Читать книгу Четверостишие - Вероника Карпенко - Страница 2

Хоть и не с первого раза, но снег все же лёг. И теперь сыпал без передышки. Как будто стремясь за один день выполнить зимнюю норму. Комочки слипшихся в танце кристаллов кружились снаружи, атакуя стекло. И казалось, что все пространство между небом и землей заполнено пухом. Словно где-то, в невидимой поднебесной прорвалась гигантская подушка. И теперь белоснежные перья сыпались вниз, устилая слепой горизонт.

Погода манила на улицу, но Яна не могла отвлекаться. Она увлеченно работала! Фанерная столешница примыкала к широкому подоконнику. И на ней, как на витрине, были разбросаны всевозможные заколки, шпильки и резиночки для волос. Пару голов с париками разных оттенков стояли поодаль.

Рыжая Николь и темноволосая Жанна с наигранной «завистью» наблюдали за чудом перевоплощения. В этот раз в центре внимания была белокурая Никки. Именно эту модель Яна выбрала для репетиции. Невеста по имени Лиза, которую ей предстояло готовить «на выданье», тоже была блондинкой.

– Итак, приступим! – с улыбкой сказала она, обращаясь к своей бессловесной модели.

Затем нажала клавишу, оживляя экран ноутбука. «Свадебные прически из косичек. Видео урок», – гласила надпись. В плетении колосков Янке не было равных! Она могла, не глядя создать из любых, даже самых коротких волос, фантазийное «нечто». Однако для творчества не существует границ. И совершенствовать навыки никогда не лишне.

К тому же, новая клиентка была особой капризной. «Хочу то, не знаю что», – примерно так звучало её пожелание. Янку ей порекомендовали, как одну из лучших! И теперь не ударить в грязь лицом – было делом чести.

Тягой к чужим головам Яна грешила с раннего детства. И для нее самой выбор специальности был очевиден. Чего нельзя было сказать о маме! Для которой слово «парикмахер» мало чем отличалось от профессии «дворника», или «посудомойки». Все одно – обслуга! Идя на поводу у материнских амбиций, Яна с отличием окончила престижный ВУЗ, получила диплом специалиста в области связей с общественностью. И даже, повинуясь течению, отработала несколько лет в стенах промышленной мануфактуры.

Там на юную практикантку обратил внимание уже не слишком молодой, но все еще привлекательный руководитель департамента.

– Ах, Яна, Яна, Яночка! – напевал он всякий раз, проходя мимо её рабочего места. И всегда чем-то одаривал. То выудит из-за пазухи новую ручку, то подсунет под нос раздобытую где-то конфету. А однажды и вовсе расщедрился! И среди принесенных им на подпись бумаг Яна обнаружила… шоколадку с изюмом.

Высокий, приятно пахнущий, разведенный интеллигент.

– Ну что тебе еще нужно? – недоумевала мать.

В ее понимании Павел Борисович был идеальным претендентом на роль супруга. Двое детей? Не беда! Они живут с бывшей женой. А ты будешь жить в его трешке, в одном из самых козырных районов города. Ему немного за сорок? Ну и пускай! Свежесть в мужчине не главное. Ты ведь не фрукт выбираешь.

– А как же любовь? – вопрошала Яна. Но для матери все, что не исчислялось в денежном выражении, служило пустым звуком.

– Любовью сыт не будешь, – говорила она. Разменяв четвертый десяток, и разменяв двух мужей, мама не утратила веры в то, что миром правит… Нет, отнюдь не любовь! А деньги.

– У него фамилия некрасивая, – выдвигала Яна свой сомнительный финальный аргумент. – Коромысло!

– Тоже мне, проблему нашла, – хмыкала мама, изучая в карманном зеркальце левый глаз.

Её красота увядала, но медленно. Природа, словно сжалившись, позволяла стареть не спеша. Издалека их можно было принять за сестер. Обе стройные, легкие и длинноволосые. И только вблизи их разница в возрасте становилась заметной.

– Тогда забирай его себе. Дарю! – усмехалась Янка. И мать, сперва оскорбившись, задумчиво хмурила лоб. А после, прикинув в уме «за» и «против», бросала:

– А что? Может быть!

Янка цвела на глазах. Как бутон открывает свои лепестки постепенно. Не торопясь обнаружить уязвимую сердцевину. Скрывая её, интригуя и волнуя мужские сердца. И в стенах предприятия, кроме разведенного интеллигента средних лет, нашлось немало других претендентов. Кто-то из них, будучи связанным клятвами верности, ограничивался невинным флиртом. Другие, невзирая на субординацию, предлагали продолжить знакомство за стенами офиса.

Янка жила, наслаждаясь, одаривая вниманием разнообразный мужской контингент. Позволяя себя провожать, принимая подарки и комплименты. И не спеша ограничивать свой выбор кем-то конкретным. Как раз тогда в числе её воздыхателей появился Лёшка. Не то, чтобы классный! Такой себе…

– Попович? – уточнила с порога мать.

– Никитич, – поправила Яна.

– Значит, Добрыня, – ответила мама, демонстрируя «энциклопедические» знания.

Он все время присутствовал рядом. Незримо. В столовой предприятия она ловила на себе его пристальный взгляд. Он отводил глаза, но через минуту все повторялось. Как-то раз на совместном празднике года, где в числе подающих надежды сотрудников мелькнула и Янкина фамилия, он решился заговорить с ней. Чем скорей напугал!

Янку весьма насторожил тот факт, что новый знакомый в курсе того, «что она делала прошлым летом». Он был в курсе того, какая музыка ей нравится. Знал, что по гороскопу Янка – «телец», а точнее, тёлочка. И окончательно добил своей рецензией на фильм, недавно ею просмотренный.

Она струсила: либо парень был экстрасенсом, либо маньяком. В экстрасенсов Янка не верила. И потому остаток вечера старательно дистанцировалась. Он нашёл её сам! Когда девушка, отбившись от стаи подружек, проверяла на улице целостность каблука.

Алексей, так звали странного типа, возник, преграждая ей путь.

– А в жизни ты круче, чем на фото, – сказал он, избегая смотреть в её сторону.

Янка выпрямилась и уставилась на него. С виду приличный человек. Одежда опрятная, стильные туфли и волосы приглажены с умом. Последнее она сразу подметила опытным глазом! Он не был похож на маньяка. Скорее наоборот. Его внешность внушала доверие. Серые глаза смотрели спокойно, уголки губ были приподняты, обозначая намек на улыбку. Но та выходила печальной. Сказав что-то, он тут же хмурился, как будто жалея о сказанном. Вот и теперь стоял, глядя под ноги.

– Ты видел мои фотографии? – ужаснулась она, как будто речь шла о чём-то постыдном.

– Ну… да, – Алексей смущенно пожал плечами. – А что, нельзя было?

Все оказалось предельно просто. Они дружили в соцсети. А Янка даже не помнила его аватарку! «Надо быть осмотрительнее», – решила она, изучая страничку своего молчаливого «друга». Его социальный профиль был также немногословен. Она не стала его удалять, или блокировать. Сперва хотела оценить фотографию, где он выглядел круче, чем в жизни. Но удержалась!

Алексей, однако, демонстрировал чудеса терпеливости. Он бродил за ней, словно тень. Не мешая и не навязывая свою, уже не единожды отвергнутую, персону. Появлялся в тех же местах, что и она. Как будто следил! В ресторане, где они отмечали день рождения подруги. В спортклубе, куда она ходила каждую пятницу. И даже в торговом центре, где находился её любимый салон красоты.

Янку веселил этот факт! «Толстый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах», – думала она, когда голова его с гладко зачесанными волосами мелькала в массовке. Алексей не был толстым. Но забавно робел, предлагая ей донести пакеты. Он караулил её каждый раз после «гулек с подружками». И те уже стали его узнавать.

– Опять твой дежурит! – говорила Маринка, кивая на невзрачный седан. Увидев её, машина зазывно мигала фарами.

Можно было назвать это дружбой. Если бы не поцелуй, которым она шутливо расплатилась с ним однажды. Лёшка воспринял всерьёз. Кстати, да! Спустя время он стал просто Лёшкой.

– Ты же сказал, что дружба – это всё, что тебе нужно! – напомнила Яна.

Он нахмурился:

– Значит, не всё.

Они перестали дружить, перестали общаться. И Яна с удивлением обнаружила, каких размеров дыра появилась в её некогда слаженной жизни. Как будто из механизма вынули какую-то важную часть. Он работает, но уже через силу…

Дверной звонок застал её в самый разгар «операции». И Яна чуть не выронила зажатые между пальцами пряди волос. Прерываться было нельзя! Она с опозданием вспомнила, что ключ остался в замке.

На столе зазвонил телефон. «Лёсик», – высветилось на экране. Теперь она так его называла.

– Щас! – прокричала Яна в сторону двери, продолжая плести колосок.

Лёшка был терпеливым. Он и сейчас терпел все её выходки, решал бытовые вопросы, не напрягал. И за пару лет совместной жизни ничем себя не скомпрометировал.

– Ну, прости, – выдавила Яна, глядя, как он подпирает плечом однотонную стену подъезда. Лешка вздохнул обреченно и прошел мимо неё внутрь квартиры.

Талый снег оставил следы у него на плечах, каплями мелкой росы украсил носки тяжелых ботинок. Наблюдая, как он разувается, Яна заранее знала, что обида продлится недолго. Стоит ей подойти и обвить его шею руками, как его отстраненный взгляд потеплеет. Она скажет: «Ну, Лёсь», – и потрется кончиком носа о его подбородок. Лёшка снова вздохнет и притянет её к себе.

И не важно, что было причиной размолвки. Машина, найденная им на штраф стоянке. Новая вмятина на левом крыле. Пачка сигарет, припрятанных под кроватью. Хотя она обещала бросить! И даже смска сомнительного содержания, отправленная ею с корпоратива. Скупой на эмоции, Лёшка был словно утёс, на груди у которого примостилась проказница-тучка.

– Я прождал полчаса! – отчитал он её.

– Ну, не полчаса, а всего лишь 15 минут, – поправила Яна, заботливо разглаживая хмурые складочки у него на лбу.

– Это нормально? – обратился он к ней, не ожидая услышать ответ.

Янка смиренно поникла, признавая вину. Он притянул ее к себе и крепко обнял. Ворот его свитера все еще пах свежевыпавшим снегом. Мягкие волосы от шапки искрили. А вязаный шов оставил заметный след чуть выше бровей.

Она прижалась к нему, залезла ладонями под край трикотажа, ощущая мохнатый живот. Было трудно поверить, что Лёшка когда-то был толстым. Что в детстве его вес немногим отличался от нынешнего. Что физкультура была нелюбимым предметом! Так как во время урока он становился объектом вечных насмешек со стороны одноклассников.

Сейчас об этих временах напоминали разве что небольшие растяжки на теле. Но совладав с собой однажды, Лёшка не был намерен сдаваться. Он продолжал вести здоровый образ жизни. Чем иногда выбешивал Яну! Он вставал спозаранку и бегал, а, вернувшись, будил её, требуя секса. Отрицал углеводы, называя отравой любимые Яной «корзиночки». Не курил, и настойчиво требовал того же от Яны. Но лишать себя радостей жизни она не хотела! И потому продолжала «вредить своему организму», тайком от него.

– Прикинь, кто объявился? – воскликнул Лёшка, спрятав за щеку не дожеванный кусок мяса.

На их маленькой кухне светился зеленым глазком холодильник. И россыпь магнитов на нем все время меняла свои очертания.

– Ну? – в нетерпении отозвалась она.

Лёшка жевал, интригуя. Затем расплылся в улыбке:

– Юрка!

Яна нахмурилась, перебирая в уме общих знакомых. Среди них не было Юр. Она пожала плечами, на что Лешка, чуть ли не с обидой ответил:

– Ну, Юрец! Из тридцать седьмого дома! Забыла?

Янка мысленно вернулась назад. Во двор с покосившимся детским грибком и скрипучей качелей. На площадке, за металлической рабицей ребята играли в волейбол. И они с подружками, оседлав деревянную лавку, наблюдали их батл. Тогда окруженный высокими тополями, их двор казался ей целым миром. Где постоянно что-то случалось! Звучали голоса, хлопали двери подъездов, кто-то скандалил, а кто-то праздновал.

На металлических растяжках, прямо в центре двора сушились чьи-то рейтузы. По утрам из соседнего дома выходила старушка с пакетом кошачьего корма. И животные бежали к ней со всех концов двора, стремясь обогнать друг друга.

По вечерам на лавочке у подъезда пацаны теребили гитарные струны. И первоклассница Янка, возвращаясь с продлёнки, проносилась мимо них, словно вихрь. Только бы не привлекать внимание! Иначе издевок не избежать. Они казались ей взрослыми. Хотя, на тот момент Лёшке было всего лишь 12. А Юрка уступал ему на пару лет. Но вел себя так нахально, как будто был старшим в компании.

– А почему я должна его помнить? – уточнила она.

Хотя причин тому было множество. Хотя бы тот факт, что именно Юрка, долговязый и вечно всклокоченный, стал первым… кто поцеловал её в губы. Не совсем добровольно! Но все-таки.

Лёшка отложил в сторону вилку и, отломив хлебный мякиш, принялся обтирать им остатки еды. Да, в его рационе был хлеб. Но только из цельных сортов пшеницы.

– Ну, мы дружили с ним в детстве. А потом он уехал. Его мать вроде замуж вышла, и укатила в Прибалтику к новому мужу.

– И вы с тех пор не общались? – усмехнулась Янка, отнимая тарелку.

Лёшка бросил в рот пропитанный оливковым маслом кусочек диетической сдобы. Он пожал плечами:

– Общались! Даже созванивались первое время. Юрка звал погостить. Но не сложилось как-то. А теперь он сам приехал.

Янка села. Она напряглась, стараясь припомнить черты. Но мальчишеский образ рассеялся. Как давно это было! Наверняка, он тоже не помнит её.

– Я когда рассказал ему, что мы с тобой, – Лёшка самодовольно хмыкнул, – Он так удивился!

– Почему? – нахмурилась Яна.

Вместо ответа он взял со стола её руку, погладил тонкие костяшки пальцев. Белесая прядь упала на лоб. Он не стал убирать её. Он был совсем не в её вкусе! Ведь Янка любила высоких брюнетов. Но что-то родное, необъяснимое теперь отличало его от других. Она не пыталась дать имя этому чувству. Привычка? Привязанность? А может… любовь? Просто ей было с ним хорошо. А без него было плохо.