Читать книгу С Новым годом, Шушкин! - Вера Ш. - Страница 2

«Пространство и время – иллюзия. Не дай себя обмануть, найди выход из заточения бесконечной суеты, ведь всё это не имеет никакого смысла, чудес не существует. Разбей границы настоящего, разгадай тайну…» – и тут Шушкин просыпается.

– Ну, ничего, в следующий раз услышу продолжение, – не без сожаления сказал он.

На часах тем временем четыре часа вечера. Шушкин опять лёг под утро, ничего удивительного. Он верит, что великие идеи посещают гениев только ночью, а почему так, непонятно.

Поглядел он в окно – через замерзшие на стекле узоры увидел, как снег лениво падает и устилает крыши домов и землю, создавая крупные сугробы. Да и холодно на улице, тридцатое декабря всё-таки. А на календаре у Шушкина – июль, оттого что он всё время забывает переворачивать страницы.

Иннокентий Олегович подошёл к столу, на котором лежали раскрытые книги, посмотрел на них и со вздохом захлопнул. Видимо, что-то не получается у нашего профессора, вид у него в этот день был крайне озадаченный и взволнованный. Подошёл он и к стене, на которой висели чертежи и рисунки. Внимательно их осмотрел. Взгляд упал на фотографию Капитошки в рамочке, что висела неподалёку. Посмотрел он на всё это и сказал:

– Надо покормить Капитошку…

А кошка уже ждёт хозяина. Она воспитанная, никогда не попросит еду, знает, что Шушкин не забудет про неё. Профессор заглянул в холодильник – пусто. И Капитошка смотрит. Не понимает, куда делись куриные шейки, которые она вчера тайком стащила, когда хозяин забыл закрыть холодильник. Шушкин вздохнул, нужно идти в магазин. Он взял из тумбочки большие рукавички и немного денег, надел старые валенки, шубу. Захватил остатки хлеба, завёрнутые в платок, – он всегда их брал, когда выходил на улицу, чтобы покормить собак или голубей.

Спустился по лестнице, открыл тяжёлую дверь подъезда – пушистые хлопья так и поспешили налететь профессору в лицо.

– Ну и снегопад… если не дойду до магазина, не поминайте лихом, – и пошёл сквозь метель, очень неспешно.

Тут он вспомнил, что в кармане есть очки – так, на всякий случай.

– Если и они не спасут от снега, то я не знаю, везёт ли мне вообще в этой жизни.

Надел Шушкин овальные очки с прозрачной желтоватой оправой, взгляд очистился, уже просматривались не силуэты, а люди, и собака, поджидавшая его у поворота, оказалась не чем иным как мусорным баком.

– Ну вот, так лучше. Значит, очки защищают от метели, придётся поверить в чудеса!…а нет…это просто ветер в другую сторону подул, беру свои слова назад…

Магазин находится примерно в двадцати пяти минутах от его дома. Но в ненастный день идти было крайне тяжко.

Валенки так нежно скрипят по белому покрывалу – чудесный звук! Особенно, если слой снега не тонкий, то звук мягче; а наоборот – хруст резкий и жёсткий. Но профессор этого не замечает. Он вообще ничего и никого не слышит. Любит он поразмышлять на разные темы. Видит птицу – будет рассуждать о том, как хорошо быть ею, как прекрасно порхать, взмахивая легкими крыльями. Видит суетливых людей и не понимает, куда и почему они постоянно спешат. Так и сейчас, глаза Шушкина уставлены только на снег. Почему бы и не впустить несколько мыслей себе в голову о снеге и не развеять въевшихся в мозг формул?

«Эх, зима моя дорогая, как же я тебя не люблю! И снег этот, и тучи эти, и хруст этот под ногами. Ходим, ходим, оставляем следы на чистом, ровном снежном покрове. Идёшь обратно, а следов и нет. Запорошили всё серебристые снежинки, быстро и тихо. А я вот уйду, и никто не заметит… Следов не останется… Я ж ничего для своих потомков-то и не сделал. А люди вот и песни поют и стихи сочиняют, а я что? Перед смертью зарою все свои бумажки с заумными словами и вычислениями под берёзку. Может кто-нибудь да и найдёт, обрадуется. А если не обрадуется, хоть печку ими истопит. Ну, а если не найдёт никто, тоже ладно. Не опозорюсь хоть, пусть и сгниют эти жалкие тетради в земле, может, что и вырастет…подберёзовик какой-нибудь…».

Так и шёл Шушкин, размышляя. И вот уже темнеть начало, витрины у ларьков заиграли гирляндами, загорелись цветными огоньками вывески «С наступающим!», «С Новым годом, Ветроград!» и тому подобные. Шушкин и не заметил, что идёт уже не по светлой дороге, а по тусклой улочке, освещенной только светом из окон пятиэтажек, которые стояли по бокам этой дороги. Снег перестал блестеть, из белоснежного он превратился в синевато-серый, местами даже фиолетовый.