Читать книгу Пламя Анубиса. Тайна «Ока Шадиса» - Вероника Фокс - Страница 1

Воздух под сводами древней цистерны был густ, как застывшая смола. Я втягивала его ноздрями, чувствуя, как вековая пыль смешивается с терпким дымом ладана – два призрака, сплетшиеся в вечном танце.

"Аукцион частного собрания", – насмешливо шептали золотые буквы на пергаменте приглашения. Ложь, обернутая в шелк. Я знала истинное название этого шабаша. Сборище стервятников, пирующих на костях истории.

Моя спина впивалась в шершавый камень колонны, черный комбинезон лип к влажному телу, как вторая кожа. Где-то там, в центре зала, сверкали бриллианты-паразиты, пожирающие чужое благополучие. Золотые идолы, которым давно следовало бы покоиться под стеклом музеев, а не тереться о жирные пальцы нуворишей. Но мой взгляд скользил мимо этих побрякушек, выискивая в полумраке единственный силуэт.

Око Шадиса.

Семь лет. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять ночей я видела его во сне. Хрустальная слеза размером с детскую ладонь, оправленная в серебро темнее лунной стороны души. Иероглифы на оправе пульсировали в моей памяти – невидимые простым глазом, но выжженные на изнанке век. Каждый завиток вгрызался в разум.

Пальцы сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Точно так же сжимались тогда, когда обугленные балки нашего дома хрустели под сапогами пожарных.

"Несчастный случай", – бурчали чиновники, пряча глаза.

"Сам виноват", – шептались соседи, крестясь на икону. Только я знала правду. Видела, как мамины золотые серёжки плавились в огне, превращаясь в слезинки расплавленного металла. Слышала, как папин бархатный смех, с легкой хрипотцой от любимых сигар исчезал в дыму.

Кто-то засмеялся в толпе. Высокий, истеричный смешок, похожий на звон разбитого стекла. Я вжалась в камень, чувствуя, как сердце бьется в горле. Семь лет я собирала осколки. Платила информаторам украденными драгоценностями, торговалась с контрабандистами в портах, где даже крысы боялись пищать. И всё ради этого момента.

Внезапно свет софитов дрогнул. На подиум взошел аукционист, его маска вежливости скрипела, как плохо смазанный механизм.

– Лот номер двенадцать, – голос его лился, как патока. Я прикусила губу до крови, когда бархатный занавес раздвинулся.

Там.

В луче света парила она. Линза ловила отсветы, разбрасывая по стенам радужные зайчики – словно души фараонов танцевали последний танец. Иероглифы на оправе замигали, будто проснулись от векового сна. Моя рука потянулась к карману, где лежал отцовский блокнот с потрескавшимся кожаным переплетом.

“Пламя Анубиса откроет путь тому, чья кровь обагрена жертвой", – его почерк плясал у меня перед глазами. Эти слова я знала наизусть. Где-то в зале хлопнула дверь. Я обернулась, ловя периферией зрения мелькнувший силуэт. Высокий, в плаще цвета ночного неба. Сердце замерло. Я знала, что он придет. Он ни за чтобы не пропустил такое мероприяти.

– Стартовая цена – два миллиона долларов.

Голос аукциониста взрезал тишину. Первая ставка вспорхнула, как окровавленная птица. Второй голос, третий – цифры множились, обрастая нулями, как раковая опухоль. Я медленно выпрямилась. Воздух наполнился электричеством, будто перед грозой. Око Шадиса сверкало, подмигивая мне сквозь толпу. Еще мгновение – и я услышала его голос. Тот самый, что шептал "Сожги их всех" в моих кошмарах.

– Пять миллионов, – сказал он.

Ледяные пальцы прошлись по моей спине.

Он. Тот, чье имя я вырезала ножом на стене сожженного дома. Тот, чье дыхание пахло серой и обманом. Моя рука дрогнула, но тут из глубины памяти всплыл папин голос:

"Археология – это терпение, доченька. Даже вор должен уметь ждать".

Анубиса поглотит каждого, кто посмел смеяться над пеплом моего детства.

Особенно ему. Малкольму Ренару. Человеку, научившему меня различать яд в аромате дорогого вина и смерть за улыбкой дипломата. Моему Прометею, подарившему огонь знаний и приковавшему к скале собственных амбиций. Теперь я сама стала для него орлом.

Моя цель кристально чиста, как грани Ока Шадиса перед тем, как я размолю их между камнями. Украсть. Уничтожить. Рассыпать в водах Босфора, чтобы волны унесли этот проклятый артефакт туда, куда не достанут алчные руки. Никаких древних пророчеств. Никаких пламеней, пожирающих чужие жизни. Только пепел воспоминаний на языке прибоя.

Он сидел в первом ряду – изваяние из седого мрамора. Пальцы с возраставшей яростью сжимали набалдашник трости: рубин в форме капли крови. Я знала этот жест. Так он барабанил по столу в нашем особняке, когда я в двенадцать лет не смогла расшифровать клинописную табличку. Теперь его взгляд, острый как скальпель, впивался в Око.

Я позволила себе улыбнуться – пусть впивается. Скоро эта рана станет смертельной.

План танцевал у меня перед глазами, отточенный пасьянс из мести и расчета. Отключение света? Слишком примитивно для крысы, годами грызущей его империю. Я приготовила изящнее: крошечный приборчик в вентиляционной шахте, мой личный шедевр – эм-импульсатор в корпусе из черного нефрита. Пусть думают, что древние души восстали против осквернителей гробниц, когда искры поползут по позолоте стен.

Охрана. Снисходительно оглядела шеренгу горилл в пиджаках на два размера меньше. Знаю каждого: лысый с рубцом – хромает после встречи с моей дымовой шашкой в Стамбуле; тот, что потирает колено – ревматизм от ночных дежурств у яхты Ренара. Их маршруты прописаны у меня в зрачках: три шага влево, почесать затылок, проверить часы. Слепые зоны шире, чем пропасть в его черной душе.

Сейчас.

Сейчас он ощутит вкус пепла на языке – тот самый, что семь лет стоял у меня в горле.

Палец дрогнул на браслете – крошечная кнопка холодом въелась в подушечку. Где-то в чреве здания хрустнуло, словно грызли кость, потом взвизгнуло, как подстреленная летучая мышь.

И тьма. Сладкая, густая, обволакивающая тьма, в которой мое сердце забилось в такт мигающим алым огням.

– Не волнуйтесь! – голос аукциониста треснул, как фарфоровая маска. Я уже мчалась сквозь хаос, кожей чувствуя, как страх толпы бьется о стены горячими волнами.

Две минуты. Шестьдесят ударов адреналина в висках.

Я проскользнула между охранниками – их дубовый запах пота, грубые пальцы, хватающие воздух. Амулет на шее вздрогнул, вобрав в себя желтый глаз фонаря.

«Призрак», – усмехнулась я про себя, пока перчатки из термоткани искали защелку. Хрусталь запел под пальцами – тонкий звон, как плач ангела над разбитой вазой.

Око легло в ладонь. Холодное. Тяжелое. Живое. Пульсация билась сквозь термоперчатки, как сердце нерожденного демона.

«Проклятие», – шептало что-то внутри, но я уже отпрыгивала назад, пряча добычу в карман-хамелеон на бедре. Свет хлопнул по глазам белой плетью.

Тишина. Гулкая, натянутая как струна. Потом – рёв.

– Исчезло – визг аукциониста вспорол воздух.

Где-то за спиной взметнулся голос Ренара – ледяной клинок, рубящий панику: – Никого не выпускать!

Кровь стучала в ушах маршем.

«Тише, Лисёнок, – прошептала я себе, прижимаясь к мраморной колонне, – ты же любишь кошки-мышки».

Я влилась в поток шелков и страха, позволив толпе нести меня к спасительной щели за бархатным занавесом. Бегство? Нет. Я растворялась в их панике, как капля чернил в вине. Плащ-дождевик шуршал по комбинезону. Мое лицо отражало ту же истерическую гримасу, что и у всех этих размалеванных кукол. Идеальный маскарад, где каждый самозванец.

Двадцать метров до свободы пахли дезинфекцией и старыми трубами. Я считала шаги, чувствуя, как охранники с рациями прорезают толпу акульими плавниками. Лестница вниз уже мерещилась в ноздрях – затхлая вонь канала, обещавшая объятия моторки с поддельными номерами.

Коридор впился в бок холодными пальцами. Темнота липла к коже, как масляная пленка на воде. Воздух густел плесенью: вековой пот подземелья. Адреналин звенел в ушах колокольчиком сумасшедшего карнавала.

*Почти… Почти…*

Дверь. Дубовый монстр с щелью в брюхе. Я проскользнула в рану камня, вдохнув ночь полной грудью. Золотой Рог перелился в глазах ядовитым янтарем. Пальцы уже впились в пряжку плаща, готовые сбросить личину вместе с тканью…

И застыли.

Лодка качалась у причала, верная как пес. Но вокруг нее стояли тени – слишком правильные, слишком тихие. Слишком много сигаретных огоньков, танцующих в такт моему замершему сердцу.

Четыре. Нет, пересчитываю еще раз их глазами, впиваясь ногтями в ладони – четыре монолита в костюмах от саван. Не ренаровские шакалы в мятых пиджаках. Этих высекали будто бы из гранита и лунного света: плечи, готовые снести стены, швы, вплетавшиеся в мышцы как вторая кожа. Лица – гладкие маски, отполированные до зеркального блеска. Они застыли, перекрыв путь к воде и свободе.

«Это не люди Ренар…» – мысль ударилась о рёбра, пока язык обжигало адреналином, едким, как порох на губах. Где-то за спиной голос Ренара рвал тишину, а его псы рыскали у других выходов. Эти молчали.

– Простите, господа…. – мой голос зазвучал слаще рахат-лукума, нога плавно шагнула влево, к щели между домами, – видимо я заблудился меж ваших впечатляющих… скульптур. Не подскажите, где тут такси словить можно?

Тот, что повыше, сместился на волосок. Ровно столько, чтобы тень перекрыла лаз. Пальцы его коснулись рукояти пистолета на поясе, почти ласково, как любовник касается шеи женщины. Но это было хладнокровие, доведённое до искусства.

Внутри всё оборвалось в свободном падении. Драться? Четверо машин смерти против меня с проклятым стекляшкой у бедра? Шансы – как у свечи в снегу. Переговоры? С кем – с говорящими надгробиями?

– Эх, ну и погодка… – пятки прилипли к сырому камню, пальцы под плащом нащупали шокер. – А я, пожалуй, не буду вам мешать. Без меня тут и так… многолюдно.

Каждый мускул звенел струной. Они не дышали. Не моргали. Ждали. Ждали, когда сорвусь первой.

Они продолжали молчать. Только где-то вдалеке шумел город, а моё сердце отбивало барабанную дробь, как будто уже готовились к казни. Их глаза… пустые, как у акул. Ни ярости, ни азарта – просто работа. Как почистить зубы по утрам.

– Отдайте Око, – наконец произнёс самый высокий. Голос низкий, ровный, без акцента и эмоций. – Просим по-хорошему. Не хочется применять силу.

Око… Они знали о нём. Знали про мой план – значит, кто-то взломал мои данные. Чёрт!

– Око? – я изобразила удивление. – Какое ещё Око? Мальчики, вы ошиблись адресом. Я здесь на… частной вечеринке. Немного скучновато, если честно.

Я двинулась вдоль стены к другой щели, ведущей в лабиринт узких улочек. Шанс был мизерным, но лучше, чем просто ждать, когда схватят.

Но это длилось недолго.

Они синхронно сдвинулись, блокируя и этот путь. Как стая волков, загоняющая добычу.

Теперь мне конец.

– Последнее предупреждение, сладкая, – голос высокого стал твёрже. Двое других расстегнули пиджаки.

Ярость смешалась со страхом.

Я не сдамся без боя!

Око жгло бедро сквозь ткань, напоминая о том, что поставлено на карту.

– Знаете, – мой голос зазвенел ледяными осколками, наигранная лёгкость испарилась, – я терпеть не могу коллекционеров. Вас, Ренара… всех, кто думает, что может владеть такими вещами. Вы даже не представляете, во что играете!

Выиграть время не удалось, но одна секунда решила всё.

Я рванулась не вперёд, а вверх. Вдоль грубой каменной стены были едва заметные выступы – остатки древней кладки. Пальцы вцепились в них, ноги нашли опору. Я полезла, как кошка, игнорируя крик мышц.

План выбраться на крышу казался единственным правильным. И идеальным. Но…

Раздался хлопок. Не громкий выстрел, а глухой звук выстрела с глушителем. Что-то острое впилось в правое плечо.

Вот же… дьявол!

Мой взгляд упал на штуковину, мерзко торчавшую из плеча

Транквилизатор!

Черт бы побрал…

Холодный ужас, абсолютный и обжигающий, волной прокатился по жилам.

Нет! Только не это!

Я рванулась вверх, но рука уже цепенела, не слушалась.

Мир поплыл, закачался перед глазами. Ноги налились свинцом, ватой, а камень под дрожащими пальцами вдруг стал скользким, как лед.

«Бл…» – выдохнула я, не успев выговорить проклятие.

Почувствовала, как пальцы предательски разжимаются сами собой. Как темный, холодный фасад вдруг уходит вниз, прочь из-под меня.

Падение было коротким и жестоким.

Я шлепнулась на спину на ледяные камни набережной, вытолкнув из легких весь воздух одним хриплым стоном.

Боль в плече слилась с огненным ударом в спине. В глазах помутнело, заплясали кровавые круги от далеких, расплывчатых фонарей.

Нужно было встать. Собрать остатки сил и побежать, куда глядят глаза.

Но тело не слушалось, будто по венам разлили расплавленный свинец. Из мрака выплыли тени в безупречных, словно выглаженных тьмой, костюмах. Подошли беззвучно, встали надо мной, заслонив собой редкие звезды.

Самый высокий наклонился. Его глаза, как два черных колодца – встретились с моими, в которых бушевали ярость

– Заберите Око, – прозвучало без тени чувства, как приказ машине. – И ее. Осторожно. Босс ждет.

Его рука, холодная и уверенная, полезла к карману на бедре, где лежало Око.

Я попыталась дернуться, зашипеть, впиться зубами – хоть что-то! Но смогла лишь слабо дернуть головой.

Предательские слезы злости и отчаяния застили взор. Полный провал…

Он вынул Око Шадиса. Хрусталь мерцал в его ладони зловещим, почти живым светом, как ледяное сердце ночи. Его взгляд, холодный и равнодушный, как у рептилии, снова скользнул по мне.

Чьи-то сильные, бездушные руки впились в подмышки, подхватили под колени. Мир запрыгал, завертелся, поплыл в кроваво-черной мути.

Последнее, что я успела увидеть, прежде чем тьма сомкнулась над сознанием это бегущие огни Стамбула и каменное лицо вора, укравшего мою победу.

Но оно было мне незнакомым.

Кто они? – пронеслось в последней искре ясной мысли. И ненависть – жгучая, беспомощная, всепоглощающая – ко всем этим стервятникам, охотникам за чужими сокровищами, вспыхнула во мне новым, мрачным пламенем.

Я найду их.

Я сотру их всех в порошок. И Око тоже.