Читать книгу От любви до ненависти и обратно - Вета Маркова - Страница 3

Мужчина знакомится с детьми, а мне безумно хочется назвать своё имя. Он слегка прижимает «р», а я хочу своё имя, сказанное им, услышать.

Но разговор он быстро прерывает. Включает детям мультики, а меня на кухню зовёт. Иду следом, а сама его фигурой любуюсь. Он просто огромный. Выше меня сантиметром на тридцать, если не больше. Спина в плечах широкая, две мои, наверное, а вот… Опускаю взгляд вниз, на его пятую точку, туго обтянутую джинсами, и тяжело сглатываю. Лучше бы не смотрела… Тихо балдею от упругой узкой з…цы мужчины. Это моя слабость. За Димку я замуж выскочила тоже, наверное, из-за его з…цы упругой.

Мужчина резко останавливается, а я не успеваю и впечатываюсь в его спину, отшатываюсь назад и чуть не падаю. Упасть не дают его мускулистые руки, он придерживает меня за плечи.

– Извините, – выдавливаю из себя.

Он смеётся, но никак не комментирует эту ситуацию.

– Проходи. Два дня командуешь здесь. Молоко в холодильнике, манка здесь, – Андрей открывает шкафчик и демонстрирует мне ровный ряд подписанных баночек. – Я всеяден, если что. На завтрак с большим аппетитом поем манной кашки или овсянки.

Моя кожа горит под его взглядом. Я боюсь посмотреть на него, глаза в пол опустила. Чувствую, как он улыбается, но не подходит ближе, не нарушает моё личное пространство.

Андрей подходит к двери и закрывает её. Я вздрагиваю всем телом. Зачем он закрыл дверь? Пячусь назад, но недалеко. Упираюсь попкой в столешницу и замираю.

Мужчина подходит ко мне почти вплотную. Рассматривает внимательно, потом опускает взгляд на мою грудь и тяжело выдыхает:

– Почти познакомились, – снова смотрит на моё лицо. – Каждый рассмотрел то, что больше понравилось, – он улыбается, явно издеваясь, а мне спрятаться хочется.

От его взгляда у меня такое с телом творится, успокоиться не могу. Еле выдавливаю из себя:

– Где кастрюльку взять, майор?

А он почти серьёзно отвечает:

– Во-первых, полковник, во-вторых, кастрюльки – вот здесь, – и открывает ящик снизу.

Я обалдело смотрю на него, а он, как ни в чём не бывало поясняет:

– Николаевичу всё можно. Он мой прямой начальник и лучший друг. Мы с ним познакомились, когда я майором был, лет десять тому назад. Так до сих пор майором и зовёт.

Андрей достаёт кастрюльку, ставит её на плиту, из холодильника извлекает бутылку молока, выливает в кастрюльку. Он всё это делает так уверенно, как будто каждый день кашу варит, а я тупо смотрю на него и взгляд оторвать от его рук сильных не могу.

– Валерия, я предоставил вам кров, а взамен хочу получить вкусный стол. Это будет честно. Кашу вари, хватит на меня пялиться. Сваришь, позовёшь. Я пойду мультики с детворой посмотрю, – он поворачивает меня к плите, показывает пальцем на кастрюлю с молоком, рядом на стол ставит манку, соль, сахар, даёт в руку ложку и уходит.

Я обалдеваю от своего имени, им произнесённого. Он произносит его хрипло, чуть картавя, и голос такой низкий. И это «р» в моём имени совсем другое, ни как у Мирона и Ритки, оно особенно произнесённое. И от этого звука с моим телом чёрте что происходит!

Как только он выходит из кухни, мне становится легче дышать и мозг начинает работать. Варю манную кашку, а внутри всё поёт. Мне почему-то безумно хочется, чтобы моя манная кашка ему понравилась. Этому здоровяку… моя манная кашка… Разве не абсурд?!…

Что со мною происходит? Почему моё тело так реагирует на этого мужчину? Неужели мамуля права? Она ведь перед моей свадьбой говорила, что я, дурочка, рано замуж выхожу, своего мужчину ещё встречу, а Дима не мой мужчина. Он не любит меня, не полюбит и ценить не будет. Он – эгоист, он всю жизнь будет пользоваться мною. Я ей тогда не поверила, но так и вышло. Димка требует полного подчинения и повиновения во всём. Я, как мотылёк, обожгла крылышки в пламени своей собственной любви и теперь медленно умираю, корчась от боли. Живу лишь мальчишками.

Здесь снова чувствую, как спину огнём обдаёт, и резко поворачиваюсь, чуть кастрюлю с кашей локтем не сбив.

– Пришёл узнать, как здесь завтрак поживает, а узнал много нового и интересного…

Смотрю на него удивлённо. Я ведь молчала. Ничего не говорила. Что он узнал? А Андрей продолжает:

– Допустим, узнал, что готовишь стоя на одной ноге, как аист или цапля, – он смеётся и смотрит мне прямо в глаза. Я свои опускаю, иначе захлебнусь ртутью, что в его глазах переливается.

– Завтрак готов. Где можно тарелочки взять? – спрашиваю я.

– Давай сразу всё покажу, чтобы ты больше никогда не спрашивала, – и начинает открывать ящички, шкафчики, полочки, всё показывая и рассказывая, а в моей голове только одно крутится: «Почему, чтобы никогда не спрашивала? Никогда?.. Что он хочет этим сказать? И зачем мне знать, где что лежит, я ведь не хозяйка здесь? Я гостья».

Андрей легонько встряхивает меня за плечи:

– Валерия, я знаю, что ты ничего не запомнила, но я всё показал. Вот тарелки для каши, – он ставит на стол тарелки. – Теперь сама хозяйничай, я разрешил. За каждый вопрос «где?» буду целовать. Хоть какой-то кайф получу, – и выходит, смеясь, из кухни, зовёт малышей мыть руки.

А я стою посреди кухни обалдело и ничего не понимаю. Какие, к чертям его, поцелуи? Какой кайф? Кое-как собрав себя по частичкам и заставив соображать, накладываю в тарелки кашу и ставлю на стол. Нужны ложки. С языка чуть не срывается вопрос «где ложки?», но вовремя соображаю и включаю мозг хозяйки, быстро нахожу их в верхнем ящичке. Ух, справилась!

На кухню один за другим вбегает детвора. Рассаживаю всех и понимаю, что стульев не хватает. Нужен ещё один. В дверях появляется Андрей и пятый стул несёт.

– Теперь полный комплект, – произносит он. – Всегда мечтал о большой семье.

Ну зачем он так? Мы никогда его семьёй не будем. Но здесь Мирон прерывает наше молчание.

– Мамочка, а где варенье? Я хочу кашку с вареньем?

Я зависаю. Я не помню, говорил ли Андрей про варенье, когда с кухней знакомил. Что мне делать? Спросить? Или шикнуть на сына, чтобы так ел?

Поднимаю глаза на Андрея, готовая задать вопрос и натыкаюсь на его довольную физиономию, с умопомрачительной ямочкой на волевом подбородке, расплывшуюся в счастливой улыбке. Он встаёт со стула, идёт к шкафчику и открывает дверцу.

– Мирон, тебе какое, земляничное или черничное?

Мир выбирает первое. Андрей приносит баночку земляничного варенья и чистую ложку.

– Держи, – протягивает он мне. – Дальше сама. И, ты мне задолжала, – говорит он, давясь смехом.

А мне хочется плакать! Если он меня поцелует, я ведь отвечу… Удержаться не смогу!.. Хочу!.. Сама хочу к его губам припасть, хочу руки его сильные на себе почувствовать… Понимаю, что краснею…

А Андрей как ни в чём не бывало наклоняется ко мне и тихо шепчет:

– Хочешь и молчишь?

Я закрываю глаза. Он что, мысли читать умеет? Или это всё у меня на лице написано?

Дальше завтрак проходит спокойно. Убираю со стола, Андрей загружает грязную посуду в посудомойку.

– Пойдёмте в зоопарк, здесь недалеко, – предлагает он.

– Пошли. А на обратном пути в магазин зайдём. Мне для супа фрикадельки нужны, – поясняю я.

Андрей открывает морозилку и достаёт фрикадельки замороженные.

– Столько хватит? – спрашивает.

Я киваю в ответ, а он лишь улыбается и выходит из кухни. Я решаюсь заглянуть в холодильник и шкафчики ещё раз. Вдруг вспомню то, что мне надо, но у него нет.