Читать книгу Алмазные нервы - Виктор Бурцев - Страница 9

Меня порадовало, что Тройка не потащил меня к этому чудо-технику прямо из «Подвальчика», а забил стрелку завтра на площади Максима Горького. Я такой площади в Новой Москве не знал, поэтому переспросил, и выяснилось, что это старое название. За время своего существования эта площадь переменила целую кучу литературных названий и теперь называется просто – площадь Литературная. После этого Тройка громко рыгнул и отпустил что-то замысловатое в адрес нынешнего мэра.

Мы продолжили посиделки. Я был спокоен, поскольку догадался связаться со своим шефом и взять отгул по состоянию здоровья. Разговор с начальством прошел почти удачно, учитывая, что я одной рукой удерживал рвущегося к экрану Тройку, что было нелегко. Теперь у меня был отгул на целых три дня: событие небывалое. Это давало мне основания полагать, что шеф моей работой не доволен и я нахожусь на птичьих правах, с перспективой полета на рынок труда, где таких вот программеров пруд пруди.

По этому поводу мы с Тройкой заказали водки и искусственных маслин. Настоящих не нашлось. Тройка сморщился, но не стал заводить по этому поводу очередную бузу.

Водка после пива подействовала на Тройку возбуждающе, он оживился и стал осматриваться по сторонам, с некоторой долей серьезности приглядываясь к бритоголовой девушке за соседним столиком.

Я понял, что надо выметаться, поскольку парни, затянутые в черное, стали с таким же интересом посматривать на меня, а в «Подвальчик» уже набилось достаточно совершенно однозначной публики из набора столичного андеграунда.

– Тройка. – И я толкнул в бок совсем уж разомлевшего приятеля. – Валим отсюда. Мне тут не прет.

– В натуре? – спросил Тройка.

– Абсолютно.

– Ну тогда пошли… А куда?

– Хм. А я знаю? Ты платишь, ты и музыку… заказываешь.

– Музыку? – Тройка что-то прикинул в уме.

Я молчал, осторожно озираясь вокруг. Мы явно были в центре внимания, что мне совершенно не нравилось.

– Музыку! – выкрикнул Тройка, и бармен начал убирать со стойки бьющуюся посуду. – Пошли.

Мы вылетели из «Подвальчика», и я дал себе зарок никогда там не показываться. Я вырос в районе Нового Нового Арбата, где редко бьют по лицу, но если уж бьют, то на руку обязательно что-нибудь надевают. Например, шипованный кастет с шоковым приводом. Оч-чень действенная штука и очень неприятная. И еще на Новом Новом Арбате очень не любят киборгов. А вся эта публика, что жадно смотрела нам вслед, была явно с КИ выше шестидесяти. Что делал Тройка в баре, где собираются недочеловеки, я не знал. Может быть, у него какие-нибудь дела с ними?

– Вперед! – вскричал Тройка. – К струнам живительной музыки…

В его изрядно захмелевшем сознании явно произошел какой-то сдвиг. Поведение изменилось кардинально.

По дороге мы подхватили торгаша и растрясли его на пять ампул «Мишки в лесу». Я совершенно не знал, что это такое, но Тройка сказал: «Можно» – и мы глотнули. Тройка – три, а я – две, поскольку всегда с осторожностью относился к незнакомым наркотикам.

Оказался довольно неплохой галлюциноген. И что особенно приятно, непродолжительного действия. Меня всегда раздражала особенность галлюциногенов стойко держаться в организме и иногда «зашкаливать», выдавая настолько сюрреалистически-неудобоваримые глюки, что хоть иди топись в фонтане.

Когда перед глазами прояснилось, я обнаружил себя в просторном помещении со множеством столиков. На одном колене у меня сидела самая обыкновенная шлюха, на другом… На другом медленно таял симпатичный глюк, точные абрисы которого я уже не мог вспомнить. «Здорово! Надо будет запомнить… Как же эта дурь называлась?» – посмотрел на проститутку.

– Ты «Мишки в лесу» тяпнул?

– О! Молодец, крошка! Ты мне напомнила. Я в упор забыл название…

– Да, это бывает, – сказала она и захихикала. – Когда я его в первый раз глотнула, я так долго по комнате ползала… Говорят, я всем доказывала, мол, я – гусеница… Или нет. Это были не «Мишки в лесу». Это просто старенький ЛСД был. Какая я глупая.

И она забулькала чем-то налитым в бокал сложной формы.

Я огляделся. Оказывается, я сидел за самым крайним столиком, спиной к танцевальной площадке. Рядом крутился Тройка в обнимку сразу с двумя девицами. Неподалеку от него два здоровенных, почти голых негра выдавали что-то вроде змеиной свадьбы вдвоем. Они буквально обвивали друг друга, зрелище было завораживающим.

– Ты на них не пялься, а то крыша поедет. Особенно после глюкогена… – подала голос проститутка. – Вот лучше хлебни.

И она протянула мне свой перекрученный бокал. Голос у нее был писклявый, но в целом сносный.

– Что это? – спросил я, пытаясь разглядеть цвет жидкости в бокале через все хитросплетения трубок, граней и стерженьков.

– Это «Симфония-7», – ответила проститутка.

– Коктейль? – спросил я.

– Ага… – И она игриво покрутила ворот моей рубашки.

– Не люблю коктейли. А что за место?

– Ну ты даешь! «Змеиная куча», конечно. – И она засмеялась.

Название мне сказало немного. По клубам я был не ходок. Разве что когда на меня накатывало, как сегодня, или когда меня кто-нибудь подхватывал… Хм. Как сегодня.

– А чего эти голые? – спросил я и указал на негров.

– Так это ж братья Змеи! Ты че, не на понтах? – Проститутка явно поехала головой, язык ее заплетался, и я обрадовался, что коктейль не попробовал.

– В натуре… – невпопад ответил я, и проститутка залилась радостным смехом.

Она хохотала и хохотала до тех пор, пока не свалилась с моих колен и, свернувшись калачиком вокруг ножки стола, мирно заснула. После чего я сразу же ощутил себя в центре внимания обслуживающего персонала.

Ко мне подскочили, протерли стол, мгновенно подхватили спящую проститутку под руки и куда-то уволокли, а кто-то в невероятно диком пенсне спросил меня:

– Вы хорошо себя чувствуете? Все в порядке? Просим прощения за определенные неудобства, просто девушка устала, сейчас вам доставят другую…

Я еле успел тормознуть этого очкарика, поскольку девушка мне была сегодня явно без надобности. Я чувствовал в себе другие позывы, которые были совершенно неправильно истолкованы: мне предложили мальчика. От этого пришлось тоже отказаться, а попросить просто водки. Все было выполнено четко и со вкусом, однако мальчика ко мне все-таки подсадили. Незаметно. Он сидел возле моего стула, привалившись головой к моей ноге, задумчиво поглаживая мне лодыжку.

– Ты кто? – спросил я, когда наконец обратил на него внимание.

– Мартин, – ответил он и так нежно заглянул мне в глаза, что я даже заволновался за свою сексуальную ориентацию.

– Мартин… Тут такое дело… Я не гомофоб, но предпочитаю женщин.

– Обычно? – спросил Мартин.

– Что обычно?

– Обычно предпочитаете?

Я посмотрел на него попристальнее. Мальчик был годков так шестнадцати. По законам некоторых стран связь с таким подростком наказывается смертной казнью. Но после того как фиктивную статью в УК о мужеложстве отменили официально, а порог совершеннолетия снизили до четырнадцати лет, такие мальчики и, естественно, девочки просто наводнили легальный рынок торговли телом, поскольку на нелегальном рынке они были всегда.

– Обычно предпочитаю. – Меня действительно не бросало в дрожь от вида двух целующихся мужчин, но опыта в этой области у меня совсем не было.

– Значит, сегодня необычный вечер, – заключил Мартин и снова привалился к моей ноге.

Я продолжал смотреть на него, и он истолковал мою задумчивость по-своему:

– Я бесплатный. Подарок от фирмы. Ну клево! Много мне делали подарков, но такого еще ни разу.

– Дело в том, что Ники перебрала лишнего. Она уже была не в себе, когда ты появился. – Мартин ненавязчиво перешел на «ты», я не возражал. – Вот. А потом, как приняла «Симфонию-7», так вообще с катушек покатилась. А это плохо для фирмы.

– И что ей за это будет?

– А ничего не будет. Денег не получит за сегодня, и все… Ну или почти все.

Я подумал, что лучше не уточнять, что включает в себя «или почти все».

– Ладно, – сказал я. – Сиди. Только не наглей.

– Не буду, – сказал Мартин. Так сказал, что я снова засомневался в своих сексуальных наклонностях.

Я погладил его по голове, но затем, словно очнувшись, заорал:

– Тройка!!! Тройка, потаскун! Ты почто меня бросил?!!

Из разноцветного тумана, которым успел наполниться клуб, вынырнул Тройка с прежними двумя девицами. Тройка был наполовину раздет и весел. В глазах светилось что-то безумное. Он увидел Мартина, приросшего к моей ноге, и заявил, что в баню со мной он уже никогда не пойдет. Я сказал, что он противный. Девицы засмеялись. Затем Тройка присмотрелся к Мартину и словно бы себе под нос пробурчал:

– Змееныш…

Почему-то мне показалось, что это не было ругательством.

Дальше мы выпили… И снова выпили… И еще раз…

Туман снова и снова заполнял весь зал, лепился в странные фигуры, в нем что-то ворочалось, двигалось, звучало. Туман менял цвет, температуру и плотность.

Мы танцевали. Сначала я и обе девочки, потом я, Тройка и девочки, потом я и Мартин, потом мы всей толпой…

Я стремительно катился под горку, несколько раз делал попытку потерять сознание, но всегда приводился в чувство бдительным Мартином, который что-то подсовывал мне под нос и заставлял выпить. Это что-то приводило меня в бодрое расположение духа, а когда я заметил, что и Тройка прикладывается к чему-то подобному, то совсем успокоился. Хотя и мелькала мысль о том, что миленький мальчик с удивительно развратным взглядом может меня запросто отравить. Но с каким-то фатализмом, свойственным программистам и камикадзе, я продолжал пить, терять сознание и снова приходить в себя.

Я не помню, откуда взялся этот парень. Но когда я в очередной раз открыл глаза, туман в зале почти рассеялся, музыка не звучала, а на сцене стоял какой-то чудак и кричал, без всяких усилителей покрывая мощью своего голоса весь зал. Начало я пропустил, но того, что услышал, хватило, чтобы понять смысл.

– Они только ждут! Они пока ждут и будут готовы, когда вы начнете хлебать дерьмо собственного гнилого рая, они выползут из-за ваших спин и встанут с вами наравне. Нет! – И оратор отмел рукой что-то в воздухе. – Они станут выше вас! Над вами! Грядет тот час, когда полуживые ублюдки наступят на горло Матери Природе и установят свой закон. Закон Модуля!!! Человек станет рабом того Молоха, которого он выдумал сам! Сегодня ты меняешь живой сустав на шарнир, завтра глазные яблоки на линзы, а что послезавтра?! ЧТО? Я спрашиваю, Ч-Т-О?!

Потому что к ним нельзя применить слово «КТО»! Это применимо только к одушевленным! К живым! К людям!!! Занесите нас в Красную книгу, мы вымираем! Но Человек не умирает без боя! Пока мы живы, мы должны бороться!!! Великая раса – Мы! Великая раса – Мы!

Он выкрикивал этот лозунг, выкидывая вверх руку, сжатую в кулак.

– МЫ! Смерть Модулям, поставьте киборгов на место…

Я был полностью солидарен с ним. С этим человеком, который перекрывал своей глоткой любой шум в зале, заводил не хуже водки и создавал живые картины не хуже «Мишки в лесу», Я был с ним полностью солидарен. Я вырос на Новом Новом Арбате, где киборг был не просто человеком второго сорта, он не был человеком вообще. Без всякого сорта, второго или третьего. Человек не бывает второй свежести. Он или есть, или… Или он киборг.

С моей позиции была видна не только общая картинка. Человек, лозунг, протест. Я видел еще кое-что.

В ультрафиолете, что давала какая-то жалкая лампочка у края сцены, рука оратора, другая, не та, что вскидывалась в едином синхронном движении с сотней других рук, а та, которую он прижимал к карману брюк, светилась… Сквозь кожу просвечивал срез электронного чипа. Уж эту-то штуку я мог узнать без колебаний. И чип там был не один.

Оратор был киборгом. И голос, что перекрывал весь зал, был таким же искусственным, как и свет в глазах у этого… недочеловека.

Киборг. А я не любил киборгов, особенно лживых киборгов. Особенно хитрых киборгов. А провокаторов я вообще ненавидел. Бутылка сама скользнула мне в руку. Дорогая, стеклянная, настоящая… И так же без перехода она свистнула в воздухе, вычерчивая сверкающую дугу точно в голову существу на сцене.

Я не знаю, то ли наркотики и алкоголь сделали свое дело, то ли время действительно замедлилось, но я точно увидел, как исказилось удивлением безмятежное лицо Тройки, который медленно разворачивался в мою сторону, как бросились на пол девочки, как напряг свое молодое тело и чуть присел Мартин и как провокатор-киборг в считанные доли секунды просчитал траекторию полета бутылки и точно выверенным движением расколол ее в воздухе на множество сверкающих осколков, которые, повинуясь законам физики, ринулись ему в лицо. После этого время завертелось с бешеной скоростью, но еще одну деталь я запомнил. Киборг на сцене смотрел мне точно в глаза, он видел, своими погаными линзами видел, кто встал против него. И изображение молодого человека, двадцати восьми лет, со светло-русыми длинными волосами и среднестатистической фигурой, отпечаталось в его памяти во всех деталях. Киборги не забывают.

Когда осколки стекла прорвали кожу оратора и брызнула кровь, зал взорвался. А сам оратор, отняв от лица ту самую руку, что его выдала, указал в мою сторону и закричал что-то нечленораздельное типа: «Ааааа-а-а…»

И все завертелось. Тройка, легко, словно лист пластика, кидающий стол куда-то в темную массу. Девчонки, извлекшие откуда-то из складок почти невидимого белья по короткому лезвию, ощерились, словно две дикие кошки. И когда одну из них смяла толпа, вторая, совершенно не раздумывая, кинулась в гущу, разбрызгивая вокруг себя кровь. Я видел, как из-под моей руки вынырнул Мартин и покатился по полу, сцепившись с кем-то в черном и блестящем. Покатился, а затем вынырнул из тумана с руками, залитыми чужой кровью, и дикими глазами. В этой куче я заметил бритый череп женщины из бара «Подвальчик» и почему-то ринулся именно туда, размахивая чем-то тяжелым и неудобным. Прежде чем меня завалили, я успел услышать, как хрустнули ее кости. Потом началась куча-мала, свалка, все против всех, и только два полуголых негра-змея, стоя спиной к спине, держали вокруг себя пустое пространство, в одно касание отключая любого подошедшего на дистанцию удара.

Лишь на улице я восстановил целостность зрения. С одной стороны меня тащил Тройка, с другой – Мартин. Тройка был совершенно трезв, и любой, даже очень опытный и просоленный боцман, покраснел бы в его присутствии и заткнул бы себе уши: Тройка матерился. Просто так, потоком, грязным и бессмысленным. У его дома мне удалось услышать одну фразу, которая не содержала в себе непристойности:

– Эмоциональный генератор, суки!

Ну или почти не содержала.

Потом я заснул у Тройки возле кровати.