Читать книгу Узы - Вероника Петровна Якжина - Страница 5

Вечером после смены и душа я, полная сомнений, захожу в кафе. Глазами ищу Чарльза, а когда нахожу, вдруг ощущаю, что робею. Почему он так на меня действует?

Он сидит в темно-синем поло и пальцами нервно взъерошивает волосы, видно, думает, что я уже не приду. Короткий рукав обнажает его мускулистые руки. Когда он был в зимнем пальто, я даже представить себе не могла, что он в такой отличной форме. Стою в дверях и смотрю на него. Он неимоверно привлекателен. Мужественное лицо, волевой подбородок с ямочкой, нос слегка искривлен, словно после травмы.

Будто почуяв мой взгляд, он поднимает глаза, так похожие на мои, и радостно улыбается, демонстрируя ровные белоснежные зубы. Я подхожу, и он помогает мне снять парку.

– Я думал, ты не придешь.

– Сдавала смену. Мой временный напарник в упор не хочет писать рапорты.

– Мне это знакомо. Чего хочешь?

– Пожалуй, какао. Как твоя рука? – показываю глазами на забинтованную левую кисть.

– Нормально, перелом не сильный, кости у меня быстро срастаются.

Мы пьем горячий напиток и болтаем. Темы для разговора находятся сами собой. Оказывается, ему тридцать пять, он работает в строительной компании. Разведен и сам занимается воспитанием сына, потому что бывшая жена строит карьеру на другом конце страны и не может взять мальчика к себе.

– Ты занимаешься боксом?

– Так заметно?

– Нос. Как у боксера.

– Раньше занимался, в колледже. Добился неплохих успехов. Но нос мне сломали не там, – он усмехается, – Это была обычная драка.

– Твой сын тоже занимается?

– Нет, он пацифист. – Улыбка на лице Чарльза становится чуть отстраненной и наполняется родительским теплом. – Считает, что делать людям больно – даже из спортивного азарта – плохо. В школе защищает девочек и слабых мальчишек.

– А он молодец. Прости, я не помню его имени.

– Тео.

– Тео. Как он себя чувствует после того случая?

– Он в порядке, спасибо. Он даже рад, что так получилось. Для него это приключение. Его похитил злодей, полицейские его спасли, он получил травму, его везли в больницу в машине скорой помощи с мигалками. В школе он настоящий герой.

Я смеюсь.

– У детей все просто. Взрослым стоило бы поучиться умению во всем искать плюсы. Сколько ему? Лет восемь?

Чарльз хмурится и смотрит мне прямо в глаза.

– Ты наводила справки?

Я опешиваю.

– Что? Нет! С чего ты взял?

– Ты все так точно угадываешь.

– Это очевидные вещи. – Чувствую себя уязвленной. Как будто мне делать больше нечего, кроме как наводить о нем справки. – Мне незачем узнавать о тебе что-то из базы данных, если я могу спросить лично.

Он смотрит в свою чашку и неуверенно подергивает плечом.

Встаю из-за стола, потеряв всякий интерес к дальнейшему разговору.

– Мне пора, уже поздно.

Чарльз вскакивает и берет меня за руку. Его ладонь такая горячая, и в моей голове проскальзывает мысль, что я хотела бы ощутить это тепло не только на своей руке.

– Прости, Салли. Не уходи. Я не хотел тебя обидеть.

– Я не обиделась.

– Тогда не уходи.

Его глаза смотрят прямо в мои. Он держит меня взглядом так, словно между нами вполне осязаемая сеть. В нем чувствуется внутренняя сила, он буквально излучает ее, и я вдруг хочу подчиниться ему, хочу провалиться в него и утонуть. У меня перехватывает дыхание, словно я парю на огромных качелях над пропастью. С трудом собравшись с мыслями, произношу:

– Ты заметил, что у нас с тобой глаза… одинаковые?

Он вновь улыбается.

– Поэтому я и не мог выбросить тебя из головы. Я никогда не встречал таких глаз. Считал себя каким-то мутантом, что ли. В больнице, когда ты спасла моего сына, я просто не мог заставить себя смотреть куда-то еще. Думал, так не бывает.

– Мутантом?

– В школе у меня было такое прозвище.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

– А меня называли ящерицей.

– Ящерицей?

– В начальной школе кто-то ляпнул, что колдунья превратила ящерицу в человека, но с глазами вышел конфуз. Так получилась я.

– Ящерица звучит обидно.

– Я сказала этому сказочнику, что до сих пор дружу с колдуньей, и, если он будет лезть ко мне и обзываться, я попрошу ее превратить его в лягушку или в червяка.

Настал его черед смеяться.

– А ты находчивая.

Смотрю на время.

– Мне действительно уже пора.

– Давай я поймаю тебе такси.

– Моя машина у полицейского участка.

– Тогда я тебя провожу.

– Я могу за себя постоять, – снова улыбаюсь.

– Не спорь. – Он помогает мне надеть куртку, надевает пальто и кидает несколько купюр на столик.

Мы выходим на улицу и неспешно идем рядом.

– Ты всегда работаешь так допоздна?

– Полицейские патрули работают в три смены, по восемь часов каждая. Первая – ночная – с одиннадцати вечера до семи утра, вторая – с семи утра до трех дня. И третья – моя – с трех дня до одиннадцати вечера.

– То есть, кто-то пожизненно работает лишь в ночь?

– Если есть желание, то да. Но, в основном, смены меняют между собой. Я отбила свое место в третьей. Пока не хочу ничего менять.

– Всегда было интересно, как люди приходят к тому, чтобы работать в полиции.

Поежившись, прячу нос в огромный шарф.

– Не знаю. Всегда хотела быть полицейским, – выпаливаю я.

Вот так. Наша первая встреча, а я уже обманываю его.

– Правда? Здорово. Тео теперь тоже хочет быть полицейским. Он так впечатлен тем, что вы сделали. Решил – это лучшая работа на свете. Вы помогаете тем, кто в этом нуждается.

– В нашей работе чаще нужно наподдать кому-то. Пусть подумает над профессией пожарного или доктора.

– Может, ты сама ему об этом расскажешь?

Опять прячусь в шарф, чтобы он не видел, как я расплываюсь. Боже, мне что, шестнадцать лет?

Не дождавшись от меня ответа, он останавливается и поворачивается ко мне. Я делаю то же самое. На улице темно, в свете фонаря вижу, как в его глазах горит внутренний огонек. Вновь испытываю непреодолимое желание стать мотыльком и сгореть в пламени этого огня.

– Салли, – наконец произносит он, – Я все это время думал о тебе. И сегодня думал, едва смог дождаться вечера. Я рад, что мы встретились, рад, что ты пришла в кафе. Я очень хотел бы встретиться с тобой еще.

Смотрю себе под ноги и носком ботинка ковыряю грязный стоптанный снег. Внутри меня борются две противоположности. Салли страдающая – та, что похоронила себя пять лет назад вместе с Сэмом – категорично отказывается продолжать это знакомство. А та Салли, которая хочет жить и быть счастливой, готова прямо сейчас упасть в объятия мужчины, стоящего передо мной, Первая говорит, что довольно этих попыток построить отношения, все равно выходит одна ерунда. Но вторая, воскрешенная и излеченная жизнелюбием Патрика, верит, что не все потеряно.

Надо мной звучит голос Чарльза – мягкий, в то же время сильный. Он проникает прямо в мое сердце и заливает его теплом. Звук его голоса помогает второй Салли одержать победу.

– Все в порядке?

– Да. Да, все хорошо.

– Мы еще увидимся?

Поднимаю на него глаза и чуть склоняю голову набок. Уголки рта сами тянутся в разные стороны.

– Я думаю, что да.

Улыбка озаряет его лицо. Готова поспорить, что он еле сдерживается, чтобы не подпрыгивать.

– Ты дашь мне свой номер телефона?

Быстро, чтобы не передумать, произношу цифры, на что Чарльз смеется.

– Подожди, я не успеваю. – Он достает из внутреннего кармана ручку, – лучше запиши.

– У меня нет бумаги или чего-нибудь в таком духе.

Он протягивает мне левую руку и широко улыбается. На гипсе уже красуется художество его сына – рисунок автомобиля и надпись «Тео». На ладони, ближе к мизинцу пишу свой номер.

Мы подходим к моей машине.

– Ну вот, пришли. Постой. А как ты будешь добираться? Ты, наверное, пока не можешь водить?

– Я возьму такси, не переживай.

– Я могу подвезти тебя.

– Не нужно. Ты после смены, тебе нужно отдохнуть. Я могу и прогуляться, сегодня отличный вечер.

– Смеешься? Такой холод, зуб на зуб не попадает.

Вместо ответа Чарльз склоняется ко мне и легонько целует в щеку. От этого невинного касания мое сердце падает вниз. Я слышу запах его лосьона, он пахнет кедром и корицей. Дивный окутывающий горьковато-сладкий аромат. Чувствую тепло его кожи, мягкость его губ. От удовольствия я прикрываю глаза.

Он прерывает поцелуй и негромко говорит мне на ухо:

– А мне очень тепло.

Совершенно растерянная, я не знаю, что мне делать. Одновременно и одинаково сильно я хочу как поцеловать этого мужчину по-взрослому, так и сесть в машину, уехать и больше никогда не видеть его.

– Чарльз, я…

– Спокойной ночи, Салли. – Он берет меня за руку и целует мои пальцы.

– Спокойной ночи.

Не в силах больше это выносить быстро сажусь в машину и уезжаю, не оглянувшись, но чувствуя спиной, что он провожает меня взглядом.

***

Подходя к дому, сталкиваюсь с Патриком и собаками.

– Чего это вы, ребята, так поздно гуляете?

– Эти комки шерсти разыгрались, мне было жалко обламывать им такое веселье.

– Замерз?

– Не то слово. – Он внимательно смотрит на меня. – Ты отлично выглядишь. Давно не видел тебя такой довольной.

Внезапно я понимаю, что продолжаю улыбаться. Улыбка не сходила с моего лица всю дорогу до дома. И сейчас вряд ли сойдет.

– Я ужасно хочу есть. Найдется, что перекусить?

– Конечно, идем.

Я сижу у Патрика в кухне на полу и глажу обеих собак, положивших свои прекрасные морды мне на бедра.

– Значит, он тебя покорил.

– Не знаю, что со мной. Мне тридцать лет, а я как школьница растаяла от поцелуя в щечку. Не могу перестать улыбаться. Я смущаюсь, когда он говорит что-то приятное. Я… Патрик… – замолкаю. Следующую фразу произношу уже шепотом, – Я хочу утонуть в нем.

– Так утони.

Качаю головой.

– Предпочитаю дышать воздухом Нью-Йорка, а не кем-то. Это намного безопаснее.

– Когда ты испытывала такое в последний раз?

Пожимаю плечами.

– Не помню.

Вранье. Я прекрасно помню, когда и кому готова была отдать свое сердце на блюдце. Я так же прекрасно помню, чем это закончилось.

По взгляду Патрика понимаю, что он не поверил в мою ложь. Он ставит тарелки на стол и садится на пол рядом со мной. Булка тотчас перемещается к нему на колени. Мой друг треплет свою питомицу по шее и говорит, глядя на нее:

– Знаешь, Сэл. Я понимаю, что отношения без чувств – такие как были у тебя с Бо – это гораздо легче. Еще легче – то, что у тебя с тем пожарным, Джимми. Я не хочу на чем-то настаивать или уговаривать тебя, давить – тем более. Но ты не хуже меня знаешь, что отношения, основанные на сильных чувствах – это нечто настоящее. Это то, что может снова наполнить тебя, восстановить то, что разбито у тебя внутри.

– Мы встретились всего раз. О каких чувствах ты говоришь?

– О тех, что заставляют тебя улыбаться вот так. Видела бы ты себя. Мы познакомились уже после того, как с тобой случилось это ужасное несчастье. Я много раз видел, как ты улыбаешься и смеешься. Но такой я вижу тебя впервые. Я почти уверен, что с Сэмом когда-то ты улыбалась именно так. Подумай, может, это все неспроста? У тебя было много парней за этот период. Но ни один так на тебя не действовал. Ты ведь хочешь снова с ним увидеться?

Киваю.

– Патрик, я боюсь, – еле слышно шепчу я и чувствую, как подступающие слезы начинают щипать глаза.

– Чего, детка?

– Не знаю. Что это повторится. То, как я себя с ним чувствую… Это очень сильные эмоции. Не думала, что еще способна испытывать такое.

– Если тебе интересно мое мнение, а оно тебе интересно, я не сомневаюсь, – он широко улыбается. – Никто не заставляет тебя сразу спать с ним, клясться ему в любви, выходить замуж. Не торопись. Общайся с ним и наслаждайся общением. Узнавайте друг друга. Со временем ты сама поймешь, готова ты к чему-то большему или нет. Ты дала шанс отношениям с Бо. Хотя первое, что ты мне сказала про него – «Ну-у, он вроде ничего. О, у тебя попкорн!» Неужели ты не дашь шанс парню, который нашел в твоей душе такой сильный отклик?

Смотрю на друга с нежностью.

– Патрик… Мне страшно об этом думать, но ведь когда-то мне придется принимать решения самой. Без твоей помощи… Что я тогда буду делать?

Он усмехается.

– Я ведь не принимаю решения за тебя. Я просто помогаю тебе признать то, что ты боишься признать. А пока ты не выросла, я должен успеть столькому тебя научить.

Смеюсь и шмыгаю носом.

– Знаешь, что еще меня тревожит?

– М?

– Допустим, все сложится. Когда-то мне придется ему рассказать… обо всем.

Патрик тяжело вздыхает.

– А теперь спроси меня, почему я выбрал мужчин.

– Что?

– Вы всего один раз посидели в кафе, а ты уже придумываешь имена вашим детям. – Он смеется надо мной, на что я хмурюсь. – Не дуйся, я же пошутил. Салли, думаю, что к тому времени, когда настанет такой момент, это уже не будет казаться тебе проблемой.

– Спасибо тебе. За все.

– Перестань, Сэл. Я рад, что могу помочь. Давай ужинать и проваливай спать.

***

Чарльз звонит мне через два дня. Хотя Патрик был уверен, что это случится не раньше, чем через три. Я за рулем, поэтому останавливаю машину на обочине и прошу Грина подождать пару минут. Выхожу из машины и отвечаю.

– Привет, Салли. Я не выдержал три положенных дня.

Чувствую, что снова улыбаюсь на полную катушку.

– И что теперь случится?

– Теперь я приглашу тебя на свидание, а ты будешь знать, что я очень нетерпелив. Я хотел позвонить вчера, но не хотел тебя доставать.

– Ты нетерпелив, я записала.

– Куда?

– Веду свое собственное досье, ведь не по правилам пользоваться полицейской базой данных. – Он смеется, и я добавляю, – С чувством юмора у тебя тоже все отлично.

– Что это значит, доктор? Каков диагноз?

– Зависит от следующего вашего ответа.

– А какой вопрос?

– Ты хотел меня пригласить, – подсказываю я.

– Точно. В этот раз я не скрываю, что позиционирую это именно как свидание. Я честен, это тоже запиши.

– Готово. И куда ты меня приглашаешь?

– Я понял, что повел себя как идиот во время нашей прошлой встречи. Ты была после смены, уставшая, наверняка, голодная. А я напоил тебя какао. Как будто мне пятнадцать лет. Можешь выбрать. Завтрак со мной завтра в любое удобное для тебя время. Я знаю место, где подают отменные блины. Или ужин после твоей смены в милом и спокойном итальянском ресторанчике неподалеку от твоего участка.

– Дай-ка подумать. – Прижимаю трубку к груди, стараясь утихомирить эту девичью радость, что опять проснулась во мне при звуке его голоса. Мне хочется выбрать оба варианта, но я должна вести себя сдержано. – Хм, я даже не знаю. Что бы ты выбрал, предложи это я?

– Я? – Он молчит пару секунд. – Я выбрал бы оба варианта.

Смеюсь.

– Завтрак. Давай позавтракаем.

– Хорошо, во сколько тебе будет удобно?

– Часов в одиннадцать утра? Не поздно?

– Идеально.

– А как твоя работа?

– Это не проблема. Значит, договорились?

– Да, Чарльз.

Грин опускает стекло и кричит:

– У нас вызов, поехали!

Вздрогнув, я отвечаю:

– Иду. – Затем обращаюсь к Чарльзу, – Мне пора.

– Да, я слышал, – он усмехается, – У него что, беруши? Почему он так кричит?

– Я думаю, нужно это проверить. Пока я пою его травяным чаем. – Вижу, как стекло снова опускается, и тараторю, – Все, мне пора, созвонимся.

Не дождавшись ответа, кладу трубку и прыгаю за руль.

– Едем, едем, только не кричи.

– Чего это ты такая довольная?

– Что?

– Ты прямо светишься. Улыбаешься.

– Разве улыбаться запрещено законом, офицер Гринелли?

***

На следующее утро мы встречаемся с Чарльзом. У меня отличное настроение, я рада его видеть.

Сегодня на нем темно-серый костюм, рубашка с галстуком.

– Ты должен был предупредить меня. Ты в отличном костюме, а я в джинсах.

– Ты прекрасно выглядишь. – В его глазах вижу, что он говорит правду.

Блины действительно оказываются очень вкусными. Мы едим, мило болтаем, он смешит меня, я много смеюсь.

– Мой сын передавал тебе привет.

– Тео? Он меня помнит?

– Еще как. Он хотел бы лично тебя поблагодарить.

– Надеюсь, ты не из тех отцов-одиночек, которые используют своих детей, чтобы кого-нибудь подцепить?

Чарльз смеется.

– Нет. Я не из таких отцов. Я просто передаю тебе слова Тео. У этого молодого человека свой взгляд на все.

– Как у любого ребенка. Я люблю детей.

– А у тебя…?

– Нет. Своих у меня нет.

– Жаль, я уверен, ты стала бы отличной мамой.

И кто его просил? Мое настроение сдувается как проткнутый воздушный шар.

– Прошу, давай не будем об этом.

– Хорошо. Прости, если я сказал что-то не то.

– Все в порядке.

– Тео и я хотели бы пригласить тебя к нам на ужин. Мы с ним неплохо готовим.

Снова улыбаюсь.

– Тогда нужен день, когда я освобождаюсь не так поздно. Ему ведь нужно ложиться спать вовремя.

– А такие дни бывают?

– Представь, у меня бывают выходные.

– И когда ты согласилась бы принять наше приглашение?

Подсчитываю дни.

– В пятницу.

– Хорошо, значит, мы ждем тебя в пятницу. К семи, идет?

– Идет. Что любит твой сын? Какие сладости?

– Ты крепко сидишь? – Я киваю. – Мой сын не ест сладкое.

– А криптонита твой сын часом не боится?

Мы смеемся.

– Я не уверен, но, пожалуй, проверю.

– Так что он любит?

– Пиццу.

– От тебя никакой помощи, – смеюсь я, – Ладно, сама что-нибудь придумаю.

Он внимательно смотрит мне в глаза, отчего меня снова обдает жаром. Его взгляд такой пронзительный. Вопросительно приподнимаю одну бровь.

– Ты очень красивая, Салли.

– Спасибо, – кокетливо улыбаюсь. С ним я вспоминаю, как флиртовать. Как получать от комплиментов удовольствие.

У Чарльза звонит телефон. Он с виноватым взглядом достает его, смотрит на экран и раздраженно отвечает. Разговор длится меньше минуты, после чего он, не скрывая разочарования, обращается ко мне:

– К сожалению, я должен идти.

– Жаль.

Он постукивает телефоном по столу.

– Можно я обниму тебя на прощание?

Улыбаясь, медленно киваю. Мы встаем из-за стола и Чарльз, наклонившись, очень осторожно обнимает меня, в ответ я обвиваю его шею руками. Наши щеки касаются друг друга, я снова слышу запах кедра с корицей. Борюсь с желанием уткнуться носом в его шею и вдыхать этот аромат снова и снова. Он коротко целует меня в щеку. С минуту мы смотрим друг другу в глаза.

– Тебе придется меня прогнать, Салли, я не могу уйти.

– Иди. У тебя дела. – Широко улыбаюсь, когда он не трогается с места. – Мне что, шантажировать тебя?

– Чем же?

– Я не приду на ужин, если ты немедленно не отправишься на работу.

– Меня уже нет.

Он быстро хватает пальто и уже собирается уйти, когда я останавливаю его.

– Чарльз, подожди.

Он стоит ко мне полубоком, я беру его за руку и, встав на цыпочки, тоже целую его в щеку. На его лице сияет улыбка, равно как и на моем.

– Пока.

– Пока, Салли.

Он уходит. Я стою посреди кафе и улыбаюсь как дурочка. Развожу руками и вслух произношу.

– Как школьница.

***

В пятницу без десяти семь Патрик подвозит меня к дому Чарльза. Сегодня он заставил меня чуть подкрасить глаза. Не понимаю, как ему это удалось.

– Так, ты все запомнила? Если что-то идет не так, ты просто звонишь мне, и я тебя забираю. Если все идет отлично, то по возвращению домой, ты сразу идешь ко мне делиться своей радостью. Если все идет отлично и быстро развивается, то необязательно звонить мне и уведомлять, что ты останешься на ночь.

– Хорошо, папочка. Я же не замуж выхожу. Мне кажется, ты волнуешься больше меня.

– Когда я буду выдавать тебя замуж, наверное, буду рыдать в обнимку с твоей мамой под осуждающие взгляды твоего отца. – Я смеюсь. – Детка, я не волнуюсь.

– Врешь, Патрик.

– Да, вру. Чертовски волнуюсь. Но не только из-за тебя.

– Из-за чего еще?

– У меня тоже сегодня встреча. Кое с кем.

Я вскидываю брови.

– Правда? Это же здорово! Надеюсь, у тебя все пройдет отлично, милый.

– Все, иди. Жду твоего звонка.

– Ну уж нет, я не буду тебя беспокоить. Когда сможешь, сам звони.

– А я не буду беспокоить тебя.

– Ладно, не будем спорить об это сейчас. Придумаем, как связаться.

Мы тепло обнимаемся.

***

Я звоню в квартиру номер 13. В голове проносится мысль «Один-Три-Чарли». И правда, интересное совпадение. Изнутри доносится голос Чарльза:

– Тео, осторожно, не порежься.

Дверь распахивается, и меня встречает его очаровательная улыбка, от которой я готова растаять там, где стою. На нем брюки и ослепительно-белая рубашка. Рукава закатаны, пара верхних пуговиц расстегнута. Не зря говорят, что мужчина в рубашке гораздо сексуальнее, чем мужчина голый. У меня дух захватывает от его внешнего вида.

– Привет, мы тебя заждались. Проходи.

– Заждались? Я что, перепутала время? Мне показалось, ты говорил – в семь. И вчера вечером, когда мы разговаривали, я уточнила.

– Нет, ты вовремя. Просто я очень тебя ждал.

Пока он помогает мне раздеться, наклоняется сзади и целует меня в верхнюю часть скулы. Я замираю. Заряд электричества пробегает по всему моему телу и остается легким покалыванием на кончиках пальцев.

– Пойдем, представлю тебя сыну еще раз.

Он берет меня за руку и ведет за собой на кухню.

– Тео, ты помнишь офицера Диксон, она помогла нам с тобой, когда была та ужасная ситуация с угоном автомобиля. Ее зовут Салли. Салли, это мой сын Теодор.

Мальчик лишь отдаленно напоминает Чарльза. У него светлые волосы и серые глаза, мягкие черты лица. Тем не менее, какое-то едва уловимое сходство есть. Возможно, с возрастом он возмужает и станет походить на него сильнее. Тео протягивает мне руку.

– Здравствуй, Салли.

Я отвечаю на рукопожатие.

– Здравствуй, Тео. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Спасибо вам, что поймали того преступника.

– Тебе спасибо. Если бы тебя не было в машине, вряд ли мы сработали бы так быстро.

– Вы расскажете мне о работе полицейского?

– Конечно, все, что тебе интересно. Кстати, у меня для тебя небольшой подарок.

Я протягиваю мальчику бумажный пакет, из которого он вытаскивает модель полицейского патрульного автомобиля Нью-Йорка.

– Ух ты! Здорово! Папа, смотри! Такой у меня еще нет!

Тео выбегает из кухни с машинкой в руках. Чарльз, который все это время что-то нарезал и внимательно наблюдал за нами, смотрит ему вслед и качает головой.

– Тео! – голос звучит строго, но не пугающе.

Из соседней комнаты доносится «ах да». Мальчик вновь вбегает на кухню.

– Спасибо! Спасибо, Салли, она просто супер!

– Пожалуйста, – я улыбаюсь, когда Тео убегает.

Переведя глаза на Чарльза, сталкиваюсь с недоумением.

– В чем дело?

– Как ты узнала? Он собирает модели авто.

Я поднимаю ладони на уровне лица и смеюсь.

– Такой информации точно нет в базе данных. Ты сказал, что он хочет быть копом, и я подумала, что машинка будет в самый раз. – Чтобы его развеселить, добавляю, – Нет, сначала я хотела подарить бронежилет или пистолет. Но жилет ему пока великоват, а пистолет не так-то просто вынести из участка.

Он смеется, и я победоносно улыбаюсь. Обхожу большой стол, чтобы подойти к Чарльзу.

– Что ты готовишь?

– Нет! Стой! Еще рано. Я чуть запоздал. Еще десять минут, хорошо?

– Может, я могу помочь?

– И что это тогда будет за сюрприз?

– А это сюрприз?

– Да. Поэтому иди пока поболтай с Тео. Или можешь посмотреть, как я живу.

– У меня нет ордера. – Мы снова смеемся. – Прости, привычка. Мой друг уже привык к этим специфическим шуткам.

– Друг? Кто он?

– Я как-нибудь расскажу тебе о нем.

– Мне стоит ревновать? – спрашивает он, закинув ломтик огурца в рот.

Думаю, вопрос шутлив лишь наполовину. Он смотрит мне в глаза и пытается найти в них ответ. Я хитро улыбаюсь и, кокетливо пожав плечами, выхожу из кухни.

Взглядом окидываю гостиную. Здесь уже почти полностью накрыт стол. Комната очень уютная, красиво обставлена. Где-то на задворках памяти шевелится попытка вспомнить название этого стиля. Светлые оттенки, много света и пространства, четкие линии, придающие элегантность, натуральные ткани, грамотно расставленные акценты, отлично подобранная и зонированная мебель. Ничего лишнего, никаких неуместных элементов декора и аксессуаров. Я ведь знаю, что это…

На стеллаже замечаю рамки с фотографиями и подхожу ближе. С улыбкой разглядываю совместные фото Чарльза и Тео. Они выглядят счастливыми. На одном фото Чарльз стоит рядом с пожилыми мужчиной и женщиной. Наверное, родители. На другом – с мужчиной чуть моложе и женщиной примерно его возраста. Готова поклясться, что этот мужчина – его брат. Они очень похожи, только Чарльз выглядит мужественнее, а у второго черты лица более заостренные. Мое внимание привлекает большая фотография. На ней сына Чарльза обнимает красивая молодая женщина, лет тридцати, не больше. У нее длинные светлые волосы, огромные серые глаза, роскошная улыбка уверенной в себе успешной женщины. Нет сомнений, что это – мать Тео, он просто ее копия. Рядом стоит небольшое фото, на котором все трое вместе. Чарльз, заметно худее, чем сейчас, держит на левой руке еще крошку Тео, а правой обнимает за талию блондинку. Внезапно я чувствую легкий укол ревности и усмехаюсь сама себе.

– Это моя бывшая жена. Мать Тео.

Вздрагиваю. Засмотревшись на фото, я совсем не слышала, как Чарльз подошел.

– Да, я так и поняла. Он очень похож на нее.

– И не только внешне. Многие манеры от нее. И черты характера тоже проскакивают.

Замечаю, что он говорит о ней каким-то бесцветным голосом. Без восторга, без нежности или остаточного тепла. Но и без негатива или агрессии. Он просто констатирует.

– Она очень красивая. Как ее зовут?

– Стелла.

– Вы давно развелись?

– Где-то с год назад.

– По чьей инициативе?

– Это было обоюдное решение.

– Прости, что спрашиваю. Я очень любопытная. Ты можешь занести это в свое досье. Если оно у тебя есть.

Он, наконец, улыбается.

– Оно у меня есть, не сомневайся.

– Хотелось бы взглянуть.

Он качает головой.

– Не раньше, чем я увижу то, что ты ведешь на меня. – Мы снова смеемся. После недолгой паузы он добавляет, – Моя жена хороший человек. Мы в неплохих отношениях, просто как муж и жена друг другу не подходим. Мы родители Тео, но не супруги.

Что-то в его интонации заставляет меня напрячься. Словно он оправдывается.

– Почему ты мне это говоришь?

– Не хочу, чтобы тебя смущало то, что я разведен, что у меня ребенок и фото бывшей жены.

– Меня это не смущает. Люди разводятся, в этом нет ничего плохого. Твой сын просто прелесть, и ты, как я думаю, отличный отец. А фото… Я подумала, они для Тео. Почему это должно меня смущать?

– Мало ли.

– Потому что это смущает других девушек?

Чарльз засовывает руки в карманы, оставив снаружи лишь большие пальцы, и смотрит себе под ноги.

– Знаешь, Салли. С того момента, как я развелся, ты первая девушка, которую я позвал на свидание. И тем более, ты первая, кого я пригласил к себе домой и познакомил с сыном.

После этих слов он уходит на кухню. Я чувствую себя стервой и готова провалиться сквозь землю.

– Извини, – шепчу ему в след, но он, конечно, этого не слышит.

За ужином Чарльз ведет себя как ни в чем не бывало. Мы много смеемся, Тео задает сотню вопросов о моей работе, а я охотно отвечаю. Я люблю свою работу и люблю болтать о ней.

Ужин просто великолепен. Хозяин дома приготовил мясо, и оно божественно. Когда я это озвучиваю, Чарльз улыбается с плохо скрываемым смущением. Мы постоянно сталкиваемся взглядами, и, когда это происходит, подолгу смотрим друг на друга. Не знаю, как он, но у меня действительно не хватает силы воли, чтобы оторваться от него. Я пока не знаю, с чем это связано – с таким схожим цветом наших странных глаз, или с тем, что скрывается за взглядом Чарльза. Мне хочется знать, что у него внутри – в голове и на сердце. Патрик прав. Такого я не испытывала очень давно. Ни один мужчина после гибели Сэма не действовал на меня вот так. Это и манит, и пугает одновременно. Гораздо проще быть Снежной Королевой и отпугивать временных парней своим холодом, чем таять под одним лишь взглядом Чарльза. Давно забытые ощущения заставляют мое сердце биться чаще. Это как наркотик, и довольно сильный. Один раз попробовав, я вряд ли смогу остановиться. Лучше разобраться с самой собой здесь, на берегу, понять для себя – готова ли я к этому? Хочу ли этого?

После ужина Чарльз укладывает Тео спать, а я помогаю ему убрать посуду, после чего мы с бутылкой вина и бокалами возвращаемся в гостиную.

– Хочешь, я покажу тебе еще фото? Если тебе интересно.

– Хочу. Обожаю фотографии.

Он достает толстый альбом, и мы садимся на диван. Очень близко друг к другу, так близко, что касаемся друг друга бедрами. Чарльз показывает мне свою семью. Я не ошиблась, на тех фото в рамках действительно его родители и младший брат.

– Маму зовут Шейлин, а отца Джозеф. Мама всю жизнь проработала журналистом в Чикаго, сейчас ведет новостной отдел на местном канале, решает, что и когда показать. А отец – профессор в университете. Преподает литературу.

– А ты занимаешься строительством.

Он усмехается.

– Да, я не любитель писанины. Зато мой брат Мэтт – достойный сын. Он тоже журналист. И выпускает свои рассказы под псевдонимом. Отец иногда шутит, что меня подбросили.

Я смеюсь.

– Расскажи, какие они.

– Мои родные? Отец спокойный и рассудительный. Но из-за литературы у него очень богатая фантазия. Иногда даже слишком. Мама же весьма своеобразна. Она требовательная, дотошная. Если у нее есть вопрос – она не успокоится, пока не получит на него ответ. Я спросил ее как-то – эта черта следствие работы в журналистике или ее причина?

– И что она ответила?

– Сказала – и то, и другое. Брат скорее в мать характером.

– А девушка на фото. С тобой и Мэттом? Вон там стоит.

– Это Сара, его жена. Она не любит фотографироваться, хотя на фото всегда получается отлично.

– У них есть дети?

– Пока нет. Это их вечный спор. Они женаты четыре года, но Мэтт все ждет, когда их условия жизни и материальное положение станут лучше. Дела у них все поднимаются вверх, но он считает это недостаточным для того, чтобы завести ребенка.