Читать книгу МультиЛэнд - Вера Вьюга - Страница 3

В свои тринадцать Вениамин был щупленьким и невысоким. С ровесницами почти не общался. Не было их в частной английской школе – пансионе для мальчиков, где он учился уже несколько лет. Вот и девчонка эта почти на голову выше! А она точно не старше его, к тому же глупая какая-то, даже не глупая, а необразованная и под ногтями у нее огород – редиску сажать можно! Не то что, Венины кузины, наполнявшие дом, как только Вениамин приезжал погостить к родителям. Но те девчонки еще глупее, их ничего не волнует, кроме сумочек, бантиков и всяких девчачьих тряпочек. Да и к тому же, от них всегда так сильно пахло духами – хоть противогаз надевай!

А эта шустрая и смелая. И глаза у нее необыкновенные: карий – дерзкий, а голубой – нежный.

За размышлениями о новой знакомой Вениамин не заметил как они подъехали к дому.

Недовольно бурча, Юрок выгружал вещи, но заметив спускающуюся к ним Антонину Сергеевну, маму Вениамина, успокоился. Он обещал никому не рассказывать о происшествии.

Довольный и здоровый вид ребенка маму обрадовал. Она расцеловала сына, да так и продолжала нацеловывать в макушку, выгоревшую, как соломенный сноп, пока они поднимались по гранитной лестнице, ведущей в их фамильный особняк – родовое гнездо – так любил называть дом с колоннами отец. Он очень гордился и домом и усадьбой и тем, что заплатил за имение примерно столько, сколько стоило целое садоводство со всеми его постройками, раскинувшееся на другой стороне реки.

Антонина Сергеевна не могла налюбоваться на загорелого отпрыска. Под жарким солнцем Вест-Индии он, как ей показалось, окреп, да и подрос на полтора сантиметра. Сделав очередную зарубку на старой сливе, что росла в саду, мама сильно порадовалась. Даже любимый кот Шмубзик не сразу узнал хозяина: долго нюхал его пропахшие морем и нездешним солнцем вихры, лизал ладошки и ухо, но наконец вспомнил и пушистым тюфячком припал к боку прилегшего отдохнуть Венечки.

Папу ждали к вечеру, а пока можно было вздремнуть, ведь в Пуэрто-Рико, откуда прилетел Вениамин, было еще раннее утро. Восемь часов разницы давала о себе знать, и он сразу уснул на тахте в садовой беседке. Ему снилось море. Веня бежал к нему, увязая во влажном песке. Но море почему-то не приближалось, а удалялось. Дерзкая девчонка стояла по пояс в воде. Она размахивала пальмовой веткой, как флагом и оглушительно хохотала, не подозревая, что за её спиной маячил треугольный плавник акулы. От смертельной опасности ее мог спасти только он – Вениамин Галицкий! С этой мыслью Веничка проснулся. И как оказалось вовремя.

С приездом отца все вокруг ожило, пространство наполнилось движением и звуками. Вениамин зевнул, потянулся и погладил кота, продолжавшего невозмутимо дремать. В тени беседки было хорошо, не то, что на солнце, хоть и северном, но сильно жгучем.

За ужином мама подкладывала Веничке лучшие куски и, не умолкая, рассказывала новости о разных знакомых. Отец слушал, молча, и лишь изредка прерывал ее каким-нибудь совершенно нелепым вопросом, что-нибудь вроде: «В муфте три клапана или завтра?» Была у него такая привычка, чтобы утихомирить разболтавшуюся жену, он иногда с серьезным видом изрекал всякие глупости. И тогда Антонина Сергеевна, осмысливая услышанное, ненадолго умолкала.

Папа никогда не ругался и не повышал голоса. С сыном общался на равных, с самого детства воспитывая в нем аристократическое достоинство. Хотя Вене было доподлинно известно, что бабушка и дед его по отцовской линии были родом из деревни Малые Свистуны и в город приехали учиться в институты. Выучились сами, а когда пришло время выучили и Вениного папу, а потом уж папа сам так изловчился, что стал Картонным Королем. Так его называла мама за то, что львиная доля заводов и фабрик страны, выпускавших от упаковочной тары до картонной мебели, принадлежала его отцу.

Перспектива стать буржуем Веню не пугала, его не интересовали картонные коробки. Как большинство мальчишек, он бредил морями и приключениями. Если к своим тринадцати годам, Веня побывал почти на всех самых крупных, не считая северных, морях и океанах, то с приключениями дело обстояло хуже. В частной английской школе их муштровали и держали в черном теле. Никуда не пускали одних, только в сопровождении либо школьного учителя, либо воспитателя. Музеи, выставки, концерты и прочие пресные развлечения разве могли понравиться пирату! А именно такими приключениями зачитывался Вениамин, лежа на пляжном топчане под присмотром взрослых на берегу очередного океана. Как истинному флибустьеру, ему хотелось свободы! Но рядом вечно были либо мама, либо английский занудный сэр с хлыстиком для устрашения и кучей запретов: туда не ходи, здесь не стой, не разговаривай, не смейся, не дыши!

Папа давно определил судьбу Вениамина. Дорогое английское образование – непременное условие для современного юноши, мечтающего о блестящей карьере. О карьере мечтал папа, а Веня мечтал о романтических приключениях. Только мама считала, что ему рано выходить одному из дома, там, на улице хорошему не научат. Раньше они жили в коттеджном поселке, и на их улице было пусто, а заборы один выше другого. Кто сидел за этими заборами, наверняка, думал так же, как и Венина мама – улица не место для общения и поэтому их улица была безлюдна: ребята не гоняли по ней на великах, не играли в прятки или войнушку. Все живое детское общение им заменили виртуальные войны, или такие же виртуальные грядки, на которых они с удовольствием сажали грибы или клубнику, вместо того чтобы всем вместе пойти в реальный лес или на рыбалку.

Вениамин в России гостил только летом и недолго. Вот и теперь мама должна была увезти его на Лазурный берег в жуткую скуку каждодневных променадов и посиделок в ресторанах. Все менялось, когда к ним присоединялся отец, и они, как настоящие корсары выходили в море на своей белоснежной яхте «Папирус». На этот раз приезд отца откладывался, запускался новый завод по производству картона. А значит, Вене предстояло общество мадмуазель и мадам Пуш – французских подруг его матери, живших неподалеку и везде таскавших с собой слюнявого английского бульдога по кличке Чезаре. Мама с дочкой увлекались психологией и очевидно имели отменное чувство юмора, потому и собаку назвали в честь известного тюремного психиатра Чезаре Ломброзо, уверявшего, что прирожденного преступника выдает форма черепа. Что уж говорить, их питомец имел все признаки убийцы: огромная костистая башка, выдающиеся надбровные дуги, приплюснутый нос и выпирающая нижняя челюсть с вечно прикусанным кончиком алого языка. Да к тому же этот бочонок на коротких лапках, страдал одышкой, чихал, хрюкал, пукал и пускал слюни при виде еды или просто так. Мадмуазель и мадам Пуш обожали своего урода, с нежностью утирали его пасть платочками, но он все равно умудрялся заляпать слюнями все подолы и брючины.

Когда Веня был младше, он хотел познакомить Чезаре со Шмубзиком, ему казалось, что вместе им будет веселее. Но мама не желала брать кота во Францию, уверяя, что у того будет стресс, и он потеряет свою роскошную мягкую, как козий пух шерсть. А это недопустимо! Ведь у папы радикулит, и единственное, что его спасает – шмубзотерапия. Выглядело это так: папа садился в огромное кожаное кресло, Шмубзик прыгал ему на колени, недолго «мурррался» и ложился пушистой грелкой между папиной спиной и спинкой кресла. Так он мог спать часами, с одной стороны торчала его умильная мордочка, а с другой пушистый хвост и две вытянутые лапы в роскошных дымчато-голубых «штанах». Кот был сибирским, огромным, вернее таким казался. На самом деле под богатой шерстью скрывалось хрупкое тельце. Как-то раз Веничка случайно облил спящего в саду Шмубзика водой из шланга и удивился, что тот стал раза в три меньше!

Папа обожал кота, наверное, не меньше, чем мадам и мадмуазель Пуш своего кривоногого Чезаре. Вот только от пса не было никакой пользы, а папин кот был лечебным. Об этом знали все знакомые. Те, кто удостаивались внимания Шмубзика, с восхищением рассказывали, что у них переставали болеть разные органы и части тела. Некоторые просили кота напрокат, но папа категорически отказывался, лелея и холя, своего красавца. У Шмубзика был личный диетолог, ветеринар, психолог и стилист. Но кот этого не ценил и летом обязательно цеплял на себя блох и репьи, шастая непонятно где и с кем. Даже видеокамеры, контролировавшие каждый метр поместья, не открывали сей тайны! Ни одного репья, а уж тем более блох не должно было быть в их имении, где трудился штат дворников, садовников и флористов.

Всеми обожаемый и ублажаемый кот давно определился в предпочтениях и как только «главный» возвращался домой Шмубзик не отходил от него ни на шаг. Вот и теперь он лежал на коленях и, молча, млел от удовольствия, потому что хозяин почесывал его за ухом. В прохладном кабинете стоял полумрак. Папа отдыхал после ужина. Мама не разрешала никому отвлекать отца. Но Вениамин, не смотря на запреты, отважился. Он без стука вошел в кабинет, что само по себе было маленькой дерзостью, и встал у дверей. Не открывая глаз, отец изрёк:

– Что?

Домочадцы привыкли к немногословности главы семейства, улавливая его настроение по голосу. Его «что» имело множество оттенков. Жесткое – сразу вгоняло в ступор любого. Однако, произнесенное сейчас, было мягким и расслабленным. И Вениамин решился:

– Я не хочу ехать с мамой, я хочу остаться на лето здесь.

Отец продолжал гладить кота. Вениамин немного помолчал и, набравшись смелости, добавил:

– Я завтра иду работать.

Отец чуть приоткрыл глаза, Шмубзик тут же поднял голову и удивленно «мявкнул», что очевидно означало на кошачьем: «Работать? Какая работа, если можно дремать в тепле и сытости!» Но, конечно, никто его не услышал. Вернее услышали, но для людей это был лишь кошачий «мявк». Шмубзик вернул свою мордочку на хозяйское колено и, прикрыв глаза, тихонечко заурчал, в блаженной истоме цепляя коготками хозяйские брюки.

– Куда? – поинтересовался родитель.

И тут Вениамин понял, что если он скажет правду, о том, что место это – дорога, его запрут дома и приставят охрану! И тогда он соврал, кажется, первый раз в жизни:

– В МультиЛэнде, аниматором, – выдал, он первое пришедшее в голову. Видно реклама с листовки прочно отпечаталась в памяти.

– Так ты у нас еще и артист… – укоризненно покачал головой отец, – мама в курсе?

– Нет… – Веничка метнул на родителя умоляющий взгляд. Слово отца было законом, и никто не смел его нарушить, даже мама.

– Хорошо. Юрий тебя отвезет.

Веня ликовал. Отец согласился!

– Можно, я сам? На маршрутке…

– Согласен. Но до остановки довезет и встретит.

«Согласен! Согласен!» – радостно гудело внутри Вениамина.

Шмубзик был удивлен, возмущен и недоволен таким поворотом событий. Теперь ему валяться в саду в одиночестве, а это скучно! Он демонстративно спрыгнул с колен хозяина и, задрав хвост, направился вон из кабинета. Но проходя мимо Вениамина, не удержался и «мявкнул» в его сторону, наверняка, самое обидное кошачье ругательство.

Первый рабочий день выдался солнечным и ветреным. Веня проснулся рано, он даже немного волновался. Хотя с чего бы. Лежа в кровати с закрытыми глазами он вдруг понял, что волнуется не из-за предстоящей работы, сердце его дрожит и замирает от предвкушения встречи с девчонкой имени, которой он так и не узнал. Худенькая, коротко стриженная, с разноцветными глазами и дурацким смехом похожим на тот, что доносится из игрушечного мешочка, если стиснуть его покрепче. Чтобы отогнать полусонные грезы Веня растер ладонями уши, да так, что они запылали, и он окончательно проснулся. Одежду для работы выбрал неброскую: серую майку и шорты. Не хватает ему еще издевательств за яркую гавайскую рубашку!

На часах было около десяти. Отец давно уехал, а мама не просыпалась раньше полудня. Стараясь ее не разбудить, Веня проскользнул мимо родительской спальни вниз по лестнице, прямо на кухню, откуда тёк невообразимо ароматный ванильный дух. Юрок-водитель уплетал сырники. Повариха Жанна сидела напротив и смотрела ему в рот, но не потому, что ей было жалко, и она считала, сколько же проглотит ненасытный Юрок, просто она не могла наглядеться на своего любимого мужа. А тот наворачивал один за другим женины творожники и громко прихлебывал из поллитровой бадьи густое какао с молоком.

– Доброе утро, Веничка! – Жанна встрепенулась и засуетилась вокруг присевшего к столу хозяйского сынка.

Веня очень любил сырники: с румяной корочкой и необычайно нежные внутри. Он полил их сгущенкой и только хотел проглотить…

– Позавтракаешь, поднимись ко мне! – раздался за спиной властный голос мамы.

Веня, не оборачиваясь, кивнул, но есть ему, тут же расхотелось. Он пару раз куснул сырник и отодвинул тарелку.

Когда он поднялся наверх, мама сидела за туалетным столиком и неспешно расчесывала свои золотистые русалочьи волосы. Подсвеченные солнцем они блестели и переливались. Веня даже залюбовался. Мама молчала и не оборачивалась, делая вид, будто не слышит, что сын уже тут, в комнате. А тот переминался с ноги на ногу, подозревая, – рассердилась не на шутку. Наконец, она повернулась. Брови ее взлетели, глаза округлились от возмущения:

– Отчего я узнаю обо всем от отца? – выговорила она, гневно, раздувая ноздри, и бросила гребень на подзеркальник. – Что за глупости приходят в твою голову? Откуда они?

Антонина Сергеевна негодовала, а потом губы ее задрожали, и она еле сдержалась, чтобы не расплакаться на глазах у сына. Он понял ее невольную слабость и, подбежав, обнял, прижал голову к плечу:

– Мамочка, пожалуйста… не переживай… я уже взрослый…

– Взрослый?! – она резко встряхнула его за плечи и, глядя в глаза, замотала головой. – Это тебе только кажется. На самом деле ты еще дитя! Да, дитя!

– Мам, в Лондон мне можно без тебя и на острова, а на соседнюю улицу нельзя… – попытался слабо возразить Веничка.

– В Лондоне ты под присмотром и на отдыхе под присмотром… А на соседней улице тебя никто не контролирует!

Конечно же, Антонина Сергеевна понимала, что ее теперешние слова слабое утешение, скорее для нее самой. Веничкина судьба была решена главой семьи, а значит ему работать! И она тут бессильна. Но Вениамин очень любил маму и не хотел расстраивать. Он поцеловал ее в щеку. Мамины глаза подобрели.

– Хорошо. Раз вы так с отцом решили, то и я остаюсь. Я без тебя не поеду.

– А как же семейка Пуш? Эклеры на набережной? Твои любимые засахаренные лепесточки?

Венечка из последних сил надеялся, что мама уедет и тогда…

– И не думай! – она, словно, прочла его мысли. – Не оставлю я тебя одного! А Пушей, пожалуй, пора пригласить к нам. Тем более они давно не были в России, пусть взглянут на обновленную родину.

– Правильно! – тут же подхватил Веничка. Такой расклад ему нравился. Мамзели (так для краткости он называл семейку Пуш) своей необузданной жаждой увидеть и услышать все и даже больше, точно не дадут маме покоя и ей будет не до него.

– Цветочек мой, – Антонина Сергеевна снова прижала сына к груди. – Ты мне скажи, где тебя искать?

– Зачем меня искать! – Веня мягко высвободился из маминых объятий.– Я ж не терялся….

– Что это за ужасное место? Что за МультиЛэнд? Где это? Что ты там будешь делать? – мамины вопросы свистели, как пентбольные шары, только успевай уворачиваться.

– МультиЛэнд… это торгово-развлекательный комплекс. Мне дадут костюм Чебурашки или Смешарика и я буду развлекать публику.

«Опять соврал, – подумал Веня. – Еще немного и втянусь…»

Мама посмотрела на него с недоверием:

– Может лучше в Ниццу?

– Нет.