Читать книгу О правах и свободе человека - Вика Кристи - Страница 4

Андрей Аверин, журналист-международник, открыл дверь своей квартиры, отключил сигнализацию и радостно сообщил жене:

– Инна, мы дома!

– Ну и что за радость? – ответила жена, – Мне так хорошо было в Европе! А ты снова привез меня в эти трущобы.

– Смотри, за три года здесь ничего не изменилось, как будто, мы не уезжали, – продолжал радоваться Андрей, – Первое, что я сейчас сделаю, так это позвоню Татьяне. Она, почему-то все эти три года не отвечала на мои звонки. За что-то обиделась! Вот, снова звонок идет, но она к телефону не подходит. Может, как всегда занята? Сегодня у моих племяшей юбилейный день рождения, я обязан им дозвониться.

Татьяна приходилась Андрею родной старшей сестрой. Даже больше, чем сестрой – она с юных лет заменила им с братом рано умершую мать и собственно за руку вывела их на жизненную дорогу. И надо отметить, что жизненная дорога у каждого из братьев не виляла, не петляла, а вела их в жизнь успешную и благополучную. Оба брата получили высшее образование, отслужили положенные годы в армии, а затем их пути разошлись. Андрей жил в столице своей родины, был успешным журналистом из пула Президента, часто выезжал по своим журналистским делам за пределы страны. Никита обустроился в столице Российской Федерации, имел в частном владении банк «Домострой» с многочисленными филиалами в странах СНГ. Оба были женаты. Детей ни у одного из них не было. Жили богато, весело, ни в чем себе не отказывали.

Татьяна к ним за помощью никогда не обращалась, хотя имела двоих сыновей-близнецов, растила их одна. С мужем давно развелась, после развода он забыл о детях, материальную помощь не оказывал. Сегодня ее детям исполнялся четвертной – ровно двадцать пять лет с момента появления на свет.

Андрей по этому случаю привез из Европы подарки и хотел племянников пригласить к себе в гости или отправиться к ним. Он давно не был на своей малой Родине, там, где родился, вырос и где похоронены его родители. Сейчас наступил самый подходящий момент. Правда, жена, узнав о его планах, сразу заявила, что в «эту деревню» не поедет, да и встреча с Татьяной ей много радости не обещает. У них всегда были прохладные, натянутые отношения.

Татьяне и на сей раз он не дозвонился, зато племянник Костя поздним вечером на его звонок откликнулся. Андрей обрадовался, и не заметил, что Костя его красивую поздравительную речь воспринял как нечто ненужное, лишнее, а на приглашение приехать в гости к любящему его дяде, ответил категоричным нет. Андрей убавил радость в своем голосе и попросил к телефону позвать второго своего племянника Ивана, телефон которого давно был отключен.

– Ну, ты даешь! – с гневом в голосе прокричал Костя в трубку, – Каким образом я приглашу тебе Ивана к телефону? Включил дурака, и пригласите ему Ивана. А-то ты забыл, что Иван уже три года как за решеткой. А мама, если тебе интересно знать, лежит в больнице. И ты ей не названивай, ей вредно волноваться! Раньше надо было звонить.

– Подожди, подожди! – Андрей понял, что Костя сейчас отключит свой телефон, – Я ничего не знал. Вы мне ничего не сказали. Я бы…

– Как это не сказали? – вновь голос Кости сорвался на крик, – мама несколько раз звонила твоей Инке, та отрезала, что тебе нельзя звонить, ты уезжаешь в Европу по делам редакции. Но пообещала, что выберет подходящее время и тебе все расскажет. Так же Анька не допустила до Никиты и тоже обещала ему все рассказать. Видимо, до сих пор вы этот вопрос сообща обсуждаете. Не звони нам никогда! Понял? И вообще, пошел ты…

От неожиданности услышанного бешено заколотилось сердце, застучали молоточки в висках. Андрей прилег на диван, в голове поплыли картины из прошлого. Умерла мать, через год вслед за ней ушел отец. Татьяна оставила учебу на стационаре и перевелась на заочное отделение института. Одновременно устроилась на работу. Днем работала, ночами варила им борщи и пекла пирожки. Отсутствием аппетита они с Никитой не страдали, кроме того в доме всегда были одноклассники и приглашенные дворовые собаки и коты, все хотели не перекусить, а «от пуза» поесть. Вечером Татьяну на кухне ожидала огромная пустая кастрюля из-под борща и такие же пустые тазики, в которые Таня складывала пирожки и блинчики. За ночь посуда отмывалась и вновь наполнялась едой. А еще была грязная одежда и неубранная квартира. Все, что Татьяна зарабатывала, уходило на братьев – чтобы были сыты, одеты не хуже сверстников, имели велосипеды, футбольные мячи, фотоаппараты, книги и все, что полагалось мальчишкам их возраста. Потом Татьяна неудачно вышла замуж, родила близнецов мальчишек, с мужем развелась, и одна их всех растила. Братья выросли, ушли в свою жизнь, Татьяна осталась с близнецами. В первые годы и Андрей, и Никита предлагали Татьяне материальную помощь, но она всегда отказывалась, говорила: «Оставьте деньги себе, а мы как-нибудь справимся сами». И вот ее мальчишкам уже по двадцать пять, из них Иван, три года сидит за решеткой.

В первую очередь Андрей позвонил брату, Никите и рассказал ему о трагедии сестры. Никита об этом тоже ничего не знал. После разговора с братом Андрей позвал жену, Инну:

– А расскажи-ка ты мне, супруга, о чем тебя просила моя сестра Татьяна три года назад? Что она тебе рассказала про моего племянника Ивана? И какого черта ты все решила за меня? Почему ты все скрыла от меня? Мало того, что скрыла, так еще и телефоны Тани и Кости на моем мобильнике забила в черный список. Это я только сейчас обнаружил, когда все узнал. Отвечай, когда спрашивают!

– Да, звонила твоя Танька, и не только мне звонила, но и Анне – ответила Инна, – мы с ней посоветовались и решили вас оградить от уголовника племянника. Вам такая слава не нужна. У тебя готовилась командировка в Европу, а Никита, как известно, у нас банкир с непорочной репутацией. Иван, твой любимый племянник и член семьи, по факту создавал компьютерные программы и грабил банки. Ваши досье украсил бы такой факт? Сам Ванька натворил, пусть сам или его умная мама и расхлебывают. Кстати, он за свои делишки десятку лет строгого режима получил. Как видишь, я все-таки, наблюдала за его судьбой. И на неделе собиралась ему денег выслать. Недавно узнала, что в колонии есть прекрасные продовольственные магазины. Пусть свои дружкам-зэкам стол накроет по случаю своего дня рождения.

– Ты деньги будешь высылать те, которые сама заработаешь. А теперь быстро собралась и переехала в нашу старую квартиру. Видеть тебя больше не хочу. Сегодня же вечером чтобы тобой здесь и не пахло. Я предполагал, что ты сволочь, но что опустишься до такой подлости никак в голову не приходило.

Инна зашмыгала носом и вышла из комнаты. Андрей взял свой дорожный саквояж и начал торопливо забрасывать туда вещи первой необходимости – он решил ехать к Татьяне. Уже на выходе из квартиры вспомнил, что у него в следственном комитете страны есть знакомый – пресс-секретарь центрального аппарата, почти коллега по журналистике. Появлялась возможность хоть что-то узнать про дело Ивана. Василий Кузьмич на звонок откликнулся и назначил встречу на завтрашний день – поездка временно откладывалась.

Василий Кузьмич знал историю парней, осужденных на жестокий срок не совместимый с недоказанным следствием и судом преступлением. В следственном комитете дело было на слуху у всего центрального аппарата и разве, что немой не принимал участие в закулисных разборках сфабрикованного следователем дела против троих молодых парней. Местные правдолюбцы расценивали действия следователя как коррупцию, соучастие в отмывании уголовных преступлений банкиров. Уже после суда дотошные следователи выяснили, что делалось все это далеко не бескорыстно – по слухам «потерпевшие банки» оплатили ремонт зданий областного управления следственного комитета и прокуратуры. Была ли при этом материально заинтересована троица блюстителей закона – следователь, прокурор и судья, история умалчивает, этот вопрос никогда не обсуждался. Ни для кого не было секретом, что жили и творили свои безобразия они в области, которая в республике отличалась особым статусом – в ее глубинке родился и вырос ныне высокопоставленный чиновник из госаппарата страны. Любил этот чиновник свою близкую и дальнюю родню и их друзей, поэтому и обеспечивал всех престижной работой, а в случае нужды прикрывал и отпускал грехи. Правда, в нынешнее время ушел этот чиновник в мир иной, оставил свою поднадзорную область на выживание. По этой ли причине, или неправедные дела правоохранителей дошли до ушей Главы страны, а тот включил ручное управление, только первых руководителей следственного комитета страны и прокуратуры области пинком отправили из органов. Но для осужденных этот факт ничего не изменил. За время их пребывания за решеткой мать одного из них дотошно изучила все документы из уголовного дела и с момента ареста и по сей день пишет жалобы во все доступные инстанции. Причем, прилагает к жалобам документы, которые подтверждают, что в этом деле по локоть запачканы руки самих «потерпевших» банков, точнее их руководителей. Ее письма, конечно, читают, принимают меры по перестановке кадров и наведению порядка внутри системы, а вот ей отвечают, что ее жалобы вне закона, ребята осуждены обоснованно. В данной ситуации надо понимать, что правоохранительные и судебные органы никогда не признают свои грехи. Иначе народ страны может усомниться, что живет в демократичном, правовом государстве. Да и имидж всех правоохранителей страны пострадает. В настоящих реалиях вызволить ребят из лагеря сможет только амнистия. Но для этого необходимо, чтобы они признали свою вину и выплатили «ущерб» банкам. Приблизить амнистию сейчас можно, но нужно поработать и доказать, что банки сами во многом виноваты, в том числе и воровстве клиентских денег с их счетов. Пусть в кампанию к этим ребятам и «банкиры» отправляются в колонию. Тогда, может, и амнистия будет назначена и быстрее, и демократичнее.

– Не мне тебя учить, как спровоцировать банкиров на получение преступным путем дополнительных доходов, а затем добыть и улики преступлений, – в заключение сказал Василий Кузьмич, – Звони, держи в курсе, чем смогу, тем и помогу. Ты не думай, что в органы пристроились одни вертухаи. Основная часть правоохранителей служит закону и стране – это люди порядочные, справедливые и гуманные.

Поздним вечером Андрей звонил в знакомую с детства дверь. Открыл Костя.

– Раз приехал, то не выгонять же тебя, – пробурчал он, – проходи. Я еще не ужинал, устраивайся, и за стол.

Костя нехотя ковырялся в тарелке и молчал. Андрей отставил в сторону свою чашку с чаем и сказал:

– Костя, давай поговорим! Я хочу помочь, но без твоей помощи у меня ничего не получится. Что у вас происходит? Не хочешь поделиться?

– Да, что тут делиться? Разве тебе и Никите это интересно? – сердито ответил Костя, – Сейчас поздно вас загружать, будете вместе со мной головой о бетонную стену биться. Нам никто помочь не сможет. В правоохранительных органах страны образовалась жирная прослойка из людей с сомнительной чистоплотностью. Ради удовлетворения личных, нездоровых амбиций, они устраивают охоту на своих соотечественников и на долгие годы отправляют их за стальные решетки. Моя семья тоже попала в их ловушку, выход оттуда найти мы не можем. У правоохранителей действует круговая порука – если отчитались за раскрытие преступления, даже надуманное или придуманное, то далее общими усилиями будут отстаивать свои интересы. Хотя сами уже давно поняли, что в данном случае их приговоры и определения противозаконны. Главное, чтобы правда об их деятельности не просочилась в СМИ и не дошла до народа.

– Все так серьезно? – Андрей уже знал, что, да, все серьезно, но так можно было начать разговор, – тогда тем более рассказывай.

– Андрюха, правда, постараешься помочь? – потеплел голос Кости, – тогда я коротко о нашей ситуации. Иван уже почти три года, как лишен свободы. Полтора года в СИЗО держали, и уже почти полтора года в колонии усиленного режима. Мать просила об этом никому не рассказывать. После того, как в наш двор выгрузился ОМОН и прилюдно люди в масках начали ломиться в дверь нашей квартиры, а потом из числа соседей еще и понятых на обыск пригласили, то с нами, в первую очередь с мамой, соседи здороваться перестали. Хотя до этого наша дверь всегда для соседей была открыта. Мама человек грамотный и отзывчивый, могла любую бумажку со ссылкой на Законы за считанные часы составить. К ней соседи постоянно приходили с просьбами – то помочь оспорить счет ЖЭУ на завышенные коммунальные услуги, то заявление на пособие составить, то имущество между бывшими супругами помочь разделить, а-то и просто денег до получки одолжить. Кстати, деньги эти зачастую назад не возвращались. А мама не напоминала, говорила, что как-то неудобно спрашивать. А как только увидели, что у нас Иван попал под следствие, то здороваться перестали, обходили нас стороной. Да и вы с Никитой от родства с нами отказались. Тогда мама сама прекратила общение и с вами, и с соседями вообще. Хотя сейчас почти все готовы вновь наладить отношения, но не знают, как это сделать. В этом вопросе мама заняла твердую позицию: на очередные просьбы со стороны соседей не реагирует, старается обойти их стороной и в разговоры не вступает. С тех пор у мамы кардинально изменился взгляд не только на соседские, но и на родственные отношения. Говорит, что лучшие соседи, друзья и родственники, это те, которые ничего о тебе не знают, и отношения, с которыми строятся несколькими словами – «Здравствуйте» и «До свидания». Так же и Ванькины друзья, никто из них помощь не предложил. Сделали вид, что ничего не произошло. Мол, моя хата с краю, ничего не знаю. А ведь приходили к нам, как к себе домой, за стол вместе с нами садились, Ваниной бескорыстной помощью пользовались. Ты ведь знаешь, что мой брат программист высшего уровня, у него есть чему поучиться.

– Скажи, Костя, сейчас мы с Никитой можем принять хоть какое-то участие в вашей жизни? Да, мы негодяи, но дайте нам шанс исправиться. – попросил племянника Андрей.

– Мама запретила даже думать о вас, – ответил Костя, – Любой контакт с вами она расценит, как предательство. Она после всего случившегося с Иваном впала в болезненный ступор, и никак не может из него выйти. Целыми днями изучает Законы. Конституцию нашей страны наизусть выучила. Она всю жизнь верила в верховенство Закона, верит и до сих пор. Поэтому, все пишет и пишет по очереди во все правоохранительные органы, доказывает, что приговор в отношении Ивана носит надуманный характер, состав преступления не доказан, собранный следователем материал на девяносто процентов состоит из подделанных, фиктивных или откровенно подтасованных бумажек, которые не проверены на достоверность. В общем, много чего пишет, приводит аргументы, ссылается или даже прилагает документы, но ответ получает коротенький, практически одинакового содержания – «Вы не имеете права жаловаться», «Жалоба не рассмотрена» или «Жалоба рассмотрена, но приговор объективен и остается в силе». Создается такое впечатление, что каждый очередной получатель жалобы от имени Ивана или мамы, даже самый именитый, в своих определениях и ответах на жалобы не опирается на собственные выводы, а лишь переписывает первичное, надо отметить, неграмотное определение областного суда на первую кассационную жалобу. Жалобы не читают, тем более, не изучают. Но мама продолжает писать, и каждый раз платит госпошлину в солидном размере, которую правоохранители не отрабатывают. Говоря проще, просто заманивают ее в ловушку и вымогают деньги. У них, видимо, есть показатель по пополнению бюджета, вот они и стараются. Я говорю это не голословно. Каждый ответ обычно заканчивается советом – наше решение Вы можете обжаловать в такой-то инстанции, по такому адресу, но предварительно не забудьте оплатить госпошлину в таком-то размере. Как ты сам понимаешь, бывший любимый дядя, мама верит и надеется, что вот сюда она напишет, и там обязательно возьмут в руки дело Ивана, прочитают все бумаги, изучат, и примут справедливое решение. Поэтому снова платит госпошлину, и высылает очередное заявление. Но все идет по кругу: не читают, не изучают, пинают, как футбольный мячик, сопровождают советом – пишите, платите и там обязательно разберутся. Дело Ивана следователь собрал из восемнадцати томов, а ты бы посмотрел, что в эти тома подшито – сплошной мусор. Банковские инструкции размером по 40—50 страниц, по 4—5 экземпляров каждая, допросы представителей истцов по десять раз с типичными вопросами, но разными датами. В протоколах допросов истцов следователь не потрудился изменить или просто перефразировать хотя бы один вопрос, хотя даты допросов стоят разные. Сплошной хлам! Если из этих десятков томов убрать мусорные бумаги, то все необходимое поместилось бы в один-два тома. Вот тогда, возможно, кто-то из проверяющих и взял бы в руки этот том и прочитал, а так… Лень нашим правоохранителям читать такую кипу бумаг. Тот же высокопоставленный следователь по особо важным делам, подполковник милиции, считает ниже своего высочества изучить полученные по его же запросу документы. Он просто подшивает их в дело, а прокурор и судья дело не листали даже из любопытства. На примере уголовного дела Ивана можно смело утверждать, что в стране образовался симбиоз – СК плюс могущественные государственные банки, а затем туда же вписалась прокуратура и суд, которые так же не удосужились даже бегло пролистать тома позорного труда следователя. Я так и считаю – эти 18 томов уголовного дела моего брата – позор СК, прокуратуры и суда. Яркий тому пример – допросы свидетелей.

– А что может быть не так со свидетельскими показаниями? – Удивился Андрей.

– Сейчас расскажу, – пообещал Костя, – По запросу управления СК фактических картодержателей, с карт которых якобы Иваном похищены денежные средства, допросили по месту их жительства, а это в основном Российская федерация. В итоге результаты допросов вступают в полное противоречие с заявлениями «пострадавших от мошенничества Ивана» банков. Получается – запросы сделали, иностранные специалисты трудились, исполняли, а у нас их просто подшили в папку, даже не прочитав. Я пришел к выводу, что все эти бумаги в тома подшиты не просто так – во-первых, количество томов характеризует работу следователя как кропотливый труд. А во-вторых, следователь правильно рассчитал – в этом мусоре ковыряться никто не станет. Так все и примется с его слов. Как он сказал, так все и будет. После суда я читал его интервью средствам массовой информации. Журналисты взахлеб восхищались вельможным следователем – такой объемный материал, и следователь-герой, раскрыл масштабное преступление, связанное с использованием компьютерной техники. Вот умница, вот молодец! Наверняка он заслуживает очередные звезды на погоны и повышение по карьерной лестнице. А насколько я сам понял, этот гений не владеет не только компьютером, но даже термины системы высоких технологий ему даются с трудом.

– Да, ты что? – Андрей был искренне удивлен.

– Так оно и было, – подтвердил Костя, – Кстати, судья Сидоров на суде не смог выговорить слово транзакция. Спотыкался, спотыкался, а потом вообще исключил это слово из своего лексикона. Это при том, что судили Ивана за эти самые «незаконные транзакции». А нашего адвоката судья грозился удалить из зала суда за то, что он задавал вопросы участникам процесса с использованием банковской и компьютерной терминологии. Судья его предупредил, что нечего тут выражаться на иностранном языке, который он, глубоко уважающий себя судья Сидоров, не понимает. Вот, такая в нашей семье трагедия, и помочь нам уже никто не сможет. А сейчас пойдем спать, я сильно устал, а завтра с утра на службу.

– Да, сейчас, – согласился Андрей, – еще я бы хотел прямо сейчас узнать одну деталь – когда, и как, можно передать продукты для Ивана? Возможно, завтра я смог бы это сделать.

– Нет, не получится, – ответил Костя, – разрешенные Ивану тридцать килограммов продуктов один раз в четыре месяца мы с мамой отвезли на прошлой неделе. Кроме того, от тебя передачу для Ивана не примут. Ты не являешься Ивану близким родственником.

– Что это значит? Я родной дядя, но не близкий родственник?

– Получается, что так. Значение термина «близкий родственник» определено несколькими законами нашей страны. Например, кодексы – уголовный, уголовно-процессуальный, уголовно-исполнительный, гражданский. Затем закон о браке и семье. Все названные мной нормативы понятие «члены семьи» определяют, как близкие родственники. И тут появляется парадокс: оказывается, что в некоторых правовых актах дед, бабка и внуки, усыновители и усыновленные не относятся к категории близких родственников. Создается такое впечатление, что этот пробел в законодательстве вполне осознанный факт, и направлен он на создание дополнительных трудностей для семей, в которых появились преступники. Наверное, для того, чтобы навсегда там поселить чувство вины за плохое воспитание детей.

– Не понимаю, – удивился Андрей, – поясни, что ты имеешь в виду?

– Поясняю, – ответил Костя, – все исправительные учреждения страны функционируют по Правилам внутреннего распорядка, которые для них разработало Министерства внутренних дел Республики. Именно эти Правила определяют состав членов семьи и близких родственников осужденных. Так, например, если осужденный имеет среди близких родственников единственного человека – старенькую мать, то и передачи весом в тридцать килограммов в исправительном учреждении примут только от нее. Да и на длительное свидание с теми же тридцатью килограммами передачи и продуктами для питания на несколько суток должна прибыть только она самолично. Других родственников туда не пропустят и передачи от них примут только по отдельному разрешению начальника учреждения. У бабушки есть в родственниках молодые люди – скажем ее внуки, которые в свою очередь по законам нашей страны осужденному близкими родственниками не приходятся, поэтому и помощь оказать старушке по доставке и передаче продуктов осужденному, согласно Правилам МВД, они не имеют права. Вот такой получается кавардак.

– Не понимаю, – сказал Андрей, – разве такое возможно в цивилизованном обществе? Определенный маразм!

– Здесь ты прав, – подтвердил Костя, – Я насмотрелся на раздавленных горем старых женщин, которые со слезами, пошатываясь, тащили сумки и котомки своим близким родственникам. Молодые лица там мелькают очень редко. Раз Правилами запрещено, то зачем создавать себе дополнительные трудности. В основном материальную помощь заключенным со своих скудных пенсий оказывают старики. Скорее всего, у них сохранилась генетическая память о сталинских репрессиях и гулагах. Они помнят и хорошо представляют моральное и физическое состояние людей, попавших в клетку. Особенно, по политическим или надуманным обвинениям. А молодежь об этом не знает, они думают, что раз у них все хорошо, то так и будет до конца жизни. С ними никогда и ничего не случится. Я тебе уже говорил, что друзья Ивана, вернее, его бывшие друзья, со дня его ареста забыли, что такой человек был рядом с ними и всегда откликался на их просьбы. Он исчез из их жизни, но я думаю, что не навсегда. Когда-то он освободится и эти «бывшие» снова захотят получать от него помощь и эксплуатировать его талант. Если Иван их простит, то я сам перестану его уважать. Такое забывать нельзя. А ты, дорогой дядя, со мной и Иваном состоишь в третьей степени бокового родства, поэтому по нашим законам тебе и беспокоиться о своих племянниках не стоит.

– Да, что-то наши правоохранители здесь перегнули. Так наша молодежь совсем забудет о доброте и порядочности по отношению к близким людям. Тогда и благотворительность, скажем прямо, обречена на гибель. Я понимаю, когда делят наследство, тогда и степень родства учитывают. Но когда оказывается реальная помощь, то почему к такому благому делу не допустить не только родственников, но друзей, и даже посторонних людей? Кому от этого станет хуже? Государству? Но государство только найдет – это улучшение питания осужденных, материального благополучия все того же исправительного учреждения и сокращение государственных бюджетных ассигнований в МВД.

– Вот и я о том же, – согласился Костя, – мама говорила, что на сегодняшний день исправительные учреждения страны имеют около десяти миллионов долларов США просроченной дебиторской задолженности за выполненные осужденными работы. Осужденные работали, деньги на свое содержание заработали, но при этом их не получили. Кормить их нужно каждый день, а еще расходы на коммунальные услуги, содержание административного штата, приобретение спецформы для осужденных, и для милицейских сотрудников. Стараниями вертухаев от власти исправительные учреждения переполнены осужденными и ждущими суда. Всевластные люди в форме часто предъявляют гражданам надуманные обвинения. Причины здесь разные:

– первая: сделать подарок себе любимому (большие звезды на погоны, повышение по служебной лестнице, материальные вознаграждения, положительная динамика раскрытия преступлений);

– вторая: наполнить бюджет страны. Многократные госпошлины за судебные постановления и кассационные определения от родственников осужденных, это, во-первых.

– Но, видимо, самые значительные вливания в бюджет делает бизнес, так называемые экономические преступники – продают свой бизнес, обнуляют счета, пополняют бюджет, но срок все-равно получают. И срок значительный.

При этом никто, видимо, в правительстве не задумывается, что при этой круговерти вряд ли баланс расходов и доходов бюджетных средств может быть профицитным. Ну, получили что-то от осужденных, но расходы из бюджета тоже выросли пропорционально: это и материальное содержание непомерно раздутого государственного правоохранительного штата сотрудников, и ежегодно растущего количества осужденных.

– Все это, конечно, понятно, – резюмировал Андрей, – но давай мы снова вернемся к вопросу о передачах и близких родственниках, которые имеют право тащить в исправительное учреждение разрешенные тридцать килограммов. Ты не задавался вопросом – почему именно тридцать килограммов и, как я понял, все это только за один раз в установленный промежуток времени.

– Конечно, эти «почему» мне известны, – ответил Костя, – вес посылки определен Правилами почтовых отправлений. Именно в правилах максимальный вес почтового отправления установлен в тридцать килограммов. А вторая часть условия передачи посылок «разовая передача» в определенный промежуток времени – это в собственные Правила записано МВД. Видимо, силы своих сотрудников берегут. Конечно, бабушкам и дедушкам удобнее было бы разрешенные тридцать килограммов доставить в учреждение за два-три раза. Да и осужденным такая многоразовая помощь была бы гораздо полезнее – и продукты более свежие и хранить их проще. Что касается максимального веса посылки, бандероли и мелкого пакета, то он тоже определен Правилами оказания услуг почтовой связи. И заметь, бандероли и мелкие пакеты в исправительном учреждении от близких родственников не принимают – их можно выслать только почтой. Тоже абсурд, но этот абсурд можно читать еще иначе – заработал сам, дай заработать другому. Почта тоже свои деньги от родственников осужденных получает.

– Давай мы, племяш, наш разговор продолжим завтра. Я с утра позвоню твоему начальнику, он мой друг с детсадовского возраста, поздороваюсь и заодно попрошу для тебя отпуск. Нам с тобой нужно будет порешать некоторые вопросы, крайне необходимо, чтобы ты был рядом со мной. Согласен? А скоро Никита приедет, глядишь и мы уже команда.

На следующий день к обеду Костя уже был дома.

– Как я понял, ты отпуск оформил? – Вопросом встретил его Андрей, – садись за стол, для начала позавтракай. Тут я тебе бульон сварил, ну, и как полагается к нему пирожки, купил в местном кафе. Ты ешь, а я тем временем свое оборудование настрою, потом продолжим нашу беседу. Вчера я некоторые выдержки из нашего разговора записал на диктофон, а сегодня поступлю более профессионально – мы устроим тебе пресс-конференцию. Согласен? Запись в последующем будет использована. Если ты не забыл, то я профессиональный журналист, когда-то вел на телевидении криминальную хронику. Будем разбираться как соблюдаются права человека в нашей стране, в том числе пенитенциарной системой. Итак, ты готов? Тогда приступаем:

– Что произошло за последнюю неделю, с тобой и твоей матерью? – Задал свой первый вопрос Андрей.

– Матери на прошлой неделе ночью я несколько раз скорую помощь вызывал, а утром отвез ее в стационар больницы. Хорошо, что ее там уже знают и приняли без всяких оформлений и задержек. – Ответил Костя.

– Почему Татьяну Сергеевну хорошо знают в больнице? Она учетная больная с хроническими заболеваниями?

– В общем, да. За долгую трудовую деятельность она приобрела целый букет неизлечимых болезней, в том числе и сахарный диабет. Но не это главное. С самых первых дней после ареста Ивана она настаивала на изменении меры пресечения. Например, на подписку о невыезде или домашний арест. Адвокат к одному из своих запросов приложил справку из нашей поликлиники, в которой были названы ее основные хронические заболевания, зафиксированные в учетной карточке. Справку скрепили подписью нескольких врачей и печатью поликлиники. Но этот документ следователь Иванов проигнорировал, по его решению Ивана оставили в СИЗО, под арестом. Но спустя неделю после принятия этого решения Иванов проявил бдительность. Он решил, что эта справка с подписью врачей и печатью поликлиники является фиктивным документом, а потому вторично запросил поликлинику о наличии у гражданки Денисовой Т. С. хронических заболеваний. Врачи получили сей документ и заволновались. К нам домой немедленно отправилась наш участковый врач. И, слава Богу, вовремя – у мамы она обнаружила предынфарктное состояние. Маму немедленно госпитализировали и уложили под капельницу. Ну, а врачи, естественно, долго и возмущенно обсуждали эту ситуацию со справкой. С тех пор мама у них личность известная и узнаваемая. За разговоры я их не сужу, наоборот искренне благодарен, что спасли от инфаркта и сейчас стараются помочь.

– Нынешняя госпитализация – результат ее посещения колонии? – спросил Андрей.

– Да, – подтвердил Костя, – я просил ее не ехать. Мог бы и сам справиться, но она меня не послушала. Мама обычно несколько месяцев собирает Ване передачу. Мы только-только отвезли продукты, а мама через несколько дней уже начинает собирать следующую передачу, хотя между передачами приличный срок, четыре месяца. Это внутренний распорядок колонии. Иван обычно пишет в письме, в чем он нуждается и что хотел бы получить в следующей передаче.

– И, что? Привезли вы передачу, но контролеры ее не приняли? Там все однотипные наглецы и сволочи? – спросил Андрей.

– Нет, – уточнил Костя, – среди штата контролеров, с которыми мне довелось общаться, конечно, есть разные люди, и вертухаи в том числе. Но их быстро вычисляет администрация и они куда-то исчезают. По моим наблюдениям этих людей выделить из прочих можно сразу, они чем-то похожи друг на друга – ускользающий взгляд, кожа с желтоватым оттенком, сутулые плечи, фигура кощея бессмертного. Кстати, следователь, который вел дело Ивана, один в один внешне похож на описанных мной контролеров. Погоны у него с большими звездами и должность высокая – следователь по особо важным делам, а человек он гнилой. Ну, посуди сам, если человек трижды был женат, от трех жен имеет детей, но все его бывшие жены бежали от него, как от кикиморы болотной, о чем это говорит? Мракобес, негодяй или эгоист, который любит только себя! Такие люди в себе накопили много желчи, она проступает наружу и красит кожу в желтый цвет. А если быть абсолютно объективным, то надо сказать, что служат в колонии нормальные, интеллигентные и доброжелательные люди. Например, в пункте приема передач работает тоже контролером молодой прапорщик, кажется, его зовут Денис. Я как-то у него спросил – как тебе, солдат, здесь служится? И услышал вполне адекватный ответ: «Да все нормально! Я с удовольствием утром бегу на работу – помогать можно по-разному, добрым словом тоже. Среди заключенных много умных и очень интересных людей, иногда общение с ними просто в удовольствие». Еще там же работают две молодые женщины. Для них это тоже нормальная работа – при любых обстоятельствах от них ни криков, ни хамства, все выслушают, в пределах своих полномочий помогут.

– Ты знаешь все фамилии и имена контролеров?

– Нет, не знаю. И никто не знает, – ответил Костя, – у них там все работают, я бы сказал инкогнито. По заявлениям журналистов, система исполнения наказаний в нашей стране самая закрытая во всем мире. Но если само учреждение все-таки закрытого типа, и это как-то можно понять, то почему служащие, которые работают с гражданским населением, тоже под грифом «секретно»? Могли бы как-то обозначиться.

– Татьяна Сергеевна из-за чего расстроилась, из-за хамства контролеров? Вертухай попался? – спросил Андрей.

– Нет, не совсем так, – ответил Костя, – процесс приема-передачи посылки зрелище тяжелое и удручающее. Не каждый здоровый человек выдержит, когда на его глазах дорогие, тщательно собранные продукты превращают в отходы. Вот и у мамы руки начали дрожать, подскочило давление, повысился уровень сахара в крови. Ну, ты представь – конфеты сначала отверткой прокалываются, затем руками разминаются и это при том, что обертка с них снята. Шоколад ломают на кусочки. Носки, сшитые производителем попарно, рвут руками. В результате на месте крепления на каждом носке зияет круглая дыра. Я не выдержал и как-то спросил у контролера, что они могут найти в шоколаде или в нитках, которыми сшиты носки. Он ответил: «это не я придумал – есть инструкция». Вполне резонно – я не спал всю ночь, варил плитку шоколада толщиной в полсантиметра, в нее прятал мобильный телефон. И не только в шоколад, но и шоколадные конфеты – в каждую вложил по мобильнику. А в нитки, которыми сшиты носки, запрятал для Ивана весточку от ЦРУ. И если это абсурд, то тогда я не понимаю, зачем МВД весь этот бред изложил в своих Правилах? А служивый контролер исполняет свою работу. Вот и все

– Бред, как ты это называешь, на самом деле превращает дорогие продукты в антисанитарную, непригодную для питания еду. Разве можно употреблять в пищу незащищенные, без заводской упаковки продукты, которые побывали в руках не только членов семьи, но и контролеров исправительного управления. В этом случае все контролеры должны иметь санитарную книжку и соответствующую санитарным нормам защитную одежду. Интересно, а это в Правилах МВД прописано? Видимо, нет! Ведь эта пища предназначена осужденным. Пусть травятся домашними гостинцами. А что ты мне можешь рассказать про СИЗО? Ты ранее говорил, что до суда Иван полтора года содержался в СИЗО. Где легче – в СИЗО или колонии?

– Чтобы тебе было легче ориентироваться, для начала я опишу тебе спальное место в СИЗО – что это двухъярусный металлический каркас на два лежака ты, наверное, и без меня знаешь. Но никто, кроме самих подследственных, даже не догадывается, на чем спят подозреваемые в СИЗО. Как ты думаешь, из чего сделано основание лежака, на которое затем обычно ложится тюфяк?

– Наверное, это щит из досок.

– Раньше и я так считал. Нет, это не доски. Основание кроватей состоит из металлических прутьев. Расстояние между этими прутьями двадцать – двадцать пять сантиметров. Теперь ты понимаешь, что это за кровати? На прутья пока еще подозреваемые кладут тюфяк и пробуют на этом сооружении спать. Конечно, тюфяк проваливается между прутьями и нормально отдохнуть на этом станке для ломки костей никак не получается. Иван на этих прутьях заработал смещение позвонков и мучился, да и сейчас мучается, от дикой боли в позвоночнике. Вот и получается, что в СИЗО людей, находящихся под следствием, сознательно калечат. Наверное, это для того, чтобы человек быстрее дал признательные показания не только в своих преступлениях, но и в тех, на которых настаивает следователь. Как я понимаю, попутно наглый следователь раскрывает «висяки». А за раскрытые «висяков» ему повесят новые звезды на погоды, назначат материальные поощрения и обеспечат карьерный рост. Я знаю людей, которые принимали на себя нераскрытые преступления только ради того, чтобы как можно быстрее из СИЗО их перевели в колонию. Лечат ли в колонии осужденным больные спины, смещения и воспаления костей?

– И я хотел спросить – лечат ли, и как? – заинтересовался Андрей, – Достаточно ли в колонии оборудования и лекарств для диагностики и лечения таких заболеваний? Каркас человека это очень серьезная составляющая его здоровья, поэтому и относиться к нему нужно соответствующе.

– Не знаю, как остальных, а вот Ивана не лечат. – Голос Никиты как-то странно спотыкнулся, будто он проглотил застрявший в горле комок. – Изначально Иван обращался в медсанчасть колонии, обследование ему было назначено, но на какие-то дальние, бесперспективные сроки.

– Ивана до сих пор никто не лечит?

– Иван лечится самостоятельно. С ним в одном отряде оказался мануальный терапевт. Ранее фамилия этого человека была знакома почти всем жителям не только нашей страны, но и за ее пределами. Доктор работал с элитой нашего спорта – вправлял вывихи, лечил растяжки, занимался реабилитацией после переломов костей и других травм. За какие провинности он попал на зону, я не знаю, но срок у него немыслимо большой – более десяти лет. Это особая традиция судей, прокуроров и следователей нашей страны. За самое незначительное нарушение закона подводят под серьезную статью уголовного Кодекса, добавляют добровольные признания в совершении ранее нераскрытых преступлений. Результат – срок десять и более лет. Раскрыли масштабное преступление, работали не покладая рук, поэтому заслужили и звезды, и продвижение по карьерной лестнице. Главный показатель их службы – раскрываемость преступлений, и он всегда выполнен. Поэтому молодые, но ретивые служаки вертыхаются по правоохранительным коридорам в погонах подполковников и полковников. Приведу тебе яркий образец необоснованной жестокости наказания за мелкий проступок. Совсем недавно, наша землячка, двадцати четырех лет от роду получила двенадцать лет колонии за контрабанду полутора таблеток зкстази. Я не оговорился – именно при досмотре ее багажа в аэропорту, там были обнаружены полторы таблетки психотропа. По этому факту возбудили уголовное дело и следователи-телепаты, якобы дополнительно ее уличили в злом умысле на сбыт злополучной таблетки и ее половинки. Об этом заявил старший помощник транспортного прокурора в интервью средствам массовой информации. Я понимаю, что если нарушение закона совершено, то следом идет наказание, но оно должно быть в рамках закона. Государство должно уметь наказывать своих граждан, но честно и справедливо. Именно государство и его правоохранительная система должны демонстрировать народу, что перед законом все равны. На самом деле наша правоохранительная система ориентирована на жестокие наказания при любых случаях нарушений Закона, даже если не доказаны основные признаки преступления согласно статье, по которой судят человека. Но это касается только рядовых граждан страны. Если верить статистике Верховного Суда за текущий год, то на одного оправданного судами человека в нашей стране приходится 500 осужденных. Причем, наказания за совершенные преступления всегда несоизмеримы со степенью вины. Или вина и вовсе надумана, притянута «за уши». Вот и считай, что важнее для правоохранительных органов – Закон или получение максимального результата для себя любимого – это те же звезды на погоны, карьера, материальные вознаграждения. Есть еще один показатель, ради которого вертухаи от правоохранительных органов готовы в тюрьмы определить все население страны – это пополнения государственного бюджета их стараниями. Такие карательные меры создают в стране атмосферу недоверия к законодательной системе в целом. А как ты расцениваешь уже давно лживую мантру пропаганды: никто не может пользоваться преимуществами и привилегиями, противоречащими закону, в нашей стране перед Законом все равны?

– Почему лживую? Ты считаешь, что в нашем государстве на самом деле существуют привилегированные слои населения? Кто это?

– Да, есть такие люди! Это коррупционеры, бывшие госуправленцы, крупные бизнесмены, люди близкие к верхушке власти. Они же казнокрады! Уголовные дела против этих людей широко освещались и комментировались СМИ, как обычно они заканчивались суровыми приговорами. Осужденных переводили в колонии, и этот факт тоже освещался и комментировался. Однако, через непродолжительное время этих людей без решения суда освобождают из колонии и даже назначают на руководящие должности. Но если человек невиновен, то перед ним нужно хотя бы публично извиниться и, возможно, компенсировать причиненный ему материальный ущерб? Но этот вопрос даже не рассматривается. Освобожденные из колоний госуправленцы, чиновники и руководители предприятий продолжают оставаться уголовно наказанными по решению вступившего в законную силу суда, но наказание отбывают не в колонии, а на руководящих должностях различного уровня. Привожу несколько примеров таких «громких дел»:

– гражданин А. экс-глава райисполкома. Находился под следствием полгода, дело прекращено по непонятным мотивам. Освобожден и назначен на должность директора сельхозпредприятия.

– гражданин Б. бывший прокурор. Был осужден на 6 лет, отсидел 2 года. По приговору суда, ему запрещено заниматься организационно-распорядительной деятельностью в течении пяти лет. Однако, освобожден, при этом ранее назначенные ограничения в судебном порядке не рассмотрены и не отменены. Бывший сиделец при этом назначен директором сельскохозяйственного предприятия.

– гражданин В. Бывший гендиректор предприятия. Был приговорен к 8 годам лишения свободы в июле 2014 года. Суд лишил его права занимать руководящие должности, сроком на пять лет. В феврале 2016 года освобожден, назначен исполнительным директором завода. Прежнее решение суда так и не отменено.

– гражданин Г, бывший директор предприятия. Приговорен к двум годам лишения свободы в мае 2015 года. Сроком на три года лишен права занимать руководящие должности. В 2016 году освобожден от наказания и назначен исполняющим обязанности председателя СПК. Прежнее решение суда не отменено.

– аналогично, гражданин Д., бывший заместитель председателя горисполкома. В 2014 году приговорен к трем годам лишения свободы. В феврале 2016 года стал директором комбината надомного труда и это при наличии судимости и не истекшими ограничениями по должности.

– гражданин Е., бывший заместитель председателя крупного концерна. В мае 2014 года был приговорен к восьми годам лишения свободы с запретом занимать руководящие должности, сроком на 5 лет. В феврале 2016 года его освободили, при наличии ограничений по должностям и неснятой судимости, назначили руководителем дирекции строящихся объектов крупного холдинга.

Этот список я могу продолжить, но думаю тебе уже понятно какой гибкий и справедливый наш закон, и как мы все перед ним равны. Людей из числа элиты осудили, наказали, запретили занимать определенные должности, а потом происходит абсурд. Решение суда не отменяется, но осужденного выпускают на свободу и назначают на ту должность, которая ему запрещена по решению суда. Так он виновен или нет? Прямо абракадабра какая-то. Какой логике поддается наша правоприменительная практика: одних хватают и тащат в тюрьму по надуманным преступлениям, после чего назначают им десятки лет колонии строгого режима. Там о них и забывают. Если только не нагрянет очередная амнистия, что случается редко и только для осужденных по ограниченному кругу статей уголовного кодекса. Например, с конкретной целью, чтобы освободить колонии от бомжей, которые к наступлению зимних холодов усиленно совершают хулиганские действия, чтобы морозы пересидеть на государственных хлебах и в тепле. Других тоже сажают, за коррупцию и причинение ущерба государству в особо крупных размерах, а это сотни миллионов долларов, но их быстро освобождают и назначают на новые солидные должности, чтобы они там продолжили свои коррупционные опыты. Но это позволено только чиновникам и тем же самым коррупционерам. Рядовой народ парится на нарах определенный ему судом, в большинстве случаев несправедливый, срок наказания.

– А что полагается рядовому народу, как ты выразился, за примерное поведение в колонии? Существуют какие-то меры смягчения наказания или досрочного освобождения?

– По Закону полагается условно-досрочное освобождение и изменение условий отбывания наказания. Например, перевод в колонию-поселение. Условно-досрочное освобождение в конечном итоге предусматривает предварительное отбытие заключенным срока наказания вплоть до трех четвертей от назначенного, т.е. пока дождешься условно-досрочное освобождение, глядишь, и жизнь прошла за решеткой. Кроме того, условно-досрочное освобождение предусматривает, что осужденный полностью признал свою вину и выплатил материальный ущерб. Хочу сразу отметить, что Иван свою вину не признал, поэтому мы не выплатили банкам сумму «похищенных» у них денег. Мама хотела продать дачу и гараж, вырученные деньги зачислить на счета «потерпевших» банков. Но Иван категорически запретил это делать. Сказал, что если он сейчас признает свою вину, то на всю жизнь будет иметь судимость. А он надеется, что все в нашей стране когда-нибудь изменится и он докажет, что невиновен. Вторую меру смягчения наказания, перевод в колонию-поселение, вообще можно отнести к разряду ужесточения наказания.

– Ты случайно не знаешь, кто изобрел такую систему наказаний и их исполнения в нашей стране? Это указания из кабинета президента?

– Многие так думают, но не я. Конечно, даже правоохранители, имеющие полярную точку зрения, спорить с президентом не будут. Себе дороже! Я думаю, что Президенту, скорее всего, эти моменты не докладывают или их банально скрывают. Уголовный Кодекс нашей страны принят в девяностые годы прошлого века, через несколько лет после развала СССР. Многие статьи имеют разночтения, присутствует сумбур в определениях и понятиях. С тех пор много чего изменилось – и материальная ценность национальной валюты, и характер преступлений в сфере высоких технологий и масштабы коррупции в самих правоохранительных органах и структурах власти. Но Кодекс до сих пор остался без существенных поправок или изменений. Поэтому правоохранители читают и применяют его каждый на свое усмотрение – люди ответственные за свою работу и ее результаты разночтения оставляют в пользу осужденных, как и положено по закону, карьеристы – толкуют разночтения в личных, корыстных и далеко не безобидных целях. Отсюда и нереальные сроки наказания за малейший проступок. Ведь всегда, и сегодня тоже, работа следователей и прокуроров оценивается по таким показателям, как раскрываемость, гриф «тяжкие и особо тяжкие», срок наказания. Прокуроры следователей поддерживают, а судьи предпочитают не вмешиваться. Просите – значит, сделаем, посадим без комментариев и разборок.

– А к коррупционерам и госчиновникам почему другое отношение?

– Ты должен понимать, что мы с мамой с огромным интересом наблюдали все процессы, связанные с хищениями, в основном это сокрытие доходов и неуплата налогов, а также коррупцией со стороны госчиновников и крупных бизнесменов. Во всех случаях там наблюдались театральные действия правоохранителей, демонстрировалась показная жесткость к своим бывшим коллегам, а возможно? и друзьям. Так, например, бывшего прокурора судили за взятку в размере 1 бутылки коньяка и золотого слитка весом в десять граммов, полученные им в качестве подарка от своего гнилого друга. Тот сначала подарил, а потом сдал по полной программе. Присудили бывшему прокурору шесть лет колонии. Теперь будет думать, прежде чем принимать в свой день рождения подарки, а затем пить коньяк с друзьями. Через два года его Президент помиловал. И не только его. Помилованы практически все ранее осужденные коррупционеры, бизнесмены и бывшие госслужащие. На все помилование есть соответствующие указы Президента. Согласно нашим законам у Президента есть на это право. Т.е. здесь нарушение законов страны не наблюдаются. Но только со стороны Президента. А вот правоохранительные органы в ситуациях с помилованием оказались не на высоте. Прежними решениями судов все названные лица на разные сроки, в основном от трех до пяти лет, лишены права занимать определенные должности. Свои решения суды должны были отменить, и только после этого помилованных можно было направлять на руководящие должности. Но получилось, так, как получилось – помиловали, назначили на руководящую должность, а прежнее наказание осталось в силе.

– Ты несколько раз повторил, что зачастую попавшие в СИЗО люди берут на себя «висяки». Как это происходит? Как можно заставить человека признать преступление, которое он не совершал?

– Все очень просто. Очень быстро можно получить желаемый результат, если создать человеку невыносимые условия содержания. Подозреваемых в СИЗО не просто так размещают в камеры – где есть свободное место, туда и поселим. Их группируют по наличию прежних судимостей и характеру преступления – экономические и уголовные. По закону экономических преступников, у которых ранее не было судимостей не имеют право селить к уголовникам, тем более, к ранее судимым. Но Иван не хотел брать на себя «висяки», поэтому его каждую неделю переводили из камеры в камеру, и только к уголовникам. Побывал он даже на «острове». Эта камера хуже любого карцера. Само помещение без окон, там круглосуточно горит свет. Содержатся там убийцы и насильники, причем рецидивисты, имеющие прежде несколько судимостей. Камера рассчитана на двоих, максимум троих человек, но селят туда шесть-восемь человек. Мы случайно узнали об этом и сразу позвонили начальнику колонии. Он согласился, что это противоречит закону, но при этом не постеснялся пригласить нас для личной беседы – мол, приезжайте, поговорим и все уладим. Мы его прямую речь поняли, как «везите мне деньги, тогда прекратятся издевательства». Ивана после ареста перевезли в другую область, за двести километров от нас, свидания нам не разрешали. Первый наш адвокат, женщина, она открыто работала на следователя, только мы тогда это не понимали. От нее мы слышали только «все прекрасно» и «дайте денег». Пока мы раздумывали, какую сумму нужно отвезти в СИЗО, начальника СИЗО отправили в отставку. На освободившееся место назначили нового, полковника, кажется его фамилия Поляков. Мама ему немедленно позвонила и рассказала о незаконных переселениях Ивана в камеры к матерым уголовникам. Этот человек не был вертухаем, и он сразу пообещал: «Не будет этого больше, командовать операм в СИЗО я не позволю. Ваш сын будет содержаться так, как положено Законом. Даю Вам слово офицера». Свое обещание он сдержал, Ивана до суда больше никуда не перемещали.

Второй способ – подследственного вводят в отрешенное состояние, а затем он по бумажке от следователя читает свое признание. Если я правильно понял, то перед допросом подследственному дают выпить некий напиток, я полагаю, что с наркотиками. Допрос записывают на видео. Так Иван признался, что снимал деньги с чужой пластиковой карты. Второй адвокат Ивана, когда знакомился с делом, настоял, чтобы ему показали видео допроса, где его подзащитный признался в преступлении. Видео подтверждает, что допрашивали совершенно невменяемого человека. Потом следователь спрятал этот материал, где он сейчас, никто не знает. Возможно, уничтожен. Во всяком случае, суду и прокуратуре видео следователь не предъявлял, да они и не спрашивали, а адвоката на суде никто не слышит. За малейший неудобный вопрос судья грозится отстранить его от дела. Но факт остается фактом – Иван признал, что якобы он из банкомата с чужой карты украл деньги. И даже назвал адрес и номер банкомата. Ты представляешь, он и номер банкомата назвал! У меня сразу возникло сомнение – а откуда такие познания? Наверняка, следователь ему на своей бумажке написал. Не сообразил бедняга, что Иван не мог знать номер банкомата и его адрес. Но мы решили, что ничего не докажем, нам нужно эти деньги возместить, тогда, возможно, Иван получит хоть какое-то снисхождение. В ходе суда деньги зачислили на счет банка. Но этот факт никак не отразился на решении суда.

– Ты считаешь, что Иван на самом деле похитил эти деньги и этот факт доказан?

– Нет. При ознакомлении с делом, по согласованию со следователем была сфотографирована большая часть документов из дела. Оказалось, что по данному банкомату материалы сфабрикованы. Есть заявление «потерпевшего банка» и есть допрос физического лица, владельца карты. Допрос провела российская полиция. Провела тщательно и грамотно. Результат – заявление банка и данные допроса полярно не совпадают. Я тебе покажу эти документы. Не нужно иметь специальное юридическое образование, чтобы понять, что из банкомата на самом деле деньги похитили, но в другое время и другие люди. Ивана следователь пытался заставить признать все случаи хищений денежных средств, которые анонсировали банки, но Иван сам сообразил, что пить воду из рук опера или следователя не стоит, а их дальнейшие предложения на «сотрудничество со следствием» и другие преференции за послушание отклонял. За упрямство его на два месяца отправили на «лечение» в психиатрическую клинику. Там ему горстями приносили таблетки, но он их не пил. Нам, его семье, о смене места содержания Ивана не сообщили. Мы в очередной раз привезли Ивану в СИЗО передачу, а нам ответили, что Ивана там нет. Когда мы его разыскали, то поговорили с лечащим врачом. Она сказала, что в настоящее время Иван просто угнетен и физически ослаблен, но это не показания для помещения его в психбольницу. Потом Иван нам говорил, что в этой больничке немного пришел в себя и выспался на нормальном матрасе. Вернули Ивана из психушки в СИЗО и сразу была назначена дата суда. Напрашивается вывод, что следователь «готовил» Ивана к суду, надеялся, что в психушке Ивану сломают волю, превратят его в сомнамбулу. Но врачи там оказались просто врачами, для которых главное, это здоровье пациента, а не прихоти следователя. Иван не сломался и на суде предъявленное обвинение не признал. Да и адвокат у него во время суда был нормальный, как мог, так и защищал, хотя судья Сидоров, он же председатель районного суда, строго поддерживал линию своего коллеги следователя Иванова и «слышал» только представителей «потерпевших банков» и себя любимого. А постановление суда он слово в слово переписал с постановления следователя. Даже я неправильно выразился – не переписал, а сделал ксерокопию. С теми же ошибками, лишними запятыми и расположением текста на листах. Не было вопросов к выводам следствия и суда у прокурора Петрова. На заседаниях суда он откровенно спал. Правда, в своей заключительной речи он самолично исправил допущенную в материалах следователя ошибку и заменил фамилию владельца банковской карты. При этом сделал это без излишних хлопот и дополнительных запросов – просто взял, да и поменял фамилию владельца карты по той простой причине, что один из адвокатов заметил несуразицу с принадлежностью карт тому или иному лицу и заявил об этом суду. Эти документы я тебе обязательно покажу. Суд все принял и решил взыскать все деньги с Ивана и его «подельников», а Ивана на 10 лет упрятать за решетку. Видимо, за то, что предъявленное ему «липовое» обвинение он так и не признал.

– Ты покажи мне все документы, которые есть у тебя или Татьяны.

– Обязательно дам тебе на изучение все наши запросы, просьбы и ответы на них от «правоохранителей» разных мастей и должностей. Почему этих людей, которые просто кормятся из бюджетной кормушки, но при этом не работают, называют правоохранители?

– Ты считаешь, что в правоохранительных органах работают одни «вертухаи»?

– Нет, я так не считаю. На самом деле все зависит от человека. Я тебе рассказывал о двух начальниках СИЗО. Один позволял операм творить на подведомственной ему территории «беспредел», второй сразу навел там порядок. Для первого – вероятнее всего, в работе присутствовал элемент личной наживы, для второго главенствующее место в этой же работе занял Закон. Так же и контролеры из колонии – одни работают потому, что это их работа, которую они добросовестно исполняют. Другие – пытаются всем, и себе, в том числе, доказать, что они избранные, вершители и им нужно поклоняться и, видимо, поощрять их работу любыми способами, в том числе и материально. Заметил я разницу и между двумя начальниками колонии, в которой сейчас Иван отбывает свой срок. Начальник, которого мы застали у власти в колонии, когда туда доставили Ивана, был чем-то похож на пластилинового мультяшку – ничего не вижу, ничего не слышу. Как результат – отвратительное питание заключенных, грязь в гостинице для длительных свиданий, кругом беспорядок и хаос. Через пару месяцев на это место был назначен другой начальник. И все изменилось – пища в столовой приобрела вкус, двор чистый и прибранный, та же самая гостиница засияла чистотой и порядком. Произведен ремонт, установлено приличное оборудование, постельное белье чистое и без устоявшегося запаха дезинфекции. И это, как я понимаю, при том же финансировании, но другом отношении к порученной работе. Еще я могу сравнить два способа проведения обыска в квартире. Первый – обыскивали нашу квартиру. Ордер на обыск мы тщательно изучили только через несколько месяцев, когда к нам вернулся разум. Составлен он был в нарушение всех существующих Правил и Законов. Если бы мы тогда прочитали ордер, то могли их всех выставить из квартиры. Ну, это я громко, конечно, сказал. Могли, если бы опергруппа действовала в рамках закона, а этим, которые ворвались в квартиру, мы вряд ли бы что-то сумели доказать. Они приехали из другой области и изначально считали, что мы враги народа, которые проживают на другой территории, где охраняют законопорядок их потенциальные соперники. Никто из них не представился, ордер на обыск не предъявили. Обыск начался с угроз «мы вам покажем, мы разгромим вашу квартиру, мы вас уничтожим». Старался некий опер, из кожи лез, чтобы доказать, и, главное, показать, кто здесь хозяин. Хамил, грубил, следил за каждым движением. Мама пошла в туалет, а он встал возле дверей и велел «дверь не закрывать, а-то выломаю». Изъяли все карты памяти, флэшки, и электронное оборудование Ивана. Только через год нам все карты памяти и флешки вернули, потому что там ничего не обнаружили. Но следует заметить, что вернули только после наших многочисленных жалоб в прокуратуру. Эта техника Ивану не принадлежала по умолчанию, это был семейный архив фотографий. Через пару месяцев меня пригласили в качестве понятого на обыск в квартире моего знакомого. Обыск производила опергруппа из наших, областных правоохранителей. Это был совершенно другой обыск, как будто на обыск прибыли менты из другого государства. Государства, где чтут права человека. Никакого хамства, все тихо, спокойно, без унижений и оскорблений. И вдобавок, ничего из имущества, которое не рассматривалось как потенциальная улика, с собой не прихватили. Я считаю, что правоохранителей перед утверждением их на должность должны тестировать психоаналитики. Но и это не изменит существующее положение дел в наших правоохранительных органах до тех пор, пока вертухаев не перестанут прикрывать их различного рода начальники до самого верха вертикали. Там существует круговая порука, и куда ты не обращайся, любые документы прилагай, но тебя обязательно отфутболят. Ведь, если признать, что были допущены грубейшие нарушения Закона, то придется публично извиняться, выплачивать компенсацию за моральный и материальный ущерб, возможно, потерять должность. А так посадили по надуманному обвинению, ну и пусть сидит, лишь бы себе не навредить.

– Как ты считаешь, что в этом случае нужно было делать? – Спросил Андрей

– Я тебе расскажу, что сделала моя мама, – ответил Костя, – а она опустилась до обычной банальности и написала анонимку в комитет государственной безопасности. Конечно, ответ она не ждала, но через неделю из СМИ мы узнали, что уволен со своего поста глава следственного Комитета Республики. Народу не объяснили причину такого странного решения Президента, но мы-то поняли, что руководителю страны все-таки что-то доложили и это он принимал решение об увольнении такого ранга правоохранителя. После этого, уже на имя нового руководителя следственного комитета, мама написала письмо, в котором частично изложила суть следственных действий вертухаями. В результате, тоже в течение недели, были отстранены от своих должностей уже два руководителя областных управлений, а директор банковского процессингового центра арестован. Конечно, для нас это ничего не изменило – приговор Ивану остался в силе, материалы уголовного дела в отношении его снова никто не прочитал. Греет душу только то, что на нескольких вертухаев в правоохранительных органах стало меньше, а банковский работник, за подписью которого в следственный комитет поступали фиктивные бумажки, сам переселился на нары.

– Пока все понятно, – сказал Андрей, – завтра сюда приложу бумаги, которые подтверждают все, что ты мне рассказал. Ты все письма от имени твоей мамы в правоохранительные органы и их «умные» ответы отсканируй и запиши на флэш. чтобы ни у кого не возникли сомнения в правдивости нашей истории. Ведь обычно как бывает – все, кто попал под следствие, а затем осужден, пытаются доказать, что он невиновен. Ну, а мы с тобой с завтрашнего дня приступаем к изучению следственных, прокурорских и судебных действий в отношении Ивана.

– А зачем? Наши материалы никто смотреть, тем более принимать во внимание, не станет.

– А что, лучше промолчать? Ты знаешь, если ты и твоя мама исчерпали все меры по своей защите, и ничего от правоохранителей не добились, то мы зайдем с другой стороны – все изучим, разберемся, а потом попытаемся все это довести до сведения нашего народа. Костя, говорить об этом надо, громко говорить! Ты был один, а сейчас в команде. Будем работать и думать. Обязательно что-нибудь придумаем. Скажи, а кто писал все запросы в правоохранительные органы?

– Денисова Татьяна Сергеевна, наша с Иваном мама, а твоя сестра. Ты же знаешь, что она из сорока лет своего трудового стажа, около 30 лет работала в крупном финансовом учреждении страны и ее работа заключалась в аудите банковских структур. Мама целый год анализировала деятельность банковских истцов по взысканию похищенных с их счетов денежных средств. Кое-что брала из интернета, из публичных отчетов банков. По форме собственности участвующие в уголовном процессе против Ивана банки – это открытые акционерные общества с долей государства в уставном фонде более, чем девяносто процентов, а такие общества по закону должны отчитываться о своей деятельности публично. Основные документы, описанные в наших жалобах и обращениях, до настоящего времени должны храниться в материалах уголовного дела, в архивах суда первой инстанции. Совершенно очевидно, что правоохранители от лица государства, банки признали пострадавшими только по их заявлениям, вне рамок правового поля нашей страны. Наши жалобы и обращения все-таки на самом высоком уровне прочитаны и изучены, по их результатам основные руководители следственного комитета уволены, заметь, не отправлены в отставку, а просто уволены. Но жизнь Ивана это никак не изменило. Он был назначен уголовником и должен отсидеть положенный ему срок.

– На самом деле история Ивана, это жуткая история, жить становится страшно. Эти псевдо-правоохранители до такой степени уверовали в свою вседозволенность и превосходство, что самостоятельно уже не остановятся. Останавливать их нужно принудительно! – заключил интервью Андрей.