Читать книгу Тверские перекрёстки. Выпуск 5 - Виктор Алексеевич Серов - Страница 6

Белый голубь на сером весле,

Словно весть из далёкого прошлого,

Где мы рядом, как в сказочном сне,

И где было так много хорошего.

Где из белой сирени букет,

Где закат весь из золота соткан

И где, строгий нарушив запрет,

Мы катались на дедовой лодке.

С берегами шепталась волна…

Ты читал мне стихи до рассвета.

С той поры я тобою больна,

Но сказать не решилась об этом.

Время мчится, как поезд шальной,

И давно нет ни лодки, ни деда,

Только память, как голубь лесной…

Только нет на вопросы ответа.

Заправлен белым пледом тротуар,

Кусты в снегах похожи на мимозы,

А над рекой клубится лёгкий пар —

Ещё её не тронули морозы.

Чернилами пропитан небосвод,

Но светел городок мой от улыбки:

По улицам Торжка – Зима идёт

И исправляет Осени ошибки.

Ноябрь осенним солнцем греет

В окне усталое лицо.

Спешу тропинкою скорее

Шагнуть на милое крыльцо,

Услышать скрип родных ступеней,

Увидеть свет любимых глаз…

За счастье вот таких мгновений

Я отдала бы всё сейчас!

Где лампы приглушённый лучик,

Где ходиков шаги в ночи,

Где бабушка для славных внучек

Чуть свет хлопочет у печи.

Где в подполе пируют мыши —

Грызут картофельный запас,

Где до утра над старой крышей

Луны фонарик не погас.

Люблю всем сердцем всё нежнее

Тот мир, куда спешу во сне,

И мне с годами всё нужнее

Лицо усталое в окне.

Какая между этим связь:

Утюг… Туман… Мечты…

Тебя любила не таясь,

Но ноги сделал ты.

Не нужен мне теперь утюг.

Ты, как туман, как дым

Исчез… И стул теперь без брюк,

И крах мечтам моим.

Сидели у церквушки,

Однажды на рассвете,

Две кошки, как старушки,

И плакали, как дети.

Вокруг всё незнакомо

И нет хозяйки дома,

В комок сжимались души —

Им так хотелось кушать!

Но их не замечали.

Что для людей их мя-а-у-у?

А кошки так кричали,

Как-будто звали маму.

Не мало ног и ножек

Спешило мимо кошек,

Шипели что-то шины

Несущейся машины…

А брошенные кошки

В надежде, хоть на крошки,

Как нищие старушки,

Сидели у церквушки.

Подари мне снежинку на счастье,

Словно в юности – на рукавичке.

Мы сменили любовь на привычку

И теперь у неё мы во власти.

Дом наш тих и угрюм от бессилья,

Словно залы закрытых музеев,

Где ещё друг на друга глазеют

Экспонаты, покрытые пылью.

Это наша с тобою дорога

И другой, вероятно, не будет.

Видишь, солнце повисло, как бубен,

Над постылым двоим нам порогом.

Ночью станет у дома шаманить

Беспокойная дикая вьюга…

Я прошу, протяни ко мне руку, —

Подари мне снежинку на память.

Закрой глаза и помечтай…

О чём? Душа подскажет.

Есть где-то Ад, а где-то Рай,

Есть – день… и ночь, как сажа.

Вот так черны твои глаза,

Когда ты в диком гневе.

А если нет, то бирюза

Играет в них, как в небе.

И я мечтаю всей душой,

Сомкнув свои ресницы,

О взгляде с нежной бирюзой,

Что по ночам мне снится.

Ожидаются холода…

В доме тоже погода – не лето.

Стоит только подумать об этом, —

Нападает такая хандра!

И не хочется утром вставать,

Выходить за порог из квартиры…

(Знаю, будешь ругать меня, Ира.

Я – в ответ головою кивать).

Так живу, не согрета никем,

Разве только вот кошкою Катей,

Что, как барыня, в чистой кровати.

(У неё никаких нет проблем).

Киноварью пропитан закат,

Словно кровью далёких лет,

И церквей купола хранят

Тот жестокий кровавый след:

Где мрачнели лики икон,

Но не дрогнула зла рука.

Где срывался прощальный стон

С колокольного языка…

Словно головы с плеч долой,

С колоколен колокола

Вниз летели под плач и вой,

Под ликующее – у-р-а-а!

Онемели звонниц уста

(Не спаслись ни мал, ни велик).

И с годами от горя стал

Монастырь, как больной старик.

Но ещё купола, как встарь,

Отражают заката свет.

То ль по ним растеклась киноварь…

То ли кровь пережитых бед.

Пепел волос запорошило снегом,

Стрижка похожа на одуванчик.

Глаз твоих, мама, выцвело небо,

Как покрывало, что прячет диванчик.

А на окне – полыхают герани…

А в головах у тебя, словно шапка,

Рыжая кошка по имени Маня

Прячет свой носик от холода в лапки.

А за окном в перламутровом платье

Кружит зима…. Посмотри, дорогая!

Что ж приковала себя ты к кровати?

Что ж отреклась от земного ты Рая?!

Годы твою искалечили спину,

(Сколько дорог за твоими плечами!)

Падает снег лепестками жасмина…

Что же в глазах твоих столько печали?

И вновь за весною лето —

Скоро опять на грядки.

А в мыслях всё то же: Где ты?

Всё ль у тебя в порядке?

Словно предмет музейный,

Храню твоих писем строки.

Всё чаще теряем друзей мы,

Всё реже – гость на пороге.

С тех лет, волнующих самых,

Нет от тебя ни вести,

Лишь странная телеграмма:

Мы будем с тобою вместе.

Истёк уже срок доверия.

Но, в сердце боль унимая,

Не закрываю двери я

И адреса не меняю.

Вдыхаю митинские смолы

Под шёпот тихой старины…

Любуюсь ситцевым подолом

Торжокской милой стороны.

Брожу усадьбой «Василёво», —

Касаюсь мысленно перил…

Давным-давно здесь жили Львовы,

И «гений вкуса» здесь творил.

Увидел зодчий в камне диком

Его особый романтизм.

И мост валунный, мост великий

Здесь возвели, и мост-каприз.

Он был, и вправду, гениален,

Земляк наш – архитектор Львов!

Жаль, что сегодня мост печален,

И молчалив каскад прудов.

И не гуляют здесь павлины…

Давно сгорел господский дом.

Лишь пух кружится тополиный,

Напоминая о былом.

По старой липовой аллее

Спускаюсь медленно к Тверце…

Быть может, и река жалеет

И вспоминает о творце.