Читать книгу Зона влияния - Вера Сергеевна Герасимова - Страница 6

Глава 3

Оглавление

Прошло три с половиной месяца.

Гривневы скоро улетят, а я до сих пор не нашла себе работу. Срок действия моей туристической визы истечет, а пакет документов на продление еще не собран. Муж Жанны, кажется, занимался моим разрешением на работу, по крайней мере, я очень надеялась на это. Но когда он закончит, и сделает ли его вообще, было неизвестно. Зато Жанна помогла мне со съемом квартиры. Помещение было хоть и маленькое и бедненькое, но зато без залога и лишних формальностей.

За тот небольшой срок, что я отработала у Гривневых, я сумела накопить немалую сумму денег, которая позволяла какое-то время не думать о работе и заняться актерской карьерой. Я все еще верила, что чудесным образом смогу попасть в крупный проект, и он вытащит меня из нищеты.

Поскольку кастинги и съемки проходят преимущественно днем, то бебиситтерство в дальнейшем мне не подойдет. Будет неплохо, если я найду ночной вариант работы. Также иногда можно делать курьерские доставки. С мобильным приложением график будет свободным. Правда, для этого нужно будет зарегистрировать аккаунт, чего я сама сделать не смогу, так как я не гражданка США. Но можно будет купить аккаунт в Интернете. Однако для подстраховки, помимо курьерской работы, нужно что-то еще.

И на удивление у меня получилось найти идеальный вариант очень быстро. В бизнес-центре младшему администратору Сэму было все равно, что у меня со статусом пребывания в стране. Он лишь сказал, что работать придется три раза в неделю, платить он будет раз в неделю и приступать к мытью полов нужно будет с восьми вечера.

Оказалось, уборщицей быть не так уж и просто. До начала работы меня напрягало лишь то, что я буду непривлекательно выглядеть в серой униформе и что придется чистить унитазы. Но на деле из-за большой нагрузки у меня даже не хватало времени, чтобы пофантазировать о том, как меня видят окружающие. Тем более моя смена начиналась вечером, а в это время многих уже не было в здании. Лишь иногда я видела небольшие кучки сгорбившихся сотрудников в кабинетах.

Касательно туалетов: и мужские, и женские кабинки мыть противно. Зато теперь я сама буду аккуратнее себя вести в общественных уборных. Похожий эффект от работы у меня был при раздаче листовок. После того, как на собственной шкуре я ощутила, каково быть промоутером, начала с энтузиазмом брать флаеры у раздающих даже тогда, когда они не собирались их мне вручать. Но вернемся к туалетам в бизнес-центре. После первой недели уборки я осознала, что человек – существо безобразное и отвратительное. Идя по улицам, я начала видеть не людей-личностей, а мешки с экскрементами, выделениями и другими продуктами распада. Зато какими все были героями, когда сидели в своих кабинетах и решали вопросы мирового значения. Однако не все были подвластны халатности. Один раз, заходя в офис, на меня «напала» женщина в возрасте, немного похожая на мексиканку: «Извините, мы тут рассыпали…», и всучила мне двадцать долларов. Ее сын уронил попкорн на пол, и ей было стыдно. Причем видно было, что она и до моего прихода уже волновалась, как это все теперь убирать. То есть, она дала деньги не потому, что я застала ее врасплох, а потому что ей действительно было не все равно, что она после себя оставит.

Еще были случаи, когда пока я отскребала жвачки от пола, ко мне обращались всякие дяденьки-американцы с красивыми улыбками: «Что заставило тебя пойти работать уборщицей? Почему ты здесь? Ты тут убираешь?» Казалось, эти фразы вылетали из них неумышленно. Наверное, у них случался когнитивный диссонанс, когда они видели симпатичную молодую девушку в форме уборщицы.

Один парень был особенно активен, в процессе знакомства даже предложил перекусить вместе. Рядом как раз стоял вендинговый аппарат, и он купил нам сэндвичи с кока-колой. Нового знакомого звали Джо. Он работал аналитиком-консультантом в агентстве по продаже недвижимости. Между делом с друзьями выкупал квартиры, а потом, спустя годы, когда цена на жилье увеличивалась, продавал. Общаясь с ним, я поняла, что он гей. Потом Джо сам это подтвердил. Сразу груз с плеч упал. А то непонятно было, с какой целью он так активно со мной говорил. Впервые в жизни я взаимодействовала с человеком нетрадиционной сексуальной ориентации. Было очень необычно и интересно. Мозг моментально начал улавливать отличия между ним и гетеросексуальным мужчиной. После перекуса мы спустились на этаж, где в холле стояли пресс-волы, оставшиеся после какой-то презентации, на которой я следила за чистотой. Джо попросил сфотографировать его на малиново-бордовом фоне. Находясь на мероприятии, я слышала, как мужчины в отношении этого баннера использовали слово «pink». А Джо сказал «малиново-бордовый».

Вообще, мой новый знакомый показался мне очень понимающим человеком с хорошо развитой интуицией. Он как-то почувствовал, что я немного занималась танцами, и однажды предложил устроиться танцовщицей в ночной клуб. Меня не очень привлекали подобные места, но все же я рассматривала такой вариант заработка. Просто без знакомых не хотелось входить в эту сферу деятельности. Джо сказал, что его друг работает менеджером в неплохом месте, занимается только представлениями танцовщиц: продумывает костюмы, атрибутику, тематику мероприятий и прочее. «Такая красотка не должна погибать, моя полы», – сказал мне Джо.

Помимо всего прочего, я все-таки купила себе курьерский аккаунт в Интернете. То есть, мне просто нужно было платить сорок долларов в неделю, чтобы пользоваться чужим профилем. Первое время было тяжело работать. И в те дни, когда курьерство приносило мало денег, я всерьез начинала паниковать, потому что помимо того, что мне не хватало на оплату аренды квартиры, я также понимала, что если со мной что-то случится, к примеру, меня поразит серьезная болезнь, то я даже не смогу себе помочь. Я и актерское портфолио не могла обновить, а без него многие кастинг-директоры даже не рассматривали меня.

Вообще, после шести месяцев пребывания в Штатах, я столкнулась с тревожностью. Мой нелегальный статус в этой стране не давал расслабиться. Полицейские меня пугали. Постоянно казалось, что ко мне подойдут, а затем меня заберут и депортируют. Из-за постоянного беспокойства начинала болеть голова, она как будто становилась тяжелой и сжатой на затылке – день превращался в пытку. Я боялась что-то случайно натворить, стать участницей какого-нибудь правонарушения. Стало невозможным просто выкинуть окурок в мусорный бак. Хоть я и тушила его тщательно, мне все время казалось, что он может стать причиной пожара. Потом будут искать нарушителя, посмотрят записи с камер видеонаблюдения, найдут меня, и больше я не смогу въехать в эту страну.

Процесс того, как я уходила из дома в магазин, на работу или на кастинг, был отдельным ритуалом. Я могла уже надеть обувь, верхнюю одежду и стоять на границе между своей комнатой и коридором, как вдруг что-то заставляло повременить с выходом и начать осматривать вещи и углы помещения. Пепельницу – на предмет того, не идет ли из нее дым. При этом, закончив осмотр и поставив ее обратно на стол, я снова возвращалась к ней, будто что-то меня заставляло это делать. Я могла очень долго крутить пепельницу в руках, трясти пепел, чтобы убедиться, что ничего не загорится, когда я уйду. Потом я переходила к конфоркам и вдыхала около них воздух, чтобы быть уверенной, что газ не просачивается. Я трогала ручки зажигания – мало ли, вдруг они сломались. Осматривала розетки и удлинители. Когда заканчивала ощупывать, то какое-то время просто смотрела на них: полетит ли искра. Уверенности в том, что я все проверила тщательно, никогда не было. Поэтому обычно после того, как я в очередной раз закрывала дверь на ключ, снова ее открывала, чтобы еще раз проверить пепельницу, плиту, розетки, трубы за унитазом и т. д. Потом снова все закрывала и около минуты тянула, поворачивала ручку двери, чтобы убедиться, что все крепко заперто. После нескольких таких приступов это вошло в привычку.

Во время работы все обстояло примерно так же. Делая курьерские доставки, я переживала за товар, который перевозила. Боялась случайно его забыть, пока ехала в автобусе или ела в кафе. Совсем не хотелось, в случае чего, компенсировать стоимость товара. Иногда я перевозила действительно ценные вещи от элитных брендов: косметику, одежду, предметы интерьера и прочее. Моя полы, я также старалась после себя все осмотреть: нет ли каких-нибудь дефектов вокруг, указывающих на скорую аварию.

Постоянные раздумья и переживания за мое нелегальное пребывание здесь и нехватку денег, страх перед будущим и опасения за людей, которых могла покалечить моя невнимательность – все это заставило бояться жизни. Снова хотелось, чтобы мое существование прекратилось. Из-за неудовлетворенности жизнью я стала раздражительной и злой. Этому также поспособствовало мое незначительное взаимодействие с некоторыми людьми, которым я приносила доставки.

Сначала я думала, что курьерство будет для меня идеальным вариантом. Совсем не нужно взаимодействовать с людьми так, как, к примеру, это делает продавец, официант или сиделка. Но чем больше я окуналась в свою работу, тем сильнее ее ненавидела. Виной тому были эгоистичные солипсисты, сразу родившиеся в комфорте и никогда в жизни, я уверена, даже не задумывавшиеся о том, что другие люди, такие как я, тоже имеют чувства и права. Этим богачам было не дано понять, каково это – тратить деньги так, чтобы осталось на проезд на следующий день, ведь нужно будет снова ездить по городу с гребаными курьерскими доставками и зарабатывать на жизнь.

Однажды я привезла товар в большой дом и мне открыла девушка примерно моего возраста. Она была выше меня, и на ней был изысканный бежевый костюм – было видно, что качественный. После того, как я передала ей пакет с косметикой, попросила код для завершения заказа – его нужно вбивать в приложении каждый раз. Иначе, если у заказа долго будет стоять статус «незавершенного», я не смогу брать новые доставки. «Отправлю сообщением», – сказала она. Для меня, естественно, будет лучше, если она сразу скажет код, это не так сложно – назвать три цифры. Это я ей и сообщила. «У меня нет с собой телефона», – сказала она. «Я подожду», – с раздражением ответила я, потому что уже было невыносимо смотреть на ее лицо и терпеть равнодушный тон. «Долго идти в другой конец дома», – продолжала отнекиваться она. То есть, у нее такой БОЛЬШОЙ дом, что ей физически тяжело сходить в другую часть жилища и вернуться ко мне. А потом она просто закрыла дверь. Спустя минуту прислала код. Только не тот, который нужен, а другой – номер заказа. Пришлось ей перезванивать.

Ждала я как-то одного мексиканца, наверное, минут сорок. Не вытерпев, перезвонила ему, сказала, чтобы подъехал к Макдональдсу, стоявшему неподалеку. Просто захотелось есть. Когда я почти доела, этот парень наконец-таки приехал, причем сам меня нашел в зале без звонка. Видимо, выдала коробка на столе. Он расплатился со мной, дал на чай, а потом сказал: «Теперь можно и поесть» и пошел заказывать себе еду. Я же ушла. А спустя несколько минут он мне позвонил и в приказном тоне спросил, почему я это сделала. Суть была в том, что он собирался посидеть и пообщаться в «Маке» со мной. Ведь в обязанности курьера это тоже входит…

Вообще, много людей пыталось со мной «замутить», когда я им что-то доставляла. Мне предлагали выпить кофе, просили номер телефона, предлагали подвезти. Как-то пришлось везти смеситель на стройку, где работали какие-то мексиканцы. Самый главный из них очень долго заполнял форму приема товара, и из-за этого я так же долго терпела на себе оценивающе-похотливые взгляды остальных строителей. В конце они посчитали своим долгом сказать: «Мы всегда тут – приходи».

Ненависть к людям вскипала во мне, а потушить огонь я не могла. Все советы, позаимствованные из американской философии: начинать день с позитива, улыбаться, несмотря ни на что, быть доброжелательной, – не помогали. Но один случай заставил меня опомниться.

Поздно ночью я ехала в метро с тортом в район Сильвер-Лэйк. По пути на одной из станций в вагон зашел инвалид. Без ног. Его туловище – единственное, что осталось от тела – располагалось в хилом кресле с огромными колесами явно от другой модели. Медленно двигаясь из одного конца вагона в другой, он просил милостыню. Когда оказался примерно в двух-трех метрах от меня, я решила, что лучше мне поднять мой торт на сидение, чтобы инвалид случайно не задел его. Но при подъеме я ухватилась лишь за одну ручку пакета. Из-за этого сама коробка одним концом наклонилась в сторону. Я сразу разволновалась из-за дизайна торта, ведь он мог испортиться. «Какого черта этот хренов инвалид здесь катается», – злилась я, лапая коробку.

Самое неловкое в этот момент было то, что, когда я поправляла торт в пакете, этот человек как раз остановился около меня, думая, наверное, что я готовлю деньги для него. Меня это напрягло и взбесило. Равнодушно, ни разу не посмотрев в его сторону, я продолжала возиться с пакетом, будто в нем была заключена вся ценность моей жизни. Человек без ног продолжал стоять около меня. Не выдержав, громко и с ненавистью я сказала: «I have no money!» И он проехал дальше.

Эта сцена до сих пор очень ярко транслируется в голове и не дает покоя. Уже потом я говорила себе: «Какого черта?! Это же человек, у которого ног нет! Какой, к чёрту, торт?!» Благодаря этой сцене я, наконец, смогла посмотреть на себя со стороны и осознать, что гнев взял надо мной вверх. Но если для того, чтобы взглянуть на себя со стороны и увидеть, как я гнию, мне действительно нужно было обидеть инвалида и загубить дизайн торта, то я согласна на это.

На следующий день энергетически я расплачивалась за свой поступок. По крайней мере, то, что со мной произошло, я восприняла как месть и небольшое наказание свыше.

В приложении я приняла заказ – доставить груз массой десять килограмм. Опыт по доставке сумок массой пять килограмм у меня уже был. Помню, как переживала, что мне будет тяжело нести обогреватель, который я подписалась доставить. Но, когда американка вручила мне удобную текстильную сумку и даже подвезла до автобусной остановки, я поняла, что пять килограмм – это не так уж и много. Поэтому, когда я увидела отметку «десять килограмм» рядом с заказом, решила его взять, ибо других вариантов на тот момент не было. По пути мне позвонила заказчица и спросила, видела ли я, что ее бочка весит десять килограмм. На счет того, что это была бочка, я не была в курсе. Неуверенно ответила ей, что видела. Но она все равно начала переживать, что когда я приеду к ней и увижу груз, то откажусь от заказа, а ей нужно, чтобы ее бочка была на месте до полудня. Ее переживания заставили волноваться и меня. Но тем не менее я не отказалась от доставки.

Почти доехав до нужного места, я решила, что сяду еще на один автобус, чтобы не идти километр пешком. Так и не сумев сориентироваться на местности, я подошла наобум к первой попавшейся автобусной остановке, а их там было очень много вокруг. Женщина с редкими рыжими волосами, как будто слегка потерянная, стояла рядом с рекламным баннером и пристально всматривалась вдаль. Я не хотела спрашивать информацию о нужной мне остановке и автобусе именно у нее, но из-за того, что она просто стояла ближе всех ко мне, я к ней обратилась. В этот момент как раз подъехал автобус. Женщина, даже не успев дослушать меня до конца, сказала, чтобы я садилась вместе с ней. Я, хоть и почувствовала, что она не совсем меня поняла, но все же села в автобус вместе с ней по инерции.

Как только двери захлопнулись, и машина тронулась, до этой женщины, видимо, дошла информация, которую я пыталась ей объяснить. «Тебе не сюда надо было», – озадаченно и виновато произнесла она. Мало того, что этот маршрут двигался в совершенно другом направлении, так еще по плану было всего три остановки, расстояние между которыми составляло километров пять. Женщина предложила подойти к водителю и попросить его остановиться. Я так и сделала – на мою доставку у меня было мало времени. Уже проехав достаточно, водитель так и не затормозил. Потому что не положено. Но, когда мы выехали на трассу, где машины ездят под сто двадцать километров в час, он все-таки высадил меня. Не потому что сжалился, так как наверняка понимал, что я просто заблудившаяся иностранка, а потому что образовалась пробка, в которую мы тоже встали, и поэтому он открыл дверь.

Это была развилка, и я оказалась на обочине. Справа – овраг, слева – свалка. Попыталась сориентироваться с помощью навигатора. Но раз я на ровной местности пять минут назад не сумела найти нужную мне остановку, что тогда говорить о развилке, где в принципе не должно быть остановок. Из-за многоэтажной дороги я ничего не видела и не понимала, куда идти. От осознания собственного бессилия и нежелания решать задачу я заплакала.

Но как бы хуево мне ни было в тот момент, оставалось идти только вперед. Машины ехали навстречу, я шла и рыдала. Наверное, водители думали, что я проститутка, возвращающаяся с работы: «Просто ночка выдалась неудачной – навар плохой, вот и плачет». Хотелось позвонить кому-то близкому, чтобы меня успокоили, но ныть было некому. Маме я тоже позвонить не могла, чтобы не расстраивать ее.

Наконец, показалась остановка. Дождавшись нужного автобуса, я поехала обратно. Вышла там же, где и садилась, потом пошла пешком. В магазине увидела, что за бочка ожидала меня все это время. Поняла, что прогулка по трассе была всего лишь цветочками, вот он – настоящий ужас. Подняв коробку, я поняла, что попала. Отказаться было уже поздно, иначе – штраф, ведь я видела все данные по заказу. Единственное, чем можно было оправдаться, – это тем, что бочка весила явно не десять килограмм, а гораздо больше. Но я не додумалась взвесить ее, хотя могла.

По дороге к получателю думала только о том, что надо было взвесить бочку. Но звонить в техническую поддержку и жаловаться, что меня обманули с весом, не было смысла. Ведь они бы тоже попросили взвесить коробку в ближайшем магазине. Но тратить время и силы на это не было возможности – себе дороже выйдет. У меня каждый метр на счету, и каждый дается с большим трудом. Руки уже не слушались меня, болели и дрожали. После каждых пройденных мною пяти метров, я останавливалась передохнуть. И так всю дорогу. В метро мужчины, видя, как я загибаюсь, помогали пронести бочку. В эти моменты хотелось заплакать от их доброты. Они, наверное, и сами поражались весу, когда поднимали коробку.

Наконец, я доехала до нужного пятиэтажного здания. Все гадала, на каком этаже располагается офис. Когда звонила получателю, чтобы он принял товар, немного намекнула ему, чтобы он сам спустился, но мой английский был не настолько хорош, чтобы убедить кого-то повиноваться. К счастью, мексиканец-уборщик вызвался помочь. Увидев, что я кое-как справляюсь с коробкой, он подошел, спросил этаж. И мы вместе с ним поднялись на пятый. Он тоже, бедненький, прилагал все силы и пыжился, как мог.

Напряжение в руках сходило примерно неделю. Поясница ныла весь день. Болели лопатки. В кровати я не могла найти удобное положение, чтобы тело не изнывало от боли в мышцах. Самое грустное и тупое в этой ситуации было то, что я сама во всем виновата. Сама взяла заказ, зная, что вес груза десять килограмм, сама села не на тот автобус, нырнув в общий поток пассажиров, сама не отказалась от заказа, пожалев двадцать долларов на штраф. В итоге заработала копейки и убила настроение, бонусом продолжила ненавидеть людей. А точнее то, что приходилось с ними контактировать.

На этом я завязала с работой курьера, и следующей ночью я уже натягивала на себя колготки в сеточку, коротенькие кожаные шорты, завязанную под грудью клетчатую рубашку с короткими рукавами и кеды на платформе. Я была «в танцах».

Спустя две недели мне позвонила Жанна и сказала, что я смогу получить рабочую визу.

Зона влияния

Подняться наверх