Читать книгу Жестокое наследие - Виктор Кикас - Страница 4

Глист никогда бы не стал главарем банды, если бы не обладал двумя ценными для любого лидера качествами: честолюбием и развитым от рождения умом. Первое качество помогало ему планировать действия группы и насаждать порядок и дисциплину, а ум позволял ему выжить. Ум его подкреплялся очень редким и малораспространенным в его мире преимуществом: Глист знал грамоту. Умение читать, разбирать знаки и обозначения, понимать названия вывесок и различать этикетки на товарах не раз спасали жизнь лично ему и членам его группы. Он не называл ее бандой, поскольку полагал, что название «группа» звучит более престижно и способно внушить трепет другим бандам.

Глист был худощавым тринадцатилетним подростком с копной рыжих нечесаных волос. За свою худобу он и получил прозвище «Глист». В том жестоком мире дети не помнили имен, которые им с рождения давали матери. Они прикрывались масками – прозвищами. Некоторые прозвища были нелестными, но чаще всего прозвище подчеркивали какую-либо физиологическую особенность малька. Были в его группе и дети с совсем непонятными и странными прозвищами, например, Дохляк, Верткий или Скопыченный. Прозвища давались единожды, и их уже нельзя было отлепить от человека, как порой трудно выдрать из волос репей. Сделать это можно, но ценой самих волос. Так и с прозвищами. Пока жив носитель прозвища, живо и само прозвище. Смерть стирала все различия между именем и самим человеком.

Глисту сильно повезло с родителями. Ведь когда началась эпидемия, его семья наглухо отгородилась от внешнего мира в загородном доме. Кормились тем, что давал приусадебный участок. Мать разводила кур и держала козу. Вырытый отцом колодец не позволял им умереть от жажды. Отец каждый день тщательно фильтровал воду, а мать по несколько раз в день усердно терла полы и мыла все, что попадало ей в руки. В пять лет мать научила его грамоте, а отец некоторым навыкам выживания. Его советы, пусть немудренные и простые, пригодились как никогда, когда он оказался на улицах города. Но, несмотря на все старания родителей и их предосторожности, коварный недуг добрался и до них. Сначала слегла мать. Она угасала медленно и тихо, как меркнет свеча без свежего воздуха. Отец не заходил к ней, боясь заразиться. Глисту приходилось самостоятельно ухаживать за матерью. Но перед смертью отец все же навестил ее. После этого он три дня не выходил из своего кабинета. Когда вышел, подошел к сыну и сказал ему:

– Джон, – сказал он. – Ты уже достаточно большой и знаешь, как о себе позаботится. Я ненадолго отлучусь в город. Мне нужны лекарства. Но я вернусь. Должен вернуться.

И заходясь в сухом кашле, потрепал сына по рыжей шевелюре, а затем ушел. Чтобы уже не вернуться.

Уже тогда Глисту стало ясно, что отец не вернется. А потому ему нет необходимости одному сидеть в четырех стенах и нужно выбираться в мир. Еще он тогда понял, что он особенный. Пока он сидел с больной матерью, он не почувствовал в себе никаких изменений. Может и заболел, но это была не смертельная болезнь. Забрав припасов столько, сколько мог унести, он отправился в большой мир.

Во время первой встречи с мальками его побили и отобрали все припасы. Результатом второй встречи стало знакомство с Сопатым. Сопатый не побил его только потому, что Глист спас жизнь Сопатому. Когда Сопатый пытался отхлебнуть их бутылки с надписью «Осторожно, яд!», Глист выбил бутылку из его рук. А чтобы тот поверил, поймал на свалке тощего кота и насильно влил в его пасть содержимое из бутылки. Сопатый долго смотрел на труп кота, а затем пожал ему руку и предложил быть вместе. Это нельзя было назвать дружбой, скорее, взаимовыгодным сотрудничеством. Сопатый был на порядок сильнее и старше Глиста и мог в одиночку позаботиться о себе. Но у Сопатого не было тех ума и тех знаний, которыми был наделен Глист. Так постепенно вокруг Глиста стала сколачиваться шайка таких же, как и они малолетних оборванцев, потерявших родителей и утративших цель в жизни. Глист дал им эту цель. Она была проста, как мир: им нужно было выжить.

Желающих присоединиться к его группе было немало, ведь дети чуяли, что с Глистом и здоровяком Сопатым им будет безопасней. Но Глист понимал и другое: группа не должна сильно разрастаться. Пределом численности группы могло быть человек 15—20, не более. Инстинктивно Глист чувствовал, что, чем больше группа, тем будет сложнее поддерживать в ней порядок. Лучше предоставить малькам право самим уходить из группы, а затем вербовать новых ее членов. Но при уходе из группы Глист поставил за правило – отработать свой уход. Право на уход давалось только тем, кто вносил в общак – общее имущество группы – нужное количество продуктов, найденных в городе. В мире, где не было взрослых, у детей ценились только непортящиеся продукты – консервы, тушенка, некоторые виды круп, которые еще не попортили крысы, напитки, включая и алкоголь, а также добротная одежда и оружие. Оружием были ножи и самодельные луки. Все остальное считалось за мусор. Так однажды Глист нашел в помещении банка мешки с банкнотами. В холодное время он распорядился их сжечь их в печи. Ценности погибшего мира уже ничего не значили для мальков.

Глист понимал, что группа нуждается в постоянном жилище, куда можно было всегда вернуться и где можно было безопасно пересидеть холодную зиму. Место для жилья он нашел в районе сухих доков порта. В сухогрузах еще можно было отыскать немало ценного, включая продукты и теплые вещи. В одной из пустых складов Глист разместил свою ставку. Первый делом он распорядился очистить все помещение от мусора, вынести все трупы и сбросить их в реку. Затем, памятуя о стараниях матери, отдал малькам команду отмыть помещение до зеркального блеска и вставить в выбитые окна стекла. В просторном помещении склада он приказал разместить мебель и кровати, найденные им в одном из сухогрузов. Все ходы и выходы, кроме одного, были забаррикадированы, окна надежно укреплены решетками. Глист с трудом понимал, зачем он это делает, ведь никакой длительной осады он выдерживать не собирался, но чутье подсказывало ему, что так будет правильно.

Кроме Глиста, город делили другие банды. Но в район сухих доков они не совались, в отличие от одиночек, которым нечего было терять. Поначалу Глист решил с ними разобраться силой: приказывал их избивать, а все имущество присваивал и отправлял в общак. Но потом сообразил, что одиночки ему могут пригодиться по-другому. Глист поменял тактику и стал договариваться с одиночками, обещая, что он их не тронет и позволит жить рядом с ним. Взамен они обязались ему пополнять общак. Так, если не друзей, но союзников он приобрел точно. За отказ от выполнения условий сделки, Глист наказывал жестоко. В лучшем случае несчастного избивали мальки, в худшем его труп скармливали рыбам.

Глист предусмотрительно старался не влезать в разборки между другими бандами и, когда это возможно, держал нейтралитет, но, когда дело касалось интересов его группы, все остальные банды вынуждены были ретироваться с поля боя. Внутренние разборки в его группе решались судом поединка. Глист сам не судил, а позволял спорящим самим решать конфликт поединком. Если участник спора по разным причинам был не в состоянии отстоять свою правоту, он заручался поддержкой более сильного товарища, который дрался за него. Так, в середине 21 века стали возрождаться давно забытые феодальные традиции.

Конкурентов в группе Глист устранял незаметно и тихо. Вероятно, понимал, что его власть должна быть абсолютной и непререкаемой. А как удержать такую власть, если на нее могут претендовать и другие члены? В свою группу он не брал тех, кто знал грамоту или был чрезмерно независим. Сопатый был самым старшим членом группы, но его Глист сразу исключил из числа конкурентов. На то были две причины. Сопатый туго соображал и всегда был предан Глисту, хотя не дружил с ним. Второй причиной была болезнь Сопатого. В этом плане Сопатый представлял печальное исключение. Все, включая самого Сопатого, прекрасно понимали, что до совершеннолетия ему не дожить. Отчего Сопатый пускался во все тяжкие. Вдыхание паров бензина было наименее тяжким из его пристрастий.

Как-то в группу прибился малек – Очкарик. Был он слаб и покорен. Между тем, он скрыл от Глиста, что умел читать. Глист это понял, когда тот выбросил банку тушенки с просроченным сроком годности. На следующий день Глист приказал ему отправиться на вылазку за продуктами. Пошли они вдвоем. К недоумению Очкарика Глист его завел на крышу небоскреба, обещая показать город с высоты. Конечно, это было уловкой главаря. Но Глист выполнил свое обещание и показал ему город с высоты птичьего полета, а затем и самого Очкарика отправил в полет.

Отдельные дети и подростки для Глиста ничего не значили. Иногда он не помнил даже их прозвищ. Глисту важнее было единство группы, поскольку он понимал, как трудно выжить в одиночку и как порой бывает тоскливо, когда тебя никто не опекает и не дает мудрых советов. И поэтому, отправляясь на встречу с Вонючкой, где-то глубоко в душе Глист все же жалел Вонючку.

«Странный он парень, – думал Глист о Вонючке. – Ходит, словно в штаны наложил, голову вниз опустит, бубнит что-то про себя, а как взглянет, так холодно внутри становится. И добытчик славный: после него лучше не соваться. Все подчистую выгребает. Хлюпик, а что-то в нем есть. И даже с Сопатым не побоялся связаться. А ведь Сопатый его сегодня отделает, тут даже и гадать не нужно. Зря он ко мне не просится. Взял бы сразу, не думая, а Сопатому – от ворот поворот. Больно борзый стал».

Но Глист не мог изменить своего решения. Не в его правилах было идти на попятную. Наказание Вонючки должно стать показательным. А личные обиды подчиненных от чужаков-одиночек прощать Глист не собирался.

Встреча Вонючки и группы Глиста должна была произойти в родном районе Глиста: в одном из сухих доков.