Читать книгу Поцелуй Герыча - Вероника Покровская - Страница 8

Увидев Яну, Ашот в нерешительности замер на месте – такая красивая девушка! Хоть и не блондинка, и, пожалуй, слишком худа, но хороша! Он не мог шелохнуться, словно перед ним стояло видение, а не живой человек. Яна, слегка смущаясь, кротко улыбнулась. Эта улыбка окончательно подкупила опытного Ашота.

«Такая красивая и такая скромная», – промелькнула у него мысль.

– Когда выходить на работу? – спросила Яна. А он, замешкавшись, сразу не сообразил, как ответить:

– Всегда, – сказал, заикаясь.

Яна поняла, что он смутился. Но его жгучий взгляд поразил. Ашот продолжал смотреть на неё: чёрные глаза ласкали, а губы, загадочно улыбаясь, манили к себе.

Яне показалось, что его пронзительный взгляд длился целую вечность. Ситуация становилась очень щекотливой. Несмотря на бурную реакцию Ашота, Яна успела разглядеть рядом молодого южанина, невысокого роста с широкими плечами. Он смотрел на неё не менее проникновенно.

Все трое стояли перед торговым прилавком и мешали суетившимся вокруг покупателям, не давая возможности разглядывать товар. Продавец, бросая косые взгляды, не посмела сделать замечание хозяину овощного магазинчика и его племяннику Давиду.

Растерянная Яна вновь взволнованно спросила:

– Ашот Рубенович, всё-таки, когда на работу выходить?

– Яночка, я для тебя просто Ашот! Панимаешь?

– Мне как-то неудобно, вы директор и старше меня.

Племянник держался корректно, бросая взгляды то на Яну, то на Ашота. Осторожно вмешался в диалог:

– Дядя Ашот, ты почему девушку смущаешь?

Шумилиной показалось забавным находиться под пристальным и восхищённым вниманием сразу двух мужчин-кавказцев, Ашот, вызывал у неё большую симпатию. Она не воспринимала мальчишек-сверстников всерьёз. А племянник будто специально сделал акцент на слове «дядя», подчёркивая возраст. Яна не знала, на самом деле ему хотелось, чтобы она всё-таки на него обратила внимание. Ведь существующий негласный закон не позволит ему в будущем должным образом ухаживать за женщиной дяди, если Яна предпочтёт Ашота.

Шумилиной жилось теперь гораздо интереснее. Жизнь как-то наполнилась: Москва, работа, Ашот. Всё это доставляло невыразимую радость. Она перестала сопротивляться обстоятельствам, с первого же мгновения покоряясь течению судьбы.

После работы Ашот каждый вечер подвозил свою пассию на «Мерседесе» до дома. Щедро осыпал её подарками – всякими безделушками. Когда они оставались наедине, общались по-приятельски, непринуждённо. Звонил ей, подолгу болтая ни о чём. И всегда после слов:

– Бари гишер, – бросал трубку. Яна уже знала, что это – доброй ночи, по-армянски.

Давид часто прибегал на рынок поболтать с красивой новой продавщицей, а сам исподволь любовался ею. Давид свято верил, что Яна когда-нибудь обратит на него внимание. Он иногда мог зайти к ней за прилавок, чтобы ощутить её дыхание, невзначай прикоснуться к руке, прочувствовать, как дрожь пробегает по его телу. Яна оценивающим взглядом присматривалась к взволнованному лицу Давида.

Темноволосый крепыш с короткой стрижкой, Давид был по-мужски красив жаркой восточной красотой, такой быстротечной, исчезающей. Его чёрные лакированные туфли с острым носом всегда блестели. Движения и жесты так и фонтанировали энергией! И эта необузданность пугала Яну.

Повышенная впечатлительность, даже некая меланхоличность Ашота нравилась Яне больше, нежели яркие речи, энергичные жесты и мимика Давида.

– Давид, ты мне мешаешь работать, – сердилась она.

– Я тебя поддерживаю, я не могу тебе мешать. Я могу тебя только поддержать, – отвечал он с лёгким акцентом.

– Со своей работой я сама справлюсь, мне не нужна поддержка.

Он заинтересованно смотрел на движения Яны. Короткая юбка на кокетке в круговую складку играла на её бёдрах, подчёркивая длинные стройные ноги. Давида в ней всё увлекало.

– Попомни меня, придёт время, когда ты пожалеешь об этих словах, – сказал он с лёгким упрёком, вожделенно всматриваясь в неё, после небольшой паузы добавил: – Моя поддержка тебе нужна будет всегда.

Яна небрежно отмахнулась и улыбнулась. Покупателей собралось много, и, чтобы не отвлекать её, он вышел из-за прилавка, бросив напоследок взгляд исподлобья.

Давид не собирался мешать развивающимся отношениям между ней и Ашотом. До интима у них ещё не дошло. И он знал об этом. Ему такое поведение девушки нравилось. Давид лишь пытался привлечь к себе внимание в надежде, что она предпочтёт его.

Ашот заметил, что его племянник неравнодушен к Яне. Несмотря ни на что, уступать ему не хотелось. Потому что Яна стала не просто новым увлечением, а чем-то большим – незнакомым волнующим…

Яна умела хорошо работать, когда хотела. Три недели пролетели, как один день. Устала, – всё-таки целыми днями по десять часов на ногах. Но и заработала хорошо. Она смогла наконец взять выходной. Вспомнив о родителях, чтобы не звонить через сотовый телефон, добралась до почтового отделения, дозвонилась до дома и, услышав голос отца, обрадовалась:

– Здравствуй, папа!

– О, здравствуй, Яночка, как ты там?

– У меня всё хорошо. Пап, я перевела вам деньги, объясни маме, что я вернула ей долг.

– Может, ты всё-таки вернёшься домой и будешь учиться? Ещё восстановиться не поздно, – уговаривал отец, – мама мне уже всю плешь проела, говорит, что это я виноват.

– В чём ты виноват?

– Избаловал тебя, – мама так считает, – поэтому ты бросила институт.

– Да при чём тут ты, папа?

– А может, я тебя действительно избаловал?

– Нет, папа. Я вот такая: делаю, что хочу. Я буду всегда такой! Ну всё, папочка, пока. Я вас целую.

Вернувшись из почтового отделения, Шумилина невольно разбудила спящую Наташу.

– Янка, ты что, сегодня дома, что ли? – она ворчала сквозь сон.

– Да, я сегодня взяла выходной.

Яна сбросила одежду, накинула короткий халатик, чтобы прилечь на минутку. Уткнувшись в подушку, грезила о своей любви.

– У нас выходные совпали, – проговорила Наташа, уже просыпаясь, – слушай, Янка, а что за «Мерс» тебя каждый день подвозит?

– Откуда ты знаешь?

– В окно видела.

Яна загадочно улыбнулась, перевернувшись на спину, лениво потянулась.

– Ну как тебе?

– Что как?

– Мерс?

– Мерс как Мерс. А кто за рулём Мерса – я не видела.

– Увидишь когда-нибудь.

– У тебя что, – любовь? Или просто так…

– Наташа, ты меня ещё со школы знаешь. У меня просто так не бывает. У меня всегда конкретно: или любовь, или дружба. Хотя я, честно говоря, ещё любви-то не знала.

– Ay тебя было с ним что-нибудь?

– Ты что? Я ненавижу девок, которые перед первым встречным ноги раздвигают. – Яна рассмеялась. – Наташ, по-моему, я серьёзно влюбилась. Ты знаешь, мне так приятно, когда он рядом, аж мурашки по коже. Он такой мягкий, так ласково разговаривает со мной. А взгляд его так пробивает!

– А как его зовут?

– Ашот.

– Ты что? С хачиком, что ли? Ну ты даёшь! Разве им можно доверять? Да они такие, что ни одной юбки не пропустят. У них жёны дома сидят, а они гуляют. Янка, одумайся. Да он, небось, ещё и старше тебя?

Возбуждённое лицо Яны побледнело от досады.

– Да, он старше меня, и намного.

– Пока у тебя с ним не было секса, лучше брось. Ещё забеременеешь, – останешься одна с ребёнком.

– Тебя что-то понесло. Я об этом ещё вообще не думала.

– Он наверняка женатый.

– Я не знаю, не спрашивала.

– Так спроси!

– Я замуж не собираюсь. Зачем мне это надо?

– Вот дура ты.

После этих слов взволнованная Наташа, играя своими широкими бёдрами, направилась в ванную. Ушла, желая скрыть свой гнев, чтобы окончательно не поссориться с Яной. Из ванной послышался шум воды…

Зазвонивший сотовый заставил Яну встать с кровати. Взглядом обнаружив свою сумочку, Яна потянулась к ней. Достав телефон, с волнением приложила к уху.

– Здравствуй, амена сирели, – голос Ашота был нежен, как всегда…

– Здравствуй, – ответила Яна очень серьёзным тоном.

– Дарагая, ты почему такая строгая сегодня? Знаешь, как переводится с армянского – амена сирели?

– Как?

– Самая любимая. Улыбнись, пожалуйста.

– Ты всё равно не увидишь моей улыбки.

– Я вижу твою улыбку всегда, даже во сне.

– Улыбнулась.

– Вот маладец! Я хочу сегодня тебя в ресторан пригласить. Вечером, харашо. Будь готова. Красива а-денься.

– Хорошо.

– Я соскучился уже по тебе. У меня сегодня, правда, много дел. Да-а вечера, дарагая.

Яна сбросила звонок и повторила вслух:

– Амена сирели. А-ме-на си-ре-ли.

Она опять прилегла на кровать. Приложив к губам телефон, ушла в забытьё. Сердце сжималось от признания в любви на непонятном ей языке. Слова незнакомые, а понятные. Довольная и счастливая, она сжимала телефон в руке, словно отвечая Ашоту взаимностью за сердечное признание.

Яна испытывала смешанные чувства тревоги и радости, в блаженной неге валяясь в кровати.

Наташа, успев принять душ, вышла из ванной, закутанная в махровое полотенце. Облокотившись о дверной косяк, с любопытством посмотрела на Яну:

– И кто нас так осчастливил? Интересно знать! Как будто замуж предложили.

– Замуж не предложили. Да я замуж и не хочу…

Перед взором Яны возник образ Ашота, подаренные им безделушки, а в ушах до сих пор стояли слова: «Амена сирели».

Шумилина встрепенулась и быстро поднялась с кровати.

– Я кофе заварю, – и грациозной походкой направилась на кухню.

Наташа окликнула её:

– Но ты-то от ответа не уходи, – сказала в спину Яне.

В проёме кухонной двери Яна обернулась:

– А я и не ухожу, – и, замирая от восторга, подняв обе руки, произнесла: – Амена си-ре-ли-и!

– Что? Какие сирели? – удивлённо переспросила Наташа.

В ответ Яна отмахнулась:

– Одевайся, я пошла кофе заваривать.

Раздражённая Наташа, скинув с себя полотенце, набросила халат на голое тело. Она не могла смириться, что её землячка-одноклассница связалась с каким-то «хачиком». Наташа была раздражена, старалась что-нибудь придумать, чтобы разорвать эту связь. А вдруг случится непредвиденное? От Янки можно всего ожидать. Ведь Наташа взяла на себя такую ответственность, пригласив её в Москву. А если дознается Римма Сергеевна, то ей точно несдобровать!

Тем временем из кухни донёсся аромат свежего кофе и шоколада. Наташа не спеша направилась туда. Остановилась перед Яной с рассерженным видом.

– Наташа, что ты, как не своя? Присаживайся давай! Я кофе тебе налила. – Яна пододвинула стул.

Наташа села за стол, вынужденно улыбнулась.

– Повтори, что ты сказала! Какие сирели?

Лицо Яны осветила загадочная улыбка. Она вздохнув, повторила, растягивая слова:

– А-ме-на си-ре-ли-и – это значит – самая любимая, – вожделенно и с трепетом произнесла она.

– И когда эту лапшу успели тебе навешать? – с новым приступом раздражения спросила Наташа. – Слушай, ты точно в западне!

– Ой, Наташа, я обожаю его. Он обожает меня! Представляешь, он мне сегодня признался в любви, причём на своём родном языке. Значит, он действительно меня любит!

– Когда это он сегодня успел признаться тебе в любви?

– Когда ты была в душе.

– О Господи! По телефону, что ли? – Наташа язвительно хихикнула. На лице её застыла ироничная улыбка. После небольшой паузы она воскликнула: – Шумилина, ты меня просто удивляешь: с одной стороны, ты такая бойкая, никого не боишься, а с другой, – такая наивная. Что тебе в любви никто никогда не признавался?

Покачав головой, Яна сказала:

– Нет, не признавался. Мальчишки меня принимали всегда за свою. Им даже в голову не приходило, что со мной можно встречаться, влюбляться. А с Виктором, ты сама знаешь, как получилось, – Яна глубоко вздохнула, носом шмыгнула.

Подруги обменялись взглядами, исполненными сожаления. «Ведь ничего уже нельзя исправить», – без слов сказали они друг другу.