Читать книгу Денискины рассказы (сборник) - Виктор Драгунский - Страница 9

Мама принесла из магазина курицу, большую, синеватую, с длинными костлявыми ногами. На голове у курицы был большой красный гребешок. Мама повесила ее за окно и сказала:

– Если папа придет раньше, пусть сварит. Передашь?

Я сказал:

– С удовольствием!

И мама ушла в институт. А я достал акварельные краски и стал рисовать. Я хотел нарисовать белочку, как она прыгает в лесу по деревьям, и у меня сначала здорово выходило, но потом я посмотрел и увидел, что получилась вовсе не белочка, а какой-то дядька, похожий на Мойдодыра. Белкин хвост получился как его нос, а ветки на дереве как волосы, уши и шапка… Я очень удивился, как могло так получиться, и, когда пришел папа, я сказал:

– Угадай, папа, что я нарисовал?

Он посмотрел и задумался:

– Пожар?

– Ты что, папа? Ты посмотри хорошенько!

Тогда папа посмотрел как следует и сказал:

– Ах, извини, это, наверное, футбол…

Я сказал:

– Ты какой-то невнимательный! Ты, наверно, устал?

А он:

– Да нет, просто есть хочется. Не знаешь, что на обед?

Я сказал:

– Вон, за окном курица висит. Свари и съешь!

Папа отцепил курицу от форточки и положил ее на стол.

– Легко сказать, свари! Сварить можно. Сварить – это ерунда. Вопрос, в каком виде нам ее съесть? Из курицы можно приготовить не меньше сотни чудесных питательных блюд. Можно, например, сделать простые куриные котлетки, а можно закатить министерский шницель – с виноградом! Я про это читал! Можно сделать такую котлету на косточке – называется «киевская» – пальчики оближешь. Можно сварить курицу с лапшой, а можно придавить ее утюгом, облить чесноком и получится, как в Грузии, «цыпленок табака». Можно, наконец…

Но я его перебил. Я сказал:

– Ты, папа, свари что-нибудь простое, без утюгов. Что-нибудь, понимаешь, самое быстрое!

Папа сразу согласился:

– Верно, сынок! Нам что важно? Поесть побыстрей! Это ты ухватил самую суть. Что же можно сварить побыстрей? Ответ простой и ясный: бульон!

Папа даже руки потер.

Я спросил:

– А ты бульон умеешь?

Но папа только засмеялся.

– А чего тут уметь? – У него даже заблестели глаза. – Бульон – это проще пареной репы: положи в воду и жди, когда сварится, вот и вся премудрость. Решено! Мы варим бульон, и очень скоро у нас будет обед из двух блюд: на первое – бульон с хлебом, на второе – курица вареная, горячая, дымящаяся. Ну-ка брось свою репинскую кисть и давай помогай!

Я сказал:

– А что я должен делать?

– Вот погляди! Видишь, на курице какие-то волоски. Ты их состриги, потому что я не люблю бульон лохматый. Ты состриги эти волоски, а я пока пойду на кухню и поставлю воду кипятить!

И он пошел на кухню. А я взял мамины ножницы и стал подстригать на курице волоски по одному. Сначала я думал, что их будет немного, но потом пригляделся и увидел, что очень много, даже чересчур. И я стал их состригать, и старался быстро стричь, как в парикмахерской, и пощелкивал ножницами по воздуху, когда переходил от волоска к волоску.

Папа вошел в комнату, поглядел на меня и сказал:

– С боков больше снимай, а то получится под бокс!

Я сказал:

– Не очень-то быстро выстригается…

Но тут папа вдруг как хлопнет себя по лбу:

– Господи! Ну и бестолковые же мы с тобой, Дениска! И как это я позабыл! Кончай стрижку! Ее нужно опалить на огне! Понимаешь? Так все делают. Мы ее на огне подпалим, и все волоски сгорят, и не надо будет ни стрижки, ни бритья. За мной!

И он схватил курицу и побежал с нею на кухню. А я за ним. Мы зажгли новую горелку, потому что на одной уже стояла кастрюля с водой, и стали обжигать курицу на огне. Она здорово горела и пахла на всю квартиру паленой шерстью. Папа поворачивал ее с боку на бок и приговаривал:

– Сейчас, сейчас! Ох и хорошая курочка! Сейчас она у нас вся обгорит и станет чистенькая и беленькая…

Но курица, наоборот, становилась какая-то черненькая, вся какая-то обугленная, и папа наконец погасил газ.

Он сказал:

– По-моему, она как-то неожиданно прокоптилась. Ты любишь копченую курицу?

Я сказал:

– Нет. Это она не прокоптилась, просто она вся в саже. Давай-ка, папа, я ее вымою.

Он прямо обрадовался.

– Ты молодец! – сказал он. – Ты сообразительный. Это у тебя хорошая наследственность. Ты весь в меня. Ну-ка, дружок, возьми эту трубочистовую курицу и вымой ее хорошенько под краном, а то я уже устал от этой возни.

И он уселся на табурет.

А я сказал:

– Сейчас, я ее мигом!

И я подошел к раковине и пустил воду, подставил под нее нашу курицу и стал тереть ее правой рукой изо всех сил. Курица была очень горячая и жутко грязная, и я сразу запачкал свои руки до самых локтей. Папа покачивался на табурете.

– Вот, – сказал я, – что ты, папа, с ней наделал. Совершенно не отстирывается. Сажи очень много.

– Пустяки, – сказал папа, – сажа только сверху. Не может же она вся состоять из сажи? Подожди-ка!

И папа пошел в ванную и принес мне оттуда большой кусок земляничного мыла.

– На, – сказал он, – мой как следует! Намыливай!

И я стал намыливать эту несчастную курицу. У нее стал какой-то совсем уже дохловатый вид. Я довольно здорово ее намылил, но она очень плохо отмыливалась, с нее стекала грязь, стекала уже, наверно, с полчаса, но чище она не становилась.

Я сказал:

– Этот проклятый петух только размазывается от мыла.

Тогда папа сказал:

– Вот щетка! Возьми-ка, потри ее хорошенько! Сначала спинку, а уж потом все остальное.

Я стал тереть. Я тер изо всех сил, в некоторых местах даже протирал кожу. Но мне все равно было очень трудно, потому что курица вдруг словно оживела и начала вертеться у меня в руках, скользить и каждую секунду норовила выскочить. А папа все не сходил со своей табуретки и все командовал:

– Крепче три! Ловчее! Держи за крылья! Эх ты! Да ты, я вижу, совсем не умеешь мыть курицу.

Я тогда сказал:

– Пап, ты попробуй сам!

И я протянул ему курицу. Но он не успел ее взять, как вдруг она выпрыгнула у меня из рук и ускакала под самый дальний шкафчик. Но папа не растерялся. Он сказал:

– Подай швабру!

И когда я подал, папа стал шваброй выгребать ее из-под шкафа. Он сначала оттуда выгреб старую мышеловку, потом моего прошлогоднего оловянного солдатика, и я ужасно обрадовался, ведь я думал, что совсем потерял его, а он тут как тут, мой дорогой.

Потом папа вытащил, наконец, курицу. Она была вся в пыли. А папа был весь красный. Но он ухватил ее за лапку и поволок опять под кран. Он сказал:

– Ну, теперь держись. Синяя птица.

И он довольно чисто ее прополоскал и положил в кастрюлю. В это время пришла мама. Она сказала:

– Что тут у вас за разгром?

А папа вздохнул и сказал:

– Курицу варим.

Мама сказала:

– Давно?

– Только сейчас окунули, – сказал папа.

Мама сняла с кастрюльки крышку.

– Солили? – спросила она.

– Потом, – сказал папа, – когда сварится.

Но мама понюхала кастрюльку.

– Потрошили? – сказала она.

– Потом, – сказал папа, – когда сварится.

Мама вздохнула и вынула курицу из кастрюльки. Она сказала:

– Дениска, принеси мне фартук, пожалуйста. Придется все за вас доделывать, горе-повара.

А я побежал в комнату, взял фартук и захватил со стола свою картинку. Я отдал маме фартук и спросил ее:

– Ну-ка, что я нарисовал? Угадай, мама!

Мама посмотрела и сказала:

– Швейная машинка? Да?