Читать книгу По следам Пушкина - Виктор Королев - Страница 27

Бетховен – это «дракон, который никак не хочет умереть и, истекая кровью, сокрушает все вокруг яростными ударами хвоста». Вот как отзывалась критика о симфонических экспериментах этого выходца «со свекольного хутора» (именно так переводится с фламандского «ван Бетхоффен»). Музыка Бетховена если и должна кому-то служить, то лишь тому, кто восстает против обыденного миропорядка и способен быть выше его. Её удел – смертельная и вечная схватка с судьбой.

Бетховен был первым, кто сделал страдания и надрыв самой сутью музыки. До него композиторы думали лишь о том, как описать мир при помощи звуков, Бетховен же знал, как изменить его, нарушить привычный ход вещей, наполнив всё вокруг беспокойной радостью и любовью. «О Провидение, пошли мне хоть один день чистой радости! Я так давно не испытывал в себе её отголоска. Когда же, когда, о Божество, в состоянии буду я на лоне природы и человечества снова испытывать её! Никогда? Нет, это было бы уж слишком жестоко!», – пишет он.

В личной жизни композитор был отчаянно невезучим человеком. Он не был счастлив, хотя любил и всю жизнь мечтал быть любимым. Ничего, кроме бесплодных надежд и убийственного разочарования, любовь ему не принесла. Зато ввергла в беспросветную мизантропию, сделав его повадки и характер неудобоваримыми для окружающих…

Бетховен получал иногда приличные суммы за свои симфонии и сонаты, но всегда бедствовал. Часто, гуляя в парке, забывал на скамейке пальто, в кармане которого лежал очередной гонорар. Его щедро одаривали эрцгерцоги и князья, перед ним вставали на колени аристократки, умоляя сыграть что-нибудь, а он лишь недовольно рычал, мотая лохматой головой. «Никогда я не встречал более детского нрава в сочетании со столь могучей и упрямой волей, – вспоминал один из его друзей. – Если бы у него не было ничего, кроме его большого сердца, он все равно остался бы человеком, перед которым следует встать и склониться».

…Людвиг ван Бетховен родился 16 декабря 1770 года в семье придворного певца. Свое первое произведение он написал в 8 лет. В двадцать лет был уже признанным пианистом и импровизатором, в тридцать – лучшим композитором австрийской столицы. Он написал огромное количество произведений. Вместо названия он присваивал номер каждому своему опуса и группировал их по жанрам – от бессмертных симфоний до фламандских и ирландских народных песенок.

Игра Бетховена поражала современников эмоциональной силой, доводила их до экстаза. Был случай, когда дирекции театра пришлось вызывать полицию, чтобы успокоить публику, потрясенную его Девятой симфонией. Но оглохший Бетховен, стоя за дирижерским пультом, не слышит грома оваций. Тогда заплаканная от восторга солистка хватает его за руку и разворачивает лицом к рукоплещущей публике…

О сонате опус 57 (самовольно окрещенной гамбургским издателем «Аппассионатой») Ленин скажет: «Изумительная, нечеловеческая музыка». А «Крейцерова соната» Бетховена послужит темой для знаменитого рассказа Льва Толстого. Помните?

«Они играли Крейцерову сонату Бетховена. Знаете ли вы первое presto?… Страшная вещь эта соната. Именно эта часть. И вообще страшная вещь музыка… Мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу… На меня, по крайней мере, вещь эта подействовала ужасно; мне как будто открылись совсем новые, казалось мне, чувства, новые возможности, о которых я не знал до сих пор…»

Наивысшим счастьем он считал – доставлять счастье ближним. «С детства моей самой большой радостью и удовольствием была возможность что-либо делать для других», – признается он в своем письме. Так и писал: «Нет ничего прекраснее, чем приносить людям счастье и радость!»

Нам остается только гадать, до какой степени бетховенская глухота повлияла на его творчество. Недуг развивался постепенно. Уже в 1798 году он жаловался на шум в ушах, ему бывало трудно различать высокие тоны, понимать беседу, если говорили шепотом. В ужасе от перспективы стать объектом жалости – глухим композитором, он рассказал о своей болезни близкому другу:

«Ах, как я тоскую о тебе, ибо твой Б. катастрофически несчастен. Представь, мой слух – главная часть моего «я» – почти утерян. Только прошу: никому не выдавай моего секрета! Ты счастлив – у тебя есть дети и жена. У меня ни того, ни другого нет!»

Доктора советовали ему по возможности беречь слух. Но он по-прежнему принимал участие в музыкальных вечерах, концертировал и много сочинял. Ему так хорошо удавалось скрывать глухоту, что еще лет десять даже постоянно встречавшиеся с ним люди не подозревали, насколько серьезна его болезнь. То, что при беседе он часто отвечал невпопад, приписывали вечно плохому настроению или рассеянности.

К 1815 году глухота Бетховена стала практически полной. Ему приходится общаться с собеседниками при помощи грифельной доски или «разговорных тетрадей». Он уже смутно чувствует, что конец близок: болезни делают его немощным и ненужным никому. Он уже понял, что несчастья перестают быть школой мужества и оборачиваются своей противоположностью, умерщвляя вкус к творчеству и к самому существованию.

26 марта 1827 года Бетховена не стало. Вся Вена вышла провожать в последний путь гениального композитора. Впереди похоронной процессии шел с факелом Франц Шуберт.

Когда друзья разбирали бумаги покойного, среди обрывков рукописей, незаконченных партитур и старых счетов они нашли перевязанное лентой письмо. Десять страничек, исписанных размашистым бетховенским почерком. Вместо адресата было написано всего два слова: «Бессмертной возлюбленной». Вот это письмо.