Читать книгу Виртуальная революция - Виктор Форчунатов - Страница 5

Переполнявшие Ильина чувства радости и счастья требовали от него каких-либо действий. Докурив сигару и допив свой сок, он решил проехать по их с женой любимому маршруту вдоль океана от пересечения Лантаны роуд с Оушен бульваром до бульвара Спаниш Ривер и обратно. Маршрут пролегал по косе, отделенной от материка проливом, мимо встречающихся тут и там фешенебельных особняков. Временами открывались превосходные виды то на океан, то на пролив. На косу можно было попасть с материка по разводным мостам через пролив, которые различались между собой длиной, высотой, архитектурой и рядностью автомобильного движения. Ильину, его жене и, пожалуй, их пуделю был дорог этот маршрут. В трудные времена они частенько ездили по нему, чтобы, как в шутку говорил Ильин, зарядиться удачей и успехом американцев, проживающих в этих местах.

Ильин, без задержки миновав разводной мост через пролив, добрался из городка Лантаны до Оушен бульвара, повернул направо и сразу оказался в местечке под названием Маналапан. Дорога с экзотическим названием «Эй-Уан-Эй» была прямой, а коса – неширокой. Слева следовали одна за другой виллы, а справа в десяти метрах от дороги простирался пролив с различными яхтами и катерами у причалов, расположенных равномерно вдоль берега. Среди яхт, обращали на себя внимание две самые большие красавицы. Одна – постарше возрастом, с преимущественно открытыми палубами, бело-зеленная, высокая, под соответствующим ей названием «Высокая нота», олицетворяла для Ильина прошлое. Вторая – более молодая, агрессивная, в основном с закрытыми палубами, с темно-синими сверкающими бортами, и тоже с подходящим ей названием «Осьминожка», ассоциировалась с будущим. Характерно, что сколько бы раз Ильин ни проезжал мимо, эти яхты всегда были на месте. Так случилось и на этот раз. Ильин добрался до змеевидного поворота-подъема и въехал на утес. Теперь, наоборот, справа следовали виллы, а слева открылся вид на океан. Словно подыгрывая настроению Ильина, поднялся небольшой, но «задиристый» ветер, каждый порыв которого то раскачивал из стороны в сторону верхушки придорожных пальм, то поднимал вверх их ветки, подобно тому, как озорной ветер задирает вверх платье какой-нибудь зазевавшейся девушки-красавицы. Проехав тоннель, образованный переплетенными ветками деревьев, стоявших вдоль дороги, а также мост через канал, соединяющий пролив с океаном, Ильин выехал к одному из самых полюбившихся им с женой мест отдыха, к морскому клубу-парку шерифов.

Ильины «открывали» этот парк для себя постепенно. Слева от дороги располагался песчаный пляж со спасателями, все как положено. Здесь можно было не только плавать и загорать, но и наблюдать за катерами и яхтами, время от времени проплывающими через канал из пролива в открытый океан и обратно, или реже – за огромными кораблями, гордо и чинно проплывающими вдали у горизонта. Если погода не позволяет плавать и загорать, можно пройти на пирс, словно согнутой человеческой рукой выпирающий в океан, и оттуда понаблюдать за спокойными или бушующими водными просторами, за шаловливо играющимися, либо сердитыми волнами, находясь как бы на собственной территории его величества Атлантического Океана.

Справа от дороги раскинулся собственно парк. Он состоял из трех частей. Во всех из них были организованы многочисленные парковочные места. В центральной части парка, кроме парковок, находилось небольшое административное здание, кафе с посадочными местами под открытым небом, стоянка катеров и яхт, принадлежащих членам клуба, душевые стойки. В правой части парка все предназначалось, если так можно сказать, для цивилизованного времяпрепровождения. Заасфальтированная набережная с широкими железобетонными перилами оборудована специальными местами для рыбной ловли и столами для разделки рыбы. Здесь же, неподалеку можно перекусить под навесом, чуть в стороне – туалет и несколько беседок со скамейками, из которых хочется бесконечно долго любоваться проливом, или пеликанами, дежурившими возле рыбаков в ожидании угощений в случае удачной рыбалки. В левой части парка, наоборот, все предполагало отдых как бы на дикой природе: места для пикников, для пеших прогулок. Несколько беседок расположились вдоль «дикого» песчаного берега пролива. Открывающиеся из них виды на пролив, ласкающие взор, не могли никого оставить равнодушными. Не стоит особо говорить о том, что повсеместно установленные урны и таблички «ноу алкогол» способствовали поддержанию здесь чистоты и порядка.

Следует также отметить, что парк размещался буквально на пятачке земли, где использовался с умом каждый сантиметр. Все его составляющие находились, как модно это нынче говорить, в шаговой доступности. Если добавить сюда, что пользование и парком, и пляжем, и парковками было бесплатным, то становится понятным, почему это место так понравилось Ильиным, особенно в пору безденежья. Да и не только им. С каждым днем все большее количество местных жителей и приезжих с удовольствием проводят здесь время. Особенно много среди них пожилых людей. Даже в очень плохую погоду можно увидеть их здесь, сидящих в своих автомобилях, читающих книги, газеты или просто наблюдающих разбушевавшуюся непогоду. Однако Ильин не был бы Ильиным, если бы в свои наблюдения не вставил критическую ноту. Все здесь было продумано до мелочей, словно некто невидимые соревновались между собой в обеспечении максимально удобного отдыха, и, тем не менее, Ильину показалось странным отсутствие кабинок, или чего-то подобного, для переодевания после водных процедур. Самому ему приходилось переодеваться испытанным дедовским методом, используя полотенце в качестве ширмы.

По традиции Ильин решил объехать парк. Он свернул направо и медленно проехал через центральную его часть, находящуюся справа от въезда в парк, затем объехал по кругу его правую, цивильную. В левой части парка Ильин припарковался, вышел к дикому песчаному берегу пролива, зашел в ближайшую к воде беседку, сел на скамью и расслабился. Боже! Как же хорошо!

Ильину вдруг стало на некоторое время грустно. Видимо, не только от любви до ненависти – один шаг, это же расстояние можно преодолеть от эйфории счастья до тени грусти. Грусть навеяла Ильину вопрос, заданный мысленно самому себе: «Человечество, практически с момента своего возникновения, борется с несправедливостью, обманом, горем и злом, но за все время оно так и не приблизилось к всеобщей гармонии и к счастливой жизни. Почему?». Он почти сразу же на него ответил: «Вероятно потому, что при всей кажущейся простоте, счастье, как правило, имеет очень сложную конструкцию, его всегда надо строить, создавать и, при этом, затрачивая огромные усилия и энергию. И, наоборот, зло, при кажущейся сложности, на деле практически всегда намного проще, его строить не обязательно, да и размножается оно быстро и живуче как сорняк. Или я ошибаюсь?».

Ильин волевым усилием прекратил дальнейшие рассуждения, попытался максимально расслабиться, посидел еще некоторое время в тишине (благо, людей вокруг практически не было), и, наконец, собрался в дальнейший путь.

Ему предстояло проехать еще несколько городков, разбросанных вдоль побережья, с поэтическими названиями: Высокий Утес, Соленые ветра, Гольфстрим и т. п. По пути он автоматически искал глазами приметные места маршрута, «открытые» им с женой в прежние разы. Вот десять стройных, толстых и высоких королевских пальм, стоящих вдоль дороги подобно часовым на небольшом одинаковом расстоянии друг от друга. Вот домик с нарисованными на стене попугайчиками. Подальше – почтовый ящик, выполненный в форме сурка, который был практически в человеческий рост высотой, «сидел» на задних лапках, а в передних – держал собственно небольшой металлический почтовый ящик, и так далее… Ильин ехал и напевал себе под нос какую-то неопределенную мелодию. Прислушался к себе и узнал старинный русский романс. Странная метаморфоза произошла с ним по приезде во Флориду: если он напевал мелодию, то вне сомнений она напоминала один из старинных русских романсов, хотя в Москве к нему «прилипали» совсем другие, более современные мелодии. Добравшись до конечной точки маршрута, то есть, до бульвара Спаниш Ривер, Ильин развернул машину на 180 градусов и поехал в обратную сторону, домой.

Ильин давно заметил, что, в зависимости от погоды и времени суток, маршрут существенно меняет свой вид: от яркого, радующего глаза в солнечную погоду, до – мрачновато-грустного в пасмурную погоду, и даже какого-то загадочно-таинственного в начинающихся сумерках или темноте. На обратном пути Ильину показалось, что маршрут продолжает улыбаться ему, но уже не так радостно, как это было прежде, а скорее по инерции, что ли. Он с улыбкой вспомнил о систематически забавном поведении пуделя во время следования по маршруту. В первую их поездку пудель всю дорогу стоял задними лапами на коленях у жены, а передними опирался на переднюю панель автомобиля и неотрывно смотрел вперед на дорогу и по сторонам. В последующие поездки он смотрел по сторонам только тогда, когда где-нибудь по дороге показывались другие собаки, а так, большей частью лежал на коленях у супруги Ильина. Время от времени, когда пуделю надоедало лежать, его симпатичная мордочка, всякий раз неожиданно для водителя, возникала перед глазами Ильина, и пудель начинал лизать его глаза, нос. Это было очень смешно. Приходилось срочно перемещать собачку на колени жены. Это повторялось с такой периодичностью, что Ильины придумали специальный шутливый дорожный знак: «если водитель в процессе управления автомобилем вдруг видит прямо перед собой мордочку любимой собаки, то он обязан немедленно припарковаться и приласкать собачку».

По возвращении домой Ильин переоделся, умылся, налил себе виски, закурил сигару и включил телевизор, надеясь посмотреть что-либо легкое, соответствующее его настроению. Попал на рекламу. Реклама очень раздражала Ильина еще с московских времен, и с этим он ничего не мог поделать. В конце концов, может человеку не нравиться, когда помимо его воли ему что-либо предлагают, навязывают? Но там, в Москве, каналов было немного, и Ильин умудрялся минимизировать неудобства с помощью их переключения. Здесь же сделать это было намного трудней, поскольку каналов-то больше ста. Тем не менее, Ильин начал переключать каналы. По одному из местных каналов передавали хронику криминальных новостей. Молодой энергичный репортер рассказывал об убийстве молодого человека, совершенного с помощью огнестрельного оружия в его собственном доме. Ильин уже собирался переключиться на другой канал, когда показали фотографию убитого. Ильин замер в шоке. С фотографии на него смотрел улыбающийся… Юзер. Ильин приблизился к экрану телевизора, сделал громче звук и начал вслушиваться в каждое слово репортера, боясь пропустить что-либо важное. К сожалению, информация о происшествии была крайне скупой. Было сообщено только, что из квартиры пропали компьютер и телефон убитого, поэтому одной из версий, вероятно, будет рассматриваться убийство с целью ограбления. Ведущий программы поменял тему, и Ильин выключил телевизор. От недавнего приподнятого настроения не осталось и следа. Вместо него тяжелым камнем на душу медленно взгромоздилось липкое, тягучее горе. Ильину было безумно жалко Юзера. Несмотря на достаточно редкие встречи между ними, он запомнил Юзера энергичным жизнерадостным и жизнелюбивым человеком. Он знал, что практически все свое время тот проводит за любимой работой, за программированием и неоднократно пенял ему, мол жизнь проходит мимо. Ильин учитывал постоянную занятость приятеля, и всякий раз старался не затягивать регулярные телефонные разговоры с ним. Ему не верилось, что он больше никогда не сможет набрать номер телефона и услышать в ответ бодрое: «Хай, Ильин!». Все-таки, совместная работа над компьютерной игрой и отправкой писем сильно сплотила их. Ильин никогда не забудет, как они с Юзером бурно и искренне радовались, когда благополучно завершили годичный марафон и отправили заключительное письмо…

Внезапно Ильину вспомнился один телефонный звонок Юзера. Это было в тот день, когда у них случился единственный «прокол». Приятель простуженным голосом, в не свойственной ему манере несколько растягивая гласные, сбивчиво поведал ему о том, что у него высокая температура, и он не смог выйти из дома, поэтому отправил письмо со своего персонального компьютера. Но, Ильин может не волноваться – он принял соответствующие меры, так что никому не удастся его «вычислить». А вдруг его все-таки вычислили и убили именно за это? У Ильина внутри все похолодело. Ему только в тот момент, с большим опозданием, пришла мысль о том, что все его мероприятие может быть очень опасным, не исключено, что Юзер – первая невинная жертва, и, возможно, не последняя…

– О, Ужас! – подумал Ильин – Необходимо срочно что-то предпринять. Если все так, как я подозреваю, то следующей и главной мишенью являюсь я. Кто бы они ни были, у них телефон и компьютер Юзера, значит не сегодня, так завтра они выйдут на меня. Им нужен только я. Без выхода на меня они не должны трогать моих родных. Следовательно, необходимо немедленно исчезнуть, где-нибудь затеряться, разорвать все контакты с родными, друзьями и, вообще, со знакомыми людьми. Хотя бы на месяц – другой, пока все не уляжется. Где же можно спрятаться и затеряться? Конечно же, – в Москве. Главное – находиться подальше от своей московской квартиры, вообще от района, где она находится, от кладбищ, где похоронены близкие мне люди и так далее. Может получиться. Все! Решено! Я уезжаю и немедленно!

Ильин быстро переоделся, наскоро собрал вещи, не забыв уложить в сумку свой ноутбук и толстую тетрадь в клетку со своими записями, написал жене и дочери короткую записку, чтобы не волновались, сделал несколько звонков по работе и заказал такси. После всего этого, полностью готовый к отъезду, он присел на стул и молча посидел с минуту, загадывая удачу себе. Это было традицией, он всегда так поступал перед дальней дорогой.

– А вдруг я зря паникую, и все не так на самом деле, как я себе нафантазировал? Может быть, и убийство Юзера никакого отношения к нашему с ним общему делу не имеет и совершено с целью ограбления? Тогда мой отъезд выглядит как трусость и бегство. Нет-нет! Интуиция подсказывает, что я все делаю правильно. Даже, если представить, что ошибаюсь, не произойдет ничего страшного. Ну, отдохну немного, развеюсь… – рассуждал про себя Ильин.

Позвонил таксист. Ильин рывком поднялся со стула, взял свои вещи, выключил свет, запер двери, сел в такси и уехал в аэропорт.