Читать книгу 7 женских историй - Вероника Ткачёва - Страница 4

Всю сознательную жизнь ей нравилось что-то этакое, незаурядное, экзотическое, поражающее воображение. В детстве она – как и все, пожалуй, дети – любила животных. Но не всяких, а только «этаких». Обычно «этакость» выражалась в размере: либо огромном, либо неправдоподобно мелком.

Ей нравились маленькие собаки. Чем мелкокалиберней была собака, чем больше не похожа на собаку, тем лучше. Нервные шавки на тонких ножках с выпученными (то ли от страха, то ли по селекционным соображениям) глазами вызывали в её душе неописуемый восторг. Слегка смущала истерика в их лае, но зато – какие малипусю-сю-сенькие! Или, например, жирафы. Огромные – и с такими маленькими умильными рожками: сразу два свойства в одном животном. Восторг? Восторг! Страус и колибри, обезьянка с забавным именем мармозетка (но не орангутан, нет-нет, что вы!), кит и морской конёк, маленький пони и огромный слон с гипертрофированными ногтями на столбовидных ногах, да мало ли… Всего и не перечислишь, что подходило под понятие «незаурядность» с точки зрения нашей героини.

Кстати, имя родители дали ей вполне обычное – Людмила. В полном варианте оно звучало ещё ничего, но вот эти сокращения! И родители почему-то выбрали из всех сокращений самое ужасное: Люся. Вот почему не Мила?! Или на крайний случай Люда. Нет же – Люся! И с возрастом это положение вещей поправлялось крайне неудовлетворительно. Сначала наша героиня всегда представлялась полным именем. Но когда поняла, что большинство людей имеют склонность сокращать имена, она, дабы избежать неблагозвучных вариантов, стала добавлять: «Можно Мила». Но потом каким-то мистическим образом всё равно просачивалось это ужасное «Люся». И новые знакомые, вслед за старыми (с которыми они даже не встречались никогда!), начинали звать её Люсей. Откуда оно бралось, это сокращение?! У неё что, на лбу написано «Лю-ся»?..

Но вернёмся к незаурядному. То есть к характеру нашей героини. Эта склонность ко всему преувеличенному и преуменьшенному сохранилась у неё на всю жизнь. С возрастом к ней добавились и другие экзотические пристрастия. Например, какой-нибудь непривычный кулинарный изыск вызывал у неё моментальное, почти наркотическое привыкание – творог с солью (по-грузински), помидоры с сахаром (по-китайски), ананасы с солью и мелкими высушенными гадами – наверное, креветками (ещё по-каковски-то). Этих мелких гадов она с трудом добывала в крайне неэкзотичной Москве. Пару раз травилась ими (возможно, ей подсунули перемолотых московских тараканов, по самые усы напичканных ядами и отравами, которыми с ними безуспешно боролись уже несколько поколений москвичей, пока вчерашние немосквичи, а теперь полноценные жители столицы, не решили выловить их для своего обогащения). Но даже это не останавливало нашу Люсю. Попробовав раз экзотики, она потом иного в рот не брала. Возможно, ей и не было очень уж вкусно, но зато – как незаурядно!

Одно время наша героиня увлеклась мистикой. В какой-то недобрый час её занесло в один книжный магазин, который в изобилии предлагал литературу подобного рода. Обстановка там была завораживающая. В магазине звучала заунывная музыка, от которой хотелось разлечься на полках с книгами этакой мягкой благородной пылью и лежать так веками, созерцая всё несовершенство проявленного мира, постигая при этом вечную истину. В магазине перманентно возжигались сладковатые благовония, кругом стояли всяческие яркие штуки-дрюки вроде африканских статуэток якобы из чёрного дерева, индийских слоников-ганешей и просто слоников, которые стояли у наших прабабушек на комодах в сакральном количестве семи штук; всевозможных зеркал, вышитых кошельков, кошёлок и сумочек. Всё это закупалось оптом по три копейки за кило где-то на пыльных далёких экзотических базарах, а теперь зазывно лежало на полках этого магазина с кругленькими числами на ценниках.

Конечно же, наша героиня ни при каких условиях не смогла бы ограничиться однократным посещением такого шикарного места. Несколько раз она приезжала в эту Мекку эзотерического знания, нагружалась бесценными томами с умопомрачительными названиями «Философия Жизни и Смерти от Мастера Белой и Чёрной Магии А. А. Коллапсовича», «О трансцедентном за чашкой чёрного кофе», «Полное собрание сочинений Сократа под редакцией Рима Ива́нова», «Стальная Скрижаль» некого Е. Булавацкого, «Справочник лекарственных растений», «Пошаговая инструкция по применению силы мысли» автора А. Х. Безуменко и тому подобными книгами. А потом на последнем издыхании тащила все эти тяжелющие тома через всю Москву к себе домой.

Как-то в один из своих приездов в этот магазин она задержалась около доски объявлений. Порой там попадались совершенно жуткие воззвания, а иногда крайне полезные. Наряду с «продам душу дьяволу» или «ищу подругу-ведьму для совместных полётов на шабаш» там могла висеть реклама нового вегетарианского кафе (где действительно было дёшево, вкусно, а главное – здоро́во, как и обещалось) или проводился набор на отличные курсы йоги.

В тот день полдоски занимал собой плакат, вышедший из недр организации с громким названием «Международный Духовный Центр По Развитию Сенситивности „Аурическое зрение“». А под плакатом, на столике, в прямоугольном лотке лежали аккуратные брошюрки – младшие сёстры плаката. Радужные бумаженции хором обещали каждого научить видеть ауры других людей. Они убедительно доказывали, что ничего хитрого в этом нет, каждому это дано, только вот не каждый берёт в руки брошюрки из лотка, а потом приходит с ними в Центр Духовного Развития на курсы, а кто однажды пришёл, тот давно уже всё увидел. Кроме того, радужную бумажку очень полезно взять с собой, так как она даёт право на один бесплатный демо-урок.

И наша героиня, конечно же, взяла одну брошюрку и пошла на такие полезные курсы. В течение первых пятнадцати минут ей были даны ценные и совершенно бесплатные знания, которые больше походили на отработку приёмов нейролингвистического программирования. В последующие полчаса она буквально на коленке подписывала какой-то договор с Центром, где главным пунктом смело обещалось за три недели регулярных тренировок гарантированно обучить Людмилу хитрому умению видеть ауру любого человека. За свои стопроцентные гарантии устроители курсов брали приличные деньги, а как же, за гарантии надо платить!

Курсы проходили в каком-то зачумлённом подвальном помещении. Устроители спешным ремонтом и искусственными пальмами попытались облагородить отсыревшие стены, сгладить извилистость помещения, отбить затхлый подвальный запах всевозможными отдушками. Но подвал стойко не поддавался – по стенам расползались живописные разводы с грибком, пронзительно пахло сыростью и вкрадчиво, но уверенно, – кошками. Правда, непрезентабельный вид добавлял загадочности аурическому сборищу: все участники действа казались себе первыми христианами, познающими запредельную истину в потаённых катакомбах.

(В скобках заметим, что автор никоим образом не хотел бы опорочить таким сравнением первых христиан, к которым относится с уважением и пиететом.)

Наша Люся честно отходила на занятия все отпущенные на прозрение три недели, не пропустив ни одного дня. Все инструкции она выполняла с фанатичностью средневековых инквизиторов (катакомбы, видимо, накладывали свой отпечаток на психику; хорошо одно: инквизиторские замашки Люси были направлены исключительно на собственную персону): до умопомрачения пучилась на белую стену за головой своего партнёра по аурическому зрению; накупила кучу специальных книжек, где были какие-то невообразимые узорчики (нужно было некоторое время смотреть на эти узорчики «расслабленным зрением», и потом словно ниоткуда выплывал дивный объёмный рисунок, настоящее 3D!); медитировала на пламя свечи. Но не помогло ничего – ауры она так и не увидела. Книжки с запрятанным 3D-чудом она смогла освоить только начального уровня. Дальше же, сколько ни таращила глаза, удаляя и приближая книжку с волшебным рисунком для продвинутых, ничего кроме монотонных закорючек она не видела.