Читать книгу Чёрное золото - Виктор Блытов - Страница 11

(Владивосток, борт СКР «Яростный»)

– Командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в кают-компанию офицеров! – раздалась команда по громкоговорящей связи.

Почти все командиры боевых частей СКР «Яростного» уже были вызваны из трудовых бригад на корабль. Не прибыли пока только помощник командира корабля Михайлов и начальник химической службы Малевский.

Старпом, проверив прибывших командиров БЧ и начальников службы по списку, довольно потёр руки и когда вошёл командир скомандовал:

– Товарищи офицеры!

– Товарищи офицеры! – махнул рукой командир.

Командир начал раскладывать на столе документы и тетради тихо спросил:

– Старпом, все?

– Никак нет, по уважительным причинам отсутствует помощник командира старший лейтенант Михайлов и начальник химической службы лейтенант Малевский. Вместо них на совещании присутствует главный боцман старший мичман Курцевич, и мичман Олсуфьев – старшина химической команды. Остальные все.

– Где отсутствующие? – спросил командир.

Старпом развел руками.

– Когда будут? – спросил командир старпома, раскладывая на столе свои папки.

– Михайлов занимается ловлей крабов. Вышел в море еще вчера и ожидается возвращением вечером сегодня. Малевский в тайге будет, тоже, видимо, вечером. За ними посланы уже люди.

– Понятно, – ответил командир и, оглядев всех присутствующих, продолжил, – «операция Мюнхгаузен» заканчивается сегодня. Все, товарищи! Начинается служба! Прошу всех бригадиров и ответственных отозвать сегодня же всех своих людей на корабль. Все, что заработано: инструменты, акваланги и прочее вернуть пока сюда.

Раздался ропот, но командир поднял голову, строго посмотрел на офицеров и ропот прекратился.

Командир прокашлялся, видимо, не зная, как начать, и потом все же начал:

– Главный штаб ВМФ поставил задачу нашему кораблю выйти в течении недели в район Малаккского пролива и осуществлять встречу и сопровождение наших танкеров. Пока в течении трех месяцев, потом нас должен сменить «Уверенный».

– Так он же не в строю! – перебил командира старший механик.

– Его ставят в Дальзавод и деньги на ремонт уже изысканы.

– А на получку? – спросил начмед.

Командир усмехнулся.

– А что, Андрей Михайлович, разве вы не получали нормально получку ежемесячно?

– Ха! – усмехнулся начмед, – так это от вас, а от государства ничего же.

– От государства, – потёр командир нос и обратился к помощнику командира по снабжению, – Будин, отправьте сегодня же после обеда старшего мичмана Покатина в финансовый отдел флота. Пусть получит зарплату за предыдущие месяцы и три месяца вперёд. Никто обижен не будет. То, что выдавали мы по операции «Мюнхгаузен» – считайте это премией за отличную службу.

– Так, – потер нос ошеломленный невиданной щедростью командира штурман, – непонятно, а если бы мы не пошли в море, то ни фига не получили бы? А «Уверенный» как?

– «Уверенный» тоже идет по первой категории обеспечения, – пояснил командир, – они будут скоро менять нас. На боевую мы берем полный боезапас. Прошу командиров БЧ-2 и 3 сделать заявки в свои управления и определиться с погрузкой. Артиллерийский боезапас берем десять процентов сверх положенного, – он посмотрел на командира БЧ-2, – ночью грузим боезапас, днем все остальное.

Тот лишь кивнул головой, записывая в свой блокнот.

– На боевую берем с собой взвод морских пехотинцев, группу боевых пловцов спецназа флота, вертолет КА-27ПС, техников и инженеров обеспечения. Главный боцман! Вам с помощником, когда вернется, продумать их размещение на корабле. Если надо потесните команду на боевые посты, но их нельзя обидеть. Сами понимаете, флотское гостеприимство. Командиром похода с нами идет контр-адмирал Литовченко и с ним идет несколько человек его штаба.

– Так это мой однокашник по ВВМУРЭ, – сказал командир БЧ-7 и усмехнулся, – я каплей, а он адмирал. Его же выгнали с «Бреста» на берег, а он уже адмирал. Вот что значит, не имей сто друзей, а имей дедушку адмирала. Парадоксы.

– Ты плохо служил, Саша. Не те задницы лизал! – съязвил штурман.

Раздался дружный смех.

– Прошу тише! У нас времени совсем нет на смех. Тем более, что это не имеет никакого отношения к нашей боевой задаче! – сказал командир.

– Ну, не дай господь с таким в море, – сказал тихо командир БЧ-7, – уж кто-кто, я этого хмыря знаю лучше всех. Он ещё в училище закладывал своих же. Били его за это не один раз.

– А что будем там делать, кроме встречи и проводки танкеров? – спросил молчавший до этого зам по воспитанию.

– Были уже случаи захвата нескольких танкеров, предположительно пиратами. Захвачены наши люди, – пояснил командир, – у нас задача не только проводки, но и поиска и освобождения наших людей, захваченных пиратами. Для этого с нами идёт морская пехота и спецназ. Но их сил не хватит. Значит, надо нам подготовить свою морскую пехоту из числа матросов. И возглавит это дело помощник командира. Нам приказано освободить захваченных любой ценой.

– Товарищ командир, а что значит любой ценой? – спросил озадаченный штурман.

– Не могу сказать точно. Это дословное приказание Главкома. Я задал этот же вопрос. Воевать, спросил, а последствия? Мне ответили, что все берут на себя и отвечать за все будет старший похода адмирал Литовченко.

Кузьмин посмотрел вопросительно на Кима. Ким пожал плечами.

А Федорчук пробурчал:

– Этот прохиндей может и третью мировую развязать. Интеллекта и гонора хватит у него.

Командир сделал жест, чтобы Федорчук замолчал и спросил механика:

– Мех, как у нас с машинами?

– Командир, красиво на бумаге, а на месте там овраги, – встав с кресла, непонятно начал командир БЧ-5, наклонившись над столом, и что-то записал еще в своем блокноте, – у нас хватит топлива и воды, с учетом работы испарителей максимум на тридцать суток. А дальше? СОС подавать будем на переносных радиостанциях? Что-то я танкеров на нашем флоте давно не вижу. Все или проданы, или сданы в аренду. Кто даст кораблю жизнь? Кто нас будет заправлять и обеспечивать? Кто придет на помощь в случае отказа механизмов? Кто нас там заправит всем положенным, в том числе и продовольствием? – он поднял голову, посмотрел командиру в глаза и продолжил, опустив глаза, – непонятно, как это все. Слишком скоротечно, без должной подготовки, без нормального обеспечения. Так и случаются ЧП.

– Ты что же, не хочешь идти на службу, мех? – спросил командир, – боишься?

– Я боюсь? – спросил, усмехнувшись, механик и потом, изменив лицо, сказал, – да боюсь! Больше всего в жизни боюсь таких непродуманных решений и дураков начальников, из-за которых гибнут корабли и люди, случаются чрезвычайные происшествия. Но на боевую пойду и сделаю все, чего-бы то мне не стоило, чтобы претензий по линии БЧ-5 не было.

Командир улыбнулся:

– Радий Петрович! Ты меня ставишь в тупик своими философскими размышлениями. Я также, как и ты боюсь и непродуманных до конца решений, и дураков начальников. На большинство твоих вопросов я пока не могу тебе ответить. Но обещаю, что все их задам начальнику штаба флота и начальнику штаба эскадры и пока не будет ясности, я в море корабль не поведу. Ты меня знаешь не один год, и знаешь, что местом, должностью и званием я своим не дорожу. Для меня важнее своей жизни мои людей. Но там захвачены пиратами тоже наши люди, и мы должны все сделать, чтобы их освободить. Ты правильно сказал, что та же проблема у нас и с горючим, и с продовольствием. Я задал на совещании у командующего этот вопрос начальнику тыла флота, и он заверил, что думают на самом высоком уровне. Москва решает. Пока могу ответить только так. Но заявки на обеспечение прошу подать сегодня же в свои управления и лично встретиться с начальниками управлений и задать им все неясные вопросы. А я буду все тонкие места тоже брать на карандаш и решать по мере поступления, – командир рукой взъерошил волосы, – еще вопросы есть?

– У матросов нет вопросов! – сказал штурман, выражая общее мнение.

Все согласно закивали головами. Если бы у кого-то были вопросы, их задали бы немедленно. Но все пока обдумывали и пережевывали полученную информацию.

– Старпом, есть вопросы? – спросил командир.

– Я думаю, что перед походом будут проверять нашу документацию. Это сложный момент, учитывая, что ЖБП не велись и планы не составлялись. Я думаю, надо подбить, а то нас проверят при проверке готовности к выходу в море и могут быть вопросы.

Командир лишь кивнул головой, внутренне понимая, что заполнение планов, ЖБП будет только отнимать много времени у командиров БЧ, но выразить несогласие не смог. Старпом был прав. Документы должны быть заполнены.

– Я понимаю, что это формальность, но ее надо выполнить и изыскать время.

– Зам, вопросы есть? – спросил командир зама по воспитанию.

Тот встал, одернул темно-синюю куртку и, поморщившись, сказал:

– Товарищ командир, насколько я знаю руководящие документы по подготовке к боевой службе, там на приготовление дается минимум месяц.

– И что, зам? Что ты предлагаешь с этим выйти на флот или эскадру и потребовать месяц? Никто не даст больше недели. Хорошо нас хоть не завтра выбрасывают. У нас не пройдено размагничивание, не пройдена мерная линия, не отстреляны положенные упражнения. И кто нам даст на это время?

Зам что- то записал в своем блокноте.

– Хорошо, я задам эти вопросы в нашем управлении воспитания. Второй вопрос. У нас возможно кто-то не захочет идти на боевую службу или боится. Всякое бывает. Пусть скажут и нам их, наверное, заменят. Я думаю, что нежелающих идти на море брать туда силой не надо. А желающих идти на службу найдется достаточно и на других кораблях эскадры. Всем надоело безделье. Я думаю, что чем раньше мы проведем замены, тем быстрее новые люди втянутся в процесс подготовки. И третий вопрос по годкам. Через три месяца – увольнение в запас очередного года. Что делать?

Командир пометил в своей тетради вопросы и ответил заму по воспитанию:

– Все вопросы правильные, Михаил Прохорович. Товарищи командиры БЧ, до двадцати часов по очереди зайдите ко мне и доложите по всем этим вопросам, плюс ваши вопросы, касающиеся подготовки. Надо поговорить с каждым человеком. Будем тогда решать вопросы о замене, и доложите, сколько у кого в боевых частях и службах старослужащих матросов уходит в запас осенью. Разберитесь. Мне надо представлять, что докладывать в эскадру и на флот, – с этими словами командир встал.

– Товарищи офицеры! – скомандовал старпом.

Все дружно встали.

– Товарищи офицеры! – сказал командир, собрав свои бумаги и направляясь к дверям кают-компании.

Вечером на докладе командиров боевых частей старпом передал, что командир перенес доклады на следующий день, так как его вызвал к себе начальник штаба флота.

Вернулся командир на корабль около двух часов ночи и запретил будить командиров боевых частей.

Флот готовил корабль к выходу, а это весьма непросто дело.

Утром следующего дня на причале выстроился поток грузовых машин из различных управлений флота. Грузилось продовольствие, оборудование, техника, ЗИП.

Боря Покатин вечером получил денежное довольствие. Как называл Кузьмин – «денежное удовольствие» и сразу раздал за много месяцев всему экипажу.

На корабле работали с утра представители промышленности, занимавшиеся ремонтом и обслуживанием технических средств и вооружения. Где-то что-то красилось, приводилось в порядок. Прибывали матросы, старшины, мичмана и офицеры из рабочих бригад, работавших по операции «Мюнхгаузен». На ночь была запланирована погрузка артиллерийского и торпедного боезапаса.

Кузьмин раскладывал карты, проверял штурманские приборы. В ходовую рубку пришел сияющий Ким с представителями промышленности.

– Флот нам выделил новую радиостанцию «Рейд-2», будем устанавливать в ходовой рубке.

– Ким, у тебя что, радиостанций не хватает? – спросил, занятый работой Кузьмин.

– Ты не понимаешь, Леша, это стационарная радиостанция повышенной мощности, есть даже каналы космической связи. Это шедевр, о котором только могут мечтать связисты. Дальность охрененная.

– Товарищ старший лейтенант, там морпехи прибыли к нам! – вбежал в ходовую рубку матрос Архипенко.

Ким и Кузьмин выскочили на сигнальный мостик и увидели, что у разгружающихся машин протискиваются черным ручейком морские пехотинцы в черных курточках с красным якорем в штате на левой руке, в черных беретах с якорьками на красном треугольнике. Каждый из них нес автоматы и вещмешки гигантских размеров. Самый здоровый тащил пулемет. Несколько человек несли еще какие-то зеленые ящики.

– Сколько их, Кузя? – спросил Ким.

– Я думаю, что целый взвод.

– Смотри, офицер пошел на трап. А у трапа мичман стоит.

Подошедшие морские пехотинцы сгрудились у трапа вокруг своего старшего прапорщика, что-то им объяснявшего, и с удивлением смотрели на погрузку продуктов на корабль.

– Это не мичман, а прапорщик, – поправил Кима Кузьмин, – и не просто прапорщик, а старший прапорщик. Ты что, не видишь три звезды на погонах? У них же звания пехотные. Серость ты непробудная, как не знать таких истин. Видимо, вас плохо в ТОВВМУ имени Макарова учили.

Ким покраснел. Он всегда обижался, когда Кузьмин обвинял его в серости. А Кузьмину, видимо, нравилось играть у Кима на нервах.

В обед перед приглашением офицеров к столу командир корабля представил офицера морской пехоты, прибывшего на корабль:

– Прошу любить и жаловать, товарищи офицеры, в наш экипаж влился лейтенант морской пехоты, командир взвода Устюжанин Глеб Иванович. Он с нами идет в поход. Матросы морской пехоты размещены в кубрике двенадцать в корме. С сегодняшнего дня они приступают к несению службы у трапа и противодиверсионной службы. Службу нести надо с оружием. Особенности несения службы, лейтенант, обсудите с помощником командира. Вам все понятно, Глеб Иванович? Где питаются ваши матросы и прапорщик вы разобрались?

– Так точно, товарищ капитан второго ранга! Старший прапорщик Макаров сегодня занимается питанием личного состава в столовой. Столы нам выделили во вторую смену. После обеда заступим на дежурство к трапу и выставим противодиверсионную вахту на баке, левом борту и корме.

– Ваше место питания, Глеб Иванович, будет рядом с начальником медицинской службы, раз вы спите с ним в одной каюте. Андрей Михайлович, возьмите к себе за стол Глеба Ивановича!

Начмед показал лейтенанту, куда садиться за стол.

После обеда командир приказал остаться командирам боевых частей и начальников служб.

На совещании выяснилось, что никто с «Яростного» из офицеров, мичманов, старшин и матросов с корабля уходить не хочет. Все желают идти в море. Как ни странно, даже годки, которые должны были уходить осенью, пожелали идти на боевую службу.

Некомплект личного состава был, как и на всех кораблях того времени. Вакантными были лишь две офицерские должности, пять мичманских и сорок старшинских и матросских.

– Старпом, сегодня же подайте запрос в отделы кадров и комплектования, сообщите цифры на эскадру! – приказал командир.

– Замполит, вернее, – он махнул рукой, – зам по воспитанию, уточни у себя в управлении, что делать нам с годками? Вроде сейчас увольнять рано. Нет пока приказа и в то же время, видимо, будет приказ, когда мы будем на боевой.

– А я уже узнал, товарищ командир. Каждый желающий из годков выйти на боевую службу должен написать рапорт на имя министра обороны с просьбой продлить срок службы на три месяца в связи с выполнением особого задания Родины на боевой службе. И дальше все это надо сдать в отдел комплектования. Тех же, кто не желает идти на боевую службу, приказано списать на «Свирепый». Он стоит здесь рядом. Пусть там ждут приказа и увольняются в запас.

– Значит, завтра надо всех годков, кто не пожелает писать рапорта на имя Министра обороны, списать на «Свирепый» и на их места на эскадре надо срочно запросить опытных моряков. Вопросы есть? Вопросов нет, тогда за работу! Спать нам будет некогда. Ночью погрузка артиллерийского боезапаса по тревоге.

Весь день продолжались работы и к вечеру, когда Ким и Кузьмин собрались спать, вдруг раздался стук в дверь.

– Заходите! – крикнул Кузьмин, взяв гитару.

Дверь открылась и в каюту ввалился офицер в зелёном пятнистом камуфляже с огромным рюкзаком на плечах. Широкое красноватое лицо его расплылось в улыбке.

– Простите меня, товарищи офицеры, что нарушаю ваш покой. Если это каюта штурмана и связиста, то меня поселили к вам. Помощник командира сказал, что спат ь б у д у н а д и в а н ч и к е. А в м о р е в а с п о ч т и н е бывает в каюте. Примете?

– А куда мы денемся, раз помощник сказал, что к нам, – почесал голову Кузьмин, – но тогда представиться надо по полной форме, как положено офицеру. Кто вы, откуда и зачем?

Офицер заулыбался еще сильнее, потом вдруг посерьёзнел и отчётливо сказал:

– Старший лейтенант Полищук Валерий Васильевич. Можно просто Валера. Командир специальной группы «Стилет» разведки флота.

– О-о-о-о-о-о-о! – загорелись глаза у Кузьмина, – разведка, всегда мечтал. Это наши морские котики?

– Можно сказать и так. Хотя мы сами себя так не называем.

– А как называете?

– Спецназ ВМФ.

– А где акваланги ваши? – спросил с интересом Ким.

– Акваланги загрузили в какую-то кладовку рядом с моими мичманами. Им выделили четырехместную каюту с мичманом с морской пехоты.

– А называют?

– Называйте нас, если хотите «стилетами», – усмехнулся старлей.

– И много у тебя личного состава, товарищ начальник стилетов?

– Трое мичманов и один старшина. Старшина срочник будет жить в кубрике с морпехами номер двенадцать, а мичманам и морпеховскому прапору выделили четырёхместную каюту тоже в корме, – улыбаясь, поведал Полищук, – а вы кто будете?

– Я, старший лейтенант Ким Саша, командир БЧ-4, связист корабля! – представился Александр, – а это старший лейтенант Кузьмин Леха – главный штурман корабля.

Они крепко пожали друг другу руки.

Ким обратил внимание, что рука старлея в чёрной перчатке с обрезанными на ней пальцами и потом спросил Кузьмина:

– Леха, а как же мы в море пойдём, если ты все компасы опустошил, когда на рыбалку поехали?

– Все нормально, выписал на флоте новые. Дали уже поддерживающую жидкость. Девиацию всем компасам провели. Нам бы ещё на мерную линию сходить. Там знают, что на кораблях все компасы пьют, дали мне авансом.

– Как это пьют компасы? – заинтересовался Полищук, начавший уже разбирать свой гигантский рюкзак.

– А так, – пояснил Кузьмин, – слушай этого неуча из ТОВВМУ. Штурмана пьют не компасы, а поддерживающую жидкость, держащую на плаву картушку. Мы тут рыбу с Кимом ловили, по случаю, и я слил поддерживающую жидкость, чтобы откупиться от рыбнадзора. Ну а потом так вышло, что мы выпили все случайно. Грелись ночью на катере.

– Понятно, – ответил Полищук, выкладывая на журнальный столик неизвестный пистолет.

– Это что? – спросил Ким, показывая на пистолет, – ты что, с этим ходишь? И он у тебя заряжен?

– Конечно, заряжен, а зачем носить незаряженный?

Полищук вложил пистолет в кобуру, находящуюся у него под мышкой.

– А что за оружие? – спросил Кузя. – Я такого не видел.

– Так пистолет бесшумный ближнего боя, «Вул» называется. Это оружие спецназа. А у нас есть еще пистолеты для подводной стрельбы СПП-1м. Гвоздями без шляпок стреляют даже под водой. Но и над водой огромную доску пробивает играючи. Классная вещь. Кстати, гвозди можно бросать, как ножи. Нас обучают этому.

– Понятно, – почесал голову Ким, – чувствую, нам с тобой будет весьма интересно на боевой службе.

– Надеюсь, – ответил Полищук, и потом, вынув небольшую фляжку и разложив раскладные стаканчики с военно-морским флагом из кармана рюкзака, – вы что-то говорили о представлении как офицера, я готов представиться!

Кузьмин засмеялся, а потом спросил:

– Закусывать чем будем?

Полищук вынул из рюкзака банку тушёнки и буханку чёрного хорошо пахнущего хлеба.

– У разведки всегда все есть.

– Тогда по коням! – скомандовал Кузьмин.

И Полищук стал разливать темноватую жидкость из фляжки по рюмкам.

Ким ножом быстро открывал банку с тушёнкой и резал хлеб.

– А я дверь закрою на всякий случай, а то ненароком к нам зам или старпом забредут, – пояснил Кузьмин, закрывая дверь на ключ, – теперь можно посидеть чуть-чуть.

Когда все было готово, Полищук поднял свою рюмку и доложил:

– Старший лейтенант спецназа Тихоокеанского флота Полищук Валерий Васильевич. Представляюсь по случаю заселения в каюту номер три.

– Молодца! Приветствую тебя в каюте номер три полноправным жильцом. Представление принимается! – сказал Кузьмин и, чокнувшись, выпил напиток. – Что это? – Поморщившись, он схватил шоколад и закусил им.

– Коньяк нам выдают, – пояснил Полищук, – армянский.

– Так, все, иду служить в спецназ, там лучше относятся к офицерам, чем на кораблях! – сказал, шутя Кузьмин.

В это время в коридоре задребезжал звонок боевой тревоги.

Офицеры, поставив свои рюмки, прислушались.

– Боевая тревога, боевая тревога, боевая тревога! – прокричала корабельная трансляция, – корабль к погрузке артиллерийского боезапаса приготовить!

Из коридора раздался топот множества ног.

– Так, Ким, побежали скорей! – сказал Кузьмин.

– Погоди! – сказал Кузьмину Ким, – Валера, ты сиди в каюте и разбирай свой рюкзак. Тебя эта тревога не касается. А потом помойся и ложись спать. Простыни, подушка и одеяло в ящике под нижней койкой. Гальюн вправо от нас через две каюты. В нос бежать по тревоге по правому борту, а в корму по левому, иначе сомнут. Нас не жди – эта волынка на всю ночь. Привыкай, теперь все ночи будут такие. Помойся и ложись. Вода в бачке есть. Но помни, что ее мало и на ночь надо помыться и мне и Лехе.

– Почему воды мало?

Ким посмотрел на Кузьмина и чуть не рассмеялся.

– Вы же у причала? – спросил озадаченный Полищук.

– Потому, друг Валера, – пояснил Кузьмин, – наверху начальников много, а светлых голов практически не осталось и продумать такую простую вещь, как водоснабжение с берега или электропитание не могут или не хотят.

– На боевых кораблях количество воды всегда ограничено, и она подаётся по команде «команде руки мыть». По этому сигналу нажимаешь эту пимпочку, – Ким показал на запорный кран, – и наполняется до верха бочок.

– А как я узнаю, когда до верха? – спросил Полищук.

– Очень просто, – продолжал инструктировать Ким, – когда в эту трубочку вода польется на сток, значит, бачок переполнен и идёт слив и тогда отпускай пимпочку, – он улыбнулся.

– Все, Саня, я побежал! – прокричал Кузьмин, выскакивая в коридор и вливаясь в общий поток бегущих матросов, мичманов и офицеров.

На следующий день доктор делал всем офицерам матросам и мичманам прививки. Оказалось, что их надо сделать аж целых десять штук.

– Запиши, что сделал мне все и закроем это дело, – предложил Кузьмин.

Доктор снял резиновую перчатку и показал ему кукиш.

– Знаешь, Кузя, что просишь меня сделать?

– А что? – спросил озадаченный Кузьмин

– Совершить должностное преступление, за которое следует и уголовная ответственность, если, конечно, будут тяжкие последствия. Ты заболеешь, к примеру, какой-нибудь лихорадкой Денге или гепатитом С или ещё хуже Д, малярией или брюшным тифом. Исход может быть смертельным. А я за тебя отвечать должен? Не получится. Давай оголяйся быстрее, мне весь экипаж надо привить и ни одного не упустить, а таких шустрых, как ты, пол экипажа и ещё прикомандированных полно, – рассердился доктор.

Кузьмин согласился и начал стягивать через голову тельняшку.

Ким поднялся на сигнальный после прививок, оглядел акваторию и причал и увидел, что Полищук со своими четырьмя бойцами отрабатывает приёмы рукопашного боя на торце пирса.

Морские пехотинцы, раздевшись до пояса, таскают на корабль какие-то продукты. Здоровые парни играючи хватали огромные мешки и ящики, которые матросы носили минимум по два человека, и взбегали по трапу.

К обеду на корабль приехали представители авиагруппы. Их возглавлял руководитель полётов капитан Балуев и с ним был ещё один офицер и два прапорщика – техники вертолёта. Прапорщиков поселили к мичманам, капитана Балуева в каюту к командирам БЧ-2 и БЧ-3, а старлея Перепелицу в каюту к командирам БЧ-6 и БЧ-7.

На корабле, как всегда, перед походом с пассажирами, так называли всех, кто не входил в состав экипажа, с расселением их были проблемы. Они всегда решались за счёт экипажа. Флотское гостеприимство обязывало. Офицеров переселяли, как правило, в каюты мичманов, мичманов переселяли в матросский кубрик, а матросов переселяли в коффердамы, вентиляторные и на боевые посты. Другого на флоте придумано не было. Судостроительная промышленность строила корабли для экипажа с весьма небольшим запасом, но его, как правило, никогда не хватало, тем более на такие большие и значимые выходы. Раньше были большие корабли, авианосцы, ракетные крейсера, куда садились штабы и которые были приспособлены для приёма многих дополнительных людей и имели специальные каюты. Теперь же, когда на флоте не осталось практически кораблей первого ранга или они были не в строю, отдуваться за всех пришлось «Яростному».

На корабль прибывали недостающие специалисты – офицеры, мичмана, старшины и матросы с различных кораблей эскадры.

Через три дня на «Яростный» сел в полном составе штаб бригады, а на соседний «Свирепый» штаб эскадры. На «Яростном» вообще не стало мест для жилья и работы офицеров. Все каюты офицеров были освобождены для флагманских специалистов бригады. Даже командир уступил свою каюту начальнику штаба бригады и переехал спать на походный диван в ходовой рубке. Старпом с замом по воспитанию поселились в штурманской, а механик у себя ПЭЖе (пост энергетики и живучести) на диванчике дежурного механика. Так как штурманская рубка была занята начальниками, в каюту командиров БЧ-1 и Б Ч -4 были поселены флагманские специалисты РЭБ (радиоэлектронной борьбы и химической службы), то Кузьмин вместе с Полищуком переехали ночевать в передающий центр. Как-то им неудобно было выселять своих мичманов на боевые посты.

Флагманские специалисты вместо реальной помощи в подготовке только отрывали командиров боевых частей от своих дел постоянными вызовами, расспросами, а что самое плохое, постоянными требованиями шила (спирта) и закуски.

– По сухому нам не работается никак, – говорил начальник РЭБ, – ублажайте нас или мы пойдём сейчас вас проверять и так проверим, что вам не поздоровится! – Выпивали флагмана, а потом ложились спать до обеда, к ужину шли на доклад к начальнику штаба, а вечером опять просили на ночь чего покрепче и повкуснее, чтобы веселее работалось.

Почти весь полученный на складах запас спирта «Яростного» ушёл на ублажение флагманских специалистов бригады и эскадры. А также значительная часть ушла на получение имущества с различных складов, которого вроде на первый взгляд не было, но как только появлялось шило, все сразу таинственным образом обнаруживалось.

Все офицеры «Яростного» валились с ног. Работали и днём, и ночью и через пять дней корабль более или менее был готов к выходу в море. В последний день командир запланировал отпустить на берег попрощаться с семьями женатых офицеров и мичманов.

Но именно за день до выхода на корабль прибыл командир похода контр-адмирал Литовченко. Вместе с ним прибыл смугловатый стройный человек, который отрекомендовался Ахмедом Анверовичем Аталгиреевым – представителем «Русойл».

– Это мой помощник, прошу любить и жаловать. Ему приготовить отдельную каюту, – приказал Литовченко.

Командир пожал плечами и приказал заму по воспитанию уступить свою каюту.

– Ты, Михаил Прохорович, переезжай пока в корабельную библиотеку, а там что-нибудь придумаем.

Замполит развёл руками, но перечить командиру не стал.

– Командир, соберите мне в кают-компании офицеров всех флагманских специалистов бригады и эскадры, командира «Уверенного», – продолжал отдавать приказания Литовченко, – а начальника штаба флота, командующего флота и начальников управления штаба флота, я приглашу сам. Сбор назначим, – он посмотрел на часы, – на шестнадцать часов.

Сам Литовченко разместился в каюте флагмана, откуда он перед этим выкинул командира бригады со всеми документами.

К шестандцати часам стали подъезжать к причалу «Волги» начальников управлений. Последними приехали командующий флотом, начальник штаба флота, и начальник управления воспитания.

Сверкая большими звёздами на золотых погонах, три начальника, что-то оживлённо обсуждая, подошли к трапу. Матросы, занятые погрузкой и белые от муки, остановились прямо с мешками по стойке «смирно».

– Смирно! – скомандовал старший лейтенант Кузьмин, поставленный помощником в честь прибытия командующего вахтенным офицером к трапу.

Командующий легко взбежал по трапу на корабль, приложил руку к козырьку фуражки, отдавая честь военно-морскому флагу. За ним на борт поднялись начальник штаба флота, и начальник управления воспитания.

Поздоровавшись с Кузьминым и вышедшим их встречать командиром корабля за руку, командующий направился в кают-компанию.

Начальник штаба флота остановился у Кузьмина и, ничего не говоря, стал пальцем показывать на мусор, лежавший у трапа и на причале.

– Так погрузка идёт, товарищ вице-адмирал, аврал. Закончим и уберём.

Начальник штаба флотом нагнулся к уху Кузьмина и тихо сказал:

– К приезду командования надо было прибраться и закончить все погрузки, старлей. А если так будешь рассуждать, то быстро леем станешь или мамлеем!

– Так грузимся пятый день, без перерыва. Ведь завтра в море. Не успеем погрузить, придётся что-то оставить на причале.

– Значит, надо грузиться было более интенсивно и быстро, товарищ старший лейтенант, чтобы успеть это сделать раньше! Если надо, поставить два трапа, три, а если мало, то и более. Ну да ладно – работайте! – и начальник штаба повернулся и пошёл в сторону надстройки, где размещалась кают-компания офицеров.

– Чего он тебе сказал? – хмуро спросил подошедший помощник командира.

– Да пошёл он! Говорит, что плохо грузимся. Что надо было поставить два или три трапа на корму, чтобы успеть все погрузить своевременно.

Помощник тяжело вздохнул, махнул рукой и пошёл на бак разбираться с размещением шкиперского имущества.

– Я бы хоть сегодня сбежал из этого дурдома! – сказал Ким, пришедший на ют к трапу, чтобы встретить какого-то специалиста с завода связи.

– Поскорей бы в море, – ответил Кузьмин, – а то здесь так обрыдло, надеюсь, что хоть в море меньше проверяющих и помогающих пить шило будет. Я уже начал ненавидеть, что нам выдают спирт. Лучше бы выдавали яд.

– Не беспокойся, Кузя, – усмехнулся Ким, – если бы не было шила, то наши флагмана заставили бы нас с тобой бегать в магазины за водкой. И не факт, что это было бы лучше. Они же не могут без этого. Один из моих «проверял» или, как ты говоришь, «помогал» из штаба флота все шило, выданное на поход, вынес в канистрочках, а заодно и пол ЗИПа моего разграбил ради своей машины и гаража. И попробуй не дать – тут же начнёт придираться и мешать готовить боевую часть к выходу. Стул-раскладушку, стоявшую у меня в каюте, спёр.

– Хорошо хоть нас в этот дурдом не позвали, – сказал помощник, пробуя ногой натяжение канатов.

– А м ы т а м н е н у ж н ы, – отозвался Кузьмин, – без нас за нас решат. Жаль только, что в море не они пойдут, а мы. И нам придётся бороться со всем, что они здесь за нас нарешали.

В кают-компании офицеров набилось, как селёдок в бочке. Маленькая кают-компания фрегата, хотя и второго ранга, не могла вместить всех вызванных на совещание. Командующий флотом, начальник штаба флота, начальник управления воспитания еле протиснулись к столу. Там их встретил командир эскадры и начальник штаба эскадры.

– Что будем делать? Такая теснотища? – спросил командира эскадры Душенов.

– Хоть переноси совещание на другой корабль. Правда, кораблей с нормальными кают-компаниями уже не осталось в эскадре, – почесал он затылок.

Громко гудела вентиляция, заглушая голоса командования.

– Командир, выключить это безобразие можно? – спросил командующий у Матвеева.

– Если мы выключим, то здесь дышать будет нечем, товарищ командующий!

Командующий поморщился и потом продолжил:

– Откройте иллюминаторы. И давайте тогда почистим наши ряды, понятно, что все здесь не помещаются. Менее нужных попросим удалиться. Если в ком-то появится необходимость, пригласим. Я думаю, что штаб бригады может вполне уйти. Надеюсь, командир эскадры, ваши специалисты справятся и смогут ответить на все вопросы?

– Мои-то смогут, – ответил командир эскадры, – но если подходить с таким мерилом, то и моим флагманам тоже можно уйти, а ваши начальники отделов все смогут доложить без нас.

– Ермолай Филимонович, не лезь в бутылку! Решим! – начальник штаба примирительно улыбнулся.

Офицеры штаба бригады стали протискиваться на выход.

Все равно даже после ухода части офицеров в кают-компании после осталось довольно много народа.

– Командир, доложите Литовченко о готовности к совещанию! – сказал Душенов, садясь за стол.

Командир протиснулся к выходу. На выходе стал старший помощник командира. Увидев командира, он быстро подошёл к нему.

– Сергей Иванович! Доложи Литовченко, что офицерский состав на совещание собран.

Мещеряков быстро стал подниматься по трапу вверх.

Минут через пять в проёме двери показался Литовченко, сопровождаемый одним офицером с погонами капитана.

– Товарищи офицеры! – скомандовал стоявший в дверях командир и все встали, кроме командующего флотом.

Литовченко протиснулся между стоявшими офицерами, стульями и креслами. Когда он подошёл к столу, командующий флотом адмирал Душенов улыбнулся, как при виде старого знакомого, встал и пожал ему руку.

– Товарищи офицеры! – скомандовал Литовченко и командир, оставшийся стоять в дверях, репетовал его команду.

Офицеры и адмиралы, кому хватило стульев, диванов и кресел, сели. Значительная часть осталась стоять, подпирая переборки.

Литовченко встал, надел очки и оглядел присутствующих.

– Алексей Алексеевич, почему так много народа?

Командующий подумал и ответил:

– Лишних уже удалили. Остальные нужны.

– Понятно, – ответил Литовченко, ещё раз над очками, нагнув голову, оглядел присутствующих и продолжил, – товарищи офицеры! Нам главнокомандующим ВМФ и руководством страны поставлена боевая задача – обеспечить нормальное судоходство в районе Малаккского пролива. В течении последнего месяца местными пиратами захвачены два наших танкера. Танкер «Надежда» и танкер «Вера». Захвачены наши люди, осквернён флаг России и потеряны два почти новых корабля и нефть, которую перевозили в Японию. Страна ведёт войну на Кавказе и нам необходимо регулярное поступление в казну средств для обеспечения нормальной жизни страны и людей. Я понимаю, что выполнить задачу сложно, учитывая обстановку на флоте. Группой негодяев и мошенников уже разорены судостроительные и судоремонтные заводы. Корабли, не имея возможности проводить текущий и капитальные ремонты, стоят с неисправной техникой, вооружением и механизмами. Значительная часть совсем новых кораблей группой негодяев списаны и проданы, не выслужив даже половины положенных сроков. Из-за этого послать группу кораблей мы сегодня к Малаккскому проливу не можем по понятным вам причинам. Но приказание руководства страны мы обязаны выполнить любыми средствами. На выполнение ответственейшего задания мы направляем «Яростный», который сегодня может выйти в море и начинаем немедленно готовить другие корабли. В первую очередь мне доложили, что можно подготовить «Уверенный».

Он прокашлялся в кулак и потом спросил:

– А где командир «Яростного»?

Услышав вопрос Литовченко, командир с трудом протиснулся к столу командования.

– Товарищ адмирал, командир эскаэр «Яростный» капитан второго ранга Матвеев! – доложил он командующему флотом.

Литовченко, который вдруг резко помрачнел и бросил:

– А теперь доложите ещё раз и мне. Вы говорите как-то без энтузиазма. Не вижу блеска в глазах. Мне не понравилось.

Лицо его изменилось и стало злым.

Матвеев помрачнел, но повторил:

– Товарищ контр-адмирал, командир эскаэр «Яростный» капитан второго ранга Матвеев!

– Доложите командир, вы готовы выйти в море сегодня вечером для выполнения поставленной задачи?

– Товарищ контр-адмирал, я планировал сегодня отпустить женатых офицеров попрощаться с семьями. А на завтра у нас намечено размагничивание и мерная линия, приём вертолёта. Послезавтра мы готовы к выходу, как нам была поставлена задача. А сегодня на ночь назначена погрузка противолодочного боезапаса.

– Значит так, уважаемый Александр Иванович, выйти на выполнение такого задание мы можем и без противолодочного боезапаса. У пиратов подводных лодок нет. Мерная линия, размагничивание – это все для войны. Воевать мы не собираемся. Что ещё не погружено?

Командир стал перечислять позиции. Литовченко перебил его:

– Значит так, все, что недогрузили, командующий флотом пришлёт к нам на буксире к Малаккскому проливу. Командующий флотом сделает то, что вы не успели. Вам понятно?

Командующий посмотрел на начальника штаба флота и тот записал все в тетрадь.

– Пришлём! – сказал командующий, сжав губы.

Не нравилось командующему, что им командует какой-то выскочка, хотя и контр-адмирал, но из Москвы.

– Хорошо, Александр Иванович. Ждать нам нечего здесь, тем более прощаться с жёнами. Там нас ждут наши люди, сидящие в застенках. В Москве очень беспокоятся за их жизни. Надо действовать быстро и умело. Командир, вам все понятно?

Командир нахмурился.

– Все же я настаиваю на выходе хотя бы завтра утром. Загрузим противолодочный боезапас и вперёд хоть на полгода. И осталась масса проблем, связанных с ремонтом техники и вооружения. За ночь успеют это сделать.

– Хорошо, назначаю выход на завтра на шесть часов утра. Все! Больше я дать вам не могу. Штурмана, когда мы сможем быть в Малаккском проливе?

Встал главный штурман флота.

– Если завтра в шесть часов выход, то к Малаккскому проливу от нас 3200 миль. Вы подойдёте со средней скоростью восемнадцать узлов через восемь дней. Если идти быстрее, то раньше.

– Чуть больше недели, – пожевал губами Литовченко, – нехорошо. Долго! Видите, командир, а вы про сход офицеров. У вас не офицеры, а кисейные барышни служат, без случки с женой в море идти не могут. Вам надо подумать над этим вопросом и уметь выбирать главное, иначе мы ничего не сделаем. Сейчас я буду звонить в Москву и вечером сообщу всем своё решение.

– Максим Юрьевич! Вы офицеров штаба флота и штаба эскадры будете заслушивать?

– Зачем?

– Заслушивать о готовности. Они готовились.

Литовченко поморщился.

– Не надо! Я думаю, что они услышали довольно из того, что надо было услышать. Потом душно здесь и вентиляторы шумят. Нормальное заслушивание не получится, а формализм мы не будем разводить. Пусть Александр Иванович они помнят, что за малейшую неудачу, непродуманность, нераспорядительность они расплатятся своими погонами и личным благополучием. Теперь, второе. Командир «Уверенного» здесь?

– Так точно! – и капитан 2-го ранга Левашевский протиснулся к столу.

– Что вы можете доложить о готовности корабля к выходу в море?

– Проходим ремонт в «Дальзаводе». Надеюсь, что будем готовы к назначенному сроку. Основная проблема турбины и радиоэлектронное оборудование. Сделаю, выйдем быстро.

– Максим Юрьевич, флот растерял за эти годы навыки в отправке кораблей на боевые службы. Первый блин всегда бывает комом! – сказал командующий флотом, – на «Яростном» мы обожглись. Надеюсь, что «Уверенный» будет лучше и быстрее. Опыт, все же дело наживное. Многое учтём и исправим.

– Ну-ну! Посмотрим, каким комом будет для вас «Уверенный»: первым или последним персонально для вас, – съязвил Литовченко.

Командующий флотом побледнел.

– Совещание закончено, прошу остаться здесь командиров кораблей для более подробного доклада, командующего флотом, командира эскадры и их начальников штабов.

Когда все вышли и дверь кают-компании закрылась, Литовченко с облегчением вздохнул:

– Вот так будет, пожалуй, полегче. Теперь, командиры, подробный доклад, что погружено, чего нет, какие проблемы не решаются, укомплектованность кораблей личным составом и готовность личного состава исполнять свои обязанности.

Первым докладывал Матвеев, а адмиралы записывали все в свои блокноты. Когда Матвеев закончил, то командующий флотом сказал, робко глядя на Литовченко:

– Я думаю, вопросов к Матвееву нет. «Яростный» и так собрался в самые короткие сроки.

– Вы, Алексей Алексеевич, молитесь богу, – сказал тихо Литовченко, – тому, чтобы у меня не было вопросов, потому как докладывать я буду прямо в Москву, но не в главкомат и не в Генеральный штаб, а прямо на имя секретаря Совета безопасности, а это значит, что об этом походе будет знать сам, – он поднял указательный палец вверх и тихо произнес, – президент. Делайте выводы! Жалеть никого н е б у д у и б р а т ь лишнее что-то на себя тоже не буду!

Командующий закрыл на минуту глаза и подумал: «Ну и прохиндей этот Литовченко. Сам присылал шифрограмки зарезать этот корабль, зарезать тот, приватизировать этот судостроительный или судоремонтный завод. А теперь вроде мы виноваты. Вот прохвост».

Но вслух ничего не сказал, а лишь тяжело вздохнул.

– Извините, Максим Юрьевич, – вслух спросил начальник управления воспитания контр-адмирал Гурвинчик, – переводчик вам в походе нужен?

– Н е н у ж е н, у м е н я е с т ь с вой переводчик, с отдела спецпропаганды Министерства обороны. Лично я подготовился к этому походу. Товарищ капитан, встаньте и представьтесь!

Поднялся из кресла невысокий, узколиций с глубокими залысинами и лицом, исчерченным глубокими морщинами, капитан в армейской форме и представился:

– Капитан Бергер Петр Дмитриевич – переводчик из отдела спецпропаганды флота. Языки индонезийский и китайский.

«Пьет, зараза!» – подумал командир, глядя на его красноватый нос.

– Видите, как я все продумал, – усмехнулся Литовченко, – командир, предоставьте Петру Дмитриевичу отдельную каюту.

– У нас нет свободных кают. Свои офицеры уже живут на боевых постах, а им вахты надо нести. Не могу же я их на боевые, – доложил Матвеев.

– Плохо командир! Плохо, что не продумали такую простую вещь, как каюты для прибывающих на поход. Найдите все же каюту. Где будут жить ваши офицеры, мне неинтересно даже знать. А вот где будет спать, питаться и жить капитан Бергер мне интересно и не все равно.

Командир сжал зубы и сказал коротко:

– Есть!

После ухода всех с корабля командир собрал всех офицеров в кают-компании и коротко доложил результаты совещания.

– Что, теперь даже жен не увидим? Я ее и так всю неделю не видел. По-скотски это как-то. От нас все, нам ничего! – пробормотал командир БЧ-2.

– Товарищи офицеры! – почесал левый висок командир, – если я обещал, то значит я выполню. Всю ответственность беру на себя. Разрешаю сход сегодня с шестнадцати часов до четырёх утра, неженатым сход только до нулей. Старпом, командир БЧ-3, командир БЧ-5 остаются на корабле. Кто не придёт, во-первых, подведёт не только меня, но Литовченко его объявит дезертиром со всеми вытекающими. И я не шучу. У кого сегодня вечером и ночью погрузки, работы промышленности на технике – прошу обеспечить. Готовимся, завтра в шесть утра съёмка. Мерной линии и размагничивания не будет. Командир БЧ-6 и капитан Балуев, ровно в семь ноль-ноль принимаем на борт вертолёт и сразу берём курс на Цусиму. Это все.

Механик опустил голову.

– Все, совещание закончено?

– Да, мне сказать вам больше нечего, так как я знаю, что каждый из вас выполнит свой долг.