Читать книгу Последний Фронтир. Том 1. Путь Воина - Вероника Мелан - Страница 5

Ринт-Крук.

Промозглое утро, пропахший пылью и табачным дымом салон машины, покрытая бисеринками дождевых капель серая кепка водителя; снаружи привычно лило. Мужчина за рулем молчал, вел автомобиль по крутой и петляющей меж холмов дороге, изредка поглядывал на пассажирку в зеркало заднего вида – зеркало с трещиной.

Смотреться в треснувшее зеркало – плохая примета, но Белинда о приметах не думала. В этот самый момент, глядя сквозь мутноватые стекла такси – того самого такси, в котором, приехав в этот городишко, она вообще не намеревалась сидеть, – она силилась не слушать «херню», которая задавала бесконечный поток вопросов. Все, как один, не имеющих ответов.

«Куда ты едешь? Зачем? Что тебя там ждет? Совсем рехнулась? Попроси остановить машину, возвращайся на вокзал, наплюй на всякие предчувствия – езжай в нормальный город. В нормальный! Город!»

Лин «херне» не отвечала. Да и что ответишь, если логики в ее теперешнем поступке действительно не было никакой, так как Белинда, согласившись на предложение Дэнни договориться с водителем такси, ехала к подножию неизвестной горы, чтобы попытаться на нее взобраться. На какую-то гору, к какому-то храму. Да, раньше вся ее жизнь не имела великого смысла, а сейчас вообще превратилась в бред сумасшедшего.

«Попроси остановить машину!»

– Вы уверены, что Вам – туда? – не удержался в какой-то момент водитель и озвучил то, что кружило у него на уме уже не первую минуту. Наверное, администратор предупреждал его, что девушка «немного не в себе», но как не попытаться вразумить сбрендившего человека, если тот собирался совершить нечто из ряда вон?

«Попроси остановить…»

– Уверена.

– Вы смотрите – туда никто из наших не лазил…

«Из наших» – как будто в Ринт-Круке существовала тесная и сплоченная коммуна тех, кто (в отличие от нее) из ума не выжил.

Лин с ответом не нашлась. От тряски ныли ребра; хотелось курить.

Сигаретами она запаслась этим утром в единственном супермаркете, куда добралась после того, как Дэнни снабдил ее пакетом с едой: «Это от Рианы».

Спасибо неизвестной Риане. Спасибо Дэнни. Но дальше она сама.

Когда развалюха с шашечками на боку, наконец, остановилась у обочины, Белинда потянулась к дверной ручке.

– Девушка, может… Вас подождать?

– Не нужно.

– Вы можете заблудиться.

– Могу. Но это не Ваша забота.

– Я все-таки…

– Ждать не нужно, – отрезали грубо, и конопатый водитель обиженно поджал губы.

Едва различимая тропа, низкорослые елочки с мокрой паутиной на ветвях – путь наверх. Прежде чем сделать шаг, Белинда долго курила, упрекала себя за полный идиотизм, вдыхала рассеивающийся в утреннем тумане запах бензина от укатившего прочь такси.

– Ты заблудишься.

– Значит, так мне и надо.

– Замерзнешь. Вернешься, поджав хвост.

Может быть. Но она хотя бы попробует.

«Попробуешь что? Проверить собственные силы? Куда-то бежать от дурного пророчества? С больными ребрами?»

По крайней мере, постарается выбрать не одно из четырех роковых направлений. Холм – значит, холм. И только потом вокзал.

«С каких пор ты веришь в диалоги с призраками? Башкой тронулась?»

Вокруг, не считая шороха капель по хвое, все замерло – тихо и безветренно. Докуренная сигарета полетела прочь, под елку.

«Дура! Куда ты идешь?! ДУРА!»

Когда Белинда ступила-таки на тропу, херня завизжала так громко, будто не желала больше находиться в голове у безумца, которого невозможно переубедить.

«Ты нас потопишь! Угробишь! Ты – умалишенная!!!»

И пусть. Если она угробит подселенца, то совсем не будет жалеть, а, если себя, то тоже невелика потеря – хотя бы прогуляется напоследок на природе.

(John Dreamer – True Strength)

Он – голос в голове, – взяв минутную паузу, пока она шагала между мокрыми листьями свисающей вдоль тропы травы, снова принялся ныть – мол, а если монастыря не существует? А что, если тебе не откроют? Что, если не найдешь его до ночи? Что, если?…

Хватит «если». Почему-то в ее жизни, кажется, от самого рождения, было слишком много страхов – бесконечных «если» по поводу фантомов будущего, которое может никогда не произойти. Одна ли она средь миллионов людей страдала от многочисленных фобий и собственной неуверенности? Одна ли мучилась предположениями – правильно ли поступаю? Зачем? Почему никогда не чувствую себя спокойно, а лишь вечно изнываю от тревоги?

Этим странным утром, ковыляя по ползущей вверх тропе, Лин вдруг поняла, что окончательно устала от себя самой. Что она такая – какая есть сейчас – самой себе не нужна. Ей требовался выключатель – один-единственный выключатель, который бы раз и навсегда отрубил бы задравший до колик мыслительный процесс.

– Если бы ты поступала правильно, тебе бы не требовался выключатель! Включи башку!

– Иди в жопу.

Внутри беззлостно – ровная гладь пруда.

Казалось бы, она приняла одно из самых странных решений в жизни, но сердцу, в отличие от ума, почему-то сделалось спокойно. Вероятно, умиротворял вид приземистых и разлапистых елок, растущих здесь в изобилии – или их вид, или их вкусно пахнувшая темная зеленая хвоя. А, может, посверкивающие капельки влаги на траве, пухлые раскрывшиеся шишки, на которые изредка наступали кроссовки, или же прочищал легкие от сигаретного дыма целебный туман?

Лес, холм, бесконечность. Тут ей вдруг сделалось почти хорошо – тишина, отсутствие людей, отсутствие взглядов, и ничего никому не нужно объяснять. Можно быть некрасивой, странной, жалкой – просто «никакой», и никто не скажет ни слова. Природа не судит – судят люди.

Чем выше Лин взбиралась, тем величественнее делался оставшийся внизу пейзаж, изредка открывающийся в те моменты, когда рассеивался туман и когда из-за плотных облаков, мгновенно преображая мир, вдруг ненадолго прорывалось солнце. Вон петляющая в ложбине река – наверняка та самая, через которую в Ринт-Круке проложили мост, – справа неровное, уходящее к горизонту полотно гор, где-то внизу позади осталась дорога. Шагая вперед, к сероватому небу, Белинде иногда думалось, что она шагает к завершению своей жизни – к небесным вратам. В рай, или что там ждет каждого по истечению последнего дня? Может, проделав путь в несколько километров, она выйдет вовсе не к монастырю, а к финальной черте, переступив которую вдруг получит желанное отдохновение? Покой от тревог и волнений, покой от себя самой.

«Жди», – зло крякал обделенный вниманием мысленный голос.

От постоянного движения болела грудь, гудели ступни и уставали икры. От смены высотного пояса кружилась голова.

Чем выше в гору, тем чаще приходилось отсиживаться – давать отдых ногам, унимать возникающие время от времени головокружения. Непривычным казалось все: климат, терпкий аромат трав и густо разросшегося вокруг камней можжевельника, оседающий влажной подушкой в легких воздух.

В какой-то момент, прошагав, как ей показалось, целую вечность, Лин достала из рюкзака и разворошила пакет с едой, в котором нашлись бутерброды с сыром и колбасой. Сжевала один на ходу, запила водой из бутылки – на некоторое время идти стало легче, но спустя пару сотен (или пару тысяч?) промелькнувших мимо елок усталость и тоска навалились с новой силой.

Может, монастыря и впрямь не существует? Или водитель перепутал гору? Что, если она бредет совершенно не в том направлении, забирается все выше, а времени до заката все меньше? Где заночует, если так и не доберется до вершины дотемна? Да и вообще, кажется, пик уже близко – вон какими низкими стали окрестные холмы и какой далекой и тонкой лента реки, – а следов цивилизации вокруг как не было, так и нет.

«Идиотка».

Сил на внутренний монолог не осталось. Хоть бы раз подселенец похвалил ее за проявленное упорство, хоть бы раз подбодрил добрым словом, поддержал дельным советом или же просто безо всякой причины сказал «молодец». Так нет же – идиотка. Всегда лишь только идиотка.

Ноги подкашивались.

Сколько она прошагала – два часа, четыре, шесть? Туман скрадывал временные ориентиры, а часов Лин не носила – лишь иногда чуть светлее или чуть темнее делался дневной свет. Облака-облака-облака. Спасибо, хоть дождь накрапывал лишь изредка, однако и без отвратительной погоды Белинда чувствовала себя хуже некуда – грудная клетка ныла при каждом шаге, болели колени, околели в тонких носках ступни.

Ей хотелось сдаться. Взять и прекратить движение, осесть прямо на тропинке, натянуть на голову капюшон и завалиться на бок. Скользнула малодушная мысль о том, что если бы кнопка «выключить жизнь» существовала, то Лин, вероятно, нажала бы ее именно сейчас.

О, как смеялся бы над ней Джо, расскажи ему кто-нибудь эту историю…

– Слышь, старик, а твоя бывшая пассия-то…

– Что с ней?

– Она на мосту встретила духов и поковыляла в гору – совсем тронулась.

– Ну, я не удивлен…

Да, Килли бы не удивился, ведь он всегда считал Белинду ничтожеством, только никогда не говорил об этом вслух. Кажется, сама жизнь считала Белинду ничтожеством – стыдливым существом, непонятно для чего и зачем бороздящим дороги местного пространства. Залетным сквознячком, уже почти что тленом, никем.

Кажется, ноги все-таки подкосились, и какое-то время путница сидела, прижав руки к лицу. А потом ей почему-то вспомнилась Мира – ласковый свет, идущий от силуэта, ощущение тепла и покоя, сочувствие в глазах.

Тин-До. Тин-До. Тин-До.

Она хотела, чтобы Белинда туда дошла. А Белинда не дошла, сдалась. И, уже поставив на себе крест, она почему-то бездумно поднялась и вновь побрела покорять гору.

Пусть мимо проплывет еще тысяча елок, пусть свет этого дня окончательно померкнет, пусть покажет себя, наконец, вершина холма. И тогда – только тогда – Лин сядет и замрет, глядя на этот мир сверху, и только тогда скажет себе: «Я сделала все, что смогла».

Не сейчас.

Не сейчас.

Еще шаг. Еще один.

Еще чуть-чуть.

Отрывисто каркнул, глядя на сутулую спину спутницы, сидящий на ветке кривой сосны черный ворон.

(Hozier – Take Me To Church)

Силы окончательно иссякли в тот момент, когда растительность впереди поредела, когда меж деревьев появился просвет, и когда Белинда горестно осознала: вот она – вершина горы, а храма на ней как не было, так и нет. Сколько до пика – сто метров, двести? Что ж, вот и все – конечная точка ее очередного неудачного путешествия.

«Дура! – привычно изрек в голове голос – почему-то мужской. – На что ты надеялась, на чудо? Если бы ты хоть иногда думала…»

Подселенца хотелось удушить. Если бы ей хоть раз, хоть на минуту удалось достать его из собственной башки, она сжимала бы руки на шее уродливого монстра до тех пор, пока тот не испустил бы последний вздох. И, кстати, с превеликим удовольствием отсидела бы в тюрьме за это убийство положенный срок.

Лишь бы заткнулся.

Дорожка сделалась пологой и менее крутой – все ближе облака, все ближе к небу покорительница мира. Что она будет делать, ступив на ровную поверхность, обнаружив, что стоит именно там, куда шла, а вокруг на многие километры лишь покрытые буйным лесом холмы? Смеяться над собой? Плакать? Сядет и начнет качаться из стороны в стороны, причитая на тему «как ты могла послушать призраков?» Вызволит на волю отчаяние и, глядя на клубящиеся над головой серые облака, примется выть в голос?

Она действительно сглупила. Но не в том, что направилась к несуществующему храму, а в том, что направилась сюда без бутылки крепкого алкоголя, ибо, потерпев очередное поражение, она надолго приложилась бы к горлышку, после чего отправилась бы искать самый лучший уступ – такой, откуда дольше всего лететь вниз. Чтобы уж наверняка.

А без алкоголя она не решится.

Или решится?

Решится, потому что идиотка, потому что таким, как она, не место среди нормальных людей. Преодолевая полысевшую равнину, Белинда смеялась безо всякого веселья, смеялась сквозь слезы, текущие по разбитому Джорданом лицу.

Идиотка. Идиотка. Идиотка.

И да – она решится.

До самой высокой точки на вершине холма лишь несколько шагов. Ненадолго вдруг разошлись облака, обнажив закатное солнце; долины и горные кряжи моментально залило оранжевым светом – оказывается, наступил вечер. Еще совсем немного, и солнце сядет, на местные леса опустятся холодные сумерки, возможно, зарядит дождь. А стемнеет здесь быстро.

Нужно найти уступ. Нужно…

Мерзкие мысли, страшные. Лучше обратно, вниз по тропе… Лучше жить хоть как-то, но жить – никчемной, калекой, одинокой, с подселенцем в голове. Белинда вдруг испугалась самой себя – неужели она настолько близко к финальной черте? Неужели, увидев обрыв, действительно задумается о свободе – такой свободе, достигнутой ценой страданий, которые не сумела вынести?

Зачем та женщина на мосту отправила ее сюда? Поиздевалась? Пошутила?

Да не было никакой женщины – была галлюцинация после удара виском о кровать.

«Но как же названия городов? Название того бара, в котором, как ей сказали, пырнут ножом?»

Ответить самой себе Лин не успела – стоило ей пересечь узкий, покрытый камнями и травой пятак, как взору открылась обратная сторона самого высокого в округе холма – сторона более пологая, почти покатая, освещенная розовым лучом уходящего солнца.

И – сердце пропустило удар – храм на ней.

Бежать с больными коленями и ноющей при каждом шаге грудной клеткой? Нет, ни за что.

Но она бежала.

Неслась вниз, рискуя переломать шею, скользила по влажной траве, едва успевала перепрыгивать через поваленные стволы, пеньки и шишки, вся вымокла, потому что рванула прямо через кусты, через бурелом с такой скоростью, которую не ожидала увидеть от себя самой.

Хорошие бутерброды. Зарядили силами.

Мелькали ребристые подошвы кроссовок, мелькали в голове дурацкие мысли – теперь веселые и вольные, почти что сумасшедшие.

Зато не придется ночевать на горе, не придется искать путь вниз, не придется… искать обрыв. Она дурочка, дурочка, что даже задумалась о таком! А ведь Мира не обманула. Мира, молодец, умница, зацеловать бы тебя сейчас… Мира, Мира, Мирочка…

Белинда чувствовала себя пьяной безо всякого алкоголя.

Не придется спать в лесу… Она не идиотка, она видела не галлюцинации – храм есть! ЕСТЬ ХРАМ!

И он действительно был.

Здесь, на этой стороне, где гора вдруг милостиво делалась покатой, высилось защищенное высокой каменной стеной строение во много этажей. На вид старое, как будто стоящее здесь еще со времен образования местного ландшафта, с множеством мелких оконных пройм, с покатыми треугольниками крыш, с несколькими острыми шпилями, венчающими три возвышающиеся к небу башни. Колокола? Ей действительно виделись в арочных просветах колокола?