Читать книгу Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник) - Виктор Ерофеев - Страница 1

Мы жили славно, как полные свиньи. Махало кадило. В красивых пасхальных яйцах завелись короткие черви. Тянуло сдаться. По ночам замученной женщиной всхлипывала черная сероводородная вода, маня и пугая, которые к нам, заплетающиеся, бородатые, изможденные, неподкупные, неопрятные, жалкие серьги, со спущенными, внимали. Подтирки порванные, веночки, кружки, до утра, и снова до вечера, под столом на кухне, наизусть, до одури, со звездочкой на щеке, щекастые, лиловые, наглеющие, заношенные на подмышках, сколько их? не счесть, длинных и стриженых, крашеных, некрашеных, прямых, попискивающих, подозрительных, вопросительных.

И эта жирная московская пыль на подоконниках, кофейная гуща, сползающая в раковину, и тополиный пух на полу круглый год. Он сбивался в перекати-поле, его поджигали, иногда пользовались как ватой. Окурков млечный путь (в дальние комнаты мы ни-ни, не заглядывали) разлагался мясом и колбасой, цветами, рыбой, диковинными паштетами, помидорами, битыми рюмками в помойном ведре. Юркие мыши охотно дохли от прикосновения веника. В синих цветах вырви-глаз наши стены. Паркетины вздыбились, валялись обломки Манхэттена. Когда засор перебрасывался в уборную, всплывали плакаты, предметы, изделия, как-то: длинная дохлая кошка, неведомо кем и когда умерщвленная. Мы стояли над ней. Мы ее выловили. Как тебя, детка, звали? Мы даже не знали, что делать. Мы. Она еще не полностью протухла (хотя почти что с оторванной головой, по-актерски осклабившаяся): вступить в любовные отношения? спать – да? – как с талисманом? распять? захоронить? оживить? воспеть? Нам, легкокрылым, казалось, что будущее кошки, не замусоленное прошлым, принадлежит нам. Мы принялись ее жарить на постном масле, что было тогда в новинку, забросав сковороду чугунными утюгами, готовые к подвигу, задумавшиеся.

Что убирать нельзя, что будет только хуже, что надо ждать, само собой все расчистится. В немытые окна садилось осеннее солнце, когда вошла Ирма, нелепый сгусток долженствования, взявшийся за пылесос. Он сделал свое потрясающее открытие, которое теперь сравнивают с Ньютоном, Коперником – нет! – с ума сошли люди – он ненавидел пылесосить – мне звук не нравится – говорил он – но бдительность еще не покинула русскую совесть – на Украине тоже не все «за» – он дал, согласен, для этого повод, можно сказать, на моих глазах – он изменил систему позитивностей во всем объеме – во всяком случае, дверь в ванную была не заперта – он не любил запираться – эта привычка меня бесила – откроешь дверь – там он – извинишься – откроешь – он снова – опять – до бесконечности – о том, что его открытие можно будет обнародовать на родине при нашей жизни, речи не шло – но мне хотелось бы разобраться скорее в морфологии, чем в обстоятельствах – невольно сбиваюсь, принимая значение детали – он обладал чертой, присущей многим русским интеллигентам – он был отвратительно нечистоплотен и до безумия брезглив – ему ничего не стоило искалечить или даже убить человека и заснуть сном праведника – проспать до полудня, до двух, до трех – слоняться в халате – он мог схватить из раковины сковородку, обляпанную яичницей – и без особой злобы убить – он этого не делал – насколько я знаю – в нем была беззастенчивая трусость, продукт природной недовоплощенности – с одной стороны, он ничего не желал – не хочется – с другой, хотел все – вынь да положь! – и не то, что он стал знаменит и зазнался – я на это смотрю как на некоторое вырождение человечества – юманитэ – по его глумливым словам – с подмигиванием и подергиванием щеки – пухлый чувственный рот – нет – скорее порочный, по решительному определению его собственной мамочки – порой мне кажется: это я как-то в пьяном угаре подкинул ему идею – ленясь сформулировать – похмелье, как барышня, склонно к забывчивости – но я тоже не потерял бдительности – нас развело по разным углам – была секунда – когда – он был тогда под душем – в резиновых сапогах – от брезгливости – Жуков! – я не шел – Жуков!!! – я просунул голову – ну? – смотри, что я нашел! – я заглянул в ржавую мыльную ванну – что стало с привычной конфигурацией? – чего? – на стыке XIX и XX веков началось всеобщее размягчение материи – мне хотелось сказать ему: – это я тебе, дураку, неделю назад – в пьяном угаре – помнишь? – но вместо того, не отдавая себе отчета в последствиях – не предвидя их – когда он мне сказал, я загоготал – он тоже заржал вслед за мной – голый – в сапогах – под душем – с припухшим хуем – с поджарыми яйцами – которые так полюбились Саре – она-то, видно, знала в яйцах толк – в его карих глазах стояло бешенство откровения – невразумительные такие глазки – волосатые ноздри раздулись – разжижение личности унизило разум – он трясся от хохота – анализ раскрыл связь – он шлепал себя по ляжкам – подпрыгивал – Век Пизды! – возвестил он – я судорожно сглотнул – Жуков! ангел мой! – Век Пизды! – он вырвал шаткую стойку душа из кафельной стены – резко направил струю – я захлебнулся – закашлялся – струя сбила меня с ног – я головой ударился об унитаз – ушиб копчик – тяжелый флакон одеколона разбился об пол – мне стало и больно, и смешно – кончай! – в ответ он до предела раскрутил кран горячей воды – он окатил меня крутым кипятком – я взвыл – задергался – брюки обжигающе прилипли к ногам – я защищал глаза ладонями – он поливал – я полз на коленях в угол ванной – по осколкам флакона – распорол локоть – пошла кровь – я поднял волосатые ошпаренные руки – Век Пизды – я малодушно признал его правоту – в банном густом тумане – в одеколонных парах – он удовлетворенно облизнулся и выключил воду – полотенце! – потребовал он – XX веку было найдено определение.

Что есть Вселенский потоп? – катаклизм мирового значения, когда гибнет все живое или сохраняется лишь его минимум – минимум, Жуков! – я смотрел на него охлажденно – после всех этих лет он изменился – успех и Запад научили его мягкой повелительности – минимум, необходимый впоследствии для возрождения жизни на Земле – вот основная схема: – Бог насылает на людей потоп в наказание за плохое поведение, нарушение табу, убийство животных и т. п. или без особой причины – последнее особенно заманчиво – хохотнул Сисин – хочешь выпить? – я напрягся – так русский не спрашивает русского – не те интонации – не откажусь – я слегка поджал губы – некоторые люди – обычно, праведники – заранее извещенные о потопе – принимают меры к спасению: – строят корабль (ковчег, плот, лодку, аэроплан) или укрываются от опасности на горе, высоком дереве, на плавающем острове, на панцире черепахи, на крабе, в большой тыкве или скорлупе кокосового ореха – ливень, приводящий к потопу, продолжается в течение сакрально отмеченного периода времени – семь дней – сорок – полгода – в ряде случаев, как у индейцев тоба, потоп объясняется нарушением менструального табу – как тебе это нравится? – орешки жри! – подсунул мне орешки – я не дотронулся – мне не нужен, положим, соленый огурец, но и орешки мне не нужны – мы жили вместе полтора года, и я никогда не мог понять, как он ко мне относится – скорее всего он меня одновременно любил и был ко мне равнодушен до бесконечности – или даже меня презирал – у него так со всеми – недовоплощенное – отсюда заманчивое – верная гибель бабам – нам баба сдавала квартиру буквально за гроши – когда он мне назвал сумму, я вытаращил глаза, не поверил – он предупредил, чтобы я не рассказывал – я, конечно, молчал, не в моих интересах – он тут же всем рассказал – как будто хвастался – он хвастался во вред себе – всегда во вред – но выходило, что на пользу – с ним было легко жить – легкость казалась мне подозрительной – я туго кончал – мимо него это не прошло – но все равно – что-то мешало мне плюнуть – уйти – у него еще не было этого благополучного брюшка – калифорнийских загаров – он еще не отъелся на Западе – и это открытие затвердилось за ним персонально – я не попал в соавторы – оно все дальше отплывало от меня – он тоже удалялся – но не сразу – в соприкосновении с ним был всегда момент глубочайшей неопределенности – хотелось в это вникнуть – болезненно хотелось понять – еще сильнее хотелось его развенчать, запретить, отменить – иногда потоп насылают существа подземного мира – Сисин посмотрел на меня поверх узких очков – он стал надевать очки для чтения – разумеется, узкие, чтобы всем было ясно, что они только для чтения – он стал короче и чаще стричься – входил в возраст, когда короткая стрижка молодит – безошибочно выдавая возраст – он сидел за столом на даче в темно-сером шотландском свитере – я был неожиданно приглашен – я не сразу согласился приехать – у арауканов потоп – результат соперничества и поединка чудовищных змей, которые, демонстрируя свою силу, заставляют вздыматься воды – радуга – залог того, что потоп не повторится – фамильный бриллиант в левой ноздре – минеральные пузыри лопались на икрах – брачуясь с миром, она танцевала – в круглой горячей ванне – в сумерках – сам Сисин при лампадах в эвкалиптах – горы, густозвездное небо, океан с китами – киты с фонтанчиками – и весь их вегетарианский стол, превращающийся в здоровый стул, и вся ее прошлая жизнь, уложенная в побег на дальний Запад мюнхенской террористки, ставшей местной звездой массажа – он заставлял себя наслаждаться – принуждал – он пичкал себя ее телом – уже тронутым океанской солью и возрастом – тряс головой – поднимал большой палец – чтобы не обидеть ее – чтобы выглядеть нормальным – он скорее терпел, чем участвовал – зрение двоилось – не разглядеть ни ее, ни ее промежность – расслабь шею – сказала она – пыталась помочь ему пальцами – он пробовал – он старался – не мое! – русский семинар закончился под стук тамтамов – Сисина взялся подбросить до Сан-Франциско автор сочинения о жизни без цели, женившийся на денежном коннектикутском мешке по любви – Кевин верил в рынок как в регулятор мирового отчаяния – отправились после обеда – не спеша – стояли мосты – с детства знакомые каждому американцу по открыткам – а скалы? – тянулись пляжи – колокольчики, будды, лимоны – я хотел там остаться – пахло лимоном – бестелевизорный дом – спал, как в детстве – бездонно, бесцельно – Кевин улыбнулся любимому слову – я не узнавал себя – утром, бреясь, спас муху, попавшую в раковину – аккуратно расправил ей крылышки – смутясь от содеянного, щелчком отправил ее в окно – пахло нагретым на солнце деревом – я играл в волейбол с голыми людьми и перестал находить в этом что-нибудь странное – я стал называть стайку голливудских актрис, плававших в бассейне над океаном, сестрами – на всякий случай, я сказал, что я из России – им было все равно – ну, кажется, пронесло, подумал я – и, продолжая бриться, умилился – я сошелся с директором прекрасной богадельни – мы совершали с ним прогулки вверх по руслу ручья – я болтливо растворялся в природе – под сенью секвой – размахивал руками – директор вскрикнул – больно схватил меня за локоть – я чуть было не сорвался с обрыва – он был немногословен – я просил взять меня на работу садовником – да просто подстригателем газонов – я хотел ходить босиком за косилкой – как тот мужик с седой косичкой – дышать запахом скошенной травы – пожалуйста, сказал я, возьми меня к себе посудомойкой – я буду думать об этом – ответил директор – выйдя из ресторана, мы обнаружили бархатную ночь – сели в машину и ехали дальше – Кевин достал из кармана травку – ну, это не простая богадельня – сказал он – не зря там идут увольнения и перетасовки – я хочу подстригать газоны – твердо сказал Сисин – Кевин поморщился от русской многозначительности – и все-таки – к предмету семинара – как примирить американский локомотив с русским Богом? – в ответ Сисин нетерпеливо и таинственно заерзал – марихуана его не забирала – только горло драла – но он, из русской вежливости, не отказался – попали в пробку – сине-красные вертушки выли где-то впереди – Кевин вытряхнул пепельницу – ты чего? – шмонят – Кевин вынул маленький спрей, побрызгал во рту – побрызгай – Сисин побрызгал – вроде бы в Калифорнии наркотических шмонов не устраивают – хотя кто знает? – они приближались к полицейским машинам – кажется, кто-то перевернулся – посмотрели на обочину, на колеса, висящие в прохладном ночном воздухе – я же говорю, в Калифорнии не устраивают наркотических шмонов – сказал Кевин – Сисин закурил обычную сигарету – это уже было – сказал он недовольно – вези меня обратно в богадельню – pardon me?[1] – подальше от греха – добавил Сисин – Кевин успокаивающе похлопал его по колену.

Он уверял меня, что в нашей ванне водится особый грибок – его вывела та самая баба, которая нам за гроши – сапоги были вонючие, черные, старые – он никогда не пользовался стульчаком – влезал на унитаз орлом – чем меня несколько обижал – я видел, потому что он не запирался – орлом сидел часами, задумавшись – демонстрируя силу своего сфинктера – но когда напивался, что случалось с ним редко, но регулярно, блевал в туалете, забыв о брезгливости – засыпал там в обнимку – вошли поляки с курвой на устах – меня задевала эта триумфальная непоследовательность – в восьмом классе сложился его характер – до этого его обожали учителя – он был паинькой – в четырнадцать лет, в зимнем пионерском лагере, Сисин любил и даже, может быть, был любим – в актовом зале, где еле-еле грели батареи, танцевали с красными пальцами и носами – чемпион лагеря по лыжам на три километра под самодельным номером 4, Сисин особенно отличился на тягунчике – в мертвый час получил задание явиться в корпус девочек и передать им срочное послание – само по себе неподчинение мертвому часу было преступлением – маленький Сисин пошел на него, желая испытать силу воли – оделся, на цыпочках выбежал из корпуса – оглядываясь по сторонам, бежал по расчищенным аллейкам – сугробы как памятник честному дворнику стояли стеной – соблюдая предосторожности, проник – не встретил никого из воспитателей – подбежал к двери – за ней в железной казенной кроватке спала она.

Смех, оживленные голоса – дрожа от волнения, глянул в щелку – в белой ночной рубашке она высоко прыгала на кровати, да так, что все наружу – Сисин икнул – срывающимся от смеха голосом пела – ездил на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал – пауза – и страшный девичий хор разом с ней грохнул: хуй! – она рухнула на кровать – бешено завращала ногами – Сисин тихонько прикрыл дверь, не передав секретного послания – он скомкал его – бросил на пол – отчего оно тут же превратилось в жеваную бумажку в линейку – пошел прочь – маленькая ласковая пионервожатая усадила поздно вечером его на колени – она не только простила ему самоволку – она знала семейные тайны – тихим голосом говорила про маму гадости – он удивился – гладила его волнистые волосы – один узколицый, с орлиным носом – другой толсторожий – в ярких шерстяных свитерах – он пересмотрел свое отношение к двум красивым братьям, которые были старше его на год – их пальцы пахли женским секретом – они не любили Сисина – они выстрелили из пистолета Сисину в ногу – на дорожке – он вскрикнул – ходил с раной – нога распухла – он принял их сторону, не подхалимничал, ходил с ними вместе по дорожкам – руки в карманах – закурил – на Новый год в сельпо купил «Солнцедара» и килек – лег на постель – все кружилось – вскочил – испугался – блевал – как только в отрочестве блюют – светло и чисто – на постель – все это по-особому, освободительно пахло – застирал простыни – братья прониклись к нему уважением – приняли в свою компанию – это наш парень – проверенный – он блевал! – доверили пистолет – он стрелял из длинного духового пистолета по зимним птицам – падали тихо – окровавленные тушки валялись здесь и там в парке – он издевался над пионером – соседом по комнате, которого еще накануне неуклюже защищал от братьев – они наливали ему воды в постель, кричали, что он описался – тот вскакивал – хотел слабо драться – Сисин показывал ему пистолет – Сисин кусал его за нос – зубами чувствовал мягкие, детские хрящики – пионер только скулил, считал дни до отъезда – зачем прыгала на казенной постели? – зачем у тебя все было видно? – Сисин стал еще более изысканным мучителем, чем братья – он заставлял пионера нюхать липкие носки – пионер, рыдая, нюхал – братья удивились воображению сопляка – Сисин думал о том, как отомстить братьям – ласковая пионервожатая предложила выпустить его на свободу – у нее застегивалось между ног – на кнопки – по-заграничному – говорила гадости про маму – банный день – ходили возбужденные – просила показать, погладить, выпустить на свободу – как у тебя насчет девочек? – спрашивали отцовские друзья – они ели лимонный пирог – еще чайку? – Вера Аркадьевна бежала на кухню за редкостным чаем «Earl grey» – домработница Вера мыла посуду хозяйственным мылом – Сисин испуганно молчал – как у тебя насчет девочек? – друзья Романа Родионовича стучали его по спине, желали спокойной ночи – Сисин неуклюже кончил себе в трусы.

Он женился на Ночном Дозоре, который останавливает тебя на пустынной площади с вопросом, давно ли стриг ногти, заглядывает в душу и в уши и поднимает скандал, если в ушах обнаруживаются залежи желтой серы. Родители Ирмы были поволжскими немцами из Одинцова. Сисин долгое время считал, что женился на европейской женщине. Раз в месяц, обычно перед менструацией, Ирма устраивала скандал по поводу того, что Сисин считает ее родителей людьми второго сорта. Сисин божился, что он так не думает, однако не мог привести доказательств. Лучшие мысли его посещали в ванне – водник – водолей – водоплавающий – водопроводчик – Ирма подозревала воду – покуда он плескался – покуда часами выковыривал мысли, плескаясь, не находила себе места, ревнуя к нему самому – вытри пол! – ненавидела за пролитую воду – устроил наводнение! – я покоряю Запад – неслась из ванной самодеятельная мелодия – Сара намылила щетку – она считала, что Сисин запущен – никто о нем не заботится – наперебой, в зависимости от местопребывания, то Маня, то Сара стригли ему ногти на руках и ногах, а также выстригали волоски из ноздрей, а также, но только Сара, втирала ему в кожу всякие масла – Сара любила мыть его тело – я покоряю Запад – звучало в стране басков – ванна на ножках – сухие фиолетовые цветы – Жуков с содроганием подумал о том, что если он не создаст свой собственный стиль, тогда – тогда смерть – Сисин изучал на даче причины и следствия потопов – облака в природе – думала Ирма – принимают агрессивные формы борьбы за существование или просто пожирания друг друга – Ирма постоянно нуждалась во всенародном подбадривании и одобрении – по случаю ее сосудов, рано исковеркавших левую ногу, доктор предписал ей жить долго, но противно – Сисин вел машину в сторону Европы с ангельским терпением человека, пожелавшего собрать пространство воедино, не с целью торжества над природой, а для того, чтобы несколько лучше понять свою уязвленную родину – с нетерпением поджидала Ирма видение аккуратных полей, нарезанных ломтиками, что видно с самолета при перелете границы – но, когда едешь по Минскому шоссе обратно в Москву, в морду летят гранаты антифашистских памятников – в ушах вечное ура-а-а! – невольно замедлишь ход – что, упиваешься своим успехом? – но ты же сама всем пользуешься! – но Ирма так скромно всем пользовалась – она постоянно ждала от Сисина удара – с кассетой вышло особенно больно – я тоже, может быть, хочу, чтобы мне полизали попу – сказала Ирма высоким, плачущим голосом – две недели назад я окончательно нашел смысл жизни – Берман поднял на Сисина усталые глаза – они пили чай в баре Риц-Карлтона – Бермана крутило в Америке – Сисин предложил двум девушкам завоевать окружающий мир – с висячими собачьими щечками, Крокодил по-петербургски считала, что принадлежит к элите, не улице – ей не нравилось, что Бормотуха недостаточно культурна – все же в ванне она посмотрела ей прямо в глаза – смотрела долго – настраивалась – настраивалась – затем протянула руку – пощупала и пощипала – ради смеха – что же касается Бормотухи, то я о ней мало что знаю – я хочу вам сделать предложение, сказал веселый Сисин с красными губами – давайте всех завоюем – медовый месяц он провел на болоте – от Ирмы ушел – жил бедно, не желал зарабатывать денег, но не развелся – и стал жить с Жуковым – как бы играючись, трахнул Жукова в присутствии юриста – Софья Николаевна была дипломированным юристом, но впоследствии нигде не работала – если не считать ее домашнего комитета по творческим премиям – которому она посвящала много времени – это навсегда огорчило Жукова, который любил народ – вернулся к Ирме и жил с ней ругательно, не любя ни ее, ни себя – не любя пылесосить – через сестричек, уехавших жить в Америку, он встретил Маньку, которую по способу знакомства назвал Манькой-помойкой – у нас на острове в ходу прозвища – зеленщик завел себе первый на острове патефон с единственной пластинкой Дза-Дза – и сам стал Дза-Дза – и лавка Дза-Дза – и вся его семья Дза-Дза – она тебе понравится – сказали сестрички – приходи, увидишь – скучает с глубоко неинтересным мужем – рано вышла замуж – индоевропейский вариант – с ресницами на полщеки – с крупными, подрагивающими глазами – как в иранском кино – любит читать и смотреть на себя в зеркало – она не была в его вкусе – он тоже не был ее типом – в первый раз она ему не очень понравилась – во второй раз лил ливень – она стояла под зонтом – стойко пахло клейкими листьями тополя.

Он очень сдерживался, чтобы не плеснуть французскому послу в морду красное вино – у него даже кишки свело – он говорил себе: успокойся, Сисин, не нужно обливать его красным вином – Сисин, лапочка, успокойся – но другой, сокровенный, Сисин говорил – плесни! – или ты не человек – хорошо – сказал Сисин – я плесну – успокойся! – он стиснул челюсти – моложавый посол с орденской розочкой в петлице – плавно разводит, разводит руками – большой лоб, распадающиеся на две стороны волосы цвета соль-и-перец – в бабочке – он всегда в бабочке – что-то несет о Баксте, о Сомове – вы, случайно, не родственники? – я не Сомов – я Сисин – ах, я не расслышал! – ничего – смеются – я пригласил его на дачу – он обещался – Ирма в ужасе: – что?! – посла в наш клоповник? – с ума сошел? – это ее любимое: с ума сошел? – держал лицо высоко, как на блюде – оно у него лучилось – несмотря на рабочие синяки под глазами – чертовски трудно в Москве – не удержался – так вышло – я плеснул вино ему в морду – посол, по дороге неловко выдергивая большой белый платок из брюк, быстро удалялся в свои апартаменты – возник французский мальчик-полицейский – Сисина просто-напросто выбросили за ворота – в Москве это выглядело опереточным бредом – его знали больше по стакану вина, чем по ВП – «тот, что облил французского посла красным вином» – я не мог не облить – объяснял он Маньке – не мог – она – естественно – его уважала за этот поступок – обожала – спускайте воду! – пусть все начнется заново – на каком основании? – голос Валентина – на основании вашего Божественного избранничества! – да нууу – просто я в детстве перечитал классики – никогда не читайте русские романы – если хотите жить – читайте лучше французские – английские – последнее время мы с Сисиным редко встречались – я свил свое гнездо – моя Соня оказалась замечательным человеком – страшно признаться, но я ей ни разу не изменил – зачем вы убили ее жизнелюбивого мужа? – кто это говорит? – вы все подстроили: с этой кассетой – да, мне хотелось поразвлечься – зачем я это сделал? – зачем? зачем? – захотелось! – не дай бог! – я увидел себя в телевизоре – толстого, с брюшком, с седоватыми, несимметрично висящими яйцами – с некрасиво возбужденным лицом – с удивительно замедленными движениями – время траха – особое время – с полосами от резинок и ремня на животе – когда в туалете кончалась бумага, Ирма приоткрывала дверь и говорила понуро: – неужели трудно было положить бумагу? – Сисин простил бы ей все, если бы однажды она весело закричала: братцы, нечем вытереть жопу! – но он знал: – она не закричит – зачем подставили вы меня с этой кассетой? – это не мы – не вы – не вы – однажды повела себя странно – когда ему разбили голову – понять, почему он ее терпит, было сложно – с годами он все хуже переносил запах чужих людей – значение его книги сильно преувеличено – теперь это проходит – волна спала – на Западе Век Пизды расхвалили исключительно по внешним признакам – успех книги был в ее некоторой неуловимости – я от дедушки ушел – я от бабушки ушел – это было знакомо тогдашней эстетике – это многих притягивало и раздражало – поскольку Манька кончала скорее головой, чем пиздой, Сисин рассказал ей массу историй из своей жизни – она умирала от мечты пописать в присутствии Сисина – но женский стыд сильнее мечты – она пописала только ночью – на огороде – где висели летние умывальники – где бегал петух, страшнее цепной собаки – отчего тоскует русский на Западе? – не видит себе, бессребренику, подходящего места – зачем я тебе? – спросила Манька – почему ты пришел ко мне? – удивлялась Воркута – американки похожи на мышек, которых можно убить щелчком – мне слышались по ночам какие-то обрывки – ты на меня дуешься за то, что я тебя трахнул? – мы так не договаривались – ну, трахнул и трахнул – ну, извини, я пошутил – ты и жену мою тоже трахнул – ну, извини! извини! – ты нас что, из пластилина слепил? – рассвирепел Жуков – как вышло с Детьми? – она валялась – рукопись – сначала я ее вообще не показывал – потом американцы – печатай у нас – я не знал, что это ловушка – свалка провинциального тщеславия – Сисин был умненьким московским приплодом – перегнавшим свое время лет на двадцать – по ночам, заперевшись в сортире от родителей, он читал запоем «Тайм» и «Ньюсуик», с шестигранником на обложке – ворованные драгоценности с письменного стола Романа Родионовича – он написал Детей, которые Рожнову тоже отчасти понравились – мама учила его, что он самый плохой – вокруг росли вундеркинды – особенно обиделись друзья Романа Родионовича – все-таки вместе ели лимонный пирог – предложили Роману Родионовичу отказаться от сына хотя бы формально – хотя бы на время – хотя бы в секретном письме – Роман Родионович, содрогнувшись от предательской книжки, что-то там написал – невразумительное – утратив ясность стиля – но достаточное – по ахматовским меркам, он вел себя на три с плюсом – Сисин сказал: – я самая неудачная из возможных кандидатур – Евангелие до конца не осилил – посланий не читал – но мне понравилось, что их четыре – они терпеливо молчали – в обычной жизни они работали кто кем – Валентин служил в безопасности – чудеса, по крайней мере, прошу отменить – это совсем уж как-то безвкусно – да ведь и – Отец был против чудес! – чудеса ему навязали – но политически посуслим дикарям – почему так поздно мне об этом сказали? – и потом: – вы не очень, ну, вы не совсем из моего круга – вы какие-то – а я все-таки скорее богема – я сосал ее менструальные ватки в доказательство верной любви – Манька стеснялась, закрывалась ручонками, ножками – Жуков! – упивается! – сказала Ирма подружке, когда Сисин и подружкин муж втащили на кухню дюжину глянцевых, разноязычных Веков Пизды – Манька сказала ему: – попроси у мамы семейный альбом – Сисин под благовидным предлогом – для иностранного телевидения – вынес альбом из разоренного семейного очага – детские фотографии навели Сисина на мысль, что он вовсе не Бог – глядя на дедушку в пенсне и тюбетейке – дедушка возится возле самовара с трубой – из трубы течет белый дымок – бабушка, наклонясь, ищет грибы – я всегда был сутулый – на горшке с раздвинутыми ногами – какая прелесть! – сказала Манька – а это что? – Маляхaxa – прочитала – вместо Малаховки – кто там? – аи – вместо свои – аи – растроганно повторила она – это бабушка записывала за мной – никто на свете не заставил бы Маньку хохотать над чужой Маляхахой – как она рассматривала мои фотографии! – так никто не рассматривал – и ее нет рядом со мной – Рыжий Крокодил стала однолюбкой – они развернули Бормотуху задом – кстати, ты знаешь о метастазах? – Бормотуха работала над их гениталиями – она строила памятник из сисинского хуя – не может быть, огорчился Сисин – засунь ей пальчик в жопу – я предложила пусечке жениться на мне – призналась Крокодил – ведь кто-то должен проводить его в могилку – да-да, это мило с твоей стороны – подумав, согласился Сисин – но он женат – вспомнил он – ааа – поморщилась Крокодил – это не считается – авангардисты не умеют умирать – улыбнулся Сисин – почему? – отозвалась Бормотуха – они считают себя бессмертными – разъяснил ей Сисин – Спиридонов, блин, не такой дурак! – Крокодил сердито подергала коротко-стриженую пизду Бормотухи – та смачно чавкнула – обнявшись, смотрели – ну, и где тут разврат? – ни-ни разврата, хихикнув, заверила его Крокодил – замечательно, сказала Бормотуха – с другими словами у нее напряженно – он собрал Крокодила и Бормотуху в охапку – бабы – объявил он торжественно – я сын Иисуса Христа! – иииии! – сделала авангардный Крокодил – замечательно – обрадовалась Бормотуха – поклоняюся Тебе, очищающему вся беззакония моя – запела Крокодил хорошо поставленным ангельским голосом – когда-то она пела в церковном хоре – помилуй мя – озорно вывела Бормотуха – поклоняюся Тебе, знающему страстное естество мое и слабость – звенел петербургский голос – помилуй мя! – девки попадали на колени – кровать затрещала – втроем они грохнулись на пол – не болтай глупостями! – заливалась Крокодил, тыча пальцем в опрокинутого Сисина – Бормотуха, рыдая от смеха, еще долго ползала по полу – дуры, я серьезно – нахмурился Сисин.

У Льва Семеновича славная улыбочка: нас не наебешь – он вошел и сразу заспорил – кухонная культура в тот вечер коснулась и моего дома – кухня в цветах – моя культурная мама – с секретом – как можешь догадаться – Жуков покраснел – все-таки Жуков простоват для этой истории – Лев Семенович – к книгам: – хорошие книги читаем – к тому же, не зная почти ничего, склоняюсь скорее к теософии – Блаватской балуюсь – мечтаю о новом единении – видя в христианстве лишь мутные знаки – как тут умирать? – да – кильки хорошие – за кухонным столом чувствую нарастающую симпатию – Роман Родионович – я всегда не очень верил, что он мой отец – недоволен – в тот вечер я возненавидел его оптимистическую бородавку на лбу – Вера Аркадьевна готовит помфрит – во фритюрнице – по-нашему (семейное слово) фритнице – когда Вера Аркадьевна кушает, у нее пища часто падает изо рта на кофточку – жареная картошка, куски яблока, конфеты, мясо, кильки, салат – все кофточки в пищевых пятнах – Сисин тоже все роняет изо рта – пошел в мать – свинячится – особенно, когда жадничает – Сисин снимает с голубой рубашки упавшую пищу щелчками – зоркий глаз Льва Семеновича все подмечает – наверное, тоже сочиняете? – вспыхиваю – мне безличностный бог почти симпатичен – но жалко растаять бесследно – приезь ко мне – приплод – поговорим – гур-гур! – трется персями сизый голубь – на Клязьму – там сборы элиты – в Тарусу – там все так и кипит – из одного дома в другой – бывалый каторжник делится пережитым – бабы попадали в снег, говорят надзирателям: – пока не выебете, работать не будем! – прямо так и сказали? – весь перекуренный – все ненавидят Сталина – вода пенится за бортом – подвыпившие диссиденты, доспоривая о том, насколько Сталин был верным учеником Ленина, расходились – Сисин знал, что умрет в развороченной биографии – вначале он бредил американским десантом на Красной площади – Роман Родионович, из лучшей в мире газеты, покуривая голландские сигарки, стучал на машинке статьи, проклинающие Общий рынок – я написал Век Пизды – прославился – меня выбрали во внуки – я сам вас выбрал – Я БОГ! Я – Путь, Истина и Жизнь! – такое утверждение – ты чего это, Жуков, читаешь? – уже поддается проверке – перед нами либо душевнобольной с манией величия – либо величайший жулик всех времен, либо действительно Бог – на дворе дождь – сирень машет зелеными ветками с гроздьями сирени – все никак не желтеет, не жухнет – вечно молодая, как Кафка – продрогла на октябрьском ветру – Жуков – я – внук командарма Вселенной – мне дали неделю срока – времени нет – в преддверии катастрофы она каждый день мерит температуру – засовывая себе в попу градусник – думаешь, меня это трогает? – возбуждает? – они не посмеют – но все-таки мало ли что – Лев Семенович встречает меня на деревянной пристани – прохладный чмок-чмок среднерусского речного прибоя – на закате лезем в гору – скользя по желтой грязи – я трепещу – ведет в дом – там пахнет драматическим трудом – не дают писать, буду строить дом – писатели – богатые люди – ездят в такси, даже если всем недовольны – к ним снисхождение непонятного свойства – Маркс говорил: – они нежные – там на днях рождения Окуджава поет песни оригинальным голосом – там евреи говорят нехорошее о русском народе в ее присутствии – сначала стесняясь – потом все увереннее, все крикливее – его будущая вдова ебется в Институте под лестницей со старшими научными сотрудниками – потому что блядь – среди женщин немало блядей – с чем трудно, конечно, не согласиться – особенно среди русских – особенно среди тех, кто уходит от мужа – он бьет ее за минутные опоздания после работы – она вытирает за ними – лишь бы подышать общим воздухом мировой культуры – они поэты в стоптанных ботинках (летом: в сандалиях с носками) – носят антисоветчину в коробках из-под ботинок – не зная других мелодий, Лев Семенович насвистывал По долинам и по взгорьям – он обычно выигрывал, но когда я выигрывал, мрачнел – он ввел меня в царство пишущей машинки – драматург поделился творческими планами – вот пишу пьесу о падении нравов у приплода – там есть одна сцена в подъезде – грудь можно щупать – а ниже нельзя – не дает – молодой бог, не знающий о своем предназначении, ест сардельки – она его баловала цыплятами-табака – пиццами – салатиками – ну как? – съел без усилий – улыбался довольный Лев Семенович – так что, ее бывший муж работает в ЦК? – Сисин (в восторге доносительства): – хуже! хуже! – хуже? – Лев Семенович (с улыбочкой нас не наебешь): – гут! я так и знал – получит, блядь, свое – а как ты относишься к существующему строю? – плохо – не любишь Сталина? – Сисин (с улыбкой): – я всех их – покраснев – густо – в сардельке торчат куски сала – мечтаю об автомате – веером от живота! – Лев Семенович улыбается, но спохватывается – хмурится – автоматом не надо – насилие порождает плохой приплод – драматург высказал мнение, что завтра нравственности будет больше, чем сегодня – подо мной ночной московский двор – сардельки разрывают мне внутренности – в наших семьях любят импрессионистов, которые привили мне любовь к искусству – ты спишь, Жуков? – уже пять утра – это кто тут стены расписал? – что за медведь с глазами зэка? – генеральская дача – водопроводные трубы расписаны под березки – с золотыми кольцами – не уезжай, Жуков – я бы сделал импрессионистам поблажки – пустил бы в рай – несмотря на отдельные недостатки их душ – не важно, обладал ли Иисус Христос полным набором Божественности или был обделен как наследник, но на Земле он выглядел приплодом – актерствовал: – плевался – засовывал пальцы в уши убогим – поглубже – я знаю, Жуков, почему ты оживился – ты любишь, когда я недолюбливаю евреев – это случается редко – ты любишь – запахло хвоей – пол убрали еловыми лапами – она вырыла огромную могилу – как защитникам родины – похороны Льва Семеновича прошли с авторской песнью и красной рыбой – за икру не ручаюсь – но водки залейся – я с радостью мчался в Тарусу, когда он умер – событие все-таки – Лев Семенович обозначил меня напоследок: – дно у тебя двойное – вроде бы свой и не свой – к автомату зовет – приплод слишком решительный, чтобы было похоже на правду – веером от живота, а не вышел – он ценил тех, кто вышел на Красную площадь.

Феликс, волосатый племянник покойного, подозвал меня – иди в кабинет – нужна твоя помощь – я испугался – он только вчера умер – без гроба лежал – неоформленный – какая помощь? – они меня запускают – смотрю: – там родственники – сосредоточенные – Льва Семеновича крутят туда-сюда – у него тело страшного цвета – я до этого только лица их видел – они ему линялого ящера вводят в мертвое тело – обернулись – ты чего? – меня Феликс прислал – я готов – помогать – вся мелочь соболезнования высыпалась – гляжу на линялого ящера – они меня за дверь выпихнули – все смотрят – ты чего? – не понадобился (говорю) – надо, думаю, о чем-то подходящем подумать – как играли мы в шахматы – он насвистывал По долинам и по взгорьям – как он меня сардельками отравил – я блевал в ночной двор – о чем Маньке потом рассказывал – я многое ей рассказывал – она ходячая энциклопедия – Лев Семенович впустил меня в новый мир – я понял, Жуков, мою особенность – передо мной разворачивались миры, как в кино – жизнь с Ирмой стала совсем невыносимой – ее шея похудела – похожа на тощую курицу – ей со мной плохо – без меня плохо – уперлась в обиду – измены накатывались на нее через годы – в то время как Сисин несколько – не совсем, конечно – остепенился – но Папаша оказался прав, и я признал на Гавайях его правоту: – люди тратят время и силы на достижение маленького – жизнь кладут на достижение маленького – маленькое не достигается – Сисин принялся хохотать – кататься по полу – дует! – сказал он, резко вставая: – власть над дураками не приносит даже комфорта – рабочий тащит пулемет – после академической пизды со слезой – основательного Курбе – 1’origine du monde[2] – 1863 год – как радикально выкатывается вперед пизда у Боннара – в канун смены века – писал Сисин – а там Уолтер Сиккерт – без всякой осторожности – Дэвид Бомберг со своей лиловой натурщицей – и дальше – дальше в любом сексуальном Макдоналдсе наезжают на тебя гениталиями – а ведь верно – молвила моя war correspondent[3] – маленький Сисин бегал прорываться на Красную площадь приветствовать Гагарина – пролезал под грузовиками, перегораживающими улицу Горького возле «Националя» – куда теперь? – сорвать покрывало и задрать ночную рубашку, чтобы увидеть ночное пугало пизды? – переходя из одного мира в другой – не все изучив – но отведав немало – Сисин не мог не понять, что это не просто его личный опыт, а плод коллективных усилий – цепочка неслучайностей – подталкивание к заключению – и только старая ведьма в Женеве – родственница Набокова – (она так представилась) – поняла, прочитав Век Пизды, что Сисина надо убрать – она догадалась – маленькое пространство женевской жизни, на котором они оказались вместе, обостряло чувства – она сработала и за Пилата, и за толпу, и за Голгофу: – въебалась на ускорении в стену – но плохо разогналась – машина загорелась – Сисин в шоке увидел, как загорелся аккумулятор – она молодец – думал Сисин – приходя в себя – в течение целой недели на него наезжала бетонная стена – с ускорением – с тех пор он разлюбил ездить на переднем сиденье – Элла Борисовна верно поняла, что Сисин у нее отбирает маленькое право на фирн – на ее собственный фирн – на преодоление крупнозернистого снега – машина загорелась, но фирн потек уже позже, когда Сисин был далеко, с поникшей ведьмой на руках – и тогда, на Гавайях, Сисин сказал, что Папаша был прав, подготавливая всех к смерти – делать тут нечего – его выставили из кабинета покойника – Сисин почувствовал себя немного обиженным – хотелось похвастаться друзьям – как он замораживал – во всяком случае, он распространял вокруг себя не похоронную ауру – встреча на Гавайях была в целом дружеская – предложи что-нибудь другое – что я могу предложить? – вскричал, подумав, сынок – я уже предложил ВП! – Папаша кисло кивнул – люди, конечно, забавные существа, сказал Сисин – но быстро надоедают – почему я узнал о тебе так поздно? – с неудовольствием сказал Сисин – я даже не подготовился – не до конца прочел – Ветхий вообще похож на бульварную литературу – Сисин сказал уважительно: – ты интересно придумал – ты здорово связал – оживился он – долго простояло – гниет, но стоит – вообще ты тоже им надоел – признался Сисин – стал расхожей фигурой – я даже стесняюсь родства – стараюсь скрыть – неловко – засмеют – но умирать с тобой лучше, чем без – он остался ночевать – спали вповалку – он спал вечным сном – вдова ходила безутешная – на следующий день все повторилось – к вечеру стало скучно – я взял Зощенко перед сном – давился от смеха в дачную, без наволочки, подушку – боялся, услышат – все равно бы сочли за рыдания – я не заметил, как Льва Семеновича положили в гроб – взяли – несут – вдова: под ногтями черно и грязно – мне вдруг надоело, что она убивается – не то, чтобы переигрывала, но затянулось – вообще-то она хорошая – (добрее к людям) – на журнальном столике валялись письма – я полистал – он писал, что не может без нее жить – готов все бросить – пойти голым, голым! по свету – только бы она была с ним – мне стало не по себе – я был неспособен на такие сильные чувства – покойник обыграл меня в сентиментальные шахматы.

Ящик с говном – маленький тик миланской женщины в черном – ее брат разрушил итальянское искусство – в восторге шепнул мне на ухо бывший анархист пофранцузски – буоне сера, синьора![4] – заискивающим голосом прокричал он ей вслед – ценя иерархию бунта – понаехало народу – на похоронах у него вновь проступила улыбочка нас не наебешь – молодой академик Рожнов стоял в отдалении: впечатлительный, он боялся мертвецов – ему по рангу разрешалось – были даже неизвестные поклонники таланта – это подчеркивалось в выступлениях – у гроба го-го-го сильно, гру-гру смело – блеснула новыми разоблачениями начинающий поэт-правозащитник Римма Меч – она недавно вышла на Красную площадь и теперь почти ничего не боялась – мученик вы наш! даже если вы умерли сами, они все равно вас убили – бросила загадочную фразу – мне было стыдно за мое молодое косноязычие – одну студентку-поклонницу пригласили за стол как Читателя с большой буквы – она зябко куталась в куцый платок – некоторые сочли, что она стукачка – я тоже: так было интереснее – Читатель мало пил – однако под конец подвыпил – увидев, что я самый незнаменитый, она спросила меня, кому бы показать свои стихи – все-таки она была не совсем настоящий Читатель – ну, давайте мне – она с подозрением посмотрела на меня – полезла в сумку за рукописями – тут все в одном экземпляре – не потеряйте – протянула листочки – вы разберете мой почерк? – мы с ней тихо чокнулись за победу нашего безнадежного дела – своя! – вдруг все сорвались и уехали – пьяные – непьяные – и вдову увезли, и Читателя – Римма Меч обнималась в сенях с волосатым Феликсом – их тоже увезли, от греха подальше – меня оставили сторожить дом – задание – остались одни еловые лапы – долго не гасло летнее солнце – чтобы гэбэ не приехало арестовать архив – я не очень верил – он строил дом, выращивал малины – впрочем, Лев Семенович написал два пылких открытых письма – но не отправил – изменилась атмосфера – я остался с большой бежевой собакой – согласился, не думая – они сказали: завтра приедем – я даже гордился – доверили – по буфету пронесся козлом мой преданный Никифор – доверенное лицо – я обычно проветриваю после его ухода – чего это он? – в восторженном порыве – разлетелся с чашечками кофе – я никогда до тех пор не отмечал в нем вдохновенного лица – пронесся снова – я вразвалку подошел к нему – обозначая походкой чувство превосходства – обожаемый им цинизм – он всегда был готов на скорый верноподданнический хохот – на просьбы взять в ученики – с трудом продравшись сквозь Век Пизды, Ирма похудела на пять кило – среди всех изменений, которым подверглось знание различий, признаков, эквивалентов, слов – короче, среди эпизодов глубинной истории лишь один, который начался на пороге XX века и, возможно, скоро закончится, позволил явиться образу пизды – таким образом, взяв относительно короткий временной отрезок и ограниченный географический горизонт, можно быть уверенным, что пизда – изобретение недавнее – вовсе не вокруг нее и ее тайн издавна рыскало голодное человечество – Ирма перерыла бумаги – среди черновиков нашла короткую открытку от Маньки – расписку в любви – уничтожила – она уничтожала все запретное – подозрительные фотографии – за столиком сидела Манька – он не видел ее семь месяцев – присаживайтесь – угодничал Никифор – на его лице Сисин увидел тень мужской уязвленности – Сисин не умел о нем думать – он относился к нему, как к верблюду – носильщику интеллектуального хлама – не обижал – не хотел, чтобы тот надорвался – а мы как раз о вас говорили – сказал Никифор – ругали небось? – как можно! – я себе новый псевдоним придумал – похвастался Никифор – опять, наверное, неудачный – огорчился Сисин – Манька, улыбаясь, смотрела на Сисина – ну, чего? как дела? – спросил Сисин, пока Никифор бегал за кофе для него – хорошо – улыбаясь, сказала Манька – ты такая родная – сказал Сисин – страшное дело! – вы с сахаром? – донеслось из буфета – наживаешь себе очередного врага – заметила Манька – враги и женщины мне были утешеньем – что? что? – Пушкин – пожал плечами Сисин – или развлеченьем – заложница хорошего вкуса поморщилась – какая разница между Пушкиным и вами? – у Никифора забегали глаза от восторга – вы более крутой – только, пожалуйста! – взмолился Никифор – будьте еще покруче! – Сисин одобрительно кивнул головой – подбросить тебя? – Манька с готовностью встала – Никифор улыбался улыбкой объебанного тинейджера – пока – Сисин крепко пожал ему руку, строго заглянул в глаза – ты работаешь? – спросила Манька в машине – работаю – злобно сказал Сисин – в самолетах, что ли? – спросила Манька – в самолетах тоже – сказал Сисин – зачем ты мотаешься? – я покоряю Запад – зачем тебе это надо? – я выполняю секретное задание – честно признался Сисин – какой же ты дурак! – надо будет как-нибудь пообедать, что ли – неопределенно сказал Сисин – подвезя ее к дому – помня о договоренности не звонить и не встречаться – давай – без особенного затруднения сказала Манька – я тебе позвоню – сдерживая радость, сказал Сисин – она отвернулась жопой и не дала – оставшись один, он пошатался по комнатам – поднялся наверх – бессонная, разбросанная постель совсем свежей вдовы – ее черные очки – голубой лифчик – маленькая, тщеславная женщина, никак не желающая стареть – он надел черные очки, накинул на свитер голубой лифчик, залез в холодильник – там, как после дня рождения – соленые рыжики – малосольные огурцы – водка – Сисин выпил рюмку – заел огурцом – закусил семгой – подумал о том, что вдова не без удовольствия на поминках рыжики ела – нам всем нужно побольше есть – поддержала ее правозащитница Римма – иначе покойник обидится – интеллигенция задвигала челюстями – зажег свет – Пастернак с предисловием Синявского – Цветаева – Ахматова – вашингтонское издание – первый том Мандельштама – «Над пропастью во ржи» – шаг в сторону: Бабель – Бахтин о Достоевском – деревенские соседки пришли и завыли – запричитали – да так натурально – что все московские обратили внимание – нет, умеют же! – с умной радостью заметил Рожнов – жаль, не было магнитофона! – собиратель фольклора – Сисин понял, что боится зайти в кабинет – как будто Лев Семенович мог до сих пор там лежать – он позвал Виконта – плохая большая фотография Виконта с хозяином в теплой клетчатой рубахе висела на стене – Лев Семенович с нас не наебешь назидательно похлопывал его по спине – надел ошейник – Виконт уперся на пороге кабинета – не шел – ладно, громко сказал Сисин – гулять! они погуляли по пустой деревенской улице (Сисин в лифчике, но без черных очков) с редкими фонарями – когда вернулись, было совсем темно – Сисин зажег в сенях свет – вошел в большую комнату – он сразу понял, что Лев Семенович здесь – Сисин был приплодом без предрассудков – он вошел и почувствовал, что Лев Семенович здесь – не в смысле, что в кабинете – в гробу – а в разлитом состоянии, везде, по всему дому – может сгуститься в любую минуту – Сисин сначала подумал, что это так ему кажется после улицы, свежего воздуха – встреча с покойным ничего хорошего не сулила – Сисин подумал о девяти днях – о всех этих делах – бежать в дом отдыха было поздно – линялый ящер – Зощенко – наконец лифчик – Виконту тоже нехорошо – Сисин схватил «Яву», закурил, сказал примирительно: – лифчик – шутка! – никто не ответил – я знаю, что вы здесь – в жизни Лев Семенович говорил ему «ты» – Сисин отвечал «вы» – это радует – Сисин испугался, что тот сгустится – нет – заторопился он – меня не то, что вы здесь – меня радует, что это вообще есть – выходит, жизнь больше жизни – объемнее – многогранней – мы с вами сейчас становимся предметом доказательства – осторожно внушал ему Сисин – а за Зощенко простите – но уж больно смешно – Сисин отчетливо чувствовал, что Лев Семенович колеблется: сгущаться или нет – Сисин направился к лестнице – в общем, решайте сами! – крикнул он, поднимаясь по деревянным ступенькам – залез в кровать вдовы – натянул одеяло – с головой – было пыльно – не выбивают, что ли – подумал, нервно облизываясь – от страха Сисин вынул из штанов хуй – помял его – тот откликнулся – ишь ты – и стал с интересом дрочить – сгоряча он настроился было на Римму Меч – на ее поцелуи с Феликсом в сенях – его отвлекли грязные волосы девушки – не могла на похороны волосы помыть – или это у них революционный обет? – в голову пришел Фидель Кастро – они школьниками репетировали в Лужниках – на самом верху человек с флажками – взмах обеих рук – дружно кричим вива Куба! – один флажок – скандируем Фидель! Фидель! – три часа тренировались на солнцепеке – Фидель Кастро классно играет в баскетбол – Фидель Кастро классно ебет все, что шевелится – Фидель Кастро классно принимает роды у бесплодной Ирмы – Фидель Кастро классно оппонирует у Сисина на защите диссертации – Фидель Кастро классно проходит красной нитью – когда приехал Фидель Кастро, во флажках запутались – все заново – не найдя ничего лучшего, он выбрал курносого Читателя – дверка распахнулась – его забрало – это был путь – он пошел – он пошел – замелькали десятки стрижек: мыском, впадинкой, горкой, в виде портретов знаменитых людей, симпатичных рожиц – парикмахерская – подумал он – зачем? – Сисин остановился – Читатель не проходил – он потрогал на себе лифчик – какие они у тебя маленькие – шепнул он вдове – маленькие и вялые – дрябленькие – носом поймал ее запах – увидел зареванное личико – черное платье с оторванной пуговицей – зажал ее голову между колен – ну, возьми! – приказал – они завозились – блядь! сука! вдова! – он засопел – вздрогнул – простонав – «хорошо» – спустил в простыню – раздались шаги – щас убьет – Лев Семенович взволнованно поднимался по лестнице – слышно его ревнивое дыхание – Сисин вскочил в кровати – на него с визгом бросился перепуганный пес – вместе зарылись под одеяло – обляпал Виконта спермой – обнялись – лежали, не шевелясь – только мелко подрагивали – густо пахло молодой спермой – пропел петух вдалеке – потом второй – третий – после петухов полегчало – значит, не врут про петухов – он обрадовался – он попал в верный круговорот – со своими правильными законами – засыпая в обнимку с собакой.

Здравствуйте! – Сисин спит – звонит звонок – он берет трубку – он любит ложиться поздно – вставать поздно – как все нормальные люди – алло! – Сисин сидит на кровати с открытым ртом – пришел его черед – он этот звонок ждет который год – он знает, что каждое слово, которое он теперь произнесет, будет взвешиваться на весах врагами и Риммой Меч – каждое – да – говорит он – здравствуйте – нам бы хотелось с вами встретиться – с ним гово рят доверительно, на диалекте понимаешь-понимаешь – они подставляются – кто «мы»? назовите фамилию! пришлите официальную повестку! – он этого ничего не говорит – он говорит: давайте завтра – но на его примирительный тон, на закрытие глаз по поводу нарушения всех приличий и приглашения участвовать в неприличии трубка реагирует без всякого восторга – а как насчет сегодня? – то есть все бросай и встречайся – это задевает Сисина – но если откладывать, то будешь думать, чего им от тебя надо – и можно думать так до бесконечности – и от этих дум ослабнуть – поддаться – он говорит – хорошо, давайте сегодня – что, если в два? – давайте в два – у метро «Кировская», идет? – у памятника, я буду с синей папкой в руках – наступает момент его мести: – опишите себя – я буду с синей папкой! – понимаю, но вы большой или маленький? с бородой или без бороды? – без бороды, маленький – цвет волос? – я блондин, но с залысинами – то есть плешивый? – трубка зловеще молчит – значит, в два? – он идет под душ – теперь сразу не убивают, но у него много грехов – выходит на «Кировской» – поднимается из неглубокого метро – он немного опоздал – он хочет посмотреть на блондина – обходит Грибоедова – тот стоит с синей папкой – Тегеран, я еще не хочу умирать! – Сисин ему через плечо: здравствуйте! – тот вздрагивает – Сисин понимает, что зарабатывает черные шары – но ничего не может поделать с собой – сладко пахнет белый керосин – тело с трудом опознали по кисти левой руки, простреленной на дуэли с Якубовичем – тот шуршит плащом – здравствуйте! – ну, куда пойдем? – агент становится вдруг совсем человечным – пойдемте в столовую неподалеку, они вкусно жарят колбасу – какую еще колбасу? – агент примирительно: докторскую, тут совсем рядом – и действительно – нормальная вонючая рыгаловка – но почему-то жарят колбасу – впрочем, Сисин не большой знаток общепита – вы будете что-нибудь есть? – Сисин: «Столичный» салат – агент оплачивает из казны – садятся – агент похож на человека, который умеет обживаться – в гостинице такие первым делом распаковывают чемодан, выкладывают сорочки, вешают в шкаф на плечики галстуки, костюм – полная противоположность Сисину – тот чемодан вообще не разбирает – от их тела пахнет чем-то чересчур домашним – агент ест колбасу с макаронами – агент завел разговор о домашних выставках – скажите, почему молодежь интересуется Хлебниковым? – как вы сами к нему относитесь? – никак – вот и ваши знакомые итальянские профессора интересуются Хлебниковым – которые к вам домой приходили – им напрасно выдали визы – я им виз не выдавал – а вы шутник – кстати, ваш дружок на машине ездит пьяный – дружок? – а тот, у кого вы смотрите французские фильмы на языке – парлэ ву франсэ?[5] – нэ с па?[6] – вчера разбил свою дипломатическую тачку при въезде в туннель возле американского посольства – повредил фонарь – придется дипломату раскошелиться – а все-таки, почему Хлебников? – Сисин слушал – соображал: пугают, вербуют – откажусь – обойдется – сильно приебутся – не должны – агент понижает голос – меня интересует другое – Сисин весь в невкусном салате – вы уже догадались? – я недогадливый – я вас сейчас удивлю – отложил вилку с колбасой – вы что, актер? – замирая от ужаса, брезгливо спросил Сисин – а вы знаете: да! – играю в нашей самодеятельности – люблю стихи – я люблю смотреть, как умирают дети – нет, я этого никогда не читаю – упаси бог! – догадываетесь, откуда у меня интерес к Хлебникову? – свобода приходит нагая – как прикажете это понимать? – здесь, к сожалению, не курят – Сисин потушил сигарету – кстати, ваш папа любит стихи? – я передам ему ваш вопрос – вы, конечно, сами понимаете, что не стоит – итак, я обещал вас удивить – ну, давайте – ах, эта ирония! – она разъела не одну душу – (без остановки) – расскажите мне о вашей секретной телефонии – таким сладострастным голоском – Сисин медленно поднимает глаза – положив за правило в жизни ничему не удивляться – он не может не выдать своего крайнего изумления – пластического образа, для которого даже не находится в арсенале его гримас – агент видит перед собой небывалое лицо Сисина и потирает ручки – так что же? – они всё знают – допустим – но это тайное знание, по крайней мере, не материально – по определению вам полагается заниматься вещами, находящимися в рамках материалистической интерпретации мира – остальное за гранью – на что блондин – с залысинами – откуда у вас такие сведения? – мы занимаемся всем – Сисин никому никогда об этой перекличке голосов – он растерян – да вы успокойтесь, забеспокоился агент, в конечном счете, это касается – агентство в агентстве – особая связь – ничего общего не имеющая с государственными задачами – и он как офицер этой связи определен для встречи с целью выяснить, насколько она прочна и устойчива – ммм – говорит Сисин – и я как офицер этой службы, естественно, ваш маленький подчиненный – с ноготок – показал мизинец – ведь вы выдвигаетесь на пост внука – в каком смысле выдвигаюсь? – ну, все описательное приблизительно – оживился агент по связи – в наш век демократии даже пост внука – выборный пост – надеюсь, не станете возражать, хотя вы наш век определили по-своему – тут он хихикнул – крепким словцом – простите за колбасу – колбаса – конспирация – иначе стоять бы мне здесь по стойке смирно – пожирая вас счастливыми глазами – блондин посмотрел на Сисина чуть влажноватыми застенчивыми глазами – соглашайтесь, сказал блондин – я песчинка в сравнении с вами – но если позволите посоветовать – мы вас ценим – время распредмечивается без особых причин – соглашайтесь – Сисин молчал – извините – сказал Валентин – может, вы испытываете какие-то затруднения? – я могу вам быть полезен? – не валяйте дурака – сказал Сисин – я живу на внутренние рецензии, половину которых пишу под чужими фамилиями – Валентин кивнул – знаю – если вы знаете, то зачем эти вопросы? – мне казалось, вы сами выбрали то, что хотели – Сисин снова поднял глаза – да-да – вы не так глуп, как кажетесь – у вас есть особые желания? – есть – сказал Сисин – нельзя ли это снять? – он незаметно показал на лозунг, висящий поперек улицы – снять? – да-да – именно этот лозунг? – ну да – помолчал – и все остальные тоже! – добавил из наглости – и Ленина вынести из мавзолея? – подмигнул агент – Сисин усмехнулся – кивнул одобрительно – а что на место? – ну, что? – ну, что-нибудь – нормальную демократию – кровь прольется – сказал Валентин – сделайте без крови – сказал Сисин – я схожу с ума – схватился он за голову – ошибаетесь – заверил Валентин – это не так сложно, как вы думаете – ну, тогда проливайте – разрешил Сисин – страна развалится – предупредил Валентин – империя, не страна – поправил Сисин – значит, развалим – сказал Валентин, доставая записную книжку и записывая в нее – что еще? – только не много проливайте – наказал Сисин – постараемся – сказал Валентин и снова что-то вписал в блокнот – пойдем мягким путем – потихоньку – радуясь новому делу, обещал Валентин – мелкими подвижками – неужели получится? – получится, почему нет? – удивился Валентин – развалим! – только вот что – он замялся – жалеть не будете? – в смысле внутренних рецензий? – усмехнулся Сисин – в смысле жизнеощущения – сказал Валентин – в смысле мечты – не думаю – сказал Сисин – тогда начнем – сказал Валентин – устроим чехарду – заготовим венки – уроним гроб – повеселимся! – он подмигнул Сисину – значит, мы надеемся на ваше согласие – то есть? – ну, на внучатость – сначала развалите! – уговор дороже денег! – ну, ради России – то есть очищения от этого – агент брезгливо поглядел на лозунг – ради России я, пожалуй, готов – да-да – я готов – подождите – снова засомневался Сисин, и его лицо быстро приняло усталый вид – а вы себя не переоцениваете? – Валентин скромно пожал плечами – Сисин в задумчивости играл алюминиевой вилкой – агент зашептал официальным шепотом: могу ли я передать, что канал связи устойчив и вы можете выйти с нами на связь в любую минуту? – да, ночью – кивнук Сисин – Господи, как же я вас люблю! – прошептал агент – простите, невольно сорвалось – вы понимаете только в характере связи или также в самих сообщениях? – как офицер я допущен до смысла – пролепетал офицер – речь идет, как я понимаю, о ликвидации – сказал Сисин – зачем же тогда перемены? – Валентин наморщил лоб, соображая – для наглядности! – ах, вот что! – сказал Сисин – ну, поживем – увидим – сказал офицер с хитрецой – в конце концов, вы же не будете на меня давить – сказал Сисин – а вдруг перемены приведут нас к смыслу? – посмотрим – повторил Валентин – что касается вашей роли, то позвольте вам отменить внутренние рецензии – синхронизируя с переменами – но ни на месяц раньше срока – в пользу бедности правдоподобия – чем бы вы хотели заняться? – во всяком случае, не общественной деятельностью – тогда чем же? – слушайте! – он с обожанием вгляделся в Сисина – а давайте вас прославим – давайте издадим во всем мире ВП – книжонка того, несомненно, заслуживает – не в пример Детям – желаю вам поскорее ее дописать – а ликвидация? – снова поинтересовался Сисин, пропуская многие детали разговора от волнения – Богоугодное дело – пролепетал офицер – вы поосторожнее с иностранцами – произнес он погромче и даже посмотрел по сторонам, спускаясь на первый этаж конспирации – от нее изжога, но я люблю – признался по-дружески Валентин, тыча в колбасу алюминиевой вилкой – не дают здесь ножей! – боятся поножовщины – засмеялся Сисин – я поцелую под столом вашу руку? – офицер побледнел от волнения – я незаметно, никто не увидит – ведите себя прилично – сказал Сисин – понимаю – не обиделся агент – так вы соглашайтесь, пожалуйста – вы даже не знаете, как все вас хотят – ну чего? – я пошел – позвольте удалиться в мире в свои порядки – Сисин в задумчивости шел по бульвару – Богоугодное дело – прошептал он.

Налей стакан – во что хочешь поверю – сказал Жуков – Сисин вынул (сервант был дубовый) бутылку водки – первое чудо! – возликовал Жуков – где взял? – он еще пытался сопротивляться – конечно, мир подл – сказал он – и как поступить с ним – неясно – особенно с Западом – но Россия – подари ей немного счастья – что значит счастья? – удивленно спросил Сисин – я сидел в компании русских предпринимателей с глазами вчерашних фарцовщиков – замечательные ребята! – вставил Жуков – внутри Жукова жила хитрость человека, который верит в свою страну, как в первую любовь – они будут меценатами – придут к соборности – вот увидишь – Сисин потрогал себя за ухо – в последнее время – задумчиво сообщил он – у меня на ушах стали расти волосы – как думаешь, к чему бы это? – к беде! – выкатил на него глаза Жуков – к беде! – ты отстаешь от жизни – оглянись! – Москву не узнать – иностранцы на ее улицах девальвировались и стушевались – Россия рванулась к счастью – Москва – не Россия – посерьезнев, возразил Сисин – эх, боюсь, перетянет свинцовая задница! – какое счастье можно предложить этой стране? – с нутряной болью размышлял он – энергичное счастье потребительского рая? – не только! – схватил его за руку Жуков – ты посмотри на жизнь проще – заведи собаку – поверь в простые удовольствия, вроде бани – я был в бане – ответил Сисин – но ведь ты никого никогда не убил! – как ты можешь? – это же – это же мировой Дахау! – зачем же Дахау? – огорчился Сисин – будет найден достойный, цивилизованный способ – Женька, пожалей хотя бы Россию! – отстань ты со своей Россией! – улыбнулся Сисин – это чужая страна, говорящая на русском языке – ты ничего лучшего не придумал?! – это не я – это голоса – ты, Жуков, совместил в себе всех: от Фомы до Иуды – Сисин давно не виделся с сестричками – в конечном счете, они собрались и уехали – расползлись по Скандинавии – по Америке – по другой стороне улицы Воровского шла редакторша в дикой шляпе – с православными наклонностями – она одевалась во все тесное, несмотря на частые поездки за рубеж – она подкидывала Сисину работу – подойти – не подойти – он все-таки перешел – они разговорились – Женя! – окликнула его радостно одна из сестричек – старшая – они давно не виделись – там садик рядом – посиди в садике – я сейчас приду – он долго говорил с редакторшей – думал, сестричка ушла – дальше он твердо не помнит – она сидела на скамейке – это что за уродка? – благодетельница – смиренно ответил Сисин – разговаривать было не о чем – нет, кажется, это была младшая – Читатель с похорон – привет! – привет! – возможно, это была младшая – та, что впоследствии ему отравила вечер – та, что когда-то прыгала при ебле – она считала правилом хорошего тона бойко прыгать – Сисин подумал: прыгучая – уложил вместе – они хихикали, терлись грудями – они показывали друг другу сисинский хуй – и старшая сказала младшей: – правда, он Аполлон? – младшая побежала к лифту – пьяный Сисин вышел на лестницу, столкнулся с соседом и, даже не махнув рукой, отступил домой – не успел оглянуться, как старшая тоже ушла – проснулся утром – горел кругом свет – все было засрано – нельзя мне пить – вздохнул Сисин – как они боролись против советской власти? – ты был диссидентом? – спросил Сисин своего друга Спиридонова – да – ответил тот – я отвинчивал гайку социализма – конечно – он уложил сестричек в одну постель – Жуков отдыхал в соседней комнате с Софьей Николаевной – Сисин подумал: будущие супруги восхищаются его ловкостью – на самом деле, они прожгли ему одеяло своей папиросой – посмотри, какой Аполлон! – Аполлон лежит в другой комнате – сказал Сисин, намекая на Жукова – мы покатились по кровати от хохота – Сисин стоял в садике, не зная, что спросить – как дела? – слушай – сказала младшая – а старшей там, по-моему, вообще не было – была! была! – вспомнил – кажется – у меня есть подруга – Сисин прислушался – по тону было почему-то сразу ясно, что дальше будет интересно – старшая заговорщицки молчала – он сделал равнодушный вид: – ну? – она красивая и умная – ей скучно замужем – она ищет себя и не может найти – хочешь с ней познакомиться? – в смысле траха? – спросил Сисин – в смысле всего – сказала сестричка – красивая? – доверчиво переспросил он.

В узком коридоре висела длинная фотография с рукой – погадайте на счастье – вот она, но это не самая лучшая – Сисин слегка разочаровался, но виду не подал – в жизни она лучше, сказала младшая – у Жукова на дне рождения в решающий год диссидентской возни – он с ними пришел – как встретила его ранним утречком Ирма? – по морде – по морде – он, взбесившись, ударил в ответ – бедная женщина – за что она мучается? – в жизни она лучше – она пришла в широкой сине-белой юбке с грязным пятном на попе – коричневое пятно – она была угловатая – он принялся рассказывать всякие истории, которые заинтересовывают девушек – она слушала его без особенного энтузиазма – шло время – с неподдельно слабым вниманием – вышла посекретничать с младшей – заторопилась домой – Сисин тоже встал – я подвезу – она чуть задумалась – спустились в лифте – сестрички напоследок не подмигнули – сели в машину – с трудом заговорили о ерунде – она вдруг сказала: – я раньше даже не знала, как пишется пизда: через и или е – Сисин воспрял духом – знакомство состоялось – обязался поставлять самиздат – Сисин поставил диссидентство на службу блядству – он ехал дальше один по кольцу и думал, что она симпатичная – все это так и осталось тайной – позже, когда он спросил о смотринах – как сестрички ей объяснили его? – она быстро все отрицала – вплоть до того, что не знала, что с ним там увидится – сестричкам он никогда не задал вопрос – не пришлось – он считал, что нашел ее на помойке – в Новгороде – во время единственного с ней путешествия – он сказал ей, что с ним она высоко залетела – в очереди в пивной бар – подавали пиво с черными сухарями, облепленными солью – Сисин это любил – он посмотрел на окно под потолком – дело было в подвале – шумели – шумел вентилятор, вставленный в форточку – высоко залетела – на следующее свидание шел дождь – она стояла у большой вазы с козлиной мордой, жующей плющ – он охуел, какая она красивая и молодая и замечательная – они три часа просидели в машине во дворе – куря – он передал книжку – потрогал ее пальцы – интересуясь – кольцами – серебряными – носила только серебряные – посмотрел, что на шее – она сказала, что ее плохо понимают родители – даже папа – она одна в мире – красивая шея – он боялся сделать неправильный шаг – он уже боялся ее потерять – расстались до осени – он поцеловал ее в щеку на прощание – еще раз в щеку – потянулся поближе к губам – она мягко отстранилась – смотрел, как она уходила – когда я решился убрать людей – сказал Сисин – я стал несколько лучше к ним относиться – а Маньку не жалко? – всех жалко – но если всех вместе – все равно: – рано или поздно умрут – потянулся поближе к губам – на каком языке вы разговаривали? – спросил Жуков – Сисин помолчал – на английском – почему? – не знаю – у него был ближневосточный акцент – добавил Сисин – как у террориста – он нам подходит – думал Жуков о Сисине – слухи о его космополитизме преувеличены – он откликается на русские вопросы – договорились встретиться 7 сентября напротив ее работы – в четыре – Сисин ехал туда на машине через центр – мимо Сандуновских бань – однажды не пришла вовсе – Сисин просидел полтора часа под проливным дождем в машине – окна запотели – он боялся ее пропустить – выбегал на дождь – забегал во двор – но на кафедру не поднялся – обкурился – жутко хотелось писать – уехал злой и подавленный – здравствуйте! – сказал Сисин – очень обрадованный – у нее тоже была довольная, загорелая морда – Бормотуха, с крепкими сиськами, оценила Манькину красоту – надо же, не блядь себе нашел – членораздельно порадовалась она за Сисина – Бормотуха умела пускать высокие фонтанчики из спермы, как никто – сперма долетала до потолка – даже в квартирах с трехметровыми потолками – куда бы поехать? – поначалу она просила сводить ее в бар – бар на бульваре, с пустыми бутылками из-под виски, с пустыми, продавленными блоками иностранных сигарет в качестве декорации – Сисин терпеливо поил ее коктейлем – наобум, без звонка поехали к Стасу, живущему неподалеку – он забавный – увидите – она не увидела – поднявшись по темной лестнице, они оказались перед запертой дверью – никто им не отпер – у него сосед – известный художник-стукач – сказал Сисин – на кого он стучал? – забыл – сказал Сисин – какая-то известная история – они говорили без умолку – хотя пространство их разговора еще никем не было заселено – поехали к моим родителям – на Малую Грузинскую – предложила она – она провела его к подъезду со всеми предосторожностями – опасаясь лифтерш – это хорошо – отметил про себя Сисин – Маньке Жуков не нравился как писатель – она находила, что в нем не хватает – чего в нем не хватает? – он чудесный – сказал Сисин – если в нем не хватает – то в ком хватает? – и рассказал ей, как трахнул Жукова – Маньке рассказ очень понравился – видя Жукова, Манька не могла отделаться от картинки ебущихся друзей – Жуков долгое время был сисинской игрушкой – однажды Манькина мама увидела Сисина по телевизору – я думала, он симпатичнее – сказала она дочери – я просто устал тогда – но Сисина это задело – на кого она похожа? – на мать? – неважно – она могла вообще существовать только на время их встреч и потом складываться в коробку – отца он видел, когда тот заехал на новой тачке – Манька подошла к окну – изобразила радость – в окно лезло дерево – Сисин посмотрел вниз, сквозь освещенные заходящим солнцем листья, не очень показываясь – внизу стоял африковед – под шестьдесят, в куртке с меховым воротом – толстое лицо не запомнилось – африковед подпрыгивал и оттопыривал большой палец – она говорила, что отец никогда не узнал об их отношениях – она позже говорила об отце только хорошее – не вспоминала, как он ее не устраивал – Сисин отвернулся – Ирма не казалась тогда исчерпанной до конца – ее настроения еще были пестрыми – Сисин думал о том, что измены продлили до бесконечности его несчастливую семейную жизнь – они породили в нем вечный заискивающий подхалимаж, который был или пост, или предызменой – африковед очень любил общаться – по Манькиным словам, отец был любителем приглашать к себе в гости – африковед общался с сисинским приятелем из модного театра – Сисин хотел было расспросить приятеля – кто и что – да как-то не собрался – мать бурно готовила к приходу гостей – многое ставилось на стол – многое доставалось Маньке на следующий день – одинокая, она доедала баранину прямо из кастрюльки – у себя на кухне – по белому кафелю пробегали изредка тараканы – она там насмотрелась на единомышленников покойного Льва Семеновича – единомышленники терпеть не могли автора Века Пизды – и правильно делали – Сисин стал промежуточной фигурой – приходили молодые люди – у них почти всегда что-то не складывалось с магнитофоном – они в него дули – девушки тоже дули – когда-то Сисин мечтал о том, чтобы у него хоть кто-нибудь взял интервью – засыпая, он думал об этом – теперь он кисло относился к газетному жанру – по которому его будут исследовать – если он откажется от потопа и пригодится – Ирма бесилась – хлопала дверью на кухне – не здоровалась – говорила громко, чтоб они слышали, что какие-то чужие люди приходят почем зря – у всех знаменитых людей жены стервы – Сисин смущался – подбадривал – говорил в микрофон больше, чем нужно – Сисин в ужасе читал свою дрянь – какой бы имидж придумать себе, чтоб полегчало? – но не хотелось быть связанным имиджем – наконец буквально на цыпочках они проникли в родительскую квартиру – коридор вел прямо на кухню – на стенах висели африканские маски в большом количестве – тогда видео было еще в новинку – валялись кассеты – прошли на кухню и сели – попили чая – насчет чая Манька всегда пожалуйста – хорошие маски – большие – похвалил Сисин – их натирают ваксой, как ботинки – сказала Манька – вот оно что! зачем? – чтобы они выглядели из черного дерева – черное дерево на самом деле не очень черное – везде надувательство – притворно возмутился Сисин – а это маска быка – она пятнистая – Сисин надел пятнистую маску быка – Манька засмеялась – Сисин заревел быком – задохнулся от пыли – закашлялся – ваш папа – африковед? – спросил он сдавленным голосом – что вы! – зачем тогда маски? – почему бы и нет? – в самом деле – согласился Сисин – почему бы и нет? – все равно он запомнил ее отца как африковеда – вы тоже собираете маски? – я ничего не собираю – сказала Манька – а это маска белого человека – сказала она – видите, какое узкое лицо – она очень грустная – так они представляют себе белых людей – хотите примерить? – Сисин взял маску в руки и, вместо того, чтобы примерить, поцеловал Маньку – она поступила согласно классической, закодированной схеме – сначала сопротивлялась – отталкивала – отталкивала все слабее и слабее – ну что вы в самом деле! – шепнула она – не надо! – потом как бы смирилась и поцеловалась – он так до конца и не понял: где что? – где код, где игра, и насколько вообще девы отдают себе в этом отчет? – перешли в комнату – Сисин осторожно положил на стол с кружевными салфетками маску белого человека – лучше всего он помнил в жизни моменты конфуза и унижения – он помнил – как многие советские люди – как приходилось раздвигать ягодицы – проходя медицинский осмотр в военкомате – среди подозрительных медсестер – ошалевших от зрелища множества анусов – с тех пор он возненавидел армию – сладкий предмет унижений, он их воспринимал интенсивно и живо, на 300 % – потом он раздвигал ягодицы женщинам – он сполна отомстил полковнику Рубинскому – Сисин пристально вглядывался в женский анус – который его волновал как победа – Жуков думал, что Сисин нашел дешевые формы жизнеотрицания – он делал вывод, что Сисин, конечно, оранжерея – оранжерейной была и Манька с ее школьными флиртами – Сисин путался в ее биографии – каким образом она оказалась на вечернем? – почему не перевелась на дневное? – фиктивно работала секретарем – у кого? – ее устроили – он стал волноваться, раздвигая негустые заросли воспоминаний – оказалось, он многое нецепко схватил – не усвоил – наконец, совершил чудовищную ошибку – забыл, какого июля у нее день рождения – все-таки некоторую энергию он отдавал борьбе с режимом – Манька борьбой не увлекалась – она как будто подозревала, что вскоре все кончится само собой – Валентин не подвел – Сисин чувствовал маленькие изменения к лучшему на собственной шкуре, не мог нарадоваться – он раскисал, умиляясь таянию идеологии – Валентин обладал специальной способностью быстро выветриваться из головы – на Валентине трудно было сосредоточиться – при всех его конкретных политических действиях – это был нестойкий образ – империя трещала по швам – молчавший годами телефон на квартире у Сисина звонил все чаще – все звонче – звонил непрерывно – только Валентин не звонил – у Сисина было такое выражение лица – он не умилялся, а думали: он умиляется – бывало, однако, слезы стояли у него в глазах по пустякам – слишком много было всяких впечатлений – меня окружили – неожиданно заключил Сисин – Жуков зевнул: пора спать! – он поднялся на второй этаж дачи – лежал в теплой господской постели, долго не мог заснуть, глядя в звездное небо – глубоко дыша свежим воздухом – Жукову пришло в голову, что Сисин мерзко его надувает – только зачем? – зачем? – договорились встретиться завтра – назавтра они снова поехали в квартиру ее уехавших в отпуск родителей – он был там в последний раз – снова попили чая, снова поцеловались – поцелуи были вкусные – зачем Сисину дали больше других? – очевидно больше – но что и зачем? – поскорее бы догадаться, чтобы не обосраться – засыпая под утро, подумал Жуков – Сисина охватила неясная тревога – они опять перешли в комнату на диванчик – маска белого человека по-прежнему лежала на столе – она редко носила юбки – у нее были толстоватые ляжки – после понравившихся сисек – она тоже полезла к нему в джинсы, расстегнула – достала с большим любопытством хуй – он видел, что хуй ей понравился, произвел впечатление – она косила глазом на новый хуй – она улеглась к нему на грудь – чтобы получше рассмотреть – не спеша – в подробностях – но чтобы он не видел, как она рассматривает – по части хуев у нее были свои приоритеты – во всяком случае, она не любила востренькие – как наточенный карандаш – востренькие она терпеть не могла – Маньке было не очень приятно брать их в руки – тем более, в рот – многое зависело также от цвета – самое безотрадное впечатление производили на нее серые, как будто запылившиеся члены, с точечками черных угрей – сося, она представляла себе рабочий поселок с одинаковыми четырехэтажными домами – длинная улица, по которой проносятся грузовики – обдавая деревья, прохожих и подорожники пыльным ветром – трудовой, беспросветный рукомойник на кухне – пеленки – некрасивые трусы – газовая плита с плохо отрегулированными конфорками – сломанные ярко-синие почтовые ящики в подъездах.

Просто на тебя скверно подействовала свобода печати – сказал за завтраком Жуков – запретный плод – это болезнь поколения, которой ты оказался заражен сильнее и глубже других – но ничего – внушал Жуков – идет преодоление – общей чертой у нас с Манькой была особенность подмечать в людях дурное и слабое – ты понимаешь, если все мыслят на таком слабом уровне, то какое в их головах возникает представление о мире? – ужас! – она понимала меня – я так и не собрался сходить с ней в кино – раз был в музее – ходили, смотрели Шагала – с Шагалом все было ясно – со всеми все было ясно – такие хуи выдают пролетарское происхождение их носителей – Манька сбегала в ванную – вынула ватку – позже это стало постоянным делом – она всегда чуть подтекала – из-за спирали – она пришла из ванной с полотенцем – толстый сисинский хуй – с большим удовольствием Сисин засунул ей хуй – двести – засопел он, засовывая, еще не совсем засунув – ну да – придавил ей колено к груди – семьдесят – три – нечетная – поздравил себя с новой пиздой – напрасно он ждал трепыханий – расслабься! – живот у Маньки напряженный – нос заострился – не зажимайся – не понимает – куда смотрит муж? – она была совсем не разъебанной – лежала жесткая – деревянная – наблюдая со стороны, как ее ебут – заложив руки за голову – с сузившимся лицом белого человека – Сисин кончил в недоумении и в восторге – кончил и впервые с тех пор, как с ней познакомился, заторопился домой – это стало традицией – они ни разу не выпили послетрахательного чая – сначала трахались дважды – потом сползли к одному разу – у меня менструация – тихо сказала Манька, ложась на диванчик – покрытый черно-красным дагестанским ковром – между нами нет менструации! – с неожиданным вдохновением сказал Сисин – крылатые слова решили исход встречи.

Кевин Росс образцово вел заседания – «как сказала в своем замечательном докладе…» – Кевин с прилежным лицом все выслушивал – записывал – тише! – Сисин ерзал, всем мешал – Сисин умирал от скуки на всех этих симпозиумах, коллоквиумах, съездах, конференциях – семинарах по русской душе – ему все время хотелось выбежать вон из университетских декораций и покурить – менялись дворцы, цирковые тенты, натянутые на главной площади, фестивали, студенческие аудитории в фашистском стиле, библиотеки с непереваренными книгами, четырехзвездочные гостиницы, общества дружбы с развевающимися флагами, устроители, уставшие от собственных улыбок – конверты с гонорарами – не забыть расписаться в получении – аэропорты с растерявшимися старушками – обмен денег – личные досмотры – относиться серьезно – бесплатные газеты – ужины щедрых спонсоров в одинаково расстегнутых плащах – бары с ночными дринками – «Блади Мэри» – скоч – еще раз скоч – темное пиво – томительное недосыпание – немецкие обильные завтраки – омлеты – всегдашний апельсиновый сок – перевирание иностранных имен – городские экскурсии – церкви – церкви – церкви – гиды с отсутствующими глазами – устойчивое единство фильмов, рекламных щитов, сэндвичей с майонезом, перекрывающее любые попытки урбанистических вариаций – душные музеи – постоять в коридоре – Сара тоже была активисткой – на всемирном конгрессе по достоинству человеческой личности – который с улыбками открыла голландская королева – Сара произнесла пламенную речь – безбоязненно посвященную больному вопросу женского обрезания – некоторые утверждают – зазвучал приятный телеголос, полный экзистенциальной резиньяции – что наши наружные органы отвратительно воняют и делают женское тело нечистым – это домыслы женоненавистничества – гениталии обоих полов имеют запах! – причем у мужчин запах сильнее, поскольку они мочатся и выпускают свою малофью из одного отверстия – и этот жиклер они опосля редко чистят – если не сказать вообще никогда – тем не менее их никто не заставляет пользоваться пенисным спреем – допустим, что искалеченная женщина с кольцом, как у кобылы или коровы – если их владельцы не хотят, чтобы она детородила, пока на вольных пастбищах пасется – это еще в Верхнем Египте практиковалось – фараонская затея – римляне тоже надевали кольцо на мужскую залупу – особенно гладиаторам – но если женщина перестает испускать росистую жидкость, сигнализирующую о возбуждении – Сисин ковырял в ушах, мерно горящих от наушников и синхронного эмигрантского перевода – то возникает еще более вонючий запах в мясных карманах – что противоречит первоначальному утверждению о борьбе с вонью – Сара отпила глоток воды и продолжала, смело глядя в аудиторию – красивая шея – думал Сисин – сначала его принимали за своего – совали листочки, ксероксы, возбужденно обсуждали сообщения, делились мыслями – говорили о вреде телевидения – о засилии массовой культуры – о расизме – голландцы исподтишка не любили немцев – немцы боялись кого-нибудь не любить – и тихо сидели – до поры – Сисин вчитывался в ксероксы – вникал в регламент – его звали участвовать в сборниках, защищать беженцев, медведей, дельфинов, змей, детей, тюленей, народы Севера – он не был против телевидения – на него стали кидаться репортеры – это настораживало его ученых коллег – многие народы – подчеркнула Сара – полагают, что обрезание больших губ необходимо по причине того, что женские органы отталкивающие или отвратительные – чрезвычайные масштабы клитора также становятся доводом для его удаления – особенно в Эфиопии – но объективные свидетели говорят, что в Аддис-Абебе клиторная гипертрофия сильно преувеличена – более того, никто не видел там ни одного очень большого клитора – правда, в других местах Африки, Нигерии или Мали, мне доводилось слышать, что необрезанный клитор может вырасти и стать не меньше мужского члена – особенно в Северной Нигерии клитор находится под подозрением – там считают, что, даже если он не болтается между ног, он все равно ужасен – так ли это? – докладчица сделала ораторскую паузу и неожиданно продолжала – да, чрезвычайно большие клиторы бывают! – но даже если они бывают, что дает обществу право рассматривать их как отвратительные? – разве мужской член не отвратителен? – разве яйца прекрасны? – Сара обвела глазами огромный зал музыкального театра, снятый под конгресс – зал присмирел – дело не в этом – просто большие клиторы удручают мужчин, поскольку отнимают у них превосходство иметь свой член – еще не нашлось поэта, который бы воспел клитор, а очень жаль! – он компактен, защищен и уникален – он служит только удовольствию и ничему иному – вот орган чистого удовольствия, не в пример пенису! – клиторная стимуляция неподвластна ему! – так что дело в зависти – она права – шепнул Кевин – раздался шквал аплодисментов – они перешли в стоячую овацию – познакомь в перерыве – попросил Сисин – Сара жевала бутерброд с индейкой в балетной столовой – ее опустошенные глаза победительницы внимательно рассматривали Сисина – у меня очень мягкая фамилия – сказал тот, приблизясь к звезде конгресса – Кевин улыбался во весь рот с банкой пепси в руке – очень мягкая, женственная фамилия – она вам должна понравиться – вы, наверное, татарин? – спросила Сара с заметным волнением.

Во всяком случае, вы опасный – они остались сидеть за столом – у меня здесь маленькая квартира – там живет белая собака с розовыми глазами – мне надо будет ее сначала выгулять – рослый профессор со Среднего Запада, с военной выправкой, Кевин Росс никак не мог представить себе, что русский может быть успешнее его – это не укладывалось в его продолговатой головке – Кевин предостерег Сисина от опасных связей – он сохранял верность карьере и жене, что было одно и то же – а тут – казалось, он только за тем и приехал в Амстердам, чтобы разоткровенничаться – а где еще? – кому еще? – с женой спит раз в полгода – ты не скучаешь по Воркуте? – нет – достаточно честно сказал Сисин – я тебе не завидую – сказал Кевин – Сисин ждал: – пусть сам расскажет – в последнее время он понял: – не надо забегать вперед – у него родился сын-монголоид – не взял – оставил в больнице – наябедничал Дэвид – Дэвид – хороший, вдумчивый профессор, но он любит часто выпускать газы – с ним трудно усидеть у камина на одном диване – к тому же рыгает после пива – Кевин сам принял решение отказаться от уродца – а ты не знал? – знал – зачем-то соврал Сисин – восемь месяцев, как встречаемся – сказал Кевин – Сисин молча шел вдоль канала – мне нечего тебе завидовать – всякий раз говорил Кевин и забывал, что сказал – в Ленинграде набычился – Сисин сжалился – отдал Крокодила – дело было на маленькой кухне – они скоро вернулись – Крокодил доложила по секрету, паясничая, что все кончилось, не успев начаться – мы вас нежно любим – ластилась она к Сисину – смотрите, не пропейте вашу замечательную пипиську! – Сисин отставил бокал с вином – это не мой порок – Сисин бестолково ездил по конференциям – он понял: это не дело – но он никак не мог перестать ездить – бежала робкая Ирма – Лев Семенович тоже любил пошутить – Сисин пока выигрывал – несмотря на все родное говно – Сару сильно тянуло в Москву – Ирма была незаживающей раной – пшла вон! – он меня не обижает – терпеливо объясняла Сара белой собаке с розовыми глазами – Сара считала, что она несчастна из-за своего идеального детства – из-за своей идеальности: спортсменка, умница, счастливая семья – ее время от времени мучило то, что она перестала быть whole[7] – развалилась на куски – Сисина раздражала дешевая интерпретация – его раздражала ее глубокая культурная беспомощность, завуалированная интенсивным чтением книг и газет – она носилась по горячим точкам и была оскорблена тем, что он слабо откликается на ее массажи – он не любил ее тело – он не любил американское резиновое тело – тело, дрессированное в бассейне – облитое тысячью спортивных душей – ни как она одевалась – вообще ее вкуса – Сисина раздражали вдруг прорывающиеся романтические обертоны ее голоса, особенно ее ночного голоса или когда была очень усталой – он казался ему extremely[8] фальшивым – никаких особых причин не жить с ней у Сисина не было – в то же время было полно причин – она была слишком bossy[9] – он только в первый раз сосал ей пизду – никогда-никогда больше – you don’t feel me[10] – жаловалась она, когда Сисин безучастно крутил у нее в дыре после того, как сам кончил – после ее массажей с маслом – это было почти механическое, тактильное возбуждение – она сделала для него многое и готова была продолжать – у нее были отличные связи с газетами, журналами, издательствами, наконец, с Голливудом – ее телерепортажи шли по всему миру – у нее был редкостный, запоминающийся телеголос, который хотелось слушать еще и еще – на экране (в фильме из Москвы) она несмело заглянула ему в лицо – идя под снегом – задавая банальный вопрос о ВП – Сара специально приехала к Сисину в Москву, чтобы удостовериться, что тот ее не хочет пожизненно – была демократически высокомерна – или вдруг в Москве начинала проявлять чрезмерную заботу – бегала по комнатам – кормила ассистентов и переводчиков бутербродами – она мучилась из-за своей непрестижной парижской квартиры – мой клитор не флейта! – сказала она, намекая на свое чувство юмора – но Сисин знал: – кто заводит разговор о своем чувстве юмора, тот безнадежен – шумно дышала в ухо – втягивая в себя его запахи – зачем я связался с ней? – он не любил, как она дразнила его, думая, что попадает в цель – ему было просто не по себе – она мечтала выйти замуж за человека с четырьмя достоинствами – умный – с чувством юмора – богатый – неженатый – таких не бывает – сказал Сисин – она с ума сходила от того, что он ее любит меньше, чем она его – Сисин оказался в выгодном положении – она сходила с ума – ему было любопытно на это смотреть – у него была своя линия поведения – он хотел ей внушить свое мировое значение – по ее реакции видел, что его мировое значение может состояться, если англо-американский рынок его одобрит – ему было насрать на англо-американский рынок – сначала совсем насрать, а потом не очень, не совсем – затягивало – его разрывало – он становился требовательным – русский бессребреник порой думал об англо-американском рынке – потом спохватывался: я же Бог! – метафизический лазутчик в стане юманитэ! – ей было приятно время от времени говорить ему, что она его любит – Сисин не препятствовал признаниям – сам он помалкивал, соблюдая элементарную честность – американки помогают вырабатывать гормон честности – у него была гамма смешанных чувств: от отвращения до симпатии – все эти чувства сосуществовали не очень дружно, как народы бывшего СССР – она объяснила разницу между prick и cock[11] – последнее, по ее словам, было гораздо более нежным – you are perverse[12] – говорила она (ему это нравилось), но я еще больше perverse, чем ты – она с ним соревновалась – как Кевин – старалась показать, что все умеет, что у нее было множество любовников – а ты меня ебал в жопу? – Сисин задумался – по-моему, да – я тоже нетвердо помню – поспешила она – я только не помню, кончал ли я тебе в жопу – и я не помню: с тобой или не с тобой? – ей хотелось подчеркнуть свою независимость – но летом она сказала, что ни с кем не спала со времени их последней встречи.

Сквозь сильный январский насморк запахло красными гвоздиками – принес корреспондент радио «Свобода» – вот кто был бы для Ирмы идеальным мужем – как ты ко мне относишься? – хорошо, сказал Сисин – развей – главное слово Маньки в общении с Сисиным – в июле у нее был день рождения – развей – кончался их первый год – Сисин и так и сяк – он понимал, она ждет подарка: – признания в любви в свой день рождения – ей исполнилось двадцать три – она была трусливой и очень напористой – она разъедала мужчин, как ржавчина – оставался металлолом – если он уклонится от признания, будут осложнения с последующим допущением к ебле – она любила ритуалы – он не хотел осложнений – каждый трах был ритуалом – что лучше: осложнить дело ебли или сделать любовное признание? – к тому же был день рождения – букет и шампанское – уже был тот прекрасный февральский день – солнечный, с высоким небом, с соснами, что шумели вокруг – раздался звонок – звонила она – Сисин дал слово никогда не звонить – и сдержал бы, потому что он был кремень – он был мягкий кремень – Сисин не думал о том, любит он ее или нет – ученая Манька говорила: – все равно, пока ты со мной, ты ни с кем не будешь трахаться – Сисин не возражал – они залегли – одутловатая Гуля сидела на кухне и слушала Гребенщикова – Манька вышла, не очень стесняясь подружки – и даже бравируя – без трусов – Воркута была более скромной – лишь однажды, уйдя в университет, где училась в аспирантуре, она оставила в унитазе свою толстенькую какашку – собрались поехать за город – дело было зимой – к Берману – у него все было просто – у него все было на раз-два-три – максимум четыре – Сисин был свободный человек – у него были каникулы – но Стас решил отметить день рождения своей Сашеньки – Сашенька висела у Сисина в спальне в виде Европы на быке – ее мама-буфетчица дала много жратвы – решили отметить у Сисина дома – решили взять ее подружку – был картонный ящик жратвы, коньяка и венгерский «Токай» – Манька уже отпросилась у покойного мужа – Сисин однажды разговаривал с ним по телефону – Манька с дачи звонила мужу насчет ночевки у Гули, забеременевшей от сирийца – они занимались совместной конспирацией – разрабатывался детальный план – Гуля не должна подходить к телефону до половины двенадцатого – потом вроде бы Манька уже спит – не надо ее будить – Сисину все это нравилось – у нее скоро обнаружился скверный характер – родственный подход к миру в ряде случаев – что нуждалось в уточнении – которое все время откладывалось на потом – Маньке деваться было некуда – тогда Сисин отменил художника – Стас отменился – потом Стас позвонил, что с отменой поздно – ладно, сказал Сисин – и Манька тоже сказала: а давай день рождения – приехали – с картонкой жратвы и «Токаем» – Стасу стремительно Манька понравилась – он сделал вид, что он грязный, и запросился в ванную – пока что-то резали на кухне – нет, в ванную он пошел позже – это не важно – Жуков, все важно! – они сели за стол и стали есть – влюбленный Сисин жалел, что Манька здесь – подружка Сашеньки была толстым бабским увальнем лет двадцати – Манька поднимала пустую рюмку, чтобы ей снова налили – эстетически полнокровный Стас метался по комнате, что-то выкрикивая – Стас был человеком редкой необязательности – позже женился на дуре – ему не везло с женщинами – с сыном – у сына он рано обнаружил талант – спустя время сыну рэкет выколол шилом глаза – за неправильную продажу иномарок – обезумевший Стас подался к коммунистам – монархистам – проклинал – суетился – свалил – Манька красноречиво поднимала пустую рюмку – ей наливали – к часу ночи женский увалень объявил, что пора домой – Сисин проводил ее до такси – они постояли, оба недовольные тем, что случилось – уехала навсегда – когда Сисин вернулся, Стас принимал ванну – Манька сидела на табурете в ванной и разговаривала с ним – он был наполовину прикрыт занавеской – впрочем, весьма ненадежно – Сисину это не очень понравилось, но он ничего не сказал – Сашенька сидела в большой комнате одна – Сисин попробовал поговорить с ней – не клеилось – Стас вышел из ванной – Манька шла пятнами – она вышла раньше него – у нее была аллергия и очень часто текло из подмышек – так текло, что на рубашках оставались круги соляных разводов, как после отлива – Сисин, сказал я, ты разрушаешь девушкин образ – зачем тебе это надо? – Сисин углубился в свой внутренний мир: – когда я что-нибудь писал, я думал о ней как об идеальном читателе – разве этого мало? – вскричал пораженный Жуков – мало, но я имею право ее вспоминать как угодно и сколько вздумается – в каком-то смысле она мое создание – она мне редко снилась – почти никогда – другие не снились вовсе – я никогда не думал о ней как о самостоятельном существе – когда она болела гриппом, я не очень жалел ее – я не верил, что она окончательно человек – мне хотелось, чтобы она была моей, как собака – из чего я состою? – где моя пограничная зона? – понимаешь, Жуков, растерянно сказал Сисин, я настолько мало знаю себя, что не сильно удивился, когда мне сказали о моей внучатости – нашли чем обрадовать! – любой текст, где Папаша появляется хоть на минуту, гибнет – возможно, я просто урод – возможно, во мне кусок льда по материнской линии – он мне мешает быть нормальным – я хочу докопаться до своего дна и не могу – моя открытость? – душа нараспашку? – да ну! маскировка! – ты говорил Маньке об Отце? – Сисин поморщился: – чем люди гордятся? – начальник похвалил! – отчего у них портится настроение? – кто-то их не заметил, не так посмотрел – я без труда перерос человечество.

Стас организовал танцы под ограниченный выбор пластинок – я танцевал с Манькой – мне было жаль, что я упустил женского увальня – я не люблю, когда что не по мне – мы обнимались, она обнимала меня – мы редко в жизни танцевали – только тогда – один раз – ей было хорошо со мной – она смотрела на меня своими моргающими глазами – она вроде бы еще не любила меня тогда – но ей – впрочем, что я знаю? – видишь, Жуков, прокол: – с женщиной, которую я шесть лет – от хуя она ни разу не кончила – ты говоришь так, как будто вся жизнь – ебля! – не сдержался Жуков – свихнулся на ебле? – писать вообще вредно – ответил Сисин – я объявил Век Пизды – Дети тоже сыграли роль в моей внучатости – озоновые дыры самодеятельности – но я не знал, что это так наказуемо – это ты мне говоришь! – рассердился Жуков – пока мы с Манькой танцевали – это был неравный танец: с преимуществом в пользу Маньки – Сисин перебирал ногами без страсти – с увальнем он бы нашел, как танцевать – Сашенька пошла в ванную и приняла душ – она вышла в красном халате – села в кресло – мы танцевали – Сашенька взвизгивала и куталась в халат – посмотрите, какие у нее сиськи! – Сашенька шлепала Стаса по рукам – прятала сиськи обратно в халат – мы с Манькой косились на них с любопытством – прижавшись друг к другу – Манька боялась, что я когда-нибудь отдам ее в групповуху – ее фантазии были уединены – самое большее, что она сделала за все время – попросила «Плейбой» и рассматривала лобки и сиськи во время ебли – уточняла – а тут у нее побрито? не крашеная? – видишь, Женька, она крашеная – сиськи ее особенно заводили – Сара тоже сказала: тебе бы было приятно видеть, как я трахаюсь с другим мужчиной? – они всегда истолковывают молчание в выгодную для себя сторону – ну что, хорошо повеселился? – заунывно спросила Ирма – Сисин стоял на пороге с новым чемоданом в руках – ее историческая правда была в принципе против веселья – я хочу тебе сказать, что ты стала богатой женщиной – возвестил Сисин – Ирма уклонилась от поцелуя – он протянул ей браслет – отмываешь свои грехи? – сказала она и ушла на кухню – он хотел Маньку если не подчинить, то унизить – она успешно, упорно защищалась – с самого начала – Сисин приехал к ней, когда муж был на работе – это тоже был ритуал – математик вызванивался на работе – она говорила с ним ласковым как никогда голосом – ласковым, буднично натуральным – тот, привыкнувший к недоразумениям и чернухе, напрасно веселел на другом конце провода – высчитывалось время его езды с работы домой – даже если на вертолете – двадцать минут – Сисин еб ее пятнадцать – к концу срока она поглядывала на часы – не кончая – опять звонила – о чем бы его спросить? – думай, Женька! – Сисин пускался в сочинительство – она была находчивее – сообразительней – и снова ласково-ласково – Сисин балдел от наеба – и снова ласково еб – ебля смещалась со временем в сторону зеркала – они смещались в прихожую – слабая любовь порождает эротику, сильная – порнографию – учил Сисин – на вешалке висел зеленый тренировочный костюм большого размера – математик играл в теннис на уровне первого разряда – ебаться с закрытыми глазами, учил Сисин, значит фактически быть сексуально слепым – Манька, не отрываясь, смотрела в зеркало – волосы свешивались по щекам – она хваталась руками за полку с щетками и желтой женской расческой – в расческе недоставало трех зубьев – ее голова висела на уровне колен – лицо багровело – ее забирало – из тумбочки с грохотом выпали черные туфли – выкатилась баночка иностранного гуталина – с птицей киви – каблуки разъехались – ноги дрожали – пожарь мне цыпленка-табака, пока я быстро съезжу к бабушке – как Красная Шапочка – сказал Сисин между двух палок – она вдруг вся обуглилась – она его никогда не кормила с тех пор – только чаем с клубничным вареньем поила – сопротивляющаяся инстанция – если бы хуже сопротивлялась, я бы не задержался – но пока она сопротивлялась, Сисин проникся – больше того – you are such a lier[13] – со вкусом сказала Сара – Стас бережно перенес Сашеньку на близлежащий диван – Маньке был интересен разврат – взрослые игры – она знала о них понаслышке – новое тело Сашеньки волновало мое любопытство – оторвавшись от надоевших объятий Маньки, в которую я, очевидно, влюблялся – оставив ее в углу, у письменного стола – заваленного страничками внутренних рецензий – посредством которых Сисин убого соединялся с жизнью своей Родины – под Роллинг Стоунз – я подошел с приветливой улыбкой к дивану – халат распахнулся – я вложил, как апостол, указательный палец – потом средний – потом безымянный – я говорил: – какая ты замечательная, Сашенька – и я так думал – какая ты замечательная – Стас обрабатывал ее верхнюю половину – я оглянулся – Манька смотрела на меня черными глазами – в них было недоумение, но за недоумением было тихое бешенство – иди сюда – Манька не шла – тогда Сашенька выскочила – оставив свой запах на моих пальцах – мы налили по рюмке коньяка – Сашенька сказала, что в клинике (у нее нездоровое сердце) она познакомилась с испанкой – Сисин страдал от хронического переутомления – выглядел постаревшим – серым – сутулый мудак! – рассмотрел он себя в телевизоре – ты не молодеешь – испанка умела превращаться в животных – это несложно – надо залепить нос и уши воском и думать о животном, в которое ты хочешь превратиться – я тоже решила попробовать – залепила нос и уши – стала думать о кошке – я думала недолго – ноги покрылись шерстью – потом вырос хвост – я испугалась и перестала думать о кошке – несколько дней пришлось носить толстые черные колготки – боялась – заметят – останется – но прошло – а хвост отпал сразу – Сисин вгляделся – в Сашеньке по-прежнему было что-то кошачье – белоснежный мальчик звал ее за собой – Сашенька смотрит – у него грязная попка – она берет губку и начинает его мыть – когда племянник умер, Сашенька ехала с гробом на грузовике – везли гроб и шесть мешков картошки – за тридцать километров перед деревней спустило колесо – накачали – вылез пузырь – после похорон Сашенька спрашивает Ксению Михайловну – она в деревне у них за попа – все распределяет – берет деньги, яйца – отчего такой сон про белоснежного мальчика? – так это же о его смерти сон! – нехорошо, что трупы после смерти обделываются – сказала Сашенька – заключительное издевательство – засмеялся Стас – еще одна причина не хотеть умирать – а я не боюсь – сказала Сашенька – и было ясно – она не боялась – Сисин молчал – он думал о том, что люди одряхлели – их пора уничтожить – вывести окончательно – всех до одного – стереть с лица Земли – отравить – зарезать – замучить – шлюзы открыть – спустить воду – скорее – сегодня – сейчас – Сашенька привезла из деревни самовар – сестра ее – на нее кирпич упал – восемь лет без мужа – а мама уже двадцать пять без мужа – та святая – и Ксения Михайловна разрешает ей дотрагиваться до Иисуса Христа – сестре Сашеньки еще рано – она еще грязная – она еще должна подождать – Манька встретила меня оранжевыми губами – размалеванная кукла – с мокрыми холодными руками – с лицом-маской, наклеенной на ее алкоголический день рождения – с охами, сколько и чего выпили – она принимала позы одалиски – капризным голосом говорила: – ты меня любишь больше всех на свете – среди женщин – кроме мамы – она лежала – отпаиваясь пивом – со своими мокрыми подмышками – со своими синяками – на ногах – на толстоватых ляжках – со своим бурно растущим кустом – ты меня любишь больше всех на свете – он привозил ей шмотки – она придирчиво осматривала их – допуская, что он остался верен старой привычке жмотства – покупает в «Тати» и на прочих помойках – примерив, она допускала его до себя – 20 лет не виделись – Сисин обрадовался – пришел однокурсник со слабой фамилией Красиков – Красиков с взрослым сыном – вспоминали, как Красиков не мог выговорить простое французское слово calendrier[14] – у него язык не проворачивался – он никогда не произнес calendrier – это чертово слово меня сгубило – а выпить у тебя есть? – выпил спирта – понес неразборчивое – папа, пошли! – постой, дай вспомнить – он рассказал, как его сгубило чертово слово calendrier – выпил спирта – папа, пошли! – страдал сын Красикова – постой, дай вспомнить – он рассказал, как его сгубило чертово слово calendrier – через вас говорит тоска жизни – сказал Сисин, выставляя отца и сына за дверь – ты никогда ничего больше не напишешь, вот увидишь, встретимся через десять лет! – говорила Манька – она стала лингвистической патриоткой – магическая формула складывалась на уровне языка – западные языки – утверждала Манька – со своей жаждой информативности – указывали на безопасную ограниченность – русский, безудержный, беспредметный, обещал вечную жизнь – это такой паучок – она-она бегает по душевой занавеске – бегает – лапками перебирает – живет в мокром месте – прячется в полотенца – забирается в складки – свисает в ванной с потолка – раз за воротник! – она-она показала Сисину свою немецкую разновидность – гуляли под руку по вечернему Тюбингену – затмила нашу Маню, которая совсем уже разложилась – издеваясь над Манькой, Сисин покупал пестрые, вышедшие из моды или какие-то маргинальные шмотки – платья с приподнятой, как у девочки, талией – Манька придирчиво смотрела – жадно надевала – к зеркалу! – ну как? – бесподобно! – нет, правда, мне идет? – еще как! – уродец отражался в зеркале – они подкладывали себе зеркальца под попы – работа кипела – вдруг все кончилось – зеркала повыбрасывали – любовь стала нежной и вдумчивой – какое счастье – думал он – что я не женился на ней – а счастье было так возможно – ты хочешь, чтобы я продолжала? – да – почему он засыпал такой умиротворенный? – она-она не боялась показаться неумной – ее лицо стало тонким – совсем молодым – у нее был потный носик, на котором сидели очки – в ней было что-то немножко свинячье – как, впрочем, чуть ли не в каждой настоящей немке – в какой-то момент он подумал: – меня не обманешь – я знаю, кто ты – ты паучок она-она – но потом это удивительно просветленное лицо – только перед любовью и перед смертью у женщин такие лица – почти никогда у мужчин – да – да – он хотел, чтобы она-она продолжала – очень – почему он засыпал таким умиротворенным? – почему на миг захотелось отложить дело всемирного разрушения? – как просто, одеваясь, она-она сказала – собирая комок из колготок и трусиков – в следующий раз надо будет родиться мужчиной – как замечательно жаловалась на немецких мужчин – которые не знают, как себя вести – быть мачо или быть нежными – как просто не спросила о семье – как мило она делала ему подарки на следующее утро – все озарилось – и было хорошо.

Кевин представил преподавателей – они вставали и раскланивались во все стороны – потом все ели желтый сыр, как мыши – она прошла с гордо поднятой головой – метнула заинтересованный взгляд – мне была интересна эта слабенькая дылда – которая вышла из своей японской машины – он сверху на нее смотрел из общежития – было душно – он высадился на лужайке в Новой Англии – загробное царство – по лужайке ходили бывшие жители необъятной страны – их память содержала в себе все подробности земной жизни – все эти русские страдания – разлитые по пространству – учили американцев русскому языку – преподавали православную историю – играли в футбол – ставили силами студентов «Самоубийцу» – пели хором церковные гимны – если смерть наступила в тридцатых, то пахло голодом, несло коллективизацией – если во время войны, то никак не распутать клубок Сталин – Гитлер – но все-таки немцы покультурнее – если бы не гитлеровская идиотская политика на Востоке – парочка послевоенных перебежчиков – со смертным приговором в кармане – а если в семьдесят четвертом – то пахло кофем в мастерской – если в семьдесят девятом – то раздутым литературным скандалом – Поповым, Веничкой Ерофеевым, Битовым, Баткиным, Кублановским – приятно перечислить все эти фамилии – в восьмидесятые пахло войной в Азии – борьбой за дисциплину – оцеплением бань и парикмахерских – расставаясь с жизнью, они переживали чудесный момент избавления – смерть превращалась в исцеление от смерти – они меняли пол, превращались в загробных трансвеститов, больных воспоминаниями – они спешили от смертной опасности в смерть – преподавать русский язык – обедать в студенческой столовой на фоне итальянских холмов Новой Англии – играть в соккер – их путешествия были связаны со сказочной опасностью – они переплывали реки, переходили горы с проводниками – гибли в пустынях – переплывали Черное море на надувном матрасе – бежали на последнем пароходе под обстрелом – чтобы писать и думать на других языках – Сисин видел их чудесное преображение из рабов в свободных загорелых призраков на перевале из Югославии в Италию – в карело-финском болоте – последний взгляд на земную жизнь – последнее прости проводнику – последняя минута жизни – расставание с рабским телом – они входили в зазеркалье супермаркетов, суперполицейских, супертаксистов и суперлавочников – вокруг летали суперптицы и супер «Нью-Йорк таймсы» – смотрите – в России растут плакучие ивы – здесь ивы смеются! – Сисин огляделся по сторонам: – ивы смеялись – призраки мечтали поскорее стать такими же супер: – красивыми – элегантными – цивилизованными – богатыми – в их отмирающем мозгу возникали видения: – супер – это мы плюс свобода – для супертуземцев, бегающих по кампусу с русским учебником в ушах – свобода – подчинение закону – так гласила серебряная надпись на фронтоне местной суперполиции – но как тогда ненавидеть мещанство? – тот самый средний класс – на котором покоится общество – его устойчивость – цензура – благополучие – прогресс – не слишком ли высокая цена? – принять все это и стать туземцем в берлинском трамвае – неполноценные существа – не сдавшие экзамен на духовность – мы бессребреники – они жадны до денег – мы идеалисты – они крохоборы – мы наплевательски относимся к жизни – что жизнь? – выпадение из вечности – они судорожно вцепились в жизнь – Сашенька не боится смерти – с русским батюшкой – бывшим сотрудником ТАСС – Сисин поехал впервые в Нью-Йорк – батюшка крестился на каждой заправочной станции – съест бутерброд, покрестится, едет дальше – доехали до Нью-Йорка – стояли в длинной ночной пробке – никто ни на кого не смотрел – избегая глазного контакта – на Манхэттене в них врезался негр – поругались немного – разъехались – мы чистые – они грязные – они даже не умеют хоронить своих мертвецов – не выносят их в открытых гробах с красивыми лицами – у нас каждый мертвец с красивым лицом – моя бабушка тоже с красивым лицом без морщин – она улыбалась – и все глядят, восхищаются – они зарывают своих бульдозерами – у них могильщик за рулем – они не знают поминок – не ведают поминального воя – все-таки Россия – лучшая страна в мире – и русские – самые лучшие – но – пришли – погубили – испохабили – Россия сокращается до семейного очага – Россия бабушки и ее абажура – бабушка всегда права, потому что она моя бабушка – и если я не хочу пожертвовать здоровьем моей бабушки ради свободы в России, то что значит моя любовь к свободе и России? – после обеда собрались за столом обсудить вопрос – позвали Кевина, но суперКевин, предводитель теней, прозрачно намекнул на то, что не надо из столовой выносить бананы – тени разволновались – так кто же Родина? – дурак служит в охранке – пьет – бьет жену – он переродился – многие переродились – все переродились – они продались – они угроза моей безопасности – трудно найти более усложненные тени – прогуливающиеся по аллейкам – где пахнет скошенной травой – где борются с одуванчиком не на жизнь, а на смерть – где одуванчик – враг народа, там Америка – памятник собаки ловит в прыжке брошенную тарелку – в компьютерном центре пишут русские сочинения – Воркута спит, положив голову на Чехова, под шум кондиционеров – ей снится русская мысль о том, что зло – общественный порок – эта мысль недоступна новой зазеркальной родине – зато она производит суперполицейских, суперпочтальонов, супергазонокосилки – в России едят людей – убивают детей – тут дети мои в порядке – они ходят в глупые супершколы – едят несочную клубнику размером в яблоко – а там все анти – антитерра – мы будем их по радио учить – как им жить – я свободен – они не свободны – я русский царь – всероссийский монарх – пусть меня позовут – я приеду – а может быть – не приеду – все равно, у них все кончится говном – ноги воняют – Новый год воняет – санки воняют – дефицит воняет – дембель воняет – рожь воняет – больницы воняют – парты воняют – церковь воняет – глаза воняют – бабочки воняют – генералы воняют – керосин воняет – чувства воняют – шары воняют – кухня воняет – Волга-матушка воняет – книги воняют – капуста воняет – парк культуры воняет – иван-чай воняет – трупы воняют – дети воняют – шахматы воняют – не приеду – или все-таки я приеду – я их научу – но мне лень – у меня здесь свое дело – гараж – семья не хочет ехать – долги – теньюр[15] – ссуда – парное молоко Новой Англии – по вечерам, когда жара несколько спадает и еще не хочется лезть под искусственные простыни, не пропускающие воздух, цари собираются вместе – пьют царскую водку – покупают дешевую закусь – поют русские песни – они не виноваты – так случилось.

Потомственный граф или князь – русский малый – а возьмите себе в провожатые – сказал он Сисину – кого-нибудь из студентов – у кого машина – она записалась к нему на семинар – он прямо к ней – она уже обклеила комнату всякими милыми плакатиками – здравствуйте! – поехали вместе? – на фестиваль – тени сомнения побежали у нее по лицу – мне надо заниматься – я вам помогу – поехали! – она колебалась – Сисин добавил: – безопасность гарантируется – вернемся сегодня же, после концерта – вниз по Седьмой – мимо гориллы, держащей на ладони «фольскваген» – мимо музея с подозрительно яркими Ренуарами – мимо собачьих бегов – по дороге приняли участие в народном гулянии с бесплатным мороженым – осмотрели новую фабрику сливочного мороженого – губернаторша быстро сказала милую речь – шел летний дождь – перестал – веселились дети – вермонтцы прогуливались – поедая различные шарики совершенно бесплатно – развевались флажки – я люблю ванильное – призналась она – а я малиновое – а еще есть банановое – давали с грузовиков – было очень народно – это их сблизило – Сисин ехал счастливый, но надорвавшийся по летней Новой Англии – с ее призывами к кленовому сиропу – по узкой Седьмой, временами переходящей во что-то более просторное – нет, он понимал, что ему полагается быть счастливым – Берман объяснил плохо и нервно – на гребне славы он держался неровно – то слишком скромно – всем кланялся – благодарил – то слишком надменно – презирая условности – ходил на званые обеды в шортах – заблудились – хотя отель был прямо на Седьмой – свернули заранее – кидались туда-сюда – не знали, успеют ли – Воркута получала удовольствие от выговаривания русских фраз – почему она стала изучать русский язык? – случайно – она не знала его ВП – только слышала – почему такое странное название? – я обязательно прочту – она дала ему вести – автоматика – без сцепления – сначала было непривычно – она смеялась – она спросила, можно ли писать без Бога? – ей хотелось, чтобы Сисин сказал нет – Сисин сказал нет – но после добавил, что с Богом у него всегда было непросто – почему? – он начинал, естественно, как агностик – она гордилась, что у нее много подруг – она им пишет письма – они ей пишут письма – она им снова пишет – языком клеит марки – в ходу доносы на преподавателей – никого не обидь – особенно черных и гейев – Кевин от страха застеклил дверь своего кабинета – положил конец всем двусмысленным шуткам – развесил зловещие предупредительные листовки – запретил ночные купания на водопаде – отменил поцелуи при встречах и проводах – похлопывание по плечу – любые формы подмигивания – замуровал проходы между мужским и женским общежитиями – ночью проснулся с криком, держась за щеку – приснилось, что, забывшись, он подал своей толстой секретарше плащ – ничего не сказав, она влепила ему пощечину – отъехав на двадцать миль от кампуса, в пустом баре, понизив голос, Кевин рассказал Сисину о ночном кошмаре – свисали надутые чучела рыб – никому не рассказывай! – старинные лыжные крепления были прикручены к потолку – Воркута покачала головой – ну, хорошо – сказал Сисин Кевину в том же баре с креплениями – ты согласен, что негры танцуют лучше белых? – Кевин долго обдумывал вопрос – лучше танцуют? – переспросил он подозрительно – пожалуй, лучше – наконец решился он – значит, с другой стороны – неумолимо сказал Сисин – нет – сказал Кевин – другой стороны нет! – Ларус в начале XX века – это что еще за Ларус? – поморщился Кевин – французская энциклопедия – напомнил Сисин – в ней черным по белому написано, что черная раса est inferière en intelligence à la race blanche[16] – Женя, прошу тебя, прекрати! – не выдержал Кевин – вы все, русские, расисты! – а вы – рассердился Сисин – сраные либеральные лицемеры! – лицемер – это культурный человек – с достоинством сказал Кевин – Воркута снова покачала головой – она улыбнулась и сказала: – а все-таки черные танцуют лучше – вся лужайка была засеяна американскими меломанами – Берман с женой уже уехали на концерт – они расстались два года назад в Москве – не дождались – Сисин поразился такой любви Америки к серьезной музыке – расцеловались в артистической – Бер ман был оживлен, подвижен, с пьяными от успеха глазами – вокруг него крутились меломаны – пожилые богатые пары – дирижер из Израиля – были даже советские – как всегда, очень противные – я устал – друг говорил решительным, громким голосом – трехкомнатный апартамент – успех – поужинаем в номере? – заказали на ужин омары – официант торжественно внес – хотя в Америку Сисин прилетел с непосредственным метафизическим заданием, отныне он решил есть только омары, и в большом количестве – он еще не знал, что они чересчур сытные и что после спаржи писается совершенно особой спаржевой мочой – на подмосковной даче у Бермана ели шашлык – Берман всегда был противный – делал из себя жертву большевизма – Сисин взялся за телефон – выписал Читателя с большой буквы – приезжайте с сестричкой – но Читатель приехала сама по себе – они распилили ее на двоих – маэстро снизошел до того, что слабал фокстрот – учил всех, как жить – мурлыкал на диванчике, снимая у Читателя малиновый носок – какая ножка! – расслабь животик – он даже шашлык умел делать в камине властно и дидактически – Читатель жмурилась, уплетала за обе щеки – забрала в рот обоих – потерла друг о друга – жмурясь – кутаясь в куцый платок – Воркута незаметно ушла в комнату, где они собрались ночевать – Сисин подарил Берманам две банки икры – у нас в Нью-Йорке икрой забит холодильник! – весело сказала смешливая мадам Берман – подари кому-нибудь другому! – она ждала его, привстав на локте – в рубашке – розовой – простроченной на манер джинсов – может быть, она читала? – скорее всего так и было – она читала учебную «Каштанку» с ударениями на каждом слове – объедки омаров лежали – хочешь вина? – он налил из недопитой бутылки – она подняла на него глаза – в зубах она держала 100-процентную американскую улыбку – ослепительные зубы казались драгоценными камнями – сама Америка ждала его в постели – молодая нация выпила «Шабли» – в розовой рубахе надежды – он еще не знал, будет ли любовь, но был приятно взволнован – в Америке, объяснил Берман, все просто, если есть деньги – он залез под простыню и категорически запротестовал по случаю розовой ковбойской рубахи – во-первых, в комнате жарко – во-вторых, так нечестно – в рубахе – но сначала они полежали – привыкая друг к другу – как две большие варварские страны – потом он ее обнял и поцеловал – без особого варварства – скорее в виде поощрения – она не поцеловалась – ты чего? – он даже удивился – она лежала на спине – в глазах у нее стояли слезы – я не могу – давай поедем назад – утром – мягко сказал Сисин – ты сказал, что мы вернемся вечером – Сисин встал, выпил еще белого вина – но уже очень поздно! – я не могу с тобой спать в одной комнате – почему?! – я не могу тебе сказать, почему – Сисин снова выпил вина и закурил – я не какой-нибудь штатный профессор – я гастролер – я вольная птица – ты мне нравишься – ты тоже мне нравишься – сказала она через силу – дело не в том, что ты профессор – а в чем? – я не могу тебе сказать – Сисин наклонился и поцеловал ее в рот – она поцеловала его и вдруг выпрыгнула из постели – подбежала к окну – казалось, она хочет позвать на помощь – ее трясло – у нее был не на шутку перепуганный вид – схватила рюмку – выпила – стуча зубами о стекло – она догадалась о моей миссии – недаром спрашивала о Боге – он стоял, не зная, что сказать – как оправдаться – он тоже выпил – ну чего ты? – спросил он – она целовалась страстно и неумело – зубы мешались – она оттолкнула Сисина – нет! – чокнутая – догадался Жуков – не угадал – сказал Сисин – Жуков сгущал интригу своего средиземноморского сочинения – сидя у корыта человеческой цивилизации – книга определенно не удалась – видна претензия – потуги на новизну – никакого движения – один нигилистический распад – видали мы и это типографским шрифтом, бумага и не такое стерпит – потом он полетел к ней в ее глупый город – уже прошел год в Москве – она повзрослела – они тайно встретились перед зданием Министерства иностранных дел на Смоленской – она была в длинном, мышиного цвета пальто – как-то сразу настала московская зима – сентябрь у нас херовый месяц – надо сказать, что от Москвы до Смоленска климат почти не меняется – лес стоит, ненадолго разбуженный летом – природа ориентирована на зимы – никаких шуток – ничего вечнозеленого – кроме хвои – а лето – это отпуск – комары – в сыром лесу – к западу медленно нарастает количество усатых мужчин и деревень на чи – Козловичи – усатость – остаток польского влияния на Западной Руси – экскременты отползшей на место Европы – в Смоленске соборы тронуты окошками света – желтые цветочки – поднимающие голову люпины – очень, навсегда сыро – стоит березовый – с елками – лес – Сисин выехал в двадцатиградусный мороз, и до Смоленска было дико холодно в его белых «Жигулях» – в Минске падал хлопьями снег – назавтра они с Ирмой въехали в туман – и ехали в тумане двадцать пять километров – пугаясь грузовиков – когда туман рассеялся – потекли ручьи – земля в середине зимы оказалась зеленой – в Польше с дубов еще не облетели ржавые листья – крестьянки шли с крашеными губами – но лучше, когда солнышко – пуская густой зимний пар, он заправился – под Смоленском – где начинаются горки – он чуть не улетел – было скользко – Сисин активными движениями предложил снять рубаху – розовую – это предложение не встретило сопротивления – в Толочине возникает первый-последний католический костел прямо возле дороги – рядом с детским садом – сюда дошел прибой Европы – два мотоцикла вылетели на трассу – парни с девками – и если второй отстал и затормозил – то первый вылетел прямо под колеса сисинской машины – с другой стороны никто в тот момент не ехал – так что не сбили – мотоцикл полетел через кювет – не сразу перевернулся – поскакал ведьмой по полю – безграничному – ничем особенно не усеянному – поскакал очень быстро – наткнулся на кочку – перевернулся – загорелись в небе голубые трусы летящей через себя белоруски – мотор взревел – ничего не взорвалось – Сисин остановил машину и с бьющимся сердцем побежал через дорогу в поле – предчувствие его не обмануло – у девки все было задрано – городские трусы лопнули на лобке – перед взором Сисина возникла светловолосая красавица пизда – слегка приправленная кровью – ее обладательница была мертва – Сисин быстренько вынул крепкий стоячий хуй – не мешкая и не дроча, засунул его в только что умершую пизду – он знал, что девушкин дух летает где-то низко над головой и забавляется картиной – правда, дух еще немножко взлохмаченный – все так быстро произошло – Сисин вернулся к машине – завел мотор и поехал на Запад – отчего у нее на пизде была кровь? – по дороге спрашивал себя Сисин – с переездом русско-белорусской границы климат решительным образом меняется – именно здесь начинается поворот к лету – поворот к Джотто и Данте – снимая с нее розовую рубаху, Сисин осознал, что вступает в контакт не только с ней, но с целым континентом – у континента были большие молочные груди с маленькими кисельными сосками – крепкий живот пловчихи, с пушком – а также трусики, с которыми Сисин не спешил расставаться – континент вел себя достаточно пассивно и покорно – у него был отличный пупок – континент заранее выделил Сисину право на покорение – однако в рамках приличий и уважения к девичьей скромности – Сисин поклялся соблюсти все ритуалы – он долго обцеловывал и нащупывал континент, пока не предложил ему стащить полосатые полуспортивные трусики – я не могу – слабым голосом сказала она – схватившись за трусики – но ведь мы же все выяснили – сказал Сисин – таща трусы на себя – тут обнаружились волосики светлого содержания – небольшая кущица – столь решительно контрастирующая с обилием Манькиного лобка – всегда несколько взопревшего – сильно прущего черными волосами из тигриных трусов – Кевин Росс утверждал в уединенном баре, с лыжными креплениями на потолке, что это помесь тургеневской девушки – коса – она порой заплетала волосы – с вермонтской молочницей – мы, американцы, считаем, что индейское лето в Вермонте по яркости красок гораздо сильнее русской золотой осени – с законной гордостью добавил Кевин – да ну? – недоверчиво сощурился Сисин – неужели больше красных и желтых оттенков? – а также рыжих, бурых, коричневых, сизых и даже лиловых! – выпалил Кевин – не слишком ли это все вместе пестрит? – поинтересовался Сисин у друга – смерть белоруски привела его к целому ряду философских заключений – например – Сисин придвинулся к Кевину – смерть иноверца, вообще человека другой национальности, девальвируется на треть, наполовину, еще дальше – вот так, голубчик – убили, скажем, мексиканца – негра – китайца – русского – это значит: убили не человека, а что-то другое, менее важное, несущественное – в таком случае труп страшнее смерти – почему ты все время хочешь решать нерешаемые вопросы? – изумился Кевин – у нее было тщеславие юной особы, пускающейся в авантюры с собственным профессором – она хорошо плавала и даже участвовала в соревнованиях – ничего мы не выяснили! – она решительно вновь натянула трусы – ты должен меня понять – Сисин вздохнул и выпил белого вина – она была стерильна, как всякая американка – недаром немецкая она-она сказала про свою пизду, когда он полез к ней – сказала спокойно и дружественно – без тени кокетства или паники – так свойственной Маньке – она не чистая – она ведь не американская – Сисин остался под впечатлением простого грамотного ответа – в ее детстве по разрушенной улице расхаживали жены американских офицеров в шортах и бигудях – они преподавали уроки свободы – превратности свободы не спасли свободный роман – критика писала гадости – он хочет обыграть и обвести всех – его приемы надоедливы, однообразны – все это слишком напоминает – делались различные предположения – у нее были длинные, сильные ноги пловчихи – груди тоже напоминали спортивный снаряд – впечатление было всеамериканским – у них нет настоящего тела – его бездетная Ирма, уже в возрасте и не самая красавица, в горячих ваннах имела успех – Кевин возбудился на его глазах и, повернувшись к Ирме своим полудетским хуем, делал вид, что ничего не произошло – Ирма улыбнулась ему скромной улыбкой и пошла в ванны – Сисин гордился семейным успехом – американки – это спортзал, а не женщины – континент сопротивлялся – они снова пылко поцеловались – снова Сисин стал стаскивать с континента трусы – тут она разрыдалась – я хочу тебя – сказала она – но я не могу – не спрашивай меня, почему – это тайна – какая может быть тайна? – нетерпеливо вскричал Сисин – тише – сказала она – она зашептала ему на ухо, путая английские и русские слова – низким грустным голосом – мне нельзя по контракту вступать в отношения с русскими – на кого ты работаешь? – на National Security – разведчица? – с дьявольским блеском в глазах ахнул Сисин – она молча кивнула – я не одна – нас несколько в школе – ты в самом деле настоящая шпионка? – не поверил Сисин, вглядываясь в чистое, юное лицо – я готовлюсь – сказала она – зачем тебе это надо? – я люблю русскую литературу – но у меня нет денег – они хорошо платят – что ты там делаешь? – я подслушиваю разговоры – какие разговоры? – признавшись, она ослабла и лежала на подушке умиротворенная – ну, разные – под дверью, что ли? – она слабо засмеялась – нет, не под дверью – иначе – на пленке – мне дают пленку телефонных разговоров – междугородных – солдат звонит матери – он отравился, лежит в больнице – я перевожу на английский – или директор ругается по телефону с инженерами – в основном одна глупость – кроме того, плохо слышно – эта русская телефонная сеть – я знаю – но иногда попадаются мелкие детали – которые нужны ведомству – ау! – сказала она – какие у тебя широкие плечи! – ой.

Подвиг разведчицы – сказал Сисин – Берман чистил зубы – конспиративная кличка Воркута? – у Бермана изо рта полезли бело-розовые пузыри – Сисин стучал его по спине – голая утренняя Америка стояла в проеме дверей – Берман с мин дё рьен[17] оглядел ее тело – и отказался взять ее на завтрак – она осталась в гостинице на правах шофера – завтрак затянулся – там был главнокомандующий израильской армией – и его окружение – воинственные, веселые, много читавшие люди – прозорливая Манька ни о чем не догадывалась – возможно, она надувала Сисина со своей стороны – во всяком случае, от нее несло порой нечестностью – к которой Сисин не был вполне готов – он просто не привык – устойчивая нелюбовь местных профессоров к Сисину кончилась его отлучением от летней школы – на следующее лето он приехал к ней на Средний Запад – она встречала его в маленьком аэропорту – Кевин был тайно влюблен в нее – но он уважал свой семейный стандарт – он катался по узкой койке СВ – по дороге из Петербурга в Москву – бил кулаком в подушку – когда узнал о сисинских подвигах – Сисин выбрал новый континент – наверное, он бы остался с этой неудачной человеческой идеей, если бы не подвернулся успех с ВП – головокружение от нью-йоркских небоскребов заканчивалось – слава Калифорнии преувеличена – Флорида плосковата – соревнуясь между собой, русские бросились писать о своих путешествиях – моя дылда была вегетарианкой – никогда не забуду момента ее слабого пробуждения к жизни – у нее была маленькая комната – которую она снимала в квартире пополам с некрасивой подругой – как всякая юная американская студентка, она гордилась своими подругами – читая лекцию ($100), Сисин был удивлен живостью студенческих глаз – оказалось: русские – Россия (подумал он), я все-таки благодарен тебе за твою помойку – она лежала на полу – на широком матрасе – вдруг стала дышать так, как дышит женщина – аy! – до этого она только не возражала – любовь Воркуты была вялой – Господин Великий Новгород! – напрасно думать об Америке как о быстрой державе – они не зря меня отправили в Америку на разведку – уничтожение людской расы я бы начал с Америки – где на вопрос «как дела?» полагается ответить полным враньем – наши славянофилы, конечно, правы – не все в русской жизни хорошо, но в ней есть своя затея – для меня русский похож на греческий или латинский – кивала Воркута – главный довод в пользу России – это языковой довод – внушал ей Сисин – они с полуслова понимали друг друга – Америка полюбила Сисина – но не за главное – главным в Сисине была его книга – получившая большое признание в других измерениях – ВП – мистическая книга – в ней мало кто что понял – ВП – это власть и воля – вместе с тем, не власть и не воля – Сисин готов был начать человеческую породу заново – на новых основаниях – в ноябре Воркута прилетела к нему в Париж – молча шли вниз по Шанзелизе – она поглядывала на американские закусочные, как на подбадривающие маяки – смотри, какой старый драндулет! – ей было нечего делать в Париже, кроме как держать Сисина за руку и радоваться старому «форду» в витрине – в тесной комнате отеля – куда утром ломилась беспардонная горничная-арабка – они говорили на тему детей – у Сисина не было детей – он страдал – у Ирмы совсем испортился характер – Воркута хотела детей – причем навалом – Сисин слушал ее с любезной улыбкой – они стали встречаться в нейтральных странах – их любовь получила продолжение – она приехала в Москву под видом учительницы русского языка для американских дипломатов – время от времени она преподавала язык трем молчаливым, старательным ученикам – но в основном разбрасывала в метро бактериологические бомбы, прикармливала чеченскую мафию, взрывала мосты и виадуки, портила тонны пищевых продуктов, просто вредительствовала – в свои темные (как говорила) делишки она Сисина не посвящала – под утро, воняя взрывчаткой, бегала к нему на свидания – на работу Воркута шла невыспавшаяся – Манька выдвинула ультиматум: – либо женись, либо прощай – никого приличного в округе не оказалось, а ебаться девочке хотелось – прощание затянулось – Маня просто-напросто любила Сисина – его Маляхаху – мы съездили под Чикаго – Воркута показала мне кирпичную школу, где училась – парк, где гуляла маленькой девочкой – пруд, к которому она тоже ходила гулять – она показала мне свои маленькие запястья – мне нравилось, как звучит слово Чикаго – до сих пор философия имени в России сильнее, чем где бы то ни было – Сисин объездил полмира по заданию именно этой прикладной философии – она не что иное, как трафаретное место встречи – родители жили в обычном дощатом доме – ее брат купил себе большое «вольво» и хвастался – американские машины такие безвкусные – захотелось купить что-нибудь другое – родители пригласили их на ужин и ночлег – Сисин несколько волновался при виде будущих родственников – всей семьей они дружно гордились дочкой, которая училась в университете – у ее брата Питера были проблемы с герлфренд – он скоро уехал, внимательно посмотрев на Сисина – замигало – ворвалась старая жизнь – снимали каждое Рождество – сначала была видна беременная мама – еще молоденькая, некрасивая – она работала корректором в пригородной газете – мамаша оказалась очень простой и милой – отец снимал, его не было видно – появился маленький ребенок – это я! – в белом платьице – Сисин похвалил их дочь – у нее большие способности – ей было приятно – всем было приятно – она прилежная – машет рукой умерший дедушка в белой рубашке – благодаря видео он всегда будет с нами – еще черно-белое видео – первые шаги – какие-то родственники – бабушка, которую все уважали непонятно за что – если не за возраст – опять беременная – Питером! – видео стало цветное – улучшилось качество звука – дети качались – стены качались – Питером, у которого проблемы с герлфренд – она всегда была лобастой – снова Рождество – свечи – опять Рождество – торт – все нарядные – я тоже хочу купить камеру – а как там у вас в Москве? – внимательно слушали – каждый ел на коленях – Сисин хотел было – но она, поцеловав его страстно, уклонилась – в родительском доме нельзя – он тихо пописал в уборной и пошел спать – можно вас на минутку! – перед ним вырос ее отец со смущенным видом – ну все – подумал Сисин – началось – я хочу вам что-то показать – как мужчина мужчине – они спустились по лестнице в подвал – американский отец зажег свет – все озарилось – в подвале на полках по стенам сверкали, переливались тысячи пустых пивных банок – сюда я спускаюсь иногда покурить – вино я не пью, но пиво, признаться, люблю – какое больше всего? – я привык к «Бадвайзеру» – может быть, не самое лучшее пиво в мире, но такая привычка – к тому же, цена тоже играет роль – у него были банки всех стран – новозеландские – исландские – таиландские – вьетнамские довоенные – с острова Фиджи – всякие были – чешские были – даже кубинские – только русских не было – Сисин поклялся прислать ему из России пустую банку пива под названием «Золотое Кольцо» – он сказал, что может прислать ему полную банку – но отец сказал, что полная ему не нужна – для коллекции ему нужна пустая – Сисин сказал, что пришлет обязательно с дочкой пустую – а что вы скажете об иностранных машинах моих детей? – у нас в округе особенно японские машины под подозрением – сказал отец Воркуты – все-таки – улыбнулся он – не патриотично – согласны? – Сисин легко согласился с американским патриотом – может быть, инженер надорвался в борьбе за строительство отличных автострад? – в душе любителя пустых банок было что-то глубоко депрессивное, не подходящее к его спортивному экстерьеру – у него была бессильная улыбка отца, у которого на глазах давным-давно изнасиловали любимую дочь – Сисин ответил ответной, но бодрой улыбкой – Воркута сказала родителям полуправду: – Сисин находится в сепарации со своей старой женой – Воркуту с Манькой роднило то, что родители не знали о том, что они обе курили втайне от родителей – впрочем, родители Маньки знали, но делали вид, что не знают – родители Воркуты, честные люди, не знали наверняка – обманывая их, она страдала, потому что белый средний класс в Америке обычно плохо умеет обманывать – отец предложил русскому гостю сесть в кресло – закурили – вообще-то Ирма была несчастна в браке с Сисиным – а Сисин был несчастлив в браке с Ирмой – Сисин увидел портрет Барри Голдуотера на стене, на видном месте, в окружении банок – отец не скрывал своих симпатий и антипатий – наутро – воскресенье – поехали к ее протестантскому пастору в церковь – он оказался славным мужиком – все фермеры и прочие американцы пришли приодетые – задушенные невообразимыми галстуками – с багровыми шеями – после службы пастор сказал проповедь – но не с амвона – все сидели и слушали – нужно не только брать, но и давать – давать – это тоже по-своему брать, только иногда лучше, чем просто брать – у кого есть доллар? – все оживились – полезли в кошельки – пастор взял доллар у задушенного невообразимым галстуком – отдал его другому – но предварительно взял с другого пять долларов – которые он передал третьему – давать надо бескорыстно, не думая о том, вернется ли дар обратно – у кого есть двадцать долларов? – тут все стали улыбаться, потому что двадцать долларов – это уже не шуточные деньги – толстый румяный прихожанин лет 45 дал ему двадцать долларов – но без особого энтузиазма – пастор указал на то, что Христос давал все бесплатно – ничего не брал взамен – Сисин знал лучше пастора, но не хотел вмешиваться – Сисин знал, что Отец, давая, отбирал свободу воли, а это посерьезнее двадцати долларов – давая, он приобретал право суда, а это совсем серьезно – пастор запутался с купюрами и напугал паству – никто не хотел брать назад свои доллары – даже румяный, что дал двадцать – пастор был несколько смущен – но он ловко болтал – язык у него был подвешен – в конце концов, он все-таки разобрался – вернул деньги – это было встречено с сочувствием – пастор ласково пожал Сисину руку – вы still[18] живете в Москве? – что значит still? – с неудовольствием подумал Сисин – если Россия из мягкого дерева и ее можно резать, то Америка – это камень – Америку трогать нельзя – вернулись в родительский дом – перекусить им не предложили, и они сами сделали сэндвичи и поехали в Чикаго – съели сэндвичи на берегу озера, нацеловались после пива – усталые, вернулись в ее маленькую студенческую комнату – ну, как мои родители? – Сисин сказал: замечательные родители – они тебе правда понравились? – Сисин ответил: правда – и бабушка тоже? – бабушка у тебя замечательная – и ты им понравился – мама сказала, что ты вчера сделал ужин – да-да, ты был звездой ужина – Сисин благодарил в машине – машина сломалась – Воркута пришла в ужас – она только недавно стала работать – придется выкладывать деньги, полученные за километры русских тайных разговоров – с замиранием сердца она поехала в мастерскую – назавтра оказалось, что починка стоит недорого – Воркута заметно повеселела – звонила домой под Чикаго – передала маме, что Сисину все очень понравилось – мама даже попросила передать Сисину привет – Сисин сидел на полу, ничего не делал, потому что не знал, чем заняться, и тоже передал маме привет – американской маме большой русский привет – по зимней снежной дороге поехали в Минуоки – вообще в Америке не очень хорошее пиво – даже странно, до чего оно нехорошее – даже свежее – нехорошее – то есть оно не то чтобы плохое – но оно нехорошее – без фантазии – и мы поехали в Минуоки – потому что там вроде бы пиво с воображением – по дороге заправились – съехав с автострады – она спросила, заливая бензин: – а как тебе понравился мой пастор? – правда, он хороший? – он очень хороший – ответил Сисин, снимая снежинки с ее головы – потом мы приехали – пошли вчетвером в бар – она со мной и ее подруга Майя с другом – мы выпили не спеша по три большие кружки пива с чипсами и о чем-то мило поговорили – потом мы сели в машину и поехали обратно – было очень темно – по дороге она меня спросила: – как тебе понравились мои друзья? – как тебе понравилась Майя? – я сказал: – Майя мне очень понравилась – и ее друг мне тоже очень понравился – она сказала, что ее профессор – мой друг Кевин – хочет нас пригласить в арабский ресторан – и мы пошли на другой вечер в арабский ресторан – там были заунывные прекрасные мотивы – мы сидели и ели арабские кебабы – и она сказала Кевину, что я приехал в гости не к нему, а к ней – что было резковато – к тому же Кевин пригласил меня прочитать лекцию – я прочитал – за сто долларов – потому что у них не было больше денег – и они извинялись – а потом мы пошли по магазинам – ей не очень нравилось, что мне нравятся дорогие вещи – она брала какие-то купоны, обещающие скидку, и прятала в карман – когда я ходил по берегу Черного моря – предавая Маньку – я думал – что даст мне Манька? – ничего не даст – что даст мне Воркута? – она откроет мне горизонт – одно утешение: ебать свою законную супругу – получать от этого седые клочки удовольствий – я очень гордился тем, что могу купить ей билет Чикаго – Париж и обратно – но у меня постепенно тупела философия имени – она перестала бояться, что я хочу жениться не на ней, а на американском паспорте – она перестала быть континентом, стала самой собой – немного слишком высокой для меня – нерасторможенной – но я думал, мне все доступно – и я ее растормошу – и она уже начала по-женски дышать – приоткрывать ротик и закатывать глаза – что вызвало у меня на минуту чувство большой к ней симпатии – она стояла и ждала, когда я выйду из самолета – она поцеловала меня – мы сели в машину – она держала в зубах талон от паркинга – когда шлагбаум поднялся, она сказала: – я стояла и ждала тебя – но вместо меня тебя могла ждать другая девушка – одна из них была гораздо красивее меня – это правда – когда я выходил из самолета, я думал, почему она – я первой увидел другую блондинку и подумал – вот бы она меня ждала – она была из более привилегированной, богатой семьи – там банки не собирают – это было видно по ее манере стоять – и тут я увидел свою Воркуту и радостно замахал ей рукой – мы бросились в объятья всем на зависть.

Бормотуха показала свой коронный фокус – она опустилась на дно ванны и лежала под водой – все сбежались смотреть – засекли время – пять – шесть – невероятно! – семь – восемь минут! – выставив попу – все были потрясены – на десятой минуте она медленно всплыла – это я Крокодил, не она – сказала победоносно, выпуская изо рта один фонтанчик воды за другим – лежала в ванне крестом – Крокодил старалась не показать свою ревность – в конце концов, Крокодил писала всего лишь острые статьи – возможно, она дышит попой – объяснял гостям Сисин русалочьи особенности девушки – его самого удивлял не этот общественный показ – он много раз заставал Бормотуху лежащей на дне ванны без единого свидетеля – исключительно ради собственного удовольствия – у нее с Крокодилом тоже были свои периоды – розовые и голубые – после малолеток – после подкарауливания пятиклассниц в школе на Басманной – пошли старушки – возились с дряхлыми вдовами – под видом культурной опеки изучали их анатомию – дальше пошло все подряд – француженки, якутки – трансвеститы с нешуточными хуями – лесбиянки вовсе без всяких хуев – самосодомистки с пальцами в проходе – стажерки, дворянки, прибалтки – парились в ванной, объявленной Сисиным сауной – во время траха якутка Клара буркнула из глубины души: – перестань сюсюкать! – это взбодрило Сисина – якуты, видать, ебутся, не сюсюкая – одни созревали со вздохами, медленно – их нужно было, как авокадо, подержать в теплом месте, не торопить, чтобы дошли – другие зрели с хорошей скоростью – ебались парами, тройками, стайками – никто не отказывался – сосали, лизали, стонали, пукали – выворачивали наизнанку друг у друга пиздячьи губы – трогали бархатные соски – задыхались от страсти, какали на грудь – все протекало мирно, доброжелательно – только раз (да и то tête-à-tête) Крокодил поцарапала морду незаурядной диссидентке Римме Меч – что за разборка у них вышла, никто не понял – но скорее всего с политической мотивацией – ходили слухи: не сошлись на разделе Империи – Крокодил вроде бы хотела вернуть Крым – Феликс дрыхнул на диване – утром Римме было стыдно возглавить антиправительственную демонстрацию на Васильевском спуске – возглавил Феликс – так началась его общественная карьера – Крокодил стала водить престижных дам – спутниц новой, биржевой жизни – они крутили головами в разные стороны, ходили на крепких каблуках – залпом пили шампанское – быстро снимали шелковые трусы – трахались – еблись, как суки – урчали от удовольствия – Сисин был человек настроения – в высшей степени впечатлительный – в своих внутренних переживаниях чрезвычайно сложный – было бы недопустимо ловить его на слове, связывать раз и навсегда однажды сделанными заявлениями – обеспокоенный состоянием друга, он решил поговорить с миниатюрной белобрысенькой Зиной Спиридоновой – больной, с метастазами, Спиридонов больше не был страшен Сисину – мы еще поборемся за него – сказал Сисин по дороге на дачу – мы еще посмотрим, кто кого – он обещал Зине найти светил – в воздухе запахло перепуганной женщиной – перепуганная Спиридонова хотела любви – быстро-быстро дрочила Сисина перепуганной ручкой – упрекала ракового мужа в отсутствии тепла – вообще, в отсутствии – как в отсутствии? – заинтересовался Сисин – он даже отвлекся от процесса – я сама не понимаю – подбородочек Зины подался вперед – обезьянка – милая глупышка – Сисин направил ее в нужном направлении – нет, я дальше идти не готова – не готова так не готова – Сисин не настаивал из-за деликатности положения – они быстро вернулись к нормальной городской жизни – с Катей Барлах вышло более обстоятельно – вместе плавали в ванне – у Кати оказалась мягкая попа – она принадлежала к разряду анальных активисток – по наблюдениям Сисина, это был признак творчески одаренных натур – глубоко запрятанного таланта – у Маньки этих важных наклонностей не наблюдалось – дальше зеркал они не пошли – Барлах, оставленный за столом, делал дневниковые записи – после парилки заявились втроем – Крокодил, Катя Барлах и Сисин – в соскальзывающих полотенцах – полотенца все время нужно было перематывать – Барлах, замысливший описать весь мир, встретил их блаженной улыбкой – а чего ты не пришел? – спросила Катя – мы же не запирались – я заработался – виновато улыбнулся Барлах – я открыл новый квадрат оппозиций – в галстуке, с пробивающейся сединой в бородке, он был похож на очаровательного умного барашка – Сисину он понравился – девки, спать! – скомандовал Сисин – он отправил их в спальню, закрыл за ними дверь – что значит новый квадрат оппозиций? – спросил он, кутаясь в халат – видите ли – сказал Барлах – у меня создалось впечатление, что я нашел новый метод описания мира – он мог бы сохранить его от распада – хорошо-хорошо – сказал Сисин – а какой ценой? – ну, это другой вопрос – а все-таки? – настаивал Сисин – мы соглашаемся на жалость друг к другу – допускаем среднерусскую доброту – затормаживаем развитие жизни – мой вечный студент Красиков – книжник, распродавший свою библиотеку – безработный – так и не удовлетворивший свое желание опиться спиртом – вот точная модель юманитэ – успех наказуем – любовь – преграда для предназначения – Барлах только улыбался – заканчивая неудавшуюся философскую беседу, Сисин сказал: – поднимайтесь на второй этаж – там туалет и чистая постель – Барлах поднялся, но тут же сошел вниз – вам дать зубную щетку? – удивился Сисин – вы бы не могли мне выдать на ночь Век Пизды? – застенчиво сказал Барлах – стыдно признаться, но я не читал – я вам подпишу – Сисин обвел взглядом комнату в поисках ручки – из спальни донеслось непонятное шипение – мужчины переглянулись – мне и Катеньке тоже – попросил Барлах, вынимая ручку из внутреннего кармана фирменного пиджака «Москвичка» – вы бы не возражали поставить ее имя впереди моего? – премного благодарен – Барлах направился к внутренней лестнице – взявшись за перила, он остановился, расстегнул свой учительский портфель – Барлах давал частные уроки – возьмите крем – он протянул желтую баночку Сисину, не глядя ему в глаза – без крема Катеньке больно – я знаю – улыбнулся Сисин – ну, тем более – Барлах горестно поднял брови – Барлах читал всю ночь напролет – утром за чаем признался, что не мог заснуть от волнения – очень хвалил – я от вас, честно сказать, не ожидал – у вас вид, простите, вертихвоста – невыспавшиеся девки дружно захихикали – но был полностью не согласен – он ушел с приятным отекшим лицом – потом все-таки не сдержался – развелся с анальной активисткой – мы их всех обсуждали с похмелья – этот мудак и та тоже дура – все мудаки – потому что мы всех их раком – раком.

Первым делом, первым делом самолеты – он становился легкой добычей метафизических хулиганов – сколько раз, проезжая на машине вдоль Тверского бульварa, он думал о том, что уже никогда не пройдется по нему пешком – здесь была последняя частная фотография – последняя пристань нэпа – они отловили меня, когда из участника я стал превращаться в наблюдателя – небеса раскрылись, как будто я объелся транквилизаторами – люди сильно запахли – кто как, но все одинаково сильно – березы – заборы – движения ускорились – у меня зарябило в глазах – Сисин шел, глубоко сунув руки в карманы – если ты – истина – по-славянски прищурился коротконогий Жуков, стараясь идти в ногу – то я скорее буду с моим народом, чем с истиной – Сисин посмотрел на него ласково, с насмешливым уважением – намечался мыслительный переворот – в моду входили сталинские красавицы – имперские чувства – Крокодил капризничала, не хотела ехать в Германию на экскурсию – пусть туда дураки ездят – говорила она сквозь зубы – в Техасе – в степи – в этом американском Чевенгуре – ВП огорчил студентов – они ничего подобного не слышали – они вовлекли в споры пап-мам-подруг-друзей – медленно жевали техасские бифштексы – еще вчера ее не было, завтра ее не будет – позор! – завопила морщинистая структуралистка – в Беркли тоже ему не простили ВП – не давали говорить – срывали литературно-философскую лекцию «Пизда как недавнее человеческое изобретение» в либеральном университете – она, как бабочка – кивнул Сисин – она, как мотылек, присевший на край нашего времени – даже в китайский ресторан решили не ходить – но Сисин сказал: – давайте все-таки пойдем – он знал толк в светской жизни – она научила его гибкому реагированию – в это время земной Жуков волновался, как будет отдыхать семья на даче – хватит ли детского питания? – из каких яблок лучше делать яблочное пюре? – Софья Николаевна родила ему уже второго ребенка – в этом было что-то успокоительное – Софья Николаевна занималась творчеством Поленова – сама баловалась кистью – музицировала – умно говорила о гармонии – нередко по вечерам, после ужина, она выдавала маленькие бумажные ордена и медали деятелям культуры – а ты знаешь, Аполлончик? – знаешь, мой милый? – я учредила премию имени Берии и присвоила ее тайно Сисину – что ты несешь! – несерьезно насупился Жуков – не гнушались и самогоном – Крокодил находила в детях грубую неокультуренную витальность – и надо сказать ласковое слово народу – приветливо улыбнуться алкоголику в электричке – но я не люблю рожу русского современника – она противилась деторождению – пусть будет так, как есть – пусть будет мелкая любовь – доживи до старости, до болезней – вокруг тебя все подохнут – тогда снова можно жить – разыграть карту снисходительности? – навсегда останется слепая воля к жизни – никто не пойдет за тобой – кроме привилегированной роты самоубийц – те будут услышаны и обласканы – привлечены, возвышены – думал Сисин, высоко облетая голубую планету – ему было неприятно взять в руку этот мокрый, колючий, пульсирующий комок – проносясь над водами – зависая над заунывными сопками Аляски – дивясь отмытым, причесанным эскимосам – зависая над Альпами – над этой глянцевой обложкой швейцарского шоколада – или – оставить их в покое? – простой русский мент, хам – завсегдатай наездов и расчленений, обесценивший жизнь до ломаного гроша, знает лучше всех – унижение, болезни, смерть – единственно правильные состояния – и неловко сказать: это, братцы, хуйня – потому что у тебя нет «братцев» – на Сисина нахлынули антисисинские мысли – ты самый умный – шепнула Крокодил: – я твоя сексуальная изнанка – теперь он выступал без зеркал и стиля – роман Жукова – писали газеты – определенно не удался – он натужен – забавна поначалу идея полного уничтожения человечества, хотя со времен Герострата – мы думали, он сильнее – а так, стайка любовных историй – никакой новизны – потуги – иди сюда, интеллигентная девочка – я дам тебе автограф – не потому что я Внук Божий – а потому что ты дура – идите ко мне – я подпишу вам ничего не значащую книжку – когда начались голоса поднебесья – я сказал: – пусть живут и мучаются, как мучались – я? – вы что! – ва бене[19], Жуков – почему я решился всех отправить в газовую камеру в качестве подарка к юбилею? – ты напишешь мою биографию – в ней ты скажешь, что я тебя никогда не трахнул в твою тухлую жопу – нет – ради обрывка правды ты даже расскажешь о том, как мы вместе ебли твою будущую Софью Николаевну – на диванчике – или не расскажешь – тут тихо, Жуков – Сисин дико озирается – они сидели на даче – за окном лежит снег – на даче хорошо – тепло – тихо – Манька мне всегда говорила – ну скажи: как тут тихо – как тут тихо – она хохотала – задвинуть всех в газовую камеру – но я медлил – не подавал знака – российский опыт убог и непоказателен – нет – конечно, он в меру забавен – со всякими там пертурбациями – но мне хотелось покататься – отдохнуть – я европеец по образованию – Жуков пристально вгляделся в Сисина – продолжай! – а ведь ты спаситель человечества – продолжал Сисин – забудем о бабах – примирительно сказал Жуков – какое дело, что ты меня выеб – я расслабился – ты меня трахнул – нет, Жуков – сказал Сисин – ты рыцарь – ты герой-соорудитель – ты Юрий Долгорукий! – как не хватает мне этой веры в жизнь – как корчусь я – ползаю вокруг крашеных баб – оторваться не могу от пизды – это правда! – воскликнул Жуков – надо восстанавливать Россию – надо начинать ее ренессанс – надо.

Давай лучше вспоминать прошлое – предложил Сисин – давай вспомним, как дрались с Рожновым – как он пробил мне голову бутылкой водки – чуть не убил – почему ты любишь говорить только о себе? – потому что я Внук Божий – я бессмертен, хотя мне придется принять от тебя мученическую смерть – от меня? – изумился Жуков – от тебя, дорогой, от тебя – ну, знаешь! – во-первых, так не интересно – все знать наперед – не интересно? – сказал Сисин – но таков уж порядок – помнишь слепого старикашку с Мясницкой? – тот что говорил? – старикашка был фаталистом.

Сисин вышел на дорогу самостоятельной жизни – он был веселым, радостным, холодно любопытным человеком – Сисин никогда не допускал мысли, что Рожнов был его учителем – они близко дружили – Рожнов пил и, когда пил, становился воинственным – его траектория нашла свое отражение в сисинских заметках, до сих пор не опубликованных: – в России много гуманитариев, но Рожнов один – его уникальность, беда, вознаграждение – его ум – ум – его же собственная вершина – все остальное располагается по склонам – склоны живописны и привлекательны – они возделаны академическим трудом – склоны – мир его книг – ум правит этим миром и возвышается над ним – Рожнов искал, нашел, потерял – вот сущность его научной работы, которая подытожена в виде трех книг, написанных в разное время – конечно, это духовное странствие – конечно, оно совершено автором-пилигримом в лучших традициях русской интеллигенции – жизнь Рожнова сложилась на редкость удачно – родившись перед самой войной в Ленинграде, проживший там (за исключением эвакуации) юные годы, затем эмигрировавший в Москву, Рожнов уже в семидесятые годы занял прочное, привилегированное место полуофициального гуманитария – полулюбимого, полугонимого культурным истеблишментом – промежуточная позиция обеспечила ему максимум свободы в тогдашней России – политически он никогда ею не злоупотреблял, но писал с такой непринужденной осмотрительностью и независимостью, что стал если не кумиром, то образцом поведения для либеральной интеллигенции – он создал себе старомодную, чуть «юродивую» профессорскую нишу, забыв и вспомнив одновременно о среде своего обитания, обратившись к парабольным размышлениям о смысле и назначении человека – в Рожнове изначально присутствовал притягательный и плодотворный дилетантизм несостоявшегося философа, который предпочел этнографическую метафору логике, фольклорный образ – доказательству – в результате очень русский вариант поисков истины, доверчивая и бескомпромиссная вера в слово – редко встретишь ученого, который бы так обожал мыслить в стиле, как Рожнов – так можно обожать есть, к примеру, в жару арбуз – и если точная мысль приносит радость, то ее результат, по Рожнову, способен приблизить человека к блаженству – избрав нехитрую параболу этнографической экспедиции, Рожнов доходил до апокалиптических видений России, от которых трудно оторвать взгляд – впрочем, поиски остались поисками – за одной оболочкой тайны скрывалась другая, третья, целый ряд тайн – но как бы строгий этнограф ни намекал Рожнову на некорректность сопоставительного метода, для молодого Рожнова будущее обещало новые открытия – во второй книге сильно повзрослевший автор находит даже больше, чем ищет – назовем эту часть русским апофеозом – Рожнов до предела использовал русскость своей экзистенции на благо теодицеи – то есть он использовал Святую Русь по ее прямому назначению – шутя и всерьез Рожнов изобразил все преимущества русского образа жизни в сравнении с нормальным, обыденным существованием – излюбленным рожновским собеседником становится народ, который чем больше пьет, тем глубже мыслит – в конечном счете Рожнов зовет к примирению с действительностью почти что по-гегелевски, но с гораздо большим куражом – истина найдена – творение, Творец и русский вариант человеческой твари «оправданы» – только голова болит с похмелья – не беда – Рожнов готов дать практический рецепт: с утра выпить столько же и того же, что пилось вечером, и снова можно жить дальше – а если учесть, что народ накануне зашел за литр, то крепость русского человека становится очевидна каждому – статьи Рожнова в третьем томе – грустное зрелище – они выглядят совершенно «свободными» – цензура, как внешняя, так и внутренняя, полностью отменена – можно печатать самые непечатные слова, говорить откровенно о политике и т. д. – но Рожнов решительно изменился – потеряв чистоту своей роли, разгерметизировавшись, он философствует уже по любому поводу – из «слушателя» он стал признанным ученым – его собеседники если и не шестерят, поддакивая ему, то, во всяком случае, слушают его с почтением и без иронии – в душе же академика наблюдается полный хаос – это подлинная драма тщеславия и деконцентрации сознания, корни которой сыскать нелегко – в итоге, мир книги разомкнут, в него залетает все что угодно – духовное странствие превращается в маньеристский калейдоскоп, насыщенный, впрочем, блестящими наблюдениями, остроумными мыслями – казалось бы, напрашивается поучительный вывод: тщеславие и истина несовместимы (чем не истина?), но создается впечатление, что исповедальная «самокритика» ведет Рожнова к гораздо более серьезному методологическому сомнению относительно самой возможности рационального постижения истины – зато совершенно неожиданное заключение книги обрадует оптимистов и любителей России – ее (судя по заключению) охраняют отныне ангелы – тоталитаризм не вернется на русскую землю – возможно, это и так – а может быть, это тонкая шутка умного Рожнова – пройдет еще лет тридцать – я не увижу, но ты, может быть, увидишь, Верочка – помяни мое слово, что через тридцать лет женщины займут в мире неслыханную власть – их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами.

Они сошлись, несмотря на разницу лет – Сисин бредил Рожновым – Рожнов с оговорками признал Детей – Сисин возвел оговорки в дефицитную степень признания – он мечтал о такой дружбе – об идеальных связях – Жуков тоже дал ему немало – он дал Сисину дотронуться до земли – с красными ниточками сосудов вокруг носа Рожнов был непрост – Сисин недоумевал, почему тот общается с патриотами – не любит интеллигенции – что общего у тебя с властью? – у Сисина ничего не было общего – Сисин так до конца Рожнова и не понял – у того была «пионерская» вера в культуру – они много говорили – ничего не осталось – запомнилась какая-то высокопарная заумь – вроде фразы о том, что ничтожная испорченность текста из технического недоразумения превращается в онтологический «надрез» – об опечатке как уключине трансцендентности – гости съехались на Рождество, как на маевку – Сисин стыдливо гордился своей принадлежностью к элите – знаменитости у Риммы Меч были отборные – принадлежностью к элите через пизду гордилась и Крокодил – Сисин дал задание Крокодилу и Бормотухе унизить Маньку – она пьет сильно – сказал им Сисин – нассыте ей, девки, в рот – предложил Внук Божий – в общем, создайте что-нибудь симпатичное – будь-сделано! – козырнула Крокодил – Бормотуха становилась все более загадочной – выйдешь из дома в центре города, и сразу лопухи – жаловалась она по телефону – содержатели ее побросали – выпрыгнув из дурдома, спустившись по простыне, она приползла к Сисину – ты жрала колеса, сидела на игле – ну тебя на хуй – сказал ей Сисин – после Детей началось – Рожнов тихонько отошел в сторону – устранился – Сисин пролетел – у него не стало будущего – ночью Сисин написал Рожнову дружеское издевательское послание – Рожнов, похожий на белого офицера, лежал на раскладушке и курил папиросы – скрипя пружинами – Сисин перерос Рожнова – на Рождество было роздано много подарков – Сисин получил от Риммы карманное зарубежное Евангелие и сунул его в карман брюк – впоследствии Сисин нашел, что это было достаточно провинциальное собрание – но тогда жажда славы все затмевала – Сисин знал, что Крокодил станет свастикой новой культуры – знаменитостям все прощалось – людей нужно истребить – истребитель плакал перед телевизором, когда запретили КПСС – силы метафизического политбюро считали Сисина своим избранником – как технически извести человечество? – как в самый кратчайший срок уничтожить всех? – есть масса аргументов в защиту полной гибели юманитэ – вот краткие тезисы: – а) предложить Герцену, Бакунину, Суворову устроить суд над мировой культурой – б) передать Бормотухе длинную СУХУЮ простыню – Рожнов схватил бутылку водки и запустил в Сисина – была ли бутылка полной? – бутылка водки или из-под водки? – был ли готов Сисин к смерти? – никак нет – с какого расстояния бросил Рожнов? – с минимального – к тому времени гости уже разошлись – осталось несколько пьяных – ушла партия умеренных: сатирик с джазовым критиком, мечтавшие спрятаться от погромов под сенью правительственных штыков – ушли радикалы в лице двух философствующих христианок – одна высокая, с пучком – другая пучеглазая, толстенькая – ушел фотограф – рискуя жизнью, он увековечил события в Новочеркасске – ушло «новое имя», культуролог Барлах – Римма Меч ему особенно симпатизировала – ушел в небытие полковник Рубинский, на примере которого Сисин понял свои возможности – медовый месяц он провел в армии – под Тамбовом – в Тамбове у него двоюродный дядюшка – патриот Тамбова – в) цель жизни – оправдание местожительства – sic.

Что такое твист? – беззастенчивая демонстрация половых органов – майор вышел из-за трибуны, стал танцевать – утром Сисин явился на сборный пункт – царило приподнятое фальшивое настроение – пахло туристическим походом – майор прочел веселую лекцию о непотребстве западного образа жизни – ехали с Павелецкого вокзала – Рожнов бросил бутылку с близкого расстояния – бутылка была полна водки – мы не привыкли думать о людях плохо – любой обыватель думает о людях плохо – Сисин был доверчивым человеком – по ночам ему снилось, как он мирится с властью – он бы охотно протянул руку и Гитлеру – американцы запустили на Луну американца – в тамбовской дивизии был объявлен траур – ходили как в воду опущенные – возмущались, что радио сообщает о полете – находили это неприличным – Крокодил приветствовала антидемократический государственный переворот джином с тоником – Спиридонов тоже придерживался сильной теории чем хуже, тем лучше – он куда-то закопал свою душу и теперь стеснялся перед мужчинами появляться в нижнем белье – ушли, позевывая, писательские жены – спермоприемник русской литературы – бутылка попала Сисину в голову – попади она в висок, Сисин бы скончался – но она попала в затылок – каким образом бутылка попала в затылок, если он стоял лицом к Рожнову и никуда не бежал, не веря до последнего мгновения, что Рожнов бросит бутылку? – ну, не совсем в затылок – Сисин смертельно побледнел и стал обливаться кровью – он, как назло, надел белую рубашку – бутылка разбилась – хлынула кровь – Сисин лишился учителя – потекла водка – отсутствующая на общем празднике Ирма отнеслась к происшествию с удивительным легкомыслием – а ведь Сисина могли привезти домой мертвым – или полуживым – Рожнов вышел триумфально из комнаты и в коридоре закурил папиросу – теряя много крови, Сисин отправился под руки в ванную – многие западные интеллектуалы были не так уж не правы, приветствуя нацизм и коммунизм – в конечном счете приходилось выбирать из двух зол меньшее – очищение или окончательное торжество буржуазии? – Сисин выступил у Сары в популярной программе из Парижа – к его удивлению, дискуссия не удалась – французские журналисты не удосужились прочитать Век Пизды – поначалу они задавали уклончивые вопросы – они были похожи на школьников, не выучивших урок – но потом их понесло, и они не могли закрыть рот – они заранее все знали лучше всех – казалось, они родились с идеей ВП в голове и ничему не удивлялись – к концу передачи они считали, что идея ВП давно устарела – ничего, сказала Сара, зато ты был хорошо подстрижен – Сисин залил всю рубашку – ему никто не сочувствовал – на счастье, тут же оказался Жуков – Жуков никогда не играл роль шестерки – тем не менее Римма Меч после драки объявила его агентом КГБ – та же Римма считала Сисина агентом ЦРУ – ему подчинялся (по ее словам) весь корпус американских журналистов в Москве.

Куда приятнее было быть агентом КГБ – но выбирать не приходилось – Сисин провел в ванной полтора часа – залив всю ванную множеством крови – странное дело: – никто не захотел оказать ему помощь – думая об этом позже, Сисин сжимал кулаки – сраные знаменитости! – им было насрать на молодое дарование – размер которого никто не заметил – Сисин изначально находился на подозрении у этой публики – он еще не написал свой ВП, а они уже сомневались в его моральных качествах – Сисин никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в ванной, проливая невинную кровь – кровь перестала течь к утру – Жуков бегал вокруг с виноватым видом – ему опять не удалось попасть в центр внимания мировой общественности – Рожнов заперся в комнате вместе с юристкой – во время поездки в Гданьск Сисин напился до умопомрачения – Сисин пил редко, но, когда напивался, он напивался чудовищно – произошла встреча русских и польских интеллектуалов – встреча была первой и последней в тысячелетней истории двух стран – от важности события Сисин потерял контроль над собой – меня Анджей напоил – пили водку – обнимались с Анджеем – Анджей стал сенатором – но по-прежнему левачил – категорически не употреблял галстук – из форпоста иностранных газет, американских фильмов, джаза и частных хлопув[20] Польша быстро вырождалась в затрапезную республику – Анджей забурел, оставшись без подпольного ореола – Сисин хотел было сказать ему про Прагу – но ему было жалко Анджея – сенатора затрапезной республики – Анджей не знал, обниматься ли с ним или как? – Сисин только пальцем погрозил и сказал: Прага! – Анджей принялся дико хохотать – Сисин воспринял это как наглую польскую форму смущения – обнялись – я написал для нашего президента речь о Катыни таким образом, чтобы не обидеть русский народ – сказал Анджей – русский народ хуй обидишь – грустно сказал Сисин – напоив Сисина, Анджей ушел спать – тут только русские и стали пить – Сисин с Жуковым танцевали – они любили, выпив, немного потанцевать друг с другом – все хлопали – выступали во Дворце русской культуры – Сисин попросил прощения у поляков за все – после этого делать стало решительно нечего – поздно ночью он явился к Жукову в номер – Жуков тоже был совсем пьяный и даже не мог снять носки – Сисин завел разговор о дружбе – почему ты не сказал, что Оля покончила с собой? – какая Оля? – не понял Жуков – твоя первая жена – какая дружба, если ты мне не сказал? – Жуков обещал ударить его в морду – бей! – Жуков не ударил – почему ты не сказал, что Оля покончила с собой? – Жуков снова обещал ударить его в морду – бей! – Жуков не ударил – вместо этого он по-дружески залез в постель и отвернулся к стене – Сисин еще долго приставал к нему с вопросами – проснулся он в своей комнате уже за полдень – ботинок не было – ничего не было – он что-то перепутал – лежал и думал: – на самом ли деле он терзал Жукова? – Римма Меч сказала, что, если она посмотрит на машины политбюро специальным взглядом, они испепелятся – Сисин обрадованно: – ну, посмотри! – умоляюще: – ну, пожалуйста! – все гости посмотрели на него, как на убийцу – в тот вечер Жуков был на стороне Сисина до конца – было очень темно и холодно – казалось, зима установилась в России навечно – кровь перестала течь – Сисин порезался во время бритья – он порезался возле адамова яблока – он плохо брился – он так и не научился ни бриться, ни завязывать шнурки – не хватало жизненного терпения – горбоносенькая она-она первой сказала с итальянской прямотой: ты не умеешь бриться – вокруг ее дома рос столетний бамбук, как во Вьетнаме – неудачная паучковая разновидность – незрелые грудки – костистость – убогий подбородок – она сама тяготилась своим лицом и мечтала его поменять на какое-нибудь получше – из первого попавшегося фильма, который они смотрели вдвоем – слишком много родинок, похожих на прыщи – раковые зародыши – все-таки горбоносенькая слишком судорожно трахалась – худые любят спазматично – перед зеркалом он наклеил пластырь на горло – явился на сборы – как он чувствовал себя в медовый месяц? – умеренно счастливым – Ирма – он безумно любил Ирму – она невероятно чутко спала – так люди не спят – только птицы и прочие мелкие жертвы – Сисин вышел из ванной залитый кровью – в доме все спали – Жуков вытянулся по струнке – вольно! – они закурили – ну, как служится? – да разве это служба? – детский сад! – а что так? – после обеда устраивают мертвый час! – не может быть! – Сисин присвистнул – в отрочестве Сисин ежился от слова «говно» – Сисин растерянно улыбнулся – чуть не убил – ему хотелось обнять и поцеловать Рожнова – погладить его по щеке – Сисин набросал очередные тезисы: увидеть сильную кровь со стороны предков – гиганта-прадеда, витальную бабку – увидеть атеистический триумф родительского эгоизма – посмотреть на детство новыми глазами – увидеть недолюбленность – недоцелованность – услышать гнусные истории о похотливости матери – живописующей невестке (Ирме) половые сношения с отцом – в порядке защиты секса в третьем возрасте – увидеть Жукова, борющегося со своим тщеславием – в борьбе с тщеславием теряющим свои силы – свой скромный дар сильного второстепенного писателя – только после того, как залезешь в себя – понимаешь, как невозможно понять себя – Манька играла роль приходящей в ужас от неспособности Сисина сделать что-то еще – она чувствовала угасание его энергии – Сисин спешил оправдаться – каждому выдан один билет – даже тем, кто меняет билеты, выдан один билет менятелей билетов – но ведь я этой недолюбленности в детстве не испытывал – я только очень мучился ссорами родителей – успех Сисина приучил Ирму к мысли, что все можно простить – вплоть до кассеты – только успех утоляет зависть – даже у Сисина вспыхивали краткие зарницы зависти – стальная воля Спиридонова – откуда этот косой взгляд на Воркуту? – почему, думая о ней, я вижу какашку в ее туалете? – забылись все разговоры – почему уничтоженные письма не имеют никакого значения? – но отчего они сами так слабы и беспомощны? – нужен только успех – почему Манька играет роль приходящей в ужас? – и Сисин понимает: больше никто не сыграет подобной роли – ему нужны комплименты тогда, когда он сам начинает все больше сомневаться – в самом себе – в своем ВП – может быть, только тогда – при всей безвкусице этого дела – он соглашается стать сыном Иису са Христа – выбивай дверь – попросил он Жукова – тот просиял от удовольствия команды – чем? – выбивай собой – сказал Сисин – слушаюсь – Жуков разогнался и бросил себя на дверь – дверь заохала, закряхтела, не поддалась – Жуков разбежался снова – дверь сухо треснула – непрочная дверь – на шум вышел заспанный Феликс.

Слушай, Сисин, дурдомы полны сыновей Иисуса Христа – хочешь пополнить их ряды? – христианство теряет свои позиции – или так не мог подумать Жуков? – Жуков за христианство – но Сисин сидел и молчал – я знаю, это не дело – но как быть, если я – это он? – его передернуло от этой (где, как не здесь, пригодится чехо-набоковское словечко?) poshlosti – ёёёёё – все отрицают внешнего Бога – а тут я вваливаюсь – приветик! – юманитэ пошло не по тому пути! – конечно, можно просто махнуть рукой – но не таков русский человек – возомнивший себя – он хочет все переделать – когда не удается – он предлагает свернуть ковер – ему жаль бессмысленной энтропии – зашли не туда, надо уничтожить – быть приятным человеком – пошло – говаривал академик Рожнов – на Гавайях Сисин имел необходимые консультации – он выловил рыбу – его проверили и допустили – и Маньку позвали – мы ей тоже налили – тут Сашенька бросилась на Маньку – схватила ее за сиськи через свитер – только ТЫ мне здесь интересна! – Манька вырывалась с перепуганными глазами – Сашенька ловко залезла ей под свитер, ловя сиськи – та никогда не носила лифчики – она не любила лифчики – в детстве она выдавала себя за мальчишку – сильными ухватками проститутки Сашенька вцепилась в Манькину грудь – Стас, увидев Манькины сиськи, осклабился – Сашенька держала Маньку за грудь – Манькины соски вылезали у нее между пальцев, как сладкие кукиши – она пыталась раздрочить Маньку поцелуями в шею – не так! – у Маньки чувствительны груди – трогай груди, шепнул я Сашеньке – мы со Стасом переглянулись – давайте разденем Манечку, сказал он – давайте! – давайте! – Манька резко выгнулась, выставив голый пупок – зацепила ногой за стол – с него полетели рюмки – мне стало жалко рюмок – ну, хватит, сказал я решительно – Манька вырвалась – Стас увлек ее в другой угол – сводил к шутке – Сашенька облизывалась страшным образом – я веником собирал осколки стекла – Стас повел Маньку танцевать медленный танец – они тихо разговаривали, прислонившись друг к другу – за дружеской беседой он осторожно отстегнул ей большую пуговицу джинсов – я знал, как переключается энергия – от страха и мести она хотела, чтобы ей немножко расстегнули – ладно, подумал я, групповуха так групповуха – Стас расстегнул ей молнию, рассказывая историю, как он посещал не то Фалька, не то Тышлера – художник медленно погружал руку – ой, да ты мокрая! – радостно, с фальшивой невинностью удивился он – такие фальшивые интонации покоряют грошовых баб – но чтобы Манька купилась? – но ведь сидела она в ванной! – я помню эти джинсы, хотя у меня никакой памяти на одежду – в отличие от Маньки, которая помнила все досконально – кто в чем, как и когда – и я думал: – зачем ей помнить? – я думал: – все-таки дешевка.

Стас Найдюк взвалил Маньку на плечо – как лесоруб, отправился вон из комнаты – Манька лежала на плече – крикни Сисин: оставь ее! – все было бы тут же исполнено – Сисин мужественно ничего не крикнул – нет, я «Токаю»! – хорошо, он налил ей вина – подлец, сказала Сашенька вслед Найдюку, я так не играю – Сисин хмуро выпил коньяк, закурил сигарету – из спальни не доносилось ни звука – в конце концов, становится скучно, сказала Сашенька – Сисин был для нее как мебель – она сидела чужая, будто не он только что засовывал в нее пальцы – ну чего, присоединимся к ним? – спросил Сисин нейтральным голосом – Сашенька посмотрела на него с некоторой надеждой – она боялась Найдюка, не осмеливалась вольничать с ним – уходя, Стас добродушно сделал им с Сашенькой ручкой – Манька просто-напросто отвернулась к его шее – душа и туша Сисина осели – ведь до этого Стас заряжал кассеты – смотрели сраные боевики – Сисин с Манькой перемигивались – ясность предельная – художник наслаждался боевиками – ну ты дворняжка! – фыркнул Сисин – Манька фыркнула – Стас стерпел – и – променять меня на дворняжку? – нет, ты смотри, как я закладываю руки в чужие пизды – закладывай со мной – это забавно, дурочка! но слушай команду! – и, когда тебе чужой дядя кладет руку на плечо – с любезной улыбкой говори: не надо – спокойно и уверенно так говори – и все в порядке – или страдай! – приди, поплачься мне, как тебе тяжело, как ты страдаешь по моему поводу – и я скажу: ты правильно страдаешь – потому что ты страдаешь по человеку, который достоин страдания и безоглядной любви – пошли, сказал я Сашеньке – мы вторглись в закрытую спальню – на моей кровати я застал привал романтиков – жанровую картину – Стас гладил черную, как всегда взлохмаченную пизду – Манькины джинсы были приспущены – хуй художника валялся неподалеку, на его ноге, в торчащем виде – сиськи у Маньки тоже по-праздничному торчали – Сисин стремительно определял – было ли положение предтрахательным или послетрахательным? – как будто от этого что-то зависело – возможно, Стас нарвался на сопротивление – вызванное – чем вызванное? – возможно, они принялись было ебаться – но Манька уползла из-под хуя – как это случается со своенравными девушками – ну, братцы, все! – сказал Сисин – поеблись, и хватит – пошли веселиться – без вас скучно – Сашенька высовывалась из-за его спины – это – я! – ткнула пальчиком в Европу на быке – а-а, музейная вещь! – сказал Найдюк – Манька, сморщив нос, посмотрела на Европу на быке – ничего не сказала – Стас державным жестом запахнул халат.

Втроем вернулись в гостиную – Манька осталась в спальне – пусть почувствует себя проституткой – думал раненный в сердце Сисин – выпили по коньяку – Стас как джентльмен предложил Сашеньке пососать Сисину – та без особого желания, но стала расстегивать – они заголились – Сашенька взяла в рот – маленького Сисина – и пососала – и когда сосала – постепенно заводилась – взяла в руку художника – пососала художнику – перекинулась на Сисина – ты посмотри, какая у него большая, толстая пиписька! – сказал Найдюк – Сашенька с томным, ломаным прищуром смотрела – раздались шаги – Манька деловито шла к вешалке – бросила косой взгляд в комнату – кажется, ничего не увидела – или увидела? – это была ее первая попытка бегства в их неудачной жизни – у себя она его гнала – у него бежала – ей казалось, что вера слишком связана с московским снобизмом – снобизм заслонял все – она не верила в Бога и не слишком стеснялась своего равнодушия.

Сисин вышел из комнаты – ты куда? – она возилась с замком – она сказала мужу, что с работы уехала по Золотому кольцу – кажется, в Суздаль – останься, сказал голый снизу по пояс Сисин – нет, ты останешься! – он схватил ее за свитер – зелено-черный – по памяти – которая, наверное, врет – она стала вырываться – он был сильнее – он поволок ее в спальню – рвя свитер – бросил на постель – она поднялась – ребром ладони ударил по шее – она упала – снова встала, с другого конца кровати – Сисин подлетел – говно – сказала она – сука – сказал он – она сапогом ударила по яйцам – попала по ноге – Сисин озверел от ее намерения – кулаком ударил в лицо – она упала на кровать – из носа у нее пошла кровь – ворвался Стас с обрадованной Сашенькой – вы что, охуели?! – уйди на хуй! – заревел Сисин – гости поспешно скрылись – ты, блядь, как ты смела? – а ты? – что я? – зачем полез ей в пизду? – дышала Манька – она никогда не была спортсменкой – захотел и полез – дышал Сисин – вот и я захотела – что ты захотела? ты что еблась с ним? – злобным голосом задал Сисин слабый вопрос – она не ответила – на хуя пошла в спальню?! – она молчала – ты же, дура, так блядью станешь! – Манька вдруг с новой силой ударила его по лицу – очень больно – Сисин взвыл и ударил ее в ответ – та даже подавилась от боли – упала на подушку – не двигалась – Сисин потянулся к Маньке – Сисин сорвал с нее злополучные джинсы, задрал свитер – она лежала, раздвинув ноги и отвернувшись – Сисин почувствовал вдруг жуткое удовольствие – это был один из лучших трахов – все-таки ебля должна быть запретной – но она все равно не кончила.

Проснулся от льющейся в ванной воды – Сисин вышел из спальни – чистоплотный Стас принимал утреннюю ванну – на полу пел транзистор – Сисин присел на желтую табуретку – ну, как тебе Манька? – улыбнулся Сисин – противная девка! – ответил Стас – это обрадовало Сисина – почему? – спросил он вкрадчивым голосом – Найдюк намыливал голову – упрямая осетинка, брезгливо сказал Найдюк – она не осетинка, сказал Сисин – Стас сплюнул шампунем – у тебя что, другой не нашлось? – да она вроде ничего была – тебе тоже, по-моему, понравилась – Стас долго, с удовольствием смывал шампунь – он повернулся к Сисину с новым, как это бывает после мытья головы, лицом: – выброси ее вон! – почему? – заслужила – почему? – настаивал Сисин – да ну, говно – сказал Стас – Сисин прикинулся любопытным – ты ей всунул? – засмеялся он – ну! – самолюбиво сказал Найдюк – даже брови поднял от удивления – у Сисина все перевернулось, и стало сильно, неметафорически жечь в груди – сиськи у нее хорошие, вдруг отметил Стас – видно, в детстве много капусты ела – капусты? – не понял Сисин – ты что, не знал? женская грудь состоит из капустного сока – а пизда лохматая, захохотал художник – Сисин молчал – слишком много растительности – усы! – у нее усы, как у таракана! – да, кивнул Сисин, дурацкие усы – что у него в голове? – думал Сисин – он же видел, как мы дрались – Стас вытерся сисинским полотенцем.

Больше всего на свете Сисин боялся попасть в глупое положение – хотя впоследствии Найдюк не возникал – пропал куда-то по причине выколотых у сына глаз – но не зря звонил телефон у мужа на работе – ой, не зря ласковым голосом Манька убеждала мужа, что интересуется его математическими успехами – причем так балансировала, что оставляла некоторые намеки непонятными Сисину, отчего события их семейной, как Сисину казалось, довольно жалкой жизни не стали его достоянием – при этом требовалось внушить мужу, что разговор никем не подслушивается – чтобы не вызвать подозрений у жизнелюбивого парня, который разлагается где-то сейчас в своей недалекой могиле, так ничего обо всех этих ухищрениях – и вообще – конечно, надувательство покойного Аркашки – в Аркашке было много симпатии, не пренебрежения – было тоже вызвано несовместимостью – то есть мукой – не блядством – хотя внешне могло показаться – в худшем случае – а вот это не телефонный разговор – и вешала трубку – и вешала Сисина себе на шею – как это расценивать? – просто по-бабски обделена и несчастна? – во всяком случае она поступала продуманно – в мае объявляет: – я развожусь – у него было с легкими не в порядке – пока болеет, не разведусь – с больными не разводятся – Аркашка поправился в мае – папа помог ей переехать – все ее жалкое барахло – я тоже лыжи как-то перевез – Ирма никогда не давала дельных советов – она только ограничивала поле сисинской деятельности и очерчивала круги порядка – давайте выпьем за нее – сказал Спиридонов на тусовке – она не давала нам распуститься – тоже функция – подумал с опозданием Сисин – на него, конечно, оказывали давление – подсылали – пришел частный издатель с обложкой для нового издания ВП – русские сгнили до основания – я точно знаю – Сисин неопределенно молчал – мы либо преступники, либо дебилы – у нас дебильные рожи и большие гениталии – Сисин подумал: – нужно с русскими что-то сделать – он одобрил и подписал обложку – но весь день ходил расстроенный – либо преступники, либо дебилы – двадцать минут свободного времени – Манька повесила трубку и покосилась на часы – и тогда они начинали целоваться – какие бы средства транспорта Аркашка ни выбрал – во всяком случае «запорожец» у него плохо заводится – вот чего Сисин не мог себе представить: – Маньку в этой консервной банке – и потом она могла спокойно по ночам с мужем на этом самом раскладном диванчике – и даже признавалась, что время от времени трахались – но все меньше и меньше – постой на атасе – приказал Сисин Стасу и засунул утренней Сашеньке в рот – потрогай мне яйца – попросил он художника – тот, удивленный командой, потрогал – Сисин кончил в румяную Сашеньку – ребята, пора по домам – сказал Сисин, надевая трусы, валявшиеся под диваном.

Как всегда, спала долго – иногда, позавтракав, она снова ложилась «додремать» – на диван – Сисина злило – ленивая – это у них так на Востоке, думал Сисин – а Манька высмеивала его европейство – он называл итальянские макароны спагетти – ручкой делал при расставании – как веером – противно – проснувшись, она захотела есть – Сисин повез ее в пиццерию – на улице было холодно – в посленовогодней, с ощипанной елкой пиццерии отовсюду дуло – ты любишь играть в карты? – спросила она – нет, а что? – ничего – Сисин никогда не играл в карты – она заказала ядовито-зеленый коктейль – а в кости? – Сисин пожал плечами – он был подавлен видением Найдюка, который по-хозяйски держал руку у Маньки на пизде – Манька в основном придерживалась той версии, что она вообще ничего – даже хуй не трогала – ты хочешь сказать: ты ему не дрочила? – я не помню – а ты вспомни! – ну, может быть, совсем чуть-чуть – так вы, значит, все-таки еблись? – ты ничего не понял! – мы разговаривали, и Стас признался, что влюбился в меня с первого взгляда – Боже! – Сисин схватился за голову – какая же ты дура! слышала бы ты, как он тебя поносил! – ну, правильно! – усмехнулась Манька – он ничего не получил – Сисин издал неопределенный звук – до него что-то дошло – он стал сомневаться сразу по всем направлениям – зачем ты пошла к нему в ванную? – начал он по новому кругу – уф! он что-то интересное рассказывал про собак – Манька бросает незаметные взгляды на его гениталии – плавающие в воде – большие гениталии хорошо владеющего собой ебаря – у нее начинает немножко путаться в голове – про собак! – Сисин дальше спаниелей не шел – остальных не знал – ну, разве колли – не хотел знать – взрослые игры – в которых она ничего не соображала – получила свою дозу радиации от больших гениталий – здесь начинается твоя девальвация – на таких женщинах не очень сильно хочется жениться – размышлял Сисин вслух – в то время, как она рвала ножом пиццу – давай сменим тему – предложила Манька, дотронувшись до его руки – она была нехороша в тот послеобеденный час в пиццерии, и похмельному Сисину не хватало благородства разрешить ей быть нехорошей – он холодно, с удовольствием отметил ее облыселость – не так, конечно, плохо было на самом деле – но все-таки – если она не мыла голову – у нее была видна негустота – хотя она, когда мыла голову, была фальшиво пушиста – прибегая к ухищрениям – фена – начеса – она его заставляла звать ее пушистик – что Сисин и делал, каждый раз мучаясь фальшью – пушистик! – он видел ее жалкий хвостик – аллергическую бугристость кожи на лбу – не самом, между прочим, большом – у Ирмы он симпатичнее – не самом чисто внешне умном – несмотря на многочисленные претензии – наоборот, волосы росли низко – делая лобик низким – может быть, потому лицо было нефотогеничным – совсем не фотогеничным – ни одной фотографии вместе – ни улики – ни воспоминания – раз Гуля предложила их щелкнуть – Сисин сказал: – спасибо, не надо – только глаза были хороши – отвратительно картинные глаза.

Вопреки всякой логике, поехали в мастерскую к Стасу – он к тебе будет, как к бляди, относиться – заверил Сисин – а ты защити меня! – Манька уверяла в пиццерии, что Стас чувствует себя хуево – он обосрался – что это я? – взял себя в руки Сисин – из-за капустного сока?! – во всяком случае, когда мы поднялись по грязной узкой лестнице в его мастерскую – он открыл – увидел ее – изобразил шум приветствия – у него не было взгляда победителя – у него было оживленное лицо с настороженными глазами – Стас запанибратски обнял Маньку – не обратил внимания на то, что она подчеркнуто отстранилась – она увернулась от объятий и села на первый попавшийся стул – мы поздоровались с парой каких-то кислых людей – Сашенька в маленьком черном платье с подносом чайной посуды появилась на пороге кухни – как мило вас видеть! – сказала она, сощурясь – сейчас будем пить чай! – Стас Найдюк носился по мастерской – он совал в руки Сисину каталоги спортивных машин, вездеходов, японских телевизоров, «прозрачных» телефонов, альбом музея Галле в Нанси на немецком языке – нет, ты посмотри! посмотри! – она будет моей! – такая же в точности вазочка – какие «плачущие» линии! – а эта? – игрушка! – теперь смотри сюда! – я покупаю маршрутный автобус – как зачем? – я буду возить в нем декорации – ты видел этого рыцаря? – это сын – нет, ты посмотри, как классно он сделал доспехи – юный гений – безупречная вещь – Маня, вам нравится? – нет – сказала Манька – вы ничего не понимаете! – ужаснулся Стас – он схватил Сисина за руку – я только что купил – у одного француза – русские дореволюционные открытки – целое состояние! – ты посмотри, какая чистая, белая улица – ты знаешь, где это? – догадайся! – я прошу тебя догадаться! – сдаешься? – в Чите! – ты можешь себе представить, чтобы в Чите были такие чистые, метеные улицы? – теперь – ты вставляешь открытку в аппарат – смотри сюда – и открытка становится объемной – Маня, идите же сюда! – хотите посмотреть? – Маня подошла, наклонилась – вам видно? – нет – сказала Манька – Стас принялся настраивать аппарат – а теперь? – Сисин нехотя восхищался – вы знаете, Маня – сказал, улыбаясь, Стас – что у вас две макушки? – две чего? – нервно переспросила Манька – макушки! – захохотал Стас – у всех одна, а у вас две – Сисин и Манька ошалело смотрели на Стаса – не веришь? можешь пощупать – предложил Стас Сисину – хорошо, что не три – неудачно сказал Сисин – вот смотрите – Стас потянулся к Манькиной голове – не надо! – попросила Манька – две так две – они мне идут? – спросила с жалобным вызовом – очень! – заверил ее Стас – Сисин заискивающе забежал сзади – дай-ка я проверю! в самом деле, две! – скоты! – весело рассказывала Сашенька кислым людям – пришли сюда и напились – говорят, как урла – и шутки урлы – посрывали мои дорогие шмотки – побросали на пол – укрылись – жалко шмоток – в последнее время Крокодил была не в простых отношениях с Бормотухой – но та относилась к этому нормально – звонила из метро: – я рядом! – можно к тебе? – я работаю – жестко обрывала ее Крокодил – облевали туалет – еб их мать! – богема – сказал Сисин – он не любил ни богемы, ни вообще млекопитающих – у Спиридонова хуйчик небольшой – доносила Крокодил – вот бы вам их вместе пососать – это было бы замечательно – рассеянно сказал Сисин – значит, небольшой – отметил он про себя – когда-нибудь она станет банком половой памяти целой эпохи – Манька сидела на стуле в скованной позе – с двумя макушками – на нее мало обращали внимания – Сисин редко ходил с ней в гости – когда она была не в центре мужского внимания, ее глаза становились как плошки – выпили чая – поговорили с кислой парой об иглоукалывании – капустный сок! – подмигнул Сисин Стасу – Стас прыснул, кивая на Маньку – Манька сидела, как отмороженная – ей по расписанию следовало прибыть из Суздаля – она взяла даже с собой книжку о Суздале – ты давно был в Суздале? – Сисин вез ее домой – что там вообще в Суздале есть? – церкви – сказал Сисин – как он определил, что у тебя две макушки? – я всегда знала, что у меня две макушки – сказала Манька – он что, твою голову ощупывал? – отстань! надоел! – она неожиданно закапризничала: – есть хочу! – Манька была прожорливой – хочу кровавый бифштекс с картошкой! – дома поешь! – после Суздаля! – она промолчала – вдруг ни с того ни с сего Манька призналась, что спит с бывшим одноклассником – как спишь? – ну, ебусь – объяснила она – Сисин остановил машину около булочной – это был их угол – на котором они на прощание целовались – Манька всегда затягивала прощания – выебывай отсюда! – не хочу – она попробовала улыбнуться и превратить в шутку – которая после выебывай была бы последним оскорблением Сисину – оба это знали – поскольку были похожи – тебя что, из машины выкинуть? – поинтересовался Сисин – для него она больше не существовала – в глазах Маньки возник испуг – заигралась – я соврала насчет одноклассника – лучше поцелуй меня в обе макушки – Сисин вылез из машины, открыл дверь с ее стороны – давай! – сказал он – она не выходила – он схватил ее за дубленку – она пошла вдоль стены, сильно сократившись в размерах – как больное животное.

До этого его дни катились в безобразии – как только Сисин разворотил ему зад, Жуков задумался о назначении жизни – он вскоре покрестился – не ставя никого в известность – сделал предложение Софье Николаевне – он сватался по всем правилам – со слезами, в галстуке, с букетом, с преувеличениями – его внутренности заныли, потянулись к чистоте – он понял, затрепетав, что чистота речи есть выражение души – в Великий пост, в полуобморочных грезах сыроедства, он увидел астральную родину – Россию в алмазах – засветил лампаду, порвал с колдуном – они завыли, как два корабля в океане – Жуков завел дневник по борьбе с деконструкцией – получив от патриотической партии задание следить за кружком Сисина как за тлетворным образованием, он серьезно отнесся к заданию – дневник постепенно принимал романные очертания – антицинического направления – против ерничества, душевного гнойника и глумления – он сделал все правильно, и благодать снизошла на него – роман имел поразительный успех – Жуков разбогател – его авторские права стал защищать литературный агент в Лондоне – его раскупали на лотках в подземных переходах – народ балдел – Жуков стал одним из лидеров новой искренности – им зачитывались до дыр – он перекусил гадину и пить не бросил – лицо озарило солнце успеха – патриоты, хотя и завидовали ему, признали его лидерство, добровольно стали его подпевалами – Жуков купил себе новый «Москвич», выстроил дачу с решетками на окнах, железной дверью, петухом на крыше – Софья Николаевна в муках родила первенца – то-то радости было! – в душе он стал миротворцем – мечтал, чтобы Сисин покаялся – обрусел – они бы обнялись – после того, как Сисин вышвырнул Маньку из машины, Маня не ела пять дней, но не умерла – зато перекурилась – она сушила «Столичные» сигареты на батарее, чтобы были вкуснее – раз, до разрыва, Сисин подарил ей две пачки «Ротманса» – порозовев, она сказала, что она застенчивая девушка, ее не нужно так баловать – она испытывала слабость к подаркам – через пять дней, утром, Маня проснулась голодной – с жадностью съела два яйца всмятку – Гуля выводила ее из кризиса рассказами, что все мужики говно – постепенно она научилась отвечать понимающей улыбкой – через две недели после случившегося разрыва, во время студенческих каникул, она по путевке уехала в дом отдыха вместе с Гулей – ходили на лыжах, но она боялась съезжать с горок – и это подчеркивала – муж над ней незло всегда подшучивал – она культивировала свои маленькие испуги и страхи как черту женственности, очарования – она была очаровательной трусихой – где Север? где Юг? где Москва? – крутила головкой – ничего в этом не понимаю – Сисин показал, где Москва, рассказал, чем отличается Север от Юга – познакомил с устройством компаса – ничего не понимаю – Маня любила Москву – на лыжах они доходили до соседнего дома отдыха, где с двух часов работал бар – заправлялись шампанским – клевали орешки – пили коктейли с маринованными вишенками, комментируя и презирая увиденных вокруг мужчин – к мужчинам они относились высокомерно – они видели все их порывы насквозь – назад шли на лыжах, весело сбивая снег с елок – елки кивали им своими лапами в знак благодарности – почти по-человечьи – или вообще никуда не шли – сняв лыжи – застревали в баре до вечера – на них поглядывали презираемые мужчины – однажды за ними на лыжах увязался детский доктор по имени Боря – он был, естественно, евреем и при деньгах – он предложил им шампанское и красиво ухаживал, приносил-уносил бокалы – Сисин страдал сильно – садился к телефону – набирая номер, он знал, что не наберет, бросит на половине, но не мог отказать себе в мучении – Манька ему снилась – когда проезжал мимо ее улицы – за рубашками в прачечную – он вспомнил, как Манька сунула его штаны в барабан к другому мужику без очереди – очень расторопно – его обожгли воспоминания – Манька отправилась за открывашкой – Гуля валялась на кровати в брюках и лыжном свитере и говорила, потягиваясь – что-то ебаться хочется – пустые, в сущности, слова, но они могли стать действительностью совсем просто, как в заклинании – Манька откликнулась – ой, мне тоже! – Сисин вел обычный образ жизни, но очень страдал – мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери – изменившимися глазами Жуков смотрел туда, где кончаются звезды и начинается Бог – 1) написать роман о метафизической начинке русской жизни и исторического процесса – 2) начать мыслить мифологическими вкраплениями – Жукова распирало от понимания сущности жизни – 3) вывести алгоритм российского космоса – работа ладилась – спорилась – Жуков пел и писал – тук-тук! – на пороге стояла Манька с блестящими глазами – сама пришла – жиденок-врач весь приподнялся в приветствии – у вас есть открывашка? – а что вы хотите открыть? – спросил он с такой заботой и предупредительностью, будто от открывания консервов зависела судьба мироздания – будто у него был миллион разнокалиберных открывашек – которые он готов был свалить к ее ногам – шарм сорокатрехлетнего мужчины кружил ее умненькую головку – кривляка, позер, человек, лишенный собственного достоинства – писал Жуков о Сисине в антисисинском дневнике – у него не болит за отчизну – мы болью за родину отмерим значение каждого – пора вывести всю эту братию – паразитирующую – на наших грехах – грехах наших – на чистую воду позитивного отношения – сколько можно отступать? – да, мы сделали некоторые ошибки – совершили – и стремящийся различными выходками – притом глупыми – добавил он от себя – заслужить расположение – чье расположение? – кому это надо? – кто заказчик этой жизнеотрицающей – почему, когда я его вижу, я немедленно начинаю поддакивать? – 4) поцеловать русский нечернозем – четыре-четыре – три карты – четыре – мурлыкал – Жуков – я люблю тебя снова и снова – мурлыкал он – сайру – сказала Манька, очаровательно водя глазами – позвольте мне самому – я опасаюсь за ваши руки – скажи он: – за ваши пальцы или (еще того хуже) пальчики – он бы проиграл все – «руки» прозвучали по-медицински и музыкально – Манька порозовела от удовольствия – она выскользнула из комнаты, врач в волнении походил туда-сюда, готовясь к решительным действиям открывания сайры – когда наступает момент утраты женской бдительности? – как Манька могла не догадаться, что открывашкой дело не обойдется? – я об этом не думала – сказала она Сисину, когда тот напомнил ей ванну со Стасом – на что Сисин сказал – «я об этом не думала» заложено в основании жизни – Жуков обрастал новыми знакомствами – он нравился себе в роли предателя цинизма – люди вокруг него говорили только о главном – он тоже был заранее бородат – они не принимали развратных поз даже в кре сле – патриоты отличались маленьким размером обуви – у них были почти балетные ножки – Жуков вспомнил все безобразия Сисина, и ему сразу стало не по себе – как я мог допустить, чтобы он меня трахнул? – Сисин никогда не заводил с Жуковым разговора о том, как он его – однако Маньке он рассказал во всех подробностях – может, забыл? – с надеждой думал Жуков – нет, он не такой – он не забудет – наступил тихий праздник вручения домашних премий – Софья Николаевна, озорно улыбаясь, вышла с конвертами – Сисин второй год подряд был удостоен заочно премии имени Берии – Сашенька негодовала: – им бы только квасить! – и валяться в ботинках на моих дорогих тряпках – но Крокодил выделяла тех, у кого есть талант – тем более гений – гений имеет право на характер – с гениями Крокодил шла напролом – называла уменьшительными именами – кончая, гении трубили, как слоны хоботом – ууууууууууууууууууууууууууу – Спиридонов тоже трубил – ууууууууууууууууууууууууууууууу – в морозный утренний час трубный звук кончавшего гения разносился по московским бульварам – москвичи, вздрогнув, поднимали бледные лица к небу – беспокойно прислушивались – а вот Сисин – Крокодил ухмыльнулась про себя – не трубил – скажи им, что мы в законе! – развязно крикнул Спиридонов, напившись шампанского – давайте стричь пизду! – радостно предложил он во Франкфурте – Крокодил кайфовала – давайте! давайте стричь! – Крокодил надела на себя все побрякушки – я новогодняя елка! – ели голубей, лягушек, морских ежей, все меню подряд – да чего они сидят, словно не Новый год? – кричал Сисин – подайте на каждый стол по бутылке «Советского» шампанского! – от нашего стола! – официант прибежал с извинениями – советского нету – тогда французского! – долой пиво! – поднялись – господа! – в России Новый год! – весь ресторан встал, нарядный, и выпил до дна – еще! – требовал Сисин – несите еще! – к утру официант заговорил по-русски – платили наличными – выворачивая карманы – на столе выросли горы марок – мы себе можем это позволить – дружески сказал Спиридонов Сисину – Спиридонов был основателем русского комикса – она думает – пошевелил пальцами Спиридонов – что талант передается посредством половых сношений – Сисин со Спиридоновым захохотали – а вдруг он только прикидывается, что болен? – подумалось Сисину – он ведь славится своим игровым отчаянием – в тапочках, мягкой походкой Манька пошла к себе в комнату – Гуля хлопотала, очень хотелось жрать после ужина – Манька возвратилась к доктору с баночкой сайры – Гуля проводила ее взглядом в спину – Боря достал отличненький ножичек со швейцарским крестом – такие ножички дарят гостям Белого дома американские президенты – доктор поставил на стол коньяк – в комнате у него было прибрано и не душно – молодые девушки захлебываются в биополе сорокатрехлетних мужчин, если те ведут себя грамотно и у них не пахнет изо рта – доктор Боря вел себя грамотно – он предложил Маньке глоток коньяка – перед тем, как налить, с подозрением осмотрел стакан на предмет чистоты – не удовлетворившись чистотой, помыл его на глазах у Маньки – коньяк был вкусный – в швейцарском ножичке оказалась открывашка – доктор склонился к сайре – есть особая порода докторов, которые дуреют от работы с телом – у них особые глаза и повадки – у вас, кажется, искривление позвоночника – Манька кивнула – повернитесь, пожалуйста – двумя крепкими пальцами он провел через толстый свитер по позвоночнику – у Маньки побежали мурашки – точно определив, что она не носит лифчика.

Одиннадцатого февраля прилетел ангел примирения – с лавровым листом – Сисин не ждал и не думал – он несколько успокоился – накануне он принимал у себя на даче почетных гостей – Римму Меч и ее нового мужа Феликса – ехали в темноте – Римма боялась, что за ними будет хвост – что хвост нападет на них в темноте и зарежет – они приехали, забрались на второй этаж – на первом тогда еще жила ханжа-генеральша – я ей не подам руки – предупредила Римма – не мог найти себе чистую дачу? – покачала она головой – сели ужинать – молодожены заговорили об андеграунде – о том, как его сплотить, организовать политически – о разброде – шатаниях – модном скотоложестве – у меня тоже есть свой козел! – Римма похлопала Феликса по колену – выпив, от нечего делать Римма стала изображать нелюбовь к непрестижному мужу – «козел» состоял при ней телохранителем – он оплачивался из особого фонда – Си-си, я прозрачно намекаю, что фонд заинтересовался твоими Детьми – распорядительница рассмеялась – вижу, у тебя потекли слюнки – Си-си – Би-би-си – Сисин закусил губу – на самом деле Римма платила мужу из своего кармана – ей удавалось жить переводами и тамиздатом – иди проверь сад – приказала Римма – нет ли засады – и тут же у нее родились стихи – я вышла в сад – ля-ля-ля-ля – ля-ля-ля-ля-засад – Феликс надел тулуп и, недовольный, хлопнув входной дверью, пропал в саду – я тебе газет привезла – вместе с газетами она привезла напечатанную в Лондоне тоненькую книжку своих стихов – на память – на счастье – спрячь подальше – на допросах все отрицай – Сисин взял книжку в руки – сама мысль о чтении вызывает у меня дикую тоску – признался он – я разучился старательно двигать глазами по черным буквам – однако срать не сяду без газетки – ну, значит, прочтешь в сортире! – нетерпеливо передернула плечами Римма – его что, волки съели? – Феликс немедленно возник – на нем не было лица – что? что случилось? – побледнели Сисин и Римма – в ответ Феликс показал им обезображенный, опухший большой палец – сволочь! дверь! прищемил! – оказалось, что он потерял сознание и пролежал все время на пороге – ты хуже, чем козел! – взвыла Римма – «мудак» для тебя – комплимент и праздник! – Сисин ушел к себе в комнату – пить не хотелось – наутро Феликс рано уехал на электричке – Сисин стоял в трусах и брился – нарочно в трусах – возникло некоторое напряжение – Сисин не понимал, что ему нужно – у нее грязные волосы – она лежала на кровати и обещала устроить Сисину авторский вечер в Доме железнодорожника – я завелась в больном месте культуры – потягивалась она – где хорошее не отличить от плохого и глупого – это недоразумение меня интригует – чистосердечно промолвил Сисин – я люблю всякие уродливые сооружения – вроде храма Христа Спасителя или гостиницы «Украина» – Римма была уже сильно в образе и не желала из него выходить – у нее собирались опальные деятели всех мастей, от моралистов до педерастов – она плохо готовила – на Масленицу ели болотного цвета блины – пили невкусное – путая вина – запивали невкусным чаем – Сисин порой туда ходил – а куда еще ходить? – она занялась устройством его дел – на Масленицу даже рубашку ему расстегнула под утро – уже под столом – под строгим взглядом подающего скромные надежды Феликса – отдыхающего на диване – ничего не вышло – Феликс угрожающе заворочался – она неспешно выдернула пальцы из-под рубашки – как расстегнула, так он сам и застегнул – но, подумал он, один раз можно – в черном приталенном брючном костюме Римма Меч неожиданно заявилась с Феликсом – Сисин провел тоскливый вечер – перемывали всем кости – натужно хвалили эстетическую щепетильность Спиридонова – даже выпили за него – обсуждали идею журнала не журнала – альманаха не альманаха – цикла лекций – чего-то раннеперестроечного – потом ее выеб какой-то нобелевский лауреат – по физике – или астрономии – во всяком случае не Солженицын – она засветилась неожиданной удачей – она даже иначе стала разговаривать – лучше писать стихи – это окончательно помогло ей найти свой образ – Сисин был восхищен метаморфозой – он стоял в трусах и брился перед зеркалом – она не выползала из своей комнаты – дверь была открыта, они переговаривались – он видел ее молодую, некрасивую кожу на шее – Сисин нехотя разрывался от противоположных желаний – с одной стороны, он ценил ее наглые качества – бесившие нормальных людей – если все будут жить так (Ирма от нее приходила в истерическое состояние), мир свихнется – в Ирме кипел крестьянский антисумасшедший дух – здоровые мужики должны работать – матери должны воспитывать детей – Римма Меч своего ребенка не воспитывала – не видела месяцами – она гордилась этим – как извращением – для Ирмы это было запредельно – для Ирмы она не существовала – Ирма была в претензии к миру за беспорядок – особенно к русскому миру за его извечный бардак – к которому она не могла привыкнуть – несмотря на то, что из России никуда не выезжала – этот парадокс ей не давался – вообще Ирма была изнутри не просвеченная – у нее не было устройства видеть саму себя – и это очень утомляло – с другой стороны, у Риммы были грязные волосы и жирная кожа лица – к ней было довольно противно притронуться – но она оказалась утром одна – Сисин колебался – играясь безопасной бритвой – в то время на дворе стояло удивительное утро и было около половины двенадцатого – синее небо – и окрепшее после декабрьской болезни солнце – лупившее в окна – красно-желтые листья декоративных цветов, которые поливал Сисин – если не забывал – светились – и очень хотелось на лыжах – бодрость и кратковременный подъем сил – и даже было чуть-чуть скучновато ложиться с надуманными объятьями в постель – дом сотрясся от судороги сантехники – ханжа спустила воду в туалете – солнце светило Сисину в голую спину – он почесал в раздумье одну ногу о другую – ну что, как его палец? – стыдно сказать, на что он стал похож – совсем по-простому сказала Римма – вода закипала в дачном чайнике – раздался звонок – рядом с бритвой – на столе – Сисин сказал вежливое «алле» – несколько восходящее к французскому образцу – что вообще Маней не поощрялось – в отличие от Риммы, Манька не была пробивной, не гибла от творческого экстаза – порой сисинское «алле» раздражало самого Сисина – как-то Сисин сказал Маньке, что для нее опасность – талантливая баба – такие ему что-то не попадались – а если попадались, оказывались уродками – они любили свой талант больше самого Сисина – попалась Ирма с бытовой системой координат – нерушимой, как гимн и скала – раздался звонок – ничего не подозревающий Сисин взял трубку – это Евгений Романович? – раздался чистый, родной голос – Евгений Романович захлебнулся от невероятного счастья – да – счастливо вымолвил он – а это не? – она-она – заверил его любимый голос – и вы знаете – без тени жеманства сказала она – я звоню вам сказать, что мне очень стыдно и я прошу прощения – если можно – Сисин даже растерялся от счастья – откуда вы звоните? – спросил он глупо, и с этого момента они порой говорили друг с другом на «вы» – из дома – вы посмотрите в окно – сказал Сисин – что делается – чайник на кухне кипел и плевался – Сисин дотянулся, выключил газ – на вокзале возле билетных касс – нет, возле расписания пригородных поездов – Сисин не хотел на машине – из которой он ее выпихивал – вдруг выпихивание показалось ему странной ерундой – Сисин натянул штаны и оглянулся – Риммы Меч больше не существовало.

В электричках тогда еще мыли окна – правда, уже не очень – Сисину сильно хотелось увидеть Маньку, но он боялся, что выйдет плохо – пока он ехал, он снова разозлился – нужно будет ее наказать – я ее накажу – на вокзале он испугался, что не найдет ее в толпе – он отошел в сторону, она опаздывала – он бегал по редакциям за внутренними рецензиями – по ночам ему снились враги – Ирма называла его неудачником – зажмурившись, он жил непонятно как – страдал от безденежья – продлись все это еще несколько лет, он бы, наверное, не выдержал – сломался – как бы он сломался, никто, включая его, не знал – нарождалась новая культура – он сам нарождался – впереди ничего не было видно – Манька стояла под расписанием и курила – привет – сказал он – они спустились вниз и купили билеты – она с волнением смотрела на него – извини, что опоздала – знакомый довез – ее довез врач Боря – случайно попавшийся на машине – случайно ли? – встречалась ли она с ним позже? – она стояла и курила – купили билеты – подождали электричку – гуляли зимние сквозняки – Сисин кутался в шарф – он не знал, как себя вести – он выпадал из обычного хода вещей – в чем-то он, безусловно, не был человеком – твои игры слишком изящны для России – предупредил Жуков – я не люблю слова изящный в применении к себе – заметил его дачный друг – я не вписываюсь внутренне в это слово – но времени было отпущено немного – они вошли в электричку и замолчали – солнце садилось – когда они приехали на полустанок, сильно похолодало – до дачи было минут пятнадцать – обычный тон Сисин оставил – он не расспрашивал – не пускался в обычные разговоры – которые строились на крутой кривизне, как бобслей – бобслей был иронической победой над миром – в этом мало кто понимал, живя прямо, по недостатку сил – Сисин считал, что такая позиция принадлежит сильному и бесцельному человеку – скука была его назначением – но он еще не успел соскучиться – наблюдая за неадекватностью ИХНЕГО поведения – скорее даже не рисуя карикатуры, а предоставляя ИМ ВСЕМ возможность по-уродски самовыражаться – ощущение ИХНЕЙ неадекватности выбивало его из разряда людей гораздо дальше, чем он думал – его уносило слишком далеко – он терял черты человечности, не будучи способным зацепиться ни за что – оставались мелкие формы охоты на баб как суррогат борьбы с грехом – он отдалялся и попал на заметку – но его служение было еще неясным – у него оставались иллюзии человека железного занавеса: там настоящая жизнь – это его тормозило – отчасти спасало – ходил к иностранцам на приемы – было скучно, но, рассеянно думал он, иностранцы, связанные с его страной, особый род людей – скорее всего неполноценный – светский мир научил его конструировать ментальности по недостаточному количеству компонентов, общаться с посторонними на низком, но сильном уровне блоков – которые он с легким скрежетом вдвигал в них, как противень в духовку – он понял, что победить можно не развязностью или сломом условностей, как это делал Спиридонов – тот на приемах всех подряд величал товарищами – завзятые американские дипломаты-антисоветчики морщились, но терпели Спиридонова как невидаль – Сисин редко получал там кайф – однажды выплыло скептическое лицо Фредерика – ел устриц у него в Сочельник – познание людей на рауте было не хуже, чем в тундре – они шли от станции молча – без обычных прибауток – и Маня немного боялась – а хозяйки нет? – хозяйка была в Москве – Манька, видимо, тоже не очень любила людей – хотя трудно сказать – она еще не перебродила – все вертелось, многое было в новинку – интересно надеть новую шмотку – подстричься – отрастить волосы – на протяжении их отношений Манька отращивала волосы – когда они познакомились, Манька была довольно коротко стриженной – чего, впрочем, Сисин не помнил – Сисин подозревал за Манькой большое количество мелких, спрятанных интересов – она постоянно бегала на какие-то дни рождения – Сисину казалось, особенно позже, что это совсем невтерпеж: – сидеть часами на днях рождения – наконец, пила – втянулась в это дело – то есть без контроля – Сисин пил, не любя отключений – он пил, чтобы погулять по буфету – залезть, напившись, на крышу собственного автомобиля – потанцевать там – Манька делила людей на настоящих и говно, исходя из правильного инстинкта, но не совсем – холодно – сказала Манька – ноги замерзли – они поднялись на второй этаж – поставили чай – у меня блядь была – видишь, тапочки оставила – Сисин показал на золотые китайские тапочки Риммы Меч – Манька спокойно посмотрела на тапочки – сегодня утром – Сисин почувствовал себя дураком и стал заваривать чай – если гневливость действительно смертный грех, то Ирма заслужила свои несчастья – потому что где причина, где следствие, понять не хватает сил – не успеешь разобраться – жизнь пройдет – была ли стратегия Маньки реализована в тщательно выверенной операции, которая провалилась скорее всего по причине его бесчеловечности? – вот легкий пример объяснения – поскольку его бесчеловечность можно было бы объяснить его требовательностью – поскольку Ирма была отнюдь не последним человеком – как бы Сисин ни страдал от ее гневливости – с которой она не могла справиться – не замечая ее – она считала свои реакции скорее даже заниженными – она видела у себя не истерику, а посильный цивилизованный бунт – она считала, что сопротивляется с женской элегантностью – и он не мог не признать, что устойчивая порядочность и верность Ирмы его избаловали – он не мог, не хотел уже по-другому – Манька же этот существенный порог занижала – разговор за чаем был аккуратным – Манька осторожно направила Сисина говорить о себе, о творчестве, о Веке Пизды и о Боге.

Беда людей заключается в том – разговорился, разрумянился Сисин – что они целиком вовлечены в жизнь – благодаря сложению случайностей, везению и уму я достиг редкой степени свободы – которую могло бы подорвать лишь горе – этот отрезок достаточно краткий – без горя – но я сумел им воспользоваться – я воспользовался искусственными обстоятельствами – в результате мой опыт уникален – но очень неутешителен – по отношению к людям я сделал вывод, об этом смотри в ВП, что они поголовно ниже предоставленной им свободы – уровни несвободы рассматриваются мною весьма беспощадно – оставаясь на этих уровнях в течение даже наиболее удачных отрезков жизни, юманитэ в свой генофонд занесло столько несвободы, что справиться с ней уже нет никаких сил – какой вкусный мармелад! – перебила его Манька – извини, пожалуйста! – ничего – валютный – ешь еще – сказал Сисин – короче, в своей изначальной форме, когда пизду даровал людям Бог, она была прозрачным знаком вещей, так как походила на них – в наказание людям прозрачность была уничтожена – пизда распалась на составляющие – начался пиздячий Вавилон – Жуков дивился тому, как у такого натуралиста, как Сисин, можно найти невообразимую смесь точных описаний, таблиц и классификаций в духе таблицы Менделеева, заимствованных цитат, компьютерных обработок, небылиц, взятых без всякой критики, замечаний, касающихся в равной степени анатомии, геральдики, зон обитания, мифологических характеристик – действительно, обратившись к ВП, видно, что раздел «О Пизде вообще» строится согласно таким подразделам: экивок (то есть различные толкования слова пизда), синонимы и этимология, различия и подвиды, форма и описание, анатомия, природа и темперамент, совокупление и рождение потомства, голос, движения, антипатия, симпатия, способы ловли, смерть и ранения, причиненные пизде и пиздой, способы отравления, злоупотребления, лекарства, эпитеты, идиоматические выражения, названия, чудеса и предсказания, чудища, аллегории и мистерии, иероглифы, эмблемы и символы, боги, которым посвящена пизда, поговорки, девизы, геральдические знаки, монеты, частушки, сказки, исторические факты, сны, живописные изображения и статуи, прочие применения – особенность же словесного состава пизды состоит в том, что всякое ее называние, вольное и невольное, ведет к утрате аромата и пыльцы, ослаблению полнозвучия, оскудению глоссолалий, а следовательно, к постепенному вымиранию и полной гибели представления как такового – останавливаясь конкретно на Веке Пизды, Сисин анализировал не столько ничем не связанное наслажденчество, сколько современный брак несвободы и удовольствия – указав предельную цель, сосредоточившись на пизде, культура, по сути дела, попятилась в небытие – и когда в музее на Кэ д’Орсей он увидел маленького «боннара» с кричащей пиздой – он вскрикнул от своей правоты – искусство сообщало о приближении финала – вместо хуя оно предлагало обратно укрыться в пещере – если греческий сатир, расставив ноги, выставлял свои здоровые яйца, цветущий и ненапряженный вид которых указывал на молодость мира, то соскальзывание интереса с лица, с грудей, вниз, туда – Сисин по-семейному указал на Манькин треугольник в штанах – свидетельствует об окончании цикла, который открыла Греция – со своими полноногими колоннами – которые я впоследствии обнаружил на Сицилии – и испытал долгожданное облегчение – там храмы похожи на собак, крепко стоящих на четырех лапах – без всяких христианских подпрыгиваний и крылышек – Греция предлагала спокойно будущее, пизда отсылала назад, все замкнулось – возможно, я несколько утрирую роль наслажденчества – я никогда не согласился бы с тем, что Ленин и Гитлер в XX веке были сильнее раскрытой пизды как знака утопии – их прорывы к чистому будущему – без евреев или капиталистов – были тоже не фаллическими идеалами – там тоже много от пизды – но, когда я говорю: – Век Пизды – это не значит одно наслажденчество – русская пизда в значении Века Пизды имеет куда более широкое толкование, куда больше коннотаций, чем это разошлось в заграничных переводах – тем более в рецензиях – где Сисина бесконечно склоняли вместе с Фроммом, Миллером, Лоуренсом, Юнгом и, ясное дело, с Фрейдом – в то время как отечественные мудаки, перепутав все на свете и ненавидя Сисина за все сразу, называли в лучшем случае Розанова – в худшем – Баркова – или псевдо-Баркова с его, или не его, или брата Пушкина апокрифом: – пизда – создание природы, она же символ бытия – Сисин намеренно назвал аббревиатурно – ВП – без расшифровки, которую, естественно, ради коммерции сделали иностранцы, особенно французы – в какой-то момент, потеряв всякую память, я расшифровывал ВП еще и как Время Презрения, пока не спохватился – такое уже было у французского попутчика – короче, когда он писал ВП, Сисин позволил себе опираться на разные значения, вплоть до Военного Переворота – впрочем, не зафиксированного твердо во времени – речь также шла о Вере Павловне с ее снами – Сисин реабилитировал поруганного в соседнюю эпоху разночинца – он готов был все принять – именно это вело его к помешательству – выразившемуся в конкретном деле голосов – совещаний – гавайских инициаций – наконец – нового откровения – когда он получил неслыханную власть над миром – и стал склоняться к идее нового потопа – без сожаления – нет, с некоторым сожалением – потому что нужно что-то менять в своей жизни – складывать вещи – куда-то перебираться.

Возможно, он хотел уточнить, не является ли он орудием собственного помешательства или хтонических сил, которые в его книге корректор в последний момент переправил недрогнувшей рукой на хронические – во всяком случае темнил – или был договор не разглашать – во всяком случае он приехал испуганным – Жуков понял это из его слов – но Жуков, хитрый мужик, хотел было использовать Сисина в деле очередного первоочередного спасения России – не исключено, что я поверил в него чуть скорее, чем это могло бы случиться, не возьми я в расчет родную страну – убеждая его принести пользу, я уже не мог не верить и попался – но Сисин ничего – не воспользовался этим – он был грустен – о встрече с Папашей лукавил – рискну предположить, что Папаша не слишком отвергал или разубеждал его – то есть был некоторый элемент сотрудничества – хотя Сисин выразил неудовольствие: – ты их задавил чудесами, как танками – впрочем, все это домыслы, домыслы – и, к несчастью, не совсем безопасные – вторгаясь в опасную сферу, хочу подчеркнуть, что скорее всего воспринимаю сисинские дела как безумный мятеж – в связи с чем лишь как уморительную историю – жертвой которой, или одураченным, стал и я, по склонности к водке, мифопоэтическому устройству, расстроенным нервам и прочее – холодно – сказала Манька – ноги замерзли – они поднялись на второй этаж – поставили чай – у меня блядь была – видишь, тапочки оставила – Сисин показал на золотые китайские тапочки Риммы Меч – Манька спокойно посмотрела на тапочки – сегодня утром – Сисин почувствовал себя дураком и стал заваривать чай – я еще маленькая – сказала Манька за чаем – зачем я тебе нужна? – была растерянность, неверие в себя – боязнь проиграть – лучше не любить, но не проиграть – чтобы не было больно – гордость – и подозрение, что Сисин – говно – и неверие в Сисина – за чаем Сисин предрек ей второе замужество – хирурга – добропорядочного – никогда в жизни! – испугалась она – она в самом деле была маленькой девочкой – обсуждавшей с Сисиным-другом свои дела – и единственное, что следовало, это броситься в ее объятья и стать счастливым – допустив только одно: она со временем повзрослеет, выровняется – Сисин хотел в идеале иметь ее вечно и просто – раз-два в неделю без проблем – расплачиваясь исключительно ее радостью от их общения – ну, еще цветочками – которые она ввела несколько позже как знак внимания – когда развелась с мужем – и Сисин, который никогда не покупал цветы, носился в поисках обжигающе дорогих зимой растений, чтобы явиться с требуемым знаком – он не привык расплачиваться за удовольствие – считая себя самого большим удовольствием – с требуемым знаком внимания, за который по договору выдавался трах – с нежным взглядом, поглаживанием и т. д. – конечно, не совсем так – это и злило Сисина – если у него хватало желания и последовательности думать об этом – потому что в какой-то момент мысль заламывалась, портя конструкцию – демонстрируя непоследовательность человека вообще – что, в сущности, выглядело довольно пессимистически – даже Сисин – чей ум во многом был абсолютным – хотя Манька все-таки настаивала на нормальности Сисина – не мог удержаться на уровне мысли – соскальзывал – это тоже было открытием – он ее забывал, как будто были измерения, которые, как открывшаяся банка консервов, меняли проблему плоскости – создавая неожиданную волну в пространстве – чего греха таить? – как только они расставались, Сисин переключался на иную жизнь и жил в ней настолько напряженно и выкладываясь – что для Маньки не было в ней места – хотя цена потихоньку росла, как температура – после чая Манька сказала, что ноги у нее не согрелись, и она пошла в комнату, сняла сапоги и сунула ноги в носках в батарею – и так сидела – грелась – и тогда Сисин предложил ей залезть под плед – она залезла под желто-коричневый плед – еще побаиваясь Сисина – конечно, он все-таки сильно ее поколотил – хорошо, Аркашка не догадался – усмехнулась она – я замазала синяки макияжем – одетые, они лежали – Сисин стал растирать ей ноги в носках сначала ступнями – он долго растирал ей ноги – волнуясь будто бы о том, чтобы она не простудилась – она была в тех самых джинсах, которые с нее стаскивал Стас – что было довольно больно – впрочем, она сказала, что это совсем другие джинсы – она сказала, что другие, и они стали другими – он снял с нее джинсы – у нее не было колготок – она была мокрая-премокрая – он долго ласкал ее – когда она возбуждалась, у нее глаз косил, как у большинства скаковых коней в мировой живописи – Сисин трахнул ее – потом поцеловал в рот – в обратной последовательности – они хорошо целовались – их поцелуи возбуждали их – это редкость – (говорили они друг другу) – острота поцелуя быстро проходит – тут она, словно не сдержавшись, рассказала про открывашку – про то, что с позвоночником у нее не очень – Сисин вновь отравился – она рассказала ему об открывашке как истории, не вписанной в их совместную жизнь – тогда же, на даче, в силу вошел договор, согласно которому они больше не обсуждают измен – тем более что Сисин оставался с Ирмой – а Манька еще какое-то время жила с математиком – они согласились – в ее формулировке: не по-спортивному – возможно, Сисин следовал общемужскому пути любви как ограниченного действия – я тебя оставлю, но разжалую в рядовые – сказал Сисин – это как? – или в ефрейторы – передумал он – я тебя переоценил – извини, ошибся – я не разбираюсь в погонах и званиях – жалобно сказала Манька – разберешься – сказал жестокий Сисин.

Разжаловав Маньку в ефрейторы, Сисин сделал сильный для себя ход – он был плохо приспособлен к любви – он не был циником – он просто полагал, что другие ниже его, и потому относился к ним с циничным чувством – надоел мне этот устойчивый образ Папаши – сказал он – пора менять – у Сисина никогда не было учеников – не могло быть – потому что у него не было учения, за которым можно было бы идти не сразу в пропасть – конечно, интересно узнать, когда в последний раз в жизни она трахнулась с мужем – всегда интересен последний раз – весной математик уехал в Бухарест по работе – тогда возникла проблема подарков, организации свиданий – по принципу – цветочки – ресторан – прогулка – трах – четыре компонента в идеале – на практике была либо прогулка, либо ресторан – если было все вместе – Сисин украдкой смотрел на часы – Манька выжимала все время – после Маньки он всегда мчался – он никогда не уехал от нее медленно – Манька любила резко стянуть с него трусы – ее волновало внезапное явление хуя – и когда у Стаса из-под халата – там! – еще до битья рюмок! – высунулся хуй – кто сожрал этот хуй глазами? – ты же знаешь: я близорука – бабы очень любят украдкой глядеть на новый хуй – они дуреют от украдкого взгляда на хуй – у них все внутри переворачивается – неправда, бабам нужен не хуй, а любовь – она никогда не носила очки – стеснялась – когда хмурилась, была похожа на умную птицу – Сисин не мог только понять: какую – во всяком случае, не попугая – перевести Маньку в ефрейторы не получилось – в качестве подарка на день рождения она потребовала объяснения в любви – она ловко уничтожила строительные леса наводящих вопросов и представила дело так, что Сисин, распираемый от чувства, лопнул – морда лопнула – он признался – ангел примирения оказался хуевым ангелом – 11 февраля было ошибкой – он правильно сделал, что бросил ее – поссорившись, он уехал в Ленинград со Спиридоновым – в поезде тот признался ему, что он мертвый – Сисин поверил – он сказал, что расстался с Манькой – Ирма сопротивлялась мне на зверином уровне, портя себе и без того противный характер – Манька приняла правила игры – издали это выглядело достойно – но у меня не хватало времени оценить ее игру – и любоваться ею – она играла, но не выигрывала – она старалась не проиграть – получалось не совсем уклюже – она билась на тех вершинах, куда не заползает ни одна баба – но там, в долинах, они бывают поизящнее ее – дай мне ее телефон – сказал мертвый Спиридонов – Сисин подумал и не дал – он побаивался спиридоновских суждений – у него никогда не получалось быть таким чисто мертвым, как Спиридонов – Сисина все еще заносило в теплую жижу – Дети были беззащитной книжкой – с презрительной страстью он описал детей номенклатуры – единственным извинением было то, что страсть описания была чуть сильнее разоблачительства – он искренне рассказал о своем детстве – о вялых девушках и спортивных юношах, которые едят плов и играют в хоккей – ездят по столицам республик – требуя подарков – о семье соседа, у которого было двое детей – один спился – и тазик стоял у него под кроватью – его отдали в кремлевскую больницу – оттуда он вернулся законченным наркоманом – он бросался на мать с ножом и ночами выезжал верхом на бабке – по огромной барской квартире он ездил на ней верхом – другой ушел в дипломатию – повесил над кроватью политическую карту мира – Сисин страдал от студенческой развязанности собственного слога – от наемного жаргончика – он знал, что Спиридонов не осилил Детей до конца – и никогда в этом Сисину не признался – он только вяло похвалил эти скачки на бабке – это было у Маньки дома, возле стола – Сисин трахнул ее и стоял, одевался – он много раз ее трахнул – бессчетное количество раз – он привык к ее телу – к ее духам «Чарли» – к ее запаху – он сказал ей: – ты не понимаешь – я не как все – Манька вытаращила глаза – они тогда вдвоем со Спиридоновым составляли маленькую группу интеллектуальной провокации – Маньку они волновали – она была настроена на эту волну – Сисин получил за Детей по мозгам – но тогда все получали по мозгам – написалась позорная книга протеста.

Какой еще аргумент привести, чтобы заставить сукиного сына спасти Россию? – это был бы сильный помощник! – мы бы им всем показали! – не сказать ли о нем бородатым? – мир лежал бы у наших ног! – Жуков знал в душе, что такой аргумент существует в природе, но не мог его обнаружить – что еще сделал Сисин в жизни? – что вспомнит он, когда Жуков достанет пистолет и выстрелит ему в лицо? – что вспомнит? – встречу на Гавайях? – довольно безвкусное место встречи – на Гавайях! – организованную через подставных лиц – почему его отправили на рыбалку? – словно хотели проверить – но что? – везение? – выдержку? – его так укачало – едва не блевал – они кричали ему что-то по-английски – подавали какие-то рыбные команды – он хотел их запомнить и забыл – зачем ему рыбные команды? – если он не ловит рыбу – тем более по-английски – почему он отказался от Сары? – смотрели бы, взявшись за руки, с иронией на юманитэ – они были бы сильной командой – и твой капризный нью-йоркский рот мне положительно нравился – Сара была невыносимо требовательна с официантами – вплоть до садизма – придирчиво допрашивала их о меню – не верила – переспрашивала – радовалась каждой их оплошности, чтобы поиздеваться – пробовала вино – гнала их менять бутылку – приносили новое – она пробовала – нюхала пробку – морщилась – опять не то – прибегал метрдотель – она требовала свечей – требовала дожарить мясо – подогреть гарнир – сменить скатерть – передвинуть стол – унести цветы – принести цветы – была всегда недовольна расположением стола – то дует – то душно – то качается – мсье, вы можете сделать так, чтобы стол не качался? – особенно она свирепствовала в Париже – хотя везде была сволочью – официанты едва сдерживались, чтобы не наорать на нее – как же она вела себя war correspondent’ом в горячих точках? – тоже капризничала? – мы ездили с ней только по холодным – она трясла официантов – в душе я был на их стороне – мы почти перемигивались во время ее концертов – сука! – мы объели весь Париж – в нем можно только жрать – жрать и срать – все остальное там сдохло – все кончилось – казалось, еще вчера там была хоть какая-то агония – забавные подергивания – теперь там гроб стоит – поперек Сены – подсвеченный голубым неоном – они перестали ходить по парижским гостям – блядь, говно! – сколько можно, блядь, не могу! – ну их всех на хуй! – сначала ходили, взявшись за руки – они были красивой парой – возможно, это не входило в планы голосов – во всяком случае, Сисин позабыл на какое-то время про Папашу – вообще, он его стеснялся – у него было какое-то неприятное чувство – пока ему не напомнили в Амстердаме – вроде бы это именно они организовали успех – для ВП – Сисин не хотел в это верить – но Сара была с дурным характером – любила командовать ассистентами, секретарями – дорого и некрасиво одевалась – над ней даже посмеивались – попа у нее была толстой – белье с выкрутасами – вообще в ней было что-то не слишком привлекательное – она была вынуждена его дрочить – и мазать маслами – но он бы мог – нет.

Почему его послали на рыбалку? – зачем он выловил эту дуру-рыбу весом в сто кило? – почему его обокрали, когда он смотрел рыб и дельфинов и каких-то особых кито-дельфинов? – кому это было нужно? – что он вспомнит? – ярость законопослушной Ирмы? – встречу с Папашей на берегу океана? – возле вулкана, где текли горячие ручьи, и рыба жарилась сама по себе, и ананасы были самые сладкие в мире – что он вспомнит? – Маньку? – которую он потерял – остроумные ответы? – успех? – что такое успех? – беспокойство, когда не узнают – беспокойство, когда пристают – и радость, когда смущаются – Сисин вернулся из ресторана задумавшийся – он пообедал с актрисой Грушевой – Грушева сообщила ему, что крики и вопли уже не проходят – публика выходит из зала в самый патетический момент – как ты права! – у них были дружеские отношения – красивые, сердечные – и сексом больше никого не удивишь, добавила она – вот именно – согласился Сисин – наступает большой перелом – в моду входят чистота и большие, стильно обставленные квартиры – это уже надолго – за обедом Сисин пил «Нарзан» – Грушева пила «Пепси» – Сисин решил не откладывать – все люди, без исключения, лишние – в Америке, сказал Сисин, со мной стряслась вполне прустовская история – в чем не прав Пруст? – жизнь не архитектурна – можно ли, например, описывая ее, прибегать к архитектурным приемам? – Сисин, родной мой, ну почему бы тебе не оставаться таким умным, таким обаятельным? – почему ты берешь на себя несвойственные тебе функции? – ведь ты не судья – тебе всегда претила эта роль – мы биографические обломки – мы библиографические останки – мы останки Божественного проекта – мы затянувшееся кораблекрушение – я люблю своего Папашу, но сыновья идут своим путем – Дед ввел закон – Папаша– благодать – все это почти что на уровне спиридоновских комиксов! – в конце концов, семья – это прежде всего уют – что делать, если мне достался стул с тремя ножками? – свернув с трассы, он не встретил больше ни одной встречной машины – выехав из города, он увидел луну и обрадовался – когда Манька научилась кончать от сисинской руки, она все равно больше одного раза не кончала – может быть, это спасло их отношения, сделало многолетними – Бог весть, к чему бы их привели послетрахательные спокойные разговоры – конечно, это было не так, как с Воркутой в Бобуре – Сисин бродил, выбирая обложку для книги – от авангарда тошнило – Воркута была согласна на все – у нее был свой смертный грех – апатия – он развивался – ей нечего было сказать – просто хватало американской правдивости не строить из себя непонятно что – но как же они любят хвастаться, американки – как они любят показать, что они при деле – что заняты, что у них работы по горло – как они ждут, чтобы их похвалили – Манька яростно сопротивлялась – Манька-ржавчина, если бы она не сопротивлялась мне с самого начала, я бы проскочил мимо нее – не осталось ни одной компрометирующей фотографии – приехав на смотрины к сестричкам, Сисин даже приуныл – зря тащился! – она была удивительно нефотогенична – это было где-то на выселках, в самом конце шоссе Энтузиастов – в новых домах – потом они еще раз туда заехали – одна из сестричек привела своего хахаля-алкоголика – они сидели, пили пиво с осадком, заедали тухлой колбасой – сославшись на то, что он за рулем, Сисин пива не пил – он с отвращением наблюдал за Манькой, жрущей тухлую колбасу – ты не ела бы эту гадость – сказал он, когда они спускались в лифте – у меня менструация – между нами нет менструации! – с неожиданным вдохновением сказал Сисин – крылатые слова решили исход встречи.