Читать книгу Золото Бешеного - Виктор Доценко - Страница 6

Небольшое старинное здание довольно странно смотрелось между современными высотками, однако человек, впервые оказавшийся здесь, ни за что не прошел бы мимо: он обязательно остановился бы и долго рассматривал старинную лепнину, созданную рукой мастера.

Заинтересовался бы прохожий и редкими посетителями, что, взойдя на мраморное крыльцо с огромными дубовыми дверями, не дергают за ручку, а нажимают кнопку звонка и терпеливо ждут, когда им откроют. Как правило, ждать приходится недолго: дверь мягко открывается и на пороге вырастает внушительная фигура дежурного. Он быстро, но внимательно рассматривает протянутое ему удостоверение, после чего делает шаг в сторону и пропускает визитера.

Естественно возникает вопрос: отчего это странное строение столь тщательно охраняется? Может, это государственное режимное предприятие или какая-то коммерческая структура, ревностно оберегающая свой покой от нежелательной публики? На самом деле это просто медицинское учреждение, хотя и не совсем обычное, потому как со дня своего основания находится под надзором Органов. Здесь меняют внешность человека, проще говоря, делают пластические операции.

Первое, что бросается в глаза внутри этой странной больницы – идеальная чистота широких коридоров, ковровые дорожки на полу, огромные фикусы и мертвая тишина. Но вот в конце коридора появилась стройная миловидная медсестра лет двадцати пяти, толкая перед собой небольшой столик на колесиках с лекарствами.

– Неужели уже прошло три часа, Лидочка? – раздался низкий мужской голос, как только медсестра отворила дверь первой палаты. Лицо пациента было полностью забинтовано.

– И как вам удается так точно определять время? – с улыбкой произнесла девушка. – Для меня оно тянется, как свежая резина.

– Почему свежая? – не понял пациент.

– А старая может лопнуть в любой момент! – Она заразительно рассмеялась. – Вот, примите вашу микстурку, Иванов.

– Слушаюсь, товарищ командир! – Не вставая с кровати, он откозырял, затем взял протянутое лекарство, чуть сдвинул бинт, открывая рот, опрокинул стаканчик и крякнул: – И когда только все это кончится?

– Доктор сказал, что вам уже совсем скоро снимут бинты, а после этого день-два и домой.

– Дай Бог! – Он тяжело вздохнул.

– Ладно, пойду дальше. Хорошего вам настроения!

– Спасибо! А вам меньше забот…

Улыбнувшись на прощание, девушка весьма грациозно выкатила из палаты столик, прикрыла за собой дверь и подошла к следующей палате. Там лежало двое. Один с синюшным лицом – видимо, только что прооперирован. Лицо другого, изрезанное многочисленными шрамами, придавало ему свирепый вид. Похоже, ему не больше двадцати. При взгляде на него сердце прямо-таки кровью обливалось.

– Как самочувствие, товарищ Конюхов? – участливо спросила девушка, склоняясь над больным с синюшным лицом.

– Спасибо, фигово! – привычно ответил тот и чуть слышно простонал.

– Все еще побаливает?

– Тянет, мочи нет!

– Ничего, сейчас я дам микстурку: сразу полегчает…

– Ненадолго, – обречено заметил Конюхов.

– А потом еще…

– Вашей микстурки хватает на час, не больше, а следующую получаешь только через три часа, – обиженно прогундосил пациент.

– Надеюсь, вы не хотите осложнений? – вздохнула медсестра.

– Ни боже мой! Мне еще и сорока-то нет, да и не женат я опять же: хочется приличную женщину найти.

– Тогда терпите.

– Терплю! – кивнул Конюхов и приоткрыл рот, словно птенец в ожидании корма.

Девушка ловко влила ему обезболивающее лекарство и сострадательно добавила:

– Постарайтесь заснуть…

– Спасибо, милая!

– А как со мной, сестричка, не решили еще? – спросил парень со шрамами.

– Больно шустрый вы, Петров: только вчера поступили и уже торопитесь! Дня три-четыре уйдут на анализы, потом день-другой на подготовку… – Девушка развела руками. – Так что наберитесь терпения. Где ваша баночка?

– Так ее утром нянечка забрала.

– Вот как? Странно, а в журнале не отметила… – Она пожала плечами. – Хорошо, разберемся! Успокоительного дать?

– Нет, спасибо, я совсем не нервничаю.

– Тогда всего доброго! – Девушка покинула палату, на пороге едва не столкнувшись с очередным пациентом с перебинтованным лицом. – Сидоров, вы что, забыли? Сейчас идет раздача лекарств.

– Извини, сестричка, засиделся совсем: размяться захотелось! – несколько сконфуженно прозвучал из-под бинтов голос Савелия Говоркова. – Может, здесь отоваришь?

– Ладно, уж, в порядке исключения… – Девушка кокетливо улыбнулась и протянула ему пакетик с таблетками и мензурку с водой. – Как самочувствие-то? Кстати, все хотела спросить, у вас что, осложнение произошло?

– Осложнение? – удивленно переспросил Савелий. – С чего ты взяла?

– Да так, брякнул кто-то… – Она пожала плечами. – К нам частенько привозят с осложнениями: кто-то напортачит, а мы отдувайся!

– Нет, со мной все гораздо проще: в вашей клинике моя родственница работает.

– Старшая сестра, что ли?

– А ты глазастая! – усмехнулся Савелий.

– Будешь тут глазастой: только вы поступили – моя смена тогда была, – вызывает меня Марина Михайловна и говорит: «Головой за него отвечаешь!» Ну, думаю, какая-то шишка на ровном месте…

– А ты меньше думай, и все будет в порядке. Так что… – Он сглотнул горькие таблетки и, глубоко вздохнув, продолжил: – … физически самочувствие более чем, а вот морально… Хоть бы зашла поболтать, а то со скуки сдохнуть можно!

– Извините, Сидоров, но это категорически запрещено! – Она как бы извинялась, давая понять, что ей и самой не нравится это глупое правило. – А если вам уж так поболтать захотелось, зайдите в первую палату: там старичок лежит, тоже совсем один, глядишь, и поддержите друг друга! – Она подмигнула и заторопилась по коридору, виляя пышными бедрами, потом как бы случайно остановилась за колонной и осторожно подала ему знак. Савелий мгновенно сообразил: это из-за телекамер, натыканных в этой больнице повсюду. Подыгрывая девушке, он с беззаботным видом, словно прогуливаясь, подошел к ней, и сестра быстро сунула ему записку. Савелий тут же направился в сторону первой палаты.

Собственно говоря, он и сам толком не знал, зачем ему идти к этому «одинокому старику», хотя ему было интересно, с какой стати старик решился на пластическую операцию.

Подлечившись после ранения, полученного в зоне под названием «Райский уголок», он вновь вернулся к давно задуманному плану – инсценировать свою гибель, чтобы сбить со следа врагов, и начать бороться с ними уже с новым лицом. Подходящий случай не представлялся долго. Аварии и катастрофы в Москве происходили ежедневно, но были невелики, и незаметно «внедриться» в них было невозможно.

Лишь через двенадцать дней после ухода Савелия в «подполье» человек генерала Богомолова сообщил о трагедии под Москвой в районе Домодедово: с моста, под которым проходила железная дорога, прямо на пассажирский вагон свалился панелевоз с грузом. Судя по всему, водитель не справился с управлением.

По распоряжению Богомолова место трагедии было мгновенно оцеплено спецподразделением, допускались только врачи. Особого удивления это ни у кого не вызвало: в связи с многочисленными предостережениями в прессе о возможных провокациях со стороны чеченских боевиков.

Нельзя было терять ни секунды, и Савелий вместе с талантливым гримером из спецотдела Богомолова принялись за работу. Через пятнадцать минут Савелия можно было отправлять на место происшествия. Мастер-гример потрудился на славу. Даже при ближайшем рассмотрении «ранения» Савелия выглядели смертельными: огромная рваная рана на голове, рука с обрывками мышц и жил… специальное устройство, приводимое в действие самим Савелием, выдавало такое «кровотечение», что вздрагивали даже посвященные.

Богомолов в изумлении покачал головой и, глубоко вздохнув, сказал:

– Отличная работа, даже смотреть страшно! Ладно, давай прощаться, Савелий Говорков, думаю, что никто и никогда тебя уже не увидит… – Он перехватил недоуменный взгляд Воронова и улыбнулся: – Я имею в виду его внешность… – Генерал крепко обнял Савелия и отечески похлопал по спине: – Удачи тебе, капитан!

– Спасибо, Константин Иванович! – Савелий вздохнул и повернулся к Воронову: – Что-то грустно, братишка…

– И неудивительно! – Воронов подмигнул, повернулся к Богомолову: – Он же, Константин Иванович, свое тридцатилетие не успел отметить: четырех дней не дотянул! – Он тоже обнял Савелия. – Заранее не поздравляют, поэтому могу только пожелать всего самого доброго и заверить, что все будет хорошо. Понял? – спросил он шепотом.

– Конечно, Андрюша. Спасибо, братишка!

– Ладно, мужики, хватит нюни разводить, – вмешался генерал. – В машину, и действовать точно по плану! В клинике никто ничего не знает, в случае крайней необходимости обращайся к старшей сестре Марине Михайловне Садовниковой: это наш человек! Кстати, называй ее своей дальней родственницей.

– Постараюсь не обращаться, – тут же заметил Савелий.

– Я же сказал: в самом крайнем случае…

– Таких случаев не будет! – твердо произнес Савелий, и генерал, молча, кивнул. – Сколько мне придется лежать у вашего приятеля?

– Минимум пару-тройку дней. Кстати, так уж совпало, но и во второй клинике старшая сестра – наш человек, зовут ее Машей.

– Надо же, почти одинаковые имена: Маша, Марина… – Савелий поморщился. – Не много ли посторонних?

– Без этого не обойтись. – Богомолов пожал плечами.

– К сожалению! Во всяком случае, постараюсь общаться с ними как можно реже, а вот если Андрюша как-нибудь случайно заглянет ко мне через пару недель, то я не обижусь.

– Что-нибудь придумаем! – пообещал Богомолов.

Самым трудным, оказалось «подкинуть» Савелия на место происшествия, но и с этим справились, «случайно» выключив на минутку прожектора. Никто ничего не заподозрил, и только какой-то врач, внимательно вглядевшись в лежащего на земле Савелия, недоуменно покачал головой: надо же, не заметил человека с такими ужасными ранами! Однако он списал свою рассеянность на усталость и суету. Склонившись, он уже хотел было пощупать пульс «жертвы», но его опередил гример, изображавший врача «скорой помощи»:

– С ним все ясно, коллега, я его уже осмотрел: отправляем прямо в морг…

– В морг? А опознание? – нахмурился доктор.

– Обижаете, коллега, с подобным я сталкиваюсь по три раза в неделю… Вот, пожалуйста! – Гример открыл окровавленный паспорт. – Говорков Савелий Кузьмич, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, четвертого ноября! Бедняга, всего четырех дней не дожил до своего тридцатилетия!

– Как? Не дожил до своего тридцатилетия? – воскликнул молодой парень с фотокамерой в руках. – Так я и назову свой репортаж! – Он пару раз сверкнул вспышкой, потом повернулся к гримеру: – Вы не передадите на секунду паспорт своему коллеге: у него внешность пофотогеничнее. Только не обижайтесь, пожалуйста!

– Что вы, какая может быть обида! – искренне воскликнул тот, радуясь, что не пришлось выкручиваться, чтобы не «засветиться» на фото.

– Вот так… Доктор, как вас зовут?

– Александр Семенович Иванов. Простая русская фамилия… – смущаясь, ответил доктор.

– Напрасно стесняетесь! – бодро сказал корреспондент. – На Ивановых вся Россия держится! Правда-правда, я читал где-то… – Он поправил на докторе шапку и сказал: – Александр Семенович, пожалуйста, подержите паспорт вертикально! Так, чтобы были видны фото и фамилия. Да, вот так, спасибо!

– А вы из какой газеты? – поинтересовался гример.

– Из самой популярной! Корреспондент «Московского комсомольца» Федор Красилин, – важно ответил он, потом спохватился и торопливо бросил: – Побегу, надо успеть тиснуть в рубрику «Срочно в номер!».

– Удачи тебе, Красилин, – в тон ему бросил гример и тут же деловито крикнул: – Ребята, тащите сюда носилки! Последнего заберем и в путь-дорогу, а то и к утру домой не попадем!

Люди Богомолова, подхватив Савелия, уложили его на носилки и втащили в машину. Внутри Савелий с облегчением сел, встряхнув затекшими мышцами, но отдохнуть ему не пришлось. Снаружи раздался голос врача:

– Извините, коллега, не подбросите меня до ближайшего метро? А то пока вернется наша машина, я совсем закоченею!

– Что вам ответить… – растерялся гример. – Дело в том, что смена уже кончилась, а рабочий класс…

– Не беспокойтесь, коллега, рабочий класс я беру на себя! – хитро подмигнул врач и тут же подошел к водителю. – Послушай, приятель, ты не мог бы подбросить меня до метро? С вашим врачом я уже переговорил: говорит, мол, все зависит от тебя и твоего напарника!

– Даже и не знаю… – смущенно начал водитель: подобные случаи не обговаривались, и было не ясно, как поступить. Явный отказ вызовет у врача нездоровое любопытство, а это уж совсем ни к чему.

Замешательство водителя врач расценил как намек и, достав портмоне, вынул оттуда две бумажки по десять тысяч:

– Это вам с напарником за хлопоты! – Он подмигнул. – Договорились?

– Миша, придется подвезти врача до метро! – громко сказал водитель, предупреждая «санитара» и Савелия о неожиданном сюрпризе. – Не волнуйся, всего минут десять лишних!

– Коллегам нужно помогать, – не слишком обрадовавшись, ответил «санитар».

– Ну и, слава Богу! – облегченно вздохнул врач и направился к дверям.

– Нет-нет, – торопливо воскликнул гример, – посторонним не положено находиться в салоне рядом с трупом! – сказал он первое, что пришло на ум, надеясь, что объяснение не покажется врачу подозрительным. К счастью, врач так вымотался, что не стал вникать в мелочи, да к тому же и не стремился соседствовать с мертвецом.

– Без проблем! – весело воскликнул он и уселся в кабину рядом с водителем. Стеклянную перегородку между кабиной и салоном не успели прикрыть, и как только «врач-гример» занял свое место, доктор повернулся к нему и весело воскликнул: – А у нас с собой было! Опля! – Он выдернул из-за пазухи хромированную плоскую фляжку. И протянул гримеру: – Прошу! Коньячок-с!

– Вы знаете, я на работе… как-то… – Тот не знал, что и сказать.

– Да бросьте вы! В такой холод не устоял бы даже самый несгибаемый трезвенник. По глоточку!

– Ну ладно! – махнул рукой гример.

– Вот это по-нашему! – ухмыльнулся доктор и представился: – Александром меня кличут.

– Надо же, и меня! – воскликнул водитель.

– А меня Василием! – Гример отхлебнул и возвратил фляжку.

– Вот и познакомились! А ему… как тебя? – обратился врач к «санитару».

– Михаил! – «Санитар» вопросительно взглянул на гримера, и тот согласно кивнул.

– Будем! – «Санитар» сделал добрый глоток.

– Обязательно будем! – воскликнул врач, допил остатки коньяка, удовлетворенно крякнул и вдруг весело заметил: – Во, анекдот про вас вспомнил!

– Люблю анекдоты! – подхватил водитель. – Но что значит «про вас»?

– А вот слушайте! Везет санитар каталку с телом в морг, а труп неожиданно приподнимает голову и спрашивает: «Куда это вы меня везете?» «Как куда? – отвечает санитар. – В морг!» – «Так я живой!» – «Врач лучше знает: живой ты или мертвый!»

Последние слова заглушил взрыв хохота: водитель, давясь от смеха, приговаривал:

– В самую точку! «Врач лучше знает: живой ты или мертвый!»

Недоуменно пожав плечами при виде такой бурной реакции, доктор перевел взгляд на гримера, который неожиданно тоже рассмеялся.

– Не удивляйтесь, коллега, анекдотец и правда про нас: с месяц назад мы приехали по вызову забирать труп, а тот вдруг очнулся.

– Вот это да! Что, прямо в машине?

– Слава Богу, нет: в своей кровати.

– Представляю, если бы в машине! Сидите себе преспокойненько, о чем-то разговариваете, а мертвяк вдруг спрашивает задумчиво: «Куда мы едем?» Так и Кондратий хватить может!

– Еще как! Но хватит о грустном. – Гример решил сменить скользкую тему. – Послушайте лучше анекдот: идут два лысых еврея…

– Уже смешно! – хохотнул водитель.

– Идут они, значит, и на одного вдруг какнула птичка, он провел рукой по лысине, потом понюхал и обращается к попутчику: «Мойша, у тебя газетки нет?» А тот пожимает плечами и удивленно спрашивает: «Зачем тебе: жопа-то улетела!»

Машина содрогнулась от хохота, вспугнув какую-то влюбленную парочку, одиноко бредущую по тротуару. Больше всех хохотал водитель: казалось, он вот-вот захлебнется от смеха.

– Эй, поаккуратнее, Саша, а то врежемся куда-нибудь! – с тревогой заметил «санитар».

В этот момент гример взглянул на Савелия и тут же повернулся к своему «коллеге», но тот все еще хихикал над анекдотом, не обращая внимания на «покойника», с трудом сдерживающегося, чтобы не рассмеяться.

К счастью, водитель, наконец, остановил машину:

– Приехали, метро!

– Спасибо, ребята, и за хорошую компанию и за дорогу: в жизни так не смеялся! Надо будет своим рассказать… Счастливо! – Он хлопнул дверцей.

Машина тотчас сорвалась с места.

– Фу, слава Богу! – Савелий сел на носилках. – Думал, не выдержу и расхохочусь!

– Ладно, пора поторопиться: нас уже ждут в клинике…

Гример привел Савелия в порядок, затем аккуратно забинтовал лицо, оставив только глаза, и протянул спортивный костюм. Тот моментально переоделся. Пожалуй, в нем будет намного удобнее, чем в больничной пижаме. Лицо же скрыли под бинтами для того, чтобы кто-нибудь из обслуживающего персонала или пациентов клиники случайно не опознал его по снимку в газете.

Дежурный врач уже был в курсе. Без лишних слов он оформил Савелия под фамилией Сидорова, определил его в отдельную палату и сказал, что операция, по-видимому, состоится завтра.

Предварительно Савелий уже встречался с хирургом, приятелем Константина Ивановича, и сдал все необходимые анализы. Доктор долго и внимательно осматривал его лицо, недовольно морщился, качал головой, а в конце со вздохом заметил, как бы про себя:

– Да, над шрамом придется поработать: больно глубокий. – Помолчав, он весело подмигнул Савелию. – Ничего, Бог даст, справимся! Как новенький будете, молодой человек!

– Именно этого я и хочу, Альберт Иванович, – серьезно заметил Савелий.

– Да, помню-помню, Костя говорил. Единственное, что меня волнует, так это полнейшая неопределенность: пока вас сюда не доставят, палату придется держать свободной, черт знает сколько!

– Но… – начал Савелий, однако доктор тут же его прервал:

– Все в порядке. Надо так надо! Это я так, брюзжу по-стариковски. До встречи, молодой человек?..

Стоило Савелию оказаться в клинике, как все мгновенно завертелось: на следующий день Савелий уже лежал на операционном столе в присутствии старшей медсестры, которую вызвали специально по просьбе Савелия, хотя доктор и намекал, что оперирует только со своей сестрой.

Операция длилась часов шесть, не меньше, и, когда, наконец, закончилась, оба буквально с ног валились от усталости, но на лице хирурга сияла счастливая улыбка.

– Кажется, кое-что получилось? – кокетливо произнес он.

– Кое-что?! – воскликнула старшая сестра. – Да вы просто волшебник, Альберт Иванович!

– Скажешь тоже – волшебник! Просто неплохая работа. – Он вдруг засмущался и спросил: – Сами забинтуете или помощь нужна?

– Обижаете, Альберт Иванович, – оскорблено произнесла девушка.

– Да шучу я, шучу, Машенька! Экие мы обидчивые! Ладно, закругляйся с ним и… сегодня ему можно только соки, а завтра посмотрим. Я к себе пойду, кое-какие документы подработать нужно. Сегодня кто дежурит? – неожиданно спросил он.

– Из врачей – Виталий Петрович, а из сестер – Наташа Колыванова.

– Как закончите с Сидоровым, передай, чтобы Наташа зашла ко мне.

– Если по поводу Сидорова, то будьте спокойны, Альберт Иванович, я всю ночь могу подежурить, – настойчиво проговорила Маша.

– Никаких «всю ночь»! – резко возразил доктор. – Шесть часов на ногах при такой операции – более чем достаточно! За него не волнуйтесь: от наркоза отойдет, потом спать будет – я укольчики пропишу, а утром уже можно не тревожиться, – с явным намеком сказал он. – Вы думаете, он в забытьи наговорит что-нибудь не то?

– Что вы, я совсем не это имела в виду! – с горячностью воскликнула девушка. – Просто помочь хотела…

– Ничего, Наташа весьма толковая и опытная сестра: справится. А вам – отдыхать! Понятно?

– Понятно, Альберт Иванович, – вздохнула девушка и принялась бинтовать Савелия.

Маша не напрасно беспокоилась. Доктор ошибся, предполагая, что сможет уколами усыпить Савелия. Как только действие наркоза прекратилось, и Савелий пришел в себя, он никак не мог сообразить, что с ним и где находится. Лицо горело, словно языки пламени обжигали кожу. Что происходит? Почему голова забинтована? Сквозь узкие щелки бинтов он попытался осмотреться, но тут же провалился в темноту.

Вопреки приказу Альберта Ивановича Маша рисковать не пожелала и осталась у постели больного. Ее опасения подтвердились: Савелий выкрикивал имена, бормотал что-то про Афганистан, иногда переходил на английский. Боясь, что кто-нибудь услышит, девушка нежно поглаживала его по руке и промокала губы влажным тампоном.

Парень затихал минут на тридцать, а потом все повторялось вновь. Лишь под самое утро он спокойно заснул. Сестра взглянула на часы: половина шестого, теперь можно и самой поспать, а в восемь ему придут делать уколы. Девушка устало прикрыла глаза и тут же отключилась.

Как всякая медсестра, она спала очень чутко и проснулась сразу же, как только раздались шаги у дверей палаты.

– Доброе утро, Марья Филипповна, – проворковала Наташа.

– Здравствуй, Наташа.

– Ну, как он: намучались, наверно? – участливо спросила она.

– Ничего подобного: спал как сурок! – бодрым голосом ответила Маша.

– А мне показалось, он кричал даже… – начала было Наташа, но старшая сестра тут же с усмешкой прервала ее:

– Вот именно, показалось! А может, приснилось…

– Ну, зачем вы так, Марья Филипповна? Я никогда не сплю на дежурстве! У любого врача спросите. – Казалось, она вот-вот расплачется.

– Ты что, Наташа, шуток не понимаешь? – Маша улыбнулась и дружески потрепала девушку по плечу: – Не обижайся!

– Ладно! – Наташа, наконец, улыбнулась. – Вы сейчас домой? – Она засучивала Савелию рукав, чтобы ввести обезболивающее.

– Как бы не так! – вздохнула Маша. – В десять – «пятиминутка», в одиннадцать приедут из горздрава, то ли комиссия, то ли конкурсанты. …Так что, дай Бог, хотя бы в четыре уйти!

– Мне казалось, старшая сестра дышит гораздо вольнее! – Наташа наморщила лоб. – Что ж, пойду «дырявить» дальше. Зовите, если что!

– Спасибо, – улыбнулась Маша, и девушка тут же удалилась.

– Значит, вас зовут Машей? – неожиданно спросил Савелий.

– Проснулись? – Она склонилась над ним.

– Я вас здорово ночью помучил?

– Не очень! – Она улыбнулась и участливо спросила: – Сильно болит?

– Не очень! – в тон ей ответил Савелий, и оба подумали, что обманывают друг друга. От этой мысли в их глазах одновременно мелькнули лукавые искорки. – Как прошла операция? – спросил Савелий, чтобы сменить тему разговора.

– Альберт Иванович просто волшебник, что называется, от Бога! Боже, как у него работают пальцы! Сколько раз наблюдала за другими врачами, но Альберт Иванович непревзойденный мастер своего дела! – Девушка стала расхваливать доктора.

– Значит, стреляться не придется? – усмехнулся Савелий.

– Стреляться? Да вы теперь красивее, чем были! – От этого невольного признания она даже смутилась. – Может, вам соку налить?

– Отлично!

– Какого?

– На ваш вкус.

– Тогда апельсинового. – Наполнив стакан, она вставила туда изогнутую соломинку, и Савелий с наслаждением отхлебнул.

– Спасибо! Ой, сестричка градусник забыла!

– Ничего, я посмотрю! – Маша вытащила термометр. – Надо же! – удивленно воскликнула она. – Тридцать шесть и восемь! На моей памяти никогда такого не было. Если так и дальше пойдет, то уже завтра вы уйдете отсюда.

– Попробую уговорить Альберта Ивановича и испариться сегодня, – заявил Савелий.

– На вашем месте я бы не рисковала: сутки ничего не решают в вашей ситуации!

– Кто знает! – задумавшись, ответил Савелий…

* * *

Как ни странно, ему без труда удалось уговорить Альберта Ивановича, хотя сначала тот замахал руками и даже слушать ничего не хотел, но когда Савелий упомянул про нормальную температуру, а Марья Филипповна подтвердила, доктор после короткого раздумья согласно кивнул головой.

– Что поделаешь, если вы даже природу обманываете. Подумать только – после такой операции и нет температуры! Знаете, сколько я над вами колдовал? Почти шесть часов!

– Шесть? – удивленно воскликнул Савелий и укоризненно посмотрел на старшую сестру, которая уверяла, что операция длилась немногим более часа. – Спасибо вам, доктор! – проникновенно поблагодарил Савелий.

– Да чего там! – Врач вдруг смутился. – Главное, чтобы на пользу! Удачи вам, молодой человек! Скажите тем, кто придет за вами, чтобы ко мне заглянули: я дам рекомендации по лечению.

– Еще раз спасибо, Альберт Иванович!

– Будь здоров!

Хирург вышел, а Савелий скосил глаза на Марью Филипповну:

– Час с лишним, значит?

– Господи, какая разница: часом больше, часом меньше… – Она опустила глаза.

– Спасибо тебе, Машенька!

– Это моя работа…

– В таком случае, спасибо за твою работу!..

В этот же день Савелия перевезли в другую клинику…

* * *

Через пару дней он впервые взглянул на себя в зеркало. И отпрянул, ужаснувшись: на него смотрело какое-то незнакомое лицо совершенно синюшного цвета.

– Отличная работа! – восхищенно воскликнул главврач, а потом прибавил, заметив взгляд Савелия: – Если вас беспокоит цвет лица, то не волнуйтесь, молодой человек: неделька-другая – и все будет в полном порядке. Нет, но какая работа! Все-таки Альберт настоящий кудесник!

В палате Савелий стал успокаивать себя, но, вспоминая свое отражение, некоторое время еще брезгливо морщился. И только через четыре дня, когда кожа порозовела, он ожил и его настроение улучшилось.

Именно в тот день Лидочка и передала ему записку, в которой назначила ему встречу в процедурной. Она не случайно выбрала полночь: дежурный врач без пятнадцати двенадцать ложился спать и до семи часов не появлялся.

Дождавшись полуночи, Савелий подошел к двери, выключил свет в палате и осторожно выглянул: в коридоре было темно и тихо. На цыпочках Савелий в мгновение ока добрался до процедурной, решительно открыл дверь и проскользнул внутрь. В процедурной царил полумрак, и только на полу лежали отблески лунного света.

Лидочка в одной ночной сорочке сидела на кушетке и с вызовом смотрела на Савелия, которому неожиданно захотелось смотаться отсюда. Он вовсе не собирался заходить так далеко, рассчитывая на флирт, и не более того.

– Послушай, Лидочка, а если под этими бинтами скрывается урод? – не скрывая иронии, произнес Савелий.

– Вот и неправда! – не обращая внимания на его тон, улыбнулась девушка. – Я ж видела на первой перевязке, вы очень даже симпатичный, – кокетливо сказала она и добавила: – Идите сюда, сядьте рядом!

Савелий не мог, да и не хотел обижать девушку по неведомым ему самому причинам. Может, потому, что она всегда добрая, улыбается, голос никогда не повысит, найдет ласковые, успокаивающие слова. Он медленно приблизился и сел рядом. Девушка склонила голову ему на плечо.

– Не знаю, что со мной! – тихо прошептала она. – Не подумай, пожалуйста, что я хоть раз позволила себе такое на работе. Просто с тобой покойно и тепло. Даже обычная усталость и та прошла, словно ты излучаешь какую-то энергию!

Савелий, молча, обнял ее и чуть притянул к себе. Девушка радостно мурлыкнула и, забравшись ему под майку, стала поглаживать по груди.

– Какой же ты сильный! – шептала она и целовала ему шею, подбородок, щеки, пока не добралась, наконец, до губ.

Савелий застигнутый врасплох, махнул на все рукой и поддался ее страсти. Словно ощутив перемену, Лидочка повалила его на спину и торопливо спустила с него спортивные брюки. Потом приподняла свою сорочку, устроилась сверху, приняла его в себя и порывисто сорвала сорочку, под которой оказалась красивая упругая грудь.

– А-а-а! – простонала Лидочка, ритмично задвигавшись, потом тихо, но страстно прошептала: – Не бойся, милый, кончай в меня!

– А если… – начал, было, Савелий, но Лидочка прижала его руку к своей груди:

– Понял?

– Нет! – недоуменно ответил Савелий.

– Я беременна, на четвертом месяце… а он меня бросил! – сообщила девушка.

Тут Савелий разволновался не на шутку: обхватил руками бедра и стал помогать постанывающей от страсти сестричке. Стоило ему почувствовать, что девушка устала, он тотчас положил ее на спину. Они еще несколько раз меняли позы, обливаясь потом, а миг блаженства все не наступал.

Однако это нравилось обоим, хотелось продолжать, повторяя снова и снова. Скоро он извергнулся бурным потоком навстречу оргазму девушки…

Они несколько минут лежали молча, словно пытались осознать случившееся.

Первым заговорил Савелий:

– Ты всегда так долго кончаешь?

В ответ она заливисто рассмеялась:

– Господи, какой же ты глупый! Я раз пять успела кончить, неужели ты не почувствовал? Такого у меня никогда не было! С тобой так здорово! Ты просто чудо! Спасибо, милый!

Она нежно поцеловала его в губы, и он благодарно отозвался. Хорошо, что не пришлось ничего объяснять, мучиться, подыскивая подходящие слова. Ему сейчас было покойно и тепло…