Читать книгу Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов - Страница 3

Я построила дом, заколола жертву, растворила вино своё и приготовила трапезу и послала слуг провозгласить с возвышенности городской: «кто неразумен, обратись ко мне!» Притчи Тин_ниТ

В 6668⁷ лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. В Пан Ти Капую спешила на мистерию Тейя Ань Нетери⁸. Арба её была впряжена крепкими, кряжистыми мулами в красочной сбруе, увешанной бубенчиками, отгоняющих злых демонов. Головы мулов, катящих повозку, были целой поэмой бодрости. Глаза их, в глубоких впадинах, радостные: легкомысленный взгляд этих поддёрнутых синевой глаз, выражали покорность послушной скотины. В нём можно было прочесть равнодушие к ударам возничего, проистекающее от сознания тщеты всяких излишних усилий, ибо щелканье бича напоминало изредка, кто над ними хозяин. Длинные уши валились в такт неровному шагу. Прядь тёмной гривы запуталась в уздечке, а ремни её натирали костлявые выпуклости скул. Дыхание увлажняло ноздри этих животных. Часом ранее с рыжей шерсти этих мулов были смыты все подтёки пота, скопившиеся под брюхами в кольцах шерсти. Здесь струи пота, как правило, склеивались с грязью и отвратительным коростоем налипал на задних конечностях. Легко вообразить это плачевное зрелище. Теперь мулы казались резвыми скакунами, годными красоваться у карусели. Арба катилась не спеша, особливо на подъёмах. Терпеливые животные, пригнув шеи, подстрекаемые бодилом, продвигались вперёд. Солнце миновало свой зенит. Мулы были бодры, шли резвым шагом.

В раскрытой арбе сидела женщина, имя которой – Тейя Ань Нетери, покровительницы подземных сокровищ, будто бы открывавшей тайну их местонахождения. В городе Мосул Кале – главном городе храма Тота⁹ – находился богатейший её кремник. Она непосредственно мать Исида и начала всякой вещественной жизни тихо дремали в ней. Она была легка, весела, беззаботна и свободна. Она была подобна кувшинке лилии, что плывёт по зеркалу воды, и не сомневалась, что корень её длинным стеблем пуповины уходит в тёмный ил глубокого дна пруда. В доме Гет Бел Ра Амона её считали посвящённой и сохранённой Гай Мельгарду, проявлявшемся в Гет Амоне, а это кое-что значило.

Противоречия между её единственным глазом и ртом не было, напротив, тут царила выразительная гармония, так как женщина не знала омрачающей строгости. Но соответствие между широким глазом и ртом возникло в ней постепенно, с годами, прожитыми ею в качестве иерофантиды Исизы и почётной Подруги. Что касается её тела, то Гай Мельгард не забывал все его красоты, ибо «сотканный воздух», тончайшая льняная ткань, которую она носила, целиком выставляла его на всеобщее обозрение. Можно сказать, что главным своим выражением тело соответствовало могучей женщине. Принадлежность к почётному женскому сословию подчеркивалось расцветом крепких грудей, тонкой спиной и шеей, нежными плечами и совершенными руками. Благородно стройные ноги, верхние линии, которых самым женственным образом переходили в великолепные бёдра и зад. Она была прекрасным женским телом. Более достойного мнения, чем мнение Гая Мельгарда, Ань¹⁰ Тейя не знала, и при встрече их глаз у неё возникали туманные, старинно-отрадные желания – образы начала и праначала – связанные с первозданным лунным яйцом. Она в глубине илисто влажной женской сущности была не кем иным как вакханкой пира любви.

При взгляде на тело подруги в душе Гая выплывали из мрака древние предания, он не забывал о почётном положении лунной женщины в темнице храма, о которой напоминали её томные глаза. Это к её лону, колотя раскинутыми крыльями, припадал клювом дивный лебедь, ласково-сильный, белоснежно-пернатый Светило Дня и влюблённо вершил дело с польщённой и поражённой красавицей. Её рот снисходительно улыбался по поводу царственной деловитости лебедя, ведь Тейе было известно, что лучшие мгновения полноты жизни, женское тело испытывает не во время его деловитости, а тогда, когда Она – Исида, по торжественным ночам изгибалась под жезлом с белыми лентами в культовой пляске.

Без сомнения, её волновали дела мистические, притом глубоко лично, затем, чтобы одержать победу в пляске, игре на лютне и пением. Она проявляла интерес чисто личный и собиралась загореться желанием, подтвердить себя первой женщиной на Красной Земле. Она пользовалась особым, по сравнению с другими любимицами, расположением Гет Бел Ра Амона. Это расположение длилось несколько лет, в которых она – Тейя Ань Нетери, благоволила производить потомство – отпрыска Светоча Тьмы, которого она кормила молоком самым изысканным образом. Ради Ханны на Троне ей дано было право носить диадему с коршуном, не такую, правда, чудесную, как у Великой Супруги – Кийи¹¹, но всё-таки серебреную диадему. Это обстоятельство, а также женская слабость к отпрыску своего Величества, играли главную для неё роль. Диадема соблазняла путать себя с хитроумной Исидой и в предопределённый такой ход мысли вмешалась ещё и честолюбиво слепая любовь к усыновленному дитятку. В её находчивом и возбуждённом старинной былью уме рождалась мечта посадить на трон Амона Ра плод собственного чрева.

Мечты, однако, терпели неудачу, хотя тейя слыла наилучшим образом женщины, а все необходимые приготовления Гет Амона велись с величайшей осмотрительностью. Он ухитрился даже похитить из хранилища некие магические предметы. Тейя изваяла из воска фигурки, которые украдкой были разбросаны у святилища. Они должны были содействовать успеху её чаяний, ибо они вызывали магическое воздействие на херусиастов¹². Но намеченное это дело сорвалось, а Гай Мельгард не решился надавить своей властью на «могучих». Посадить на трон Тейю Ань Нетери не удалось. Кресло – составленное из двух грифонов с человеческими головами и коническими тиарами – заняла другая женщина. Тейя же приобрела титул старшей супруги и подтверждение – обручение с Владыкой Надзора. В таких социальных отношениях нет ничего удивительного, так как их воззрения отражали естественную стадию развития общества и его социальных отношений, общественной практики древних людей.

Знание мира древними не было лишено патетически-мифотворческого полёта. Это мифотворчество впоследствии было изрядно попорчено мыслью хронистов, многое из него было попросту разрушено и от того невосстановимо, почему и приходится автору этих строк увлекаться фантасмагорией. Сказать, что моё выспренние слов не имеют решительно никакого отношения к действительности нельзя. Я пишу вам, дорогой читатель, о людях незнающих любовного греха, о людях, расхаживающих в одеждах из сотканного воздуха. Я пишу о людях, чей культ Лунного яйца влёк за собой пристрастие к плотскому началу, к вольности сексуальных нравов, достигавших тут логического удовлетворения.

Не моё дело становиться в этих строках порицателем надуманной древними морали и осуждать мироздание, такой большой город, в котором так много жителей. Я отстаиваю безупречность морали, которая по воле возникшей идеи превратилась в неистовую менаду. То, что они от природы были распутниками и распутницами, это совершенно неверное представление и я, истины ради, хочу, во что бы то ни стало рассеять такое предубеждение. Когда вы, в конце концов, прочитаете строки историй, вы уже не будете помнить себя, вы не совладаете со своим прошлым. Вы изойдёте в муке, как жертва, от бичующей мстительной высшей силы, перед которой вы были в долгу из-за не информированности и тогда уста ваши не смогут ответить Мирозданию холодным презрением.