Читать книгу Человечек - Вероника Киреева - Страница 8

На небе

Оглавление

Не пойму, что творится с сегодняшними женщинами. Им все время что-то надо! Они не думаю, что жизнь когда-нибудь закончится, и они водворятся у Господа и, скорее всего в одних трусах.

А ничего не принесли с собой в этот мир, стало быть, ничего и не возьмем из него. Но женщины не хотят это понять. Моя жена думает, что там ее ждет дом, и в этом доме большая кровать с балдахином, которой у нее никогда не было.

– Моя мечта исполнится на небе, – радостно говорит она. – Я буду спать одна на новой кровати, на которой никто еще не спал. Первая! Первая кровать в моей жизни.

– А как же я? – а мне интересно.

Неужели Галя забудет, что я ее муж?

– А ты, Валера, – говорит она, – будешь жить по соседству. Все будут жить по отдельности в разных домах и ничего друг к другу не испытывать….

Вот здрасьте! Мы значит, с женами живем тут по сорок, по пятьдесят лет, вместе детей растим, внуков, все силы на них тратим, а они нас знать не хотят! Будут там мимо ходить, будто мы и не знакомы!

Я тут же представил, как Галя идет мне навстречу и даже меня не узнает! Забыла совсем, как я ноги ей натирал, шоркал спину, сдавал сапоги в ремонт. Встречал ее мамашу на вокзале! Будет идти, как ни в чем не бывало, будто я чужой, незнакомый человек! Да мне вообще непонятно!

Придется к ней в дом идти, заново знакомиться, говорить, здрасьте, меня зовут Валера. Может, у вас трубу прорвало или балдахин оторвался? А она будет смотреть на меня и даже не вспомнит, что я ей волосы распутывал, взбивал на шарлотку яйца, ставил горчичники, и мы вообще-то вместе спали!

– У меня, – говорит Галя, – такое чувство, что там будет очень хорошо. Ни детей, ни мужей! Не надо с утра соскакивать, кашу варить, не надо работать! – она открыла шкаф и стала смотреть на кастрюли. – Не надо картошку чистить, солить огурцы, бегать по магазинам с тяжелыми сумками…

А я думаю, это как же так? Это не присесть с товарищами, не выпить? Ни сала не будет, ни колбасы, ни селедки маломальской. Что ж мы там есть-то будем?

– Не надо стирать, гладить, – радуется Галя, – окна все время чистые. Пыли нет, нет ветра! Не надо посуду мыть, без конца убираться, выбрасывать этот мусор… Я так устала!

А я смотрю на нее и думаю, это чем же интересно будут заниматься наши женщины? Если здесь они еще как-то заняты, у них есть дом, дети, то там они вообще разленятся! Будут целыми днями загорать и купаться, и в кого они превратятся? Снова в обезьян?

– Не надо ни за что переживать, – продолжает Галя, – думать, как деньги потратить, что кому подарить. Никто не знает когда у него день рождения и сколько ему лет.

А я даже не думал никогда, что нас такое ожидает! Ни нового года тебе, ни дня автомобилиста. Будем жить без праздников, без подарков! А никто не рождается, не креститься. Никто замуж не выходит, не женится и даже не умирает! Загсов нет, нет роддомов! Все живут вечно и не стареют!

Женщины так вообще не толстеют, не просят денег, не сидят у зеркала по два часа!

Галя, наконец, успокоиться и не будет рыдать из-за каких-то двух седых волосинок, которые она неожиданно обнаружила на голове! А мне уже кажется, что там ни у кого не будет волос. А зачем они?

Всем выдадут резиновые шапочки и отправят купаться в горячих источниках.

– Я буду молодой и красивой! – заявляет Галя. – Причем без всяких усилий! Без кремов и диет! Всю вечность, ты представляешь? – она с восторгом посмотрела на меня.

Да я вообще очень рад, что Галя перестанет, наконец, краситься, пудриться, запрыгивать на весы. Просыпаться средь ночи, чтобы проверить сплю ли я?

– Ты, – говорю, – хоть мазаться перестанешь, будешь на себя похожа!

– Там ни снега не будет, – восторгается Галя, – ни дождя.… Не надо надевать на себя по трое колготок, кутаться в шерстяные платки, носить зонтик…

А я думаю, значит, мы с мужиками на охоту не поедем, не будем у костра сидеть, спать в палатках…. Что ж мы там делать-то будем? Галя значит, на кровати лежит под балдахином, ей ни варить не надо, ни стирать, ни убирать. А мне каково? Так она меня еще и узнавать перестанет, будет думать, что я сантехник, оказавшийся поблизости.

Может, думаю, там бани по вечерам будут? Пойти хоть с мужиками попариться, в проруби искупаться. Да я вообще в растерянности! Жить целую вечность и не страдать! Не болеть, не рыдать, не мерзнуть. Не испытывать чувство вины. Не бояться, что всё съедят. Не ждать, не надеяться. Не скорбеть. Ни с кем не ругаться. Жить и не думать, как заработать.

Да мне вообще не верится, что такое возможно! На работу ходить не надо, денег нет, магазинов нет, телефонов нет. Нет зеркал! Женщины, наконец, придут в себя и поймут, что на земле они вели себя неподобающе. Им станет стыдно за то, что они не слушались своих мужей, мотали им нервы и без конца доказывали, что они умнее.

А что толку понимать, когда ни мужей не будет, ни жен. Да я вообще расстроился! Всю вечность без жены. А может, подумал я, к нам будут прилетать бабы из космоса? Я тут же представил, как они спускаются с корабля в каучуковых костюмах, вместо глаз у них сверкают светодиодные лампы, на груди мигают микросхемы и все они опутаны проводами.

Я посмотрел на Галю, пытаясь запомнить каждую ее черточку. Я рассматривал ее глаза, губы, брови…. Я вдруг увидел, как сквозь тонкую кожу просвечивают голубыми ручейками вены на ее руках, как на лицо ниспадают прядки непослушных вьющихся волос, и все во мне наполнилось такой непередаваемой нежностью…

Мне так захотелось вдохнуть ее всю в себя, чтобы там, на небе вновь почувствовать родное тепло…

– Ночи не будет, – вдруг говорит Галя. – Не будет звезд, – тут она подошла к окну и стала смотреть на небо. – Не будет ни луны, ни солнца…

Это как же так? Нет солнца и светло! Я-то жду не дожду, когда ночь наступит, чтобы спать поскорее лечь. А там? Будем сутками скакать, следить за своими женами, чтобы они чего доброго не потеряли свой моральный облик?

– Странно… – после некоторого молчания продолжает Галя. – Не будет звезд.… Не будет самолетов, летящих над головой. … Не будет листвы, шуршащей под ногами, не будет снежинок, падающих на лицо. Не будет луж, фонарей, сугробов… мы не будем кормить крошками птиц, не будем выкручивать перегоревшие лампы. Ты не дашь мне постирать свою грязную рубашку и не спросишь что у нас на ужин, – ее голос неожиданно дрогнул. – Я не обниму тебя ранним утром, не открою тебе дверь, потому что ты не придешь с работы…

Ну конечно! Я буду околачиваться возле Галиного дома, прикидываться сантехником, а она мне даже дверь не откроет!

– Как же так? – она посмотрела на меня, и вдруг я увидел, как ее глаза стали прозрачны. – Мы не будем праздновать Новый год, не будем наряжать елку.… Не будем пить чай с малиновым вареньем, – она подошла ко мне и села на колени. – Я никогда не буду плакать и забуду, что такое слезы, – она взяла меня за руку, и я почувствовал, какая она горячая. – Я забуду про эту жизнь, которая была на земле…

– Ты только про меня не забудь, – говорю я.

– Но я не хочу! – она посмотрела мне в лицо. – Я хочу варить, хочу стирать, мыть, гладить, зашивать, красить ногти… Я хочу сидеть в ванной, жарить картошку, тратить деньги, в конце-то концов, – она резко вскочила и вытащила из шкафа муку. – Я сейчас же напеку хвороста! Буду печь его каждый день! Буду каждый день жить, каждый день радоваться и делать то, что там уже не буду делать никогда! – она вдруг со страстью посмотрела на меня и стала раздеваться. – Мы не можем упускать ни минуты! Ни секунды! Раздевайся, что ты сидишь?

А я не готов вот так, ни с того ни с сего! Из-за страха, что все скоро закончится?

– Нет, ну это же надо! – она стала дергать замок на юбке. – Не будет зефира в шоколаде, не будет моего любимого печенья с апельсиновым желе, не будет халвы, соленых огурцов, помадки…

– Так я пойду и куплю! – обрадовался я и тут же засобирался в магазин. – А ты пока хвороста напеки. Я скоро! – я быстро выпрыгнул за дверь, боясь, что Галя схватит меня за штаны.

Выскочив на улицу, я немного успокоился и начал понимать, что иду в магазин. Мне захотелось купить вкусной жирной селедки или банку шпрот, а лучше всего кусочек свежей колбаски или буженинки.

– Сахарную пудру не забудь! – услышал я Галин голос.

Я развернулся, сделал несколько шагов вперед и, запрокинув голову, посмотрел наверх. Она стояла на втором этаже, прикрывшись белым тюлем, красивая, с растрепанными волосами… Она смотрела на меня. Я смотрел на нее.

Мы оба всматривались друг в друга, пытаясь запомнить, запечатлеть в своих сердцах это мгновение, как будто оно никогда больше не повторится.

Ведь там, на небе я не буду стоять с запрокинутой головой, а она не будет смотреть на меня из окна….

Человечек

Подняться наверх