Какой? Самый обыкновенный. Спортивные штаны, футболка. Стоптанные кроссовки и железная кружка в руках.

– Скучаешь?

– Нет, – одними глазами улыбнулась Маринка. – А у вас есть закурить?

– Ты еще и куришь? Такая маленькая! – игриво заметил парень, но достал из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку.

Маринка с радостью обнаружила, что сигареты с фильтром и не самый ужасный вариант. Взяла одну. Вернула пачку. Прикурила. Вернула зажигалку. Отошла в тень дома. И тут нахлынула такая тоска. Господи, что делать? Домой нельзя. Идти дальше страшно. Слезы навернулись без всякого предупреждения.

– А можно вас попросить меня проводить?

– Куда?

Парень все так же с радостным удивлением рассматривал стоящую перед ним совсем еще девчонку и периодически запускал руку в свою огромную железную кружку.

– Здесь недалеко. В Саввино.

– Где частные дома?

– Да. Мне к тетке надо.

– В первом часу ночи? – усмехнулся парень.

А куда идти-то? К Людмиле. Младшей сестре того самого дяди Саши. К той самой, в которой он души не чаял. А она замуж вышла. На свадьбе Людмилы ее старший брат так напился, что вроде бы неплохая свадьба была испорчена его отвратительным поведением. Дядя Саша относился к своей младшей сестре как к дочери, и разница в возрасте была подходящая – шестнадцать лет. Родители нелепо погибли в автомобильной катастрофе, когда Людке было лет пять. Дядя Саша заменил ей и отца, и мать. В общем, выбор Людмилы он не одобрил бы ни при каких условиях. Она была его собственностью. Как кричала Маринкина мать при каждом скандале: «Нездоровая любовь!»

– А зачем тебя провожать? – продолжал улыбаться парень.

– Мне одной страшно, – пролепетала Маринка.

– А со мной не страшно? Я ж не знакомый. Пойдем сейчас с тобой – а я заведу тебя куда-нибудь… – так же весело рисовал страшную картину парень.

– Кроме тебя, никого нет. Выбор небогат. Значит, буду надеяться, что ты приличный, – откровенно призналась Маринка.

– Ну пойдем, – опять усмехнулся парень. – Ягоду будешь? – протянул он Маринке свою большую кружку. Та была полна голубики.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь. Кстати, я – Сергей.

– Марина.

Частный сектор начинался сразу в конце улицы. Свернули к домам. Освещение закончилось.

– Как здесь живут? – недоумевал Сергей, глядя под ноги.

На днях прошел дождь. На дороге, не знавшей асфальта, остались лужи.

– Нормально. Людке дом от бабушки достался, они с мужем его потихоньку ремонтируют. Не знаю, успеют ли к зиме, а летом здесь сказка. У меня мечта – жить в своем доме в городе. До остановки недалеко, а если маленькие дети – так вообще сплошное удовольствие.

– Тебе нравится огородничать? – недоверчиво покосился Сергей.

– Не особо, но дело-то не в этом. Дело в том, что сидишь себе в доме, тишина. Ни тебе соседей, ни тебе отключений горячей воды.

– А туалет на улице?

– Нет! Ты что! Это же прошлый век. У меня бабушка жила в своем доме, у них и туалет, и ванна были, как в квартире. Сейчас все так строят. Зато свой сад. Вишня. Я так люблю вишню!

Маринка неторопливо шла и рассуждала, мечтала. Вспоминала, как в детстве часто гостила у бабушки. Собирала вишню для варенья. Бабушка давала ей стульчик (его специально для внучки смастерил дедушка), двухлитровый бидончик. Вместо ручки к нему была привязана толстая веревка. Для удобства, чтобы повесить на шею, а руки были свободны для сбора. Маринка залазила в самую чащу разросшейся вишни на углу дома и сидела там. Не столько собирала, сколько ела спелые бархатные ягоды.

А дедушка запустил в саду, в старой ванне, карасиков. И они там плавали все лето. А потом пришла зима. Маринка плакала, и дедушка переселил карасей в ванну в доме. Но через пару дней бабушка приготовила их на ужин. Нет, бабушка очень добрая. Маринка и сама понимала, что караси не могут вечно занимать ванну. Ужинали в итоге пустыми макаронами. К карасям никто не притронулся.

Сергей был очень внимательным слушателем. Время от времени задавал вопросы.

Минут через двадцать дошли до небольшого, обшитого голубым сайдингом дома. Вокруг тишина.

– Дома-то никого, – заметил Сергей.

– Не, просто спят уже, – неуверенно возразила Маринка. – Спасибо. Спасибо, что проводил, – с чувством поблагодарила она и открыла калитку.

Осторожно, чтобы ни обо что не споткнуться, пошла к крыльцу.

– Я не уйду, – шепотом крикнул парень и присел на корточки. Закурил.

Маринка постучала тихонько. Тишина. Почему-то сразу чувствуется, что в доме никого. Он не дышит. Дом ведь живой. В нем свои запахи, звуки. А здесь пусто. Маринка постучала сильнее. Опять прислушалась.

– Ну и куда теперь? – усмехнулся провожатый.

Маринка вышла за калитку. Притворила ее. Накинула крючок. Впору было расплакаться. Время – час ночи. К подругам идти совсем неприлично. Домой – страшно. Отчим сегодня особенно отличился.

– Они, наверное, у Виталиных родителей, – вслух пыталась сообразить Маринка.

– В смысле? – Сергей так и продолжал сидеть на корточках, привалившись к шаткому забору.

Забор – слишком громкое слово для этого сооружения, через которое пешком гуляли уличные коты и собаки. Людмила все мечтала, что потом, со временем, поставит капитальный, с красивой резной калиткой, но сперва – дом.

– Ну, дом же им не сразу достался. Когда поженились, стали жить у родителей Виталика. В дом-то они только этой весной перебрались. В нем зимой еще нельзя жить.

– Подожди! – перебил Маринку парень. – А это где?

– В новом микрорайоне, на Степуринской, – грустно произнесла Маринка.

– Капец… минут тридцать еще идти… а потом домой возвращаться… – рассуждал Сергей, закуривая очередную сигарету.

– Я сама дойду! – Марина попыталась быть смелой.

– Ага! – усмехнулся еще полчаса назад случайный знакомый, уже казавшийся близким. – Давай только перекурим. И пойдем.

– У меня нет… – начала было Маринка, но парень молча протянул ей пачку.

Маринка опять открыла калитку:

– Давай на крылечке посидим?

Где-то залаяла собака, но так сонно и лениво, что никто ее не поддержал. Маринка вдруг поняла, как устала. Стало грустно. И захотелось плакать. Сергей будто почувствовал перемену в ее настроении.

– Ты почему ушла? Из дома…

– Отчим пьяный…

– И что? У меня отец тоже пьет.

– Он дерется.

– А мать?

– Он и маму бьет. Но это из-за меня. Так бы они нормально жили. Дядя Саша очень хотел детей. А у него нет. Он меня знаешь как вначале любил? Такой счастливый был. Дочка, дочка… А я не стала его папой называть. А как называть, если у меня есть папа? А потом Людка вышла замуж, и у него совсем крыша поехала.

– Почему?

– Он ее как дочь любит. Сам вырастил, воспитал. Ревнует очень. А мама его ревнует… Да ну их! У тебя еще осталось? – кивнула Маринка в сторону кружки.

– Держи! – Сергей вытряхнул последнюю голубику в протянутые ладони.

В молчании Маринка ела ягоды. Медленно. По одной клала в рот. Не спеша раздавливала языком по нёбу. Растирала. Одна кислит. Другая прям сладкая. И пахнет лесом. Вспомнила, как ходила с отцом за жимолостью. Комаров тьма-тьмущая. Мазались каким-то кремом, но он мало помогал. А потом Маринка набрела на целые заросли. Жимолость была крупнющая. Собирать легко. И ее ведерко наполнилось быстрее всех. А потом, вечером, папа положил ее ягоды в такую же большую жестяную кружку, присыпал сахаром. Маринка сидела на лавочке возле подъезда деревянной двухэтажки, смотрела на закат, радовалась тому, что никто не жужжит над ухом… На глаза набежали слезы. Отца больше нет. Как-то рано он умер.

– Все! Отдохнули, пойдем? – Маринка отряхнула юбку от воображаемых соринок.

– Пойдем.

Первые минуты шли в молчании. Вглядываясь в темноту, под ноги.

– Ты меня извини, но хочу спросить… – как-то неуверенно начал Сергей. – Ну вот – отчим… – Он помолчал. – …вас бьет…

– И че? – Маринка даже остановилась, удивленно округлив и без того круглые глаза…

– Как «че»? Почему мать с ним живет? – голос Сергея стал на тон выше. В ночной тишине это было особенно заметно.

– Ну ты даешь! – рассмеялась Маринка. – А что, где-то есть лучше?

Теперь пришла очередь Сергея недоуменно уставиться на нее. Темнота. Иначе бы Маринка заметила его изумление.

– Ты с другой планеты? – как ребенку начала объяснять Марина. – Нет, конечно, я понимаю, что это нехорошо… мягко говоря. Но ведь они из-за меня ругаются. Я техникум скоро закончу и уеду. Я и сейчас-то думаю, что надо съехать от них. У меня подружка, Танька, живет в общаге. Хочу к ней перебраться. Вдвоем даже легче… Он работает. Деньги маме отдает, до последней копеечки. Просто мы с ним не совпадаем.

Пару шагов Маринка переводила дыхание после своего монолога. Вздохнула.

– Ты не представляешь, как еще бывает!

– В смысле?

– В смысле? В смысле… моя бывшая одноклассница Ирка не ночевала дома, когда ее мать уезжала в командировку. А мать в постоянных разъездах. И Ирка бегала от подружки к подружке. А не у всех можно переночевать. Была бы бабушка… Да и не пойдешь особо к родне. Спросят: почему? А никто не знает. И тогда не знал. Он ее изнасиловал в двенадцать лет. Мать только вышла замуж. Уехала в командировку. Ну, такая работа, что сделаешь? Она не сказала ничего матери. Начала было… а потом поняла: зачем ломать ей жизнь? Мать уже беременна была от этого урода. И Ирка начала бегать. А мать счастлива. Живет себе: муж, двое детей, приличная семья. Ирка школу закончила. Уехала в другой город. Все счастливы, все довольны.

– Ты серьезно? – Сергей даже не скрывал, насколько шокирован.

– Конечно серьезно, – невесело усмехнулась Маринка. – Ты точно из другого мира! А у Ольги? Начальником в милиции работает. А такой мудак… Но он не насиловал. Он ее все пытается подкупить. Мы весь одиннадцатый класс проблем с куревом не знали. Он нам «Мальборо» блоками доставал. А глаза сальные, противные. Я у нее однажды ночевала. Ночью пошла в туалет, а он на кухне сидит, чай пьет. В трусах одних. И мне шепчет: «Мариночка, иди чайку попьем!» Мать? А ничего мать. У нее двое маленьких, она вся в заботах. Так что, знаешь, у меня не самый плохой вариант.

– Да, наверно, – как-то неуверенно согласился парень.

Пару минут шли в молчании.

– Ты права, я из другого мира. У меня отец. У всех моих друзей отцы. Чтобы кто-то развелся – это нонсенс. Я знаю, что у Мишки отец гуляет. Даже не гуляет, а вечно выгуливается. И все знают. Но как-то слышал разговор матери с подругами: зато не пьет. И деньги приносит.

– Да ты подслушка? – попробовала пошутить Марина, но тут же поняла, что неудачно.

– Подожди… – Видно было, что парня что-то здорово беспокоит. – Здесь другое. Мой отец иногда бухает, и вот тогда караул – матери достается. Сейчас хорошо, я не даю в обиду. Только не пойму: зачем она с ним живет? Любит? Сохраняет семью?

– А ты спроси! Я свою спросила. И что? Надеется!

– В смысле?

– Надеется, что со временем все наладится, – горько усмехнулась Маринка и, словно вспомнив о недавнем ударе, потерла плечо.

– Вот и моя, наверное, надеется.

– Главное, чтоб ты не бил свою жену. Детей. Кто-то же должен начать менять все это.

Уже несколько минут они шли по Степуринской – длинной, с недавно уложенным асфальтом. За жаркий день он накалился и сейчас медленно отдавал в ночь свое тепло и аромат. Горький и тяжелый. Около очередной девятиэтажки Маринка свернула во двор.

– Надо же, – удивился Сергей, – ни в одном окне нет света. Может, отключили? Тебе на лифте надо подниматься?

– Да, на восьмой.

Тут как по команде в доме в разных местах зажглись несколько окон. Не спалось кому-то этой ночью…

Около лифта был темно – одинокая лампочка давала совсем мало света, – так что пришлось долго вглядываться, чтобы найти кнопку. Сергей вызвал лифт. Где-то в вышине раздался скрежет и грохот, и Маринка в очередной раз подумала, что очень боится лифтов.

В лифте было ненамного светлее, но Маринка смогла наконец разглядеть своего провожатого. Среднего роста, спортивного телосложения. Неопределенного цвета майка не скрывала довольно мускулистые плечи. Русые волосы. Приятное лицо.

Сергей тоже разглядывал Маринку.

– Ну вот и познакомились, – засмеялась она.

На площадке восьмого этажа света не было вообще. Двери лифта закрылись раньше, чем Маринка подняла руку к дверному звонку. Пошарив рукой по стене, нащупала кнопку и слегка ее придавила. Среди ночной тишины прозвучавший где-то в глубине квартиры звонок показался очень громким.

Маринка сразу пожалела о своем решении идти сюда. Так неудобно. Почти два часа ночи. И ребенка не дай бог разбудит. Звук открываемого замка, отворяемой двери. В тамбуре зажегся свет.

– Кто там? – Голос Людмилы со сна был охрипшим и звучал грубовато.

– Это я, Марина, – чуть не плача произнесла Маринка.

И опять ей стало очень грустно от всей этой ситуации. Но тут она почувствовала, как Сергей сжал ее руку повыше локтя – успокаивая, подбадривая.

Уже возясь с дверью тамбура, Люда ворчала и сокрушалась – и о том, что Маринка с ума сошла прийти так поздно, и о том, как неудобно перед родителями Виталика, и куда ее теперь положить.

– Я подожду здесь, – прошептал почти в ухо Маринке Сергей, – мало ли что.

– Ты не одна? – почти вскрикнула Людмила, увидев, что Маринка с провожатым.

– Нет, это меня провожают, – начала она оправдываться, но не успела договорить: Люда потянула ее за руку в квартиру, быстро закрывая двери и выключая свет.

Маринка в темноте снимала сандалии и думала, что даже не успела сказать Сергею спасибо и не знает, где он живет. Жаль. Такой хороший парень. А он там еще ждет, наверное.