Читать книгу Рога Добра - Вика Кисимяка - Страница 5

Многим ли удавалось выбраться из Ада? Безусловно, есть те, кто причисляет себя к таким вот счастливчикам: вырвалась из токсичных отношений, прошел войну в горячих точках, дожил до выпускного курса на юрфаке Санкт-Петербургского государственного университета и сдал экзамены. Моё уважение, господа, но вынужден расстроить. Из Ада, то есть из настоящей Преисподней с чертями, котлами, демонами и лавой, удалось выбраться только мне. Я видел Зло. Бог мой, да я даже пил с этим Злом виски, за что теперь раскаиваюсь.

С моего возвращения прошел год. Никогда не думал, что это возможно, но жизнь после Ада – далеко не сахар, особенно если ты снова не желаешь попасть в Пекло. А я такого точно не желал: Подземный мир ужасен. Он населен страшными и, главное, отвратительными существами, в которых нет ничего хорошего. Они лишь делают вид, что ты им интересен, чтобы использовать тебя в своих мерзких целях. От мира смертных эта история, впрочем, мало чем отличается.

Я встрепенулся и мысленно попросил у Высших сил прощения. Как известно, «не судите, да не судимы будете». Я позволил себе неправильный вывод, поставил себя выше остальных, а здесь и до гордыни недалеко. А гордыня, как известно, смертный грех. Он приводит людей в Ад. Чувствуете логику?

Не все люди плохие. Вот, например, мой помощник Илья Ирин – милый и трудолюбивый молодой человек, недавний выпускник какой-то региональной юридической академии. Ирина, кажется, послал мне сам Бог: он появился через пять месяцев после моего возвращения из Ада, заявив, что хотел бы помогать людям, оказывая юридическую помощь.

Я был удивлен, что Ирин явился ко мне с такой установкой. После моего возвращения мир показался мне совсем ненормальным, и я не был уверен, что в нем остался хоть кто-то честный и настолько трудолюбивый. Сначала было совсем тяжело. Мне потребовалась куча времени, чтобы «воскреснуть», ведь по факту я, действительно, умер. Неважно как, потом как-нибудь расскажу.

Возвращая меня к жизни, Боженька забыл отмотать время назад, сотворить из воздуха пару официальных бумажек или хотя бы снабдить меня деньгами на уплату госпошлины за восстановление моего паспорта. Я ожил, оказавшись посреди Москвы без денег, документов и мобильного телефона.

А еще я был голым. Официальная версия: мы приходим в этот мир нагими, и вот эта вся красивая философия. В реальности, я думаю, силы Зла просто отобрали у меня дорогущий костюм, ботинки за тысячу евро и нижнее белье от Хьюго Босс за то, что я сбежал из их теплой компании.

Вспоминать возвращение нелегко. Родители были на Багамах, а мои звонки приняли за мошенничество. Тут и живым-то детям денег не переводят, опасаясь обмана. Что же говорить про мертвых? Я даже не мог осудить их за такую недоверчивость, такое нынче время.

Из компании меня уволили, как выяснилось по бумагам, еще за день до смерти. Шеф, как настоящий профессионал, позаботился о том, чтобы не платить за погребение и не скидываться на венки.

Три моих женщины, с которыми я имел отношения при жизни, нашли новых ухажеров. Нашли, кому дарить счастье в их шикарных иномарках и квартирах, и были верны им до смерти (иногда и в прямом смысле, как показывает практика). А еще три дамы сами прикинулись мертвыми, выяснив, что у меня больше нет денег и престижной работы.

На момент появления Ирина, я снимал чердачное помещение в одном из домов Западного Бирюлево, самого дешевого района Москвы. Там же фирма «Шальков, Шальков и Шальков» находилась и теперь. Мы брали дела на благотворительной основе, оказывали юридическую помощь в уголовных делах по назначению, делали скидки в размере 99 процентов. Несложно догадаться, что отбоя от клиентов не было.

Денег тоже не было, но, вернувшись из Ада, я четко решил прожить праведную жизнь. Это значило, что деньги – не главное. Тебе не нужна шелковая рубашка ручного пошива от японских гейш за три тысячи долларов, чтобы помогать людям. Степень поношенности ботинок не влияет на уровень вашего профессионализма. Иммунитет, конечно, она подрывает, потому что приходится в весенней обуви ходить в январе, но Бог, как говорится, не выдаст…

– Выдал, Антон Олегович! – Илья ворвался в наше небольшое помещение. Там было всего два стола, советский шкаф для документов и шесть стульев, часть из которых мы поставили друг на друга для экономии места. Его светлую во всех смыслах голову (Ирин – натуральный блондин) еле-еле можно было разглядеть из-за кипы бумажек и папок с листами адвокатских опросов и заявлений.

– Кто? Кого?! – я вздрогнул и вынырнул из размышлений. Существование в Аду сделало меня нервным, но все думают, что это от жизни в Москве, а точнее в Западном Бирюлево.

– Прокопчук выдал сообщников предварительному следствию! – восторженно пояснил Илья, аккуратно раскладывая папки на своем столе. По сравнению с моим, его рабочее место выглядело идеально и, кажется, пахло розами. – Теперь мы сможем рассказать гражданке Ивановой…

– Что это было не простое изнасилование, а групповое? – уточнил я. Илья запнулся, прикрыв рот рукой. – Отличные новости, ей понравится.

– Я как-то не подумал… – откровенно расстроился Ирин, который еще не разучился получать удовольствие от своей работы. – Мне казалось, мол, выступим с заявлением, пригласим журналистов…

– Обязательно, – заверил я помощника. – Но сначала пусть заведёт видеоблог на YouTube. Созываем пресс-конференцию, устраиваем интервью «Видеоблогерку изнасиловали поклонники культа фаллоса», потом сразу стрим на канале, приглашение в «Пусть говорят», мировая известность… Хоть денег заработает.

– Вы гений, Антон Олегович! – запищал Ирин, смотря на меня так, будто я спас мир. – Стану адвокатом и буду как вы!

– Нет уж, – я строго пресек его порыв энтузиазма. – Адвокатура под запретом. Тот еще Ад…

Парень, конечно, не понял, о чем я, только смотрел на меня своими голубыми глазами и шмыгал носом. Я ободряюще похлопал его по плечу, давая понять, что он – молодец. Работать за идею, без денег, с начальником, который хотел бы поговорить о Боге – это не каждому дано, а Ирин самый настоящий талант.

– Что думаешь насчет кофе? – улыбнулся я, поглядывая в окно. На дворе стояла осень, промозглый ветер дул с запада, но столица сжалилась, впустив в небо над собой немного солнечного света. – Закутаемся в пальто, прогуляемся до кофейни?

– Вы не купили себе пальто, – напомнил Ирин, недовольно косясь на брошенный недалеко от моего рабочего стола поношенный серый плащ.

– И меня это совершенно не огорчает, – абсолютно честно ответил я. Это было правдой, потому что у меня в жизни было столько проблем, что старая одежда, пропускающая влагу и готовая разойтись по краям, даже не входила в их список. Теперь понятно, почему святые и юродивые не заботились о гардеробе, – не до того.

– Ну, хоть кофе-то за мой счет? – взмолился Илья. Теперь он походил на зайчика из фильма «Ну, погоди!». – Я настаиваю.

– Благотворительность какая-то, – проворчал я, но возражать не стал. Денег на кофе все равно не было, нужно было оплатить аренду офиса за следующий месяц, о чем Ирин, кажется, не знал. Я держал его подальше от организационных и корпоративных вопросов.

Мы спустились по лестнице небольшого бизнес-центра, больше похожего на свежеотремонтированный сарай, в котором также размещался пункт самовывоза книг и очень подозрительный «Кабинет индивидуальной психотерапии», и направились по улице Подольских Курсантов в сторону метро «Аннино». Покупать кофе где-то еще я не рискнул. Умереть раньше времени, не искупив грехи и без гарантий получить место в Раю, не хотелось.

– Через кладбище срежем? – спросил Ирин, указывая на простую, но с претензией на эстетику, ограду на воротах, отделяющих небольшое Покровское кладбище от остального мира. – Не боитесь же?

– Шутишь что ли? – искренне и немного истерично рассмеялся я. Вопросы смерти меня теперь не волновали и не пугали вообще. Если бы люди знали, что умереть – это лишь начало, и сколько вопросов надо решать после смерти, они питались бы только брокколи и давно бы уже нашли рецепт бессмертия, только чтобы не заниматься этой ерундой.

Широким шагом я направился через ворота на кладбищенскую территорию. Илья семенил рядом, стараясь не отставать. Большая аллея вела к построенной почти двадцать лет назад церкви Серафима Саровского. Саровский – прямое доказательство того, насколько неисповедимы пути Господни. Этот уважаемый господин падал с высоты, неоднократно болел смертельными по тем временам заболеваниями, влипал в разнообразные неприятности, и каждый раз Бог спасал его, являя свои Чудеса. Казалось бы, зачем Господу человек, не умеющий держать равновесие?

Здоровых, перспективных людей в полном расцвете сил Боженька забирает в тридцать семь лет – а они всего-то наступили на ржавый гвоздь. А кого-то Бог спасает бесчисленное множество раз. Или просто не хочет брать к себе, оттягивая момент встречи? Он хочет, чтобы те, кому суждено стать святыми или прославлять Его, подольше побыли в мире смертных, чтобы хоть что-то тут наладить? Или же Рай – это такой отель «5 звезд» VIP-luxury-какое-угодно-название-чего-угодно, и заезды бывают не каждый день?

Задумавшись о Божьем промысле, я отвлекся от Ирина, который не мог перестать говорить о работе. Юриспруденция увлекала его, он страстно хотел трудиться и быть полезным. Мальчик мог бы сделать карьеру в любой компании – все любят услужливых и умных, – был готов работать за копейки, а потом отнимал бы работу у «акул права» за счет хороших отношений с клиентами и собственной репутации. Фирма «Шальков, Шальков и Шальков» не могла дать ему ничего, кроме опыта. Ирин ненадолго здесь, я даже не сомневался, и скоро он покинет меня.

Мы шли по аллее, отделенной от основной кладбищенской территории с могилами небольшим забором. Изредка мне на глаза попадались люди. Кто-то ходил на кладбище, как на работу, не найдя в себе сил жить дальше без тех, кто здесь похоронен. Другие и вовсе считали погост частью собственной придомовой территории, – местные бомжи и цыгане определенно обретались где-то неподалеку.

Мимо нас с Ильей прошла процессия: только что закончились чьи-то похороны. Безутешная вдова несла большой портрет совершенно лысого мужика в костюме и красном галстуке. За ней шли заплаканные дети. Их за руки вела бабушка в черном платке и серой шали на мощных, рабочих плечах. Пожилая женщина расстроенной не выглядела. Проходя мимо нас, она серьезно окинула взглядом мою сгорбленную, завернутую в плащ фигуру.

– Смерти нет, – заявила она с такой интонацией, с которой могут говорить только прожившие долгую жизнь люди. Им уже все равно, что там есть, чего нет, и, скорее всего, все, что есть, совершенно неважно.

Процессию завершали друзья, коллеги и знакомые покойного мужика с портрета, на чьих лицах больше читалась озадаченность и рассеянность, чем горе.

Участники похорон давно скрылись из виду. Мы шли туда, откуда явились они, с окончания похорон прошло минут 10–15. Из-за ограды виднелась свежая могила, заваленная цветами и украшенная точно таким же портретом мужика в красном галстуке, который мы с Ириным видели в руках у безутешной вдовы.

Просто могила. Таких в городе каждый день появляются десятки. Мы с Ильей прошли мимо, и лишь в последний момент я оглянулся. Ничего не изменилось, только дорогая красная роза сползла по грязной земле, сваленной рядом с мраморной могильной плитой. Цветок теперь лежал неровно, неправильно, бутоном вниз, и портил общую картину благообразного свежего захоронения.

Около получаса потребовалось нам, чтобы купить кофе и постоять, аккуратно выпивая его небольшими глотками, возле метро «Аннино». Ирин взял для меня самый большой стакан, за что я был ему благодарен. Предстояла работа, а возвращаться в офис не хотелось. Жить трудом, ограждая себя от соблазнов, чтобы не грешить, оказалось не так легко. Я ловил себя на мысли, что не наслаждаюсь жизнью, и мне стало понятно, почему праведники так ждали Рая. Земной путь без греха был не слишком интересным.

– Поезжай домой, – попросил я Илью. – Ты с шести утра в прокуратуре, это начинает напоминать эксплуатацию детского труда.

– Я не маленький! – возмутился Ирин, чуть не пролив на себя кофе.

– Размер не имеет значения, – напомнил я, тут же вогнав парня в краску. И как он собирается крутиться в юридическом сообществе? – Зато значение имеет отдых. Завтра опять рано вставать, у нас судебное заседание в 9:30 утра.

– Но ведь оно не начнется раньше 18:40, – возразил Илья. – Мы же точно знаем, что там адская задержка.

– Знаем. И все равно приходим вовремя, – радостно провозгласил я. – Мазохизм на профессиональном уровне. Ради защиты беззащитных и помощи беспомощным. Иногда даже за деньги!

– Мне деньги не нужны, – серьезно заявил Ирин, и я знал, что он не врет. У парня был какой-то очень богатый и авторитетный отец, для которого важнее было, чтобы сын не стал наркоманом и не женился на девушке, которая забрала бы все его состояние. Юриспруденция была достаточно значимым занятием для сына приличного отца. Работа в «Шальков, Шальков и Шальков», видимо, исключала встречи с девушками, заинтересованными в деньгах. Средний возраст наших клиенток составлял пятьдесят семь лет.

– Не сомневаюсь, что ты за идею, – кивнул я, указывая на вход в метро. – Есть те, кто за идею сиськи показывает, а ты за идею пойди и поспи, пожалуйста. Это приказ.

Отправив недовольного Ирина домой, я еще немного погулял возле метро. Возвратиться в офис предстояло еще и для того, чтобы провести там ночь. Мой помощник не знал, что кабинет является для меня еще и спальней.

Погода стремительно портилась. Дырка в подошве старого ботинка пропускала воду. Ветер рвал воротник плаща, слишком тонкого для холода поздней осени. Никто из тех, кто знал меня раньше, сейчас не узнал бы меня, встретив на улице. Я шел, пытаясь не обращать внимание на морось, и старался думать о хорошем. В конце концов, мы не можем повлиять на осадки, скорость ветра и смену сезонов. Зачем ругаться и роптать?

Обрадовавшись своей терпимости и умению абстрагироваться от негатива, я шел через кладбище обратным путем. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Взгляд вновь упал за ограду, на ту самую могилу с фотографией лысого мужика в красном галстуке. Просто могила, таких десятки. Только, вот, фотографии на ней уже не было. Так же, как не было и красиво сложенных друг на друга охапок цветов.

Захоронение было раскурочено, розы и искусственные ромашки, украшавшие холм, разлетелись и беспорядочно валялись вокруг. Мраморная плита была покрыта грязью, на черной поверхности кто-то оставил следы пальцев в глине.

Я точно знал, что могила была целой буквально час назад. Я же проходил мимо нее. Мне стало холодно, но не погода была тому виной.

Рядом с могилой, в нескольких метрах от нее, весь покрытый грязью и с большой фотографией в руках стоял мужчина. Под слоем глины он был одет в дорогой костюм и коричневый галстук. Нет, не коричневый. Красный!

Выплевывая комья земли, он недовольно бубнил что-то о том, что ненавидит розы, что «розы – для баб», и что «они там совсем офонарели, участок стоит больше, чем вилла на Канарах». Я прошел недалеко от мужика, двигаясь, словно во сне. Он меня не заметил, а просто обнимал собственный портрет, взятый с могилы, не понимая, что происходит, и, казалось, раздумывая, куда теперь идти.

Небо разрезала молния, откуда-то послышались раскаты грома. Дождь усиливался. Я почувствовал, что с кладбища нужно убираться, и как можно скорее. Возможно, мне показалось. Возможно, это просто бездомный бродяга, разворовавший свежую могилу в поисках наживы. Может, я выпил слишком много кофе.

«Люди не встают из могил и не возвращаются из мертвых», – заявил я сам себе, убегая с кладбища. В голове заявление прозвучало не слишком уверенно. Кто бы говорил, Шальков. Кто бы говорил!