Читать книгу Псевдо - Виктор Крейг - Страница 2

Лифт не работал. Я щелкнул кнопкой еще пару раз, и она запала.

Расшатанные ржавые перила со скрежетом дрогнули от моего прикосновения. Я одернул руку, они замолчали. Пахло сыростью. На ступеньках лежала осыпавшаяся со стен краска.

Все слишком заняты, чтобы поддерживать порядок и чистоту.

С верхних этажей доносился чей-то плач, который становился все громче и громче по мере того, как я поднимался по лестнице. Вскоре послышались голоса, но разобрать слов было нельзя – только третий этаж, а мне нужен пятый. Источники всех звуков, скорее всего, находились именно там.

Женщина в засаленном домашнем халате судорожно плакала в объятиях невысокой старушки. Ярко-красный маникюр первой резко выделялся на фоне блеклых тонов одежды, собравшихся здесь людей, и лестничной площадки в целом. Несколько человек рядом о чем-то тихо переговаривались, бросали взгляды на приоткрытую дверь одной из квартир.

Лысый мужчина уставился на мой чемодан.

Я пожал руку мрачному полицейскому, стоящему на входе, помедлил секунду и переступил через порог.

На этот вызов приезжать мне не хотелось.

Старый паркет плохо освещенного коридора отзывался протяжным скрипом на каждый мой шаг. За спиной – женщина задыхалась в непрекращающемся плаче, впереди – следователь, Андрей Кривин, замер в ожидании у распахнутой двери ванной комнаты.

На месте преступления мы друг друга никак не приветствовали. Плохая примета.

– Так-с… Жертвы: двое мальчиков восьми и десяти лет. Вероятно, убиты отчимом. Один задушен, второй зарезан кухонным ножом. Причины пока неизвестны. Мать не может и двух слов связать, отчима поймали, но он вусмерть пьяный. Весь в кровище, нож зачем-то с собой утащил… Так что… То ли «белочку» поймал, то ли хрен его знает, – Кривин устало выдохнул и сел на заранее приготовленную табуретку. – В принципе, все и так ясно. Давай по-быстрому разберемся тут…

– Разберемся, – повторил я и вошел в крохотную ванную комнату.

Облупленный кафель на стенах, по углам потолка свисала паутина, улавливался едкий запах канализации. Под раковиной на спине находилось тело первого мальчика: зеленая футболка с персонажем из неизвестного мультфильма, бежевые шорты до колен, обувь отсутствовала, голова повернута набок, рот открыт, на шее овальные кровоподтеки и ссадины. Тело второго лежало в ванной: голый торс, черные шорты, обуви так же не было, горло, грудь и живот покрывали множественные колотые раны, под левым глазом виднелся кровоподтек, которому не больше трех дней. Оба светловолосые, примерно одного возраста.

Как же мне не хотелось сюда ехать…

– Где криминалист? – я перевел взгляд на Кривина. Вид у него был несколько болезненный: черные круги под глазами, впалые щеки с заметной темной щетиной и крайне тяжелое дыхание. Несмотря на прохладу в помещении, на его лбу выступил пот.

– Фотографии сделал и вышел. Без него справимся.

– Ты когда в последний раз отдыхал?

– Да это простуда… Наверно. Зараза, не вовремя, – нахмурив брови, он достал из внутреннего кармана пиджака ручку. Щелчок – она готова к работе.

– Ну да, а в другое время она была бы кстати, – я усмехнулся.

– Да ну тебя. Давай уже к делу, – Кривин махнул на меня рукой.

Раскрытый чемодан я положил на пол и вытянул две белые медицинские перчатки.

– Получается, что отчим задушил одного и здесь же зарезал второго? И как так вышло? – не так часто двойное убийство совершают настолько разными способами.

– Вот протрезвеет, и спросим, – Кривин усиленно тер правый глаз. Ему будто было все равно. Меня начинала злить его рассеянность и некое пренебрежение.

Я присел на корточки у тела задушенного мальчика и повернул его голову так, чтобы лучше рассмотреть шею: совсем небольшой овал кровоподтека с левой стороны, а с правой – четыре тонкие царапины под углом нижней челюсти. Такие отметины мужская рука вряд ли могла оставить. Здесь скорее была маленькая женская с заостренным маникюром.

– Та, что плачет у квартиры – их мать? – я осторожно шагнул к ванной.

– Да, а что?

– Душить могла она.

– Уверен?

Его безразличный тон окончательно меня взбесил:

– Да что с тобой не так?! Очнись! Почему она вообще еще там стоит?

– Я… Да, расклеился я, – Кривин вытер рукавом рубашки пот со лба и встрепенулся. – Иванчук! Иванчук!

Бас следователя раскатился по квартире. Входная дверь открылась, и в нее просунулась голова полицейского.

– Гражданка Квасова теперь подозреваемая. И не церемонься с ней, если что, – вновь пробасил Кривин.

Иванчук кивнул и исчез за закрытой дверью. Сразу же раздался истеричный женский визг вперемешку с плачем и невнятной речью.

– Мда… Пожалуй, возьму больничный, – вздохнул Кривин. – Давай уже протокол начнем.

Я кивнул и приступил к своей стандартной работе.

Понятые расписались, тела мальчиков забрали в морг.

Я сел на скамейку у парадной рядом со следователем, чемодан поставил себе в ноги.

– Будешь? – он протянул мне пачку сигарет «Клауд».

Я отрицательно мотнул головой. Терпеть их не мог.

Кривин пожал плечами, чиркнул спичкой и закурил. В воздухе запахло эвкалиптом, а следователь выпустил светло-зеленый клуб дыма.

– Знаешь, – начал он, – а ведь этого могло и не случиться. Соседи сказали, что вызывали и участкового, и в органы опеки пытались достучаться, но толку никакого. Мальчишек-то постоянно били, причем, говорят, что оба родителя. Отчим до потери сознания напивался, а мать, походу, с головой не дружила.

Кривин закашлялся и потушил сигарету об асфальт. Окурок полетел в мусорный бак.

– Не могу че-то я их курить в последнее время. Прям поперек горла дым проклятый… – он глубоко вдохнул. – Короче, разбирательств будет… Тьма. А ведь среагируй участковый нормально или органы опеки…

Я молчал. Мне приходилось сталкиваться порой с такими изощренными и извращенными убийствами, что в голове не сразу укладывалось, что человек на такое способен. Однако эмоций особых это никогда не вызывало. Удивление – не больше. Но детская насильственная смерть всегда оставляла во мне какой-то след. Каждый раз. Они ведь и сопротивления никакого дать не могут, просто кричат.

Жизнь обрывалась в самом начале, не успев толком начаться.

Мать задушила первого, а отчим нанес семнадцать колотых ран по всему маленькому тельцу второго. Семнадцать…

– Ну что, ты едешь? – Кривин хлопнул меня по плечу.

– Да, конечно, – отгоняя дурные мысли, я последовал за ним.

Дежурство близилось к концу. Впереди меня ждали выходные, шанс разгрузиться и забыться хотя бы на время.

Дверь я закрыл на три замка и, не включая свет, прислонился к ней спиной. Наконец-то дом. Тишина и покой.

В абсолютной темноте квартиры бродил ненавязчивый запах хвои – ароматические палочки жглись в моей обители ежедневно. Мне нравилось переступать порог и чувствовать смену обстановки, это помогало отвлекаться от того, что происходило вне этих стен.

Я скинул кеды, положил ключи на тумбочку и заглянул в комнату. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет и тонкой полоской ложился на модель человеческого скелета, безмолвно стоявшего в дальнем углу.

– Привет, Варь.

Радостный оскал в ответ.

– Извини, я в душ и спать. Завтра поболтаем, – сегодня мне хотелось только одного – сна. Долгого и крепкого.

Молчание.

– Не обижайся… Двое мальчишек было. Ты же понимаешь…

Глазницы наполнились грустью.

– Спасибо, ты лучшая, – едва волоча ноги, я добрел до ванной комнаты.

Горячая вода забрала остатки моих сил.

Под боком, что было сил, вибрировал телефон. Не желая окончательно выходить из сна, я перекатился на другую сторону кровати. Еще пара секунд, и он умолк. Сколько сейчас времени, и кто мог звонить, меня не интересовало – выходной есть выходной. Даже Артем и Ева потерпят еще пару часиков.

Не прошло и минуты, как мочевой пузырь возопил о нужде. Блеск. Долго терпеть не получилось, поэтому пришлось шаркать в туалет.

Сон улетучился.

– Доброе утро, – вернувшись в комнату, я поприветствовал Варю и рухнул спиной на кровать. Спешить было некуда, планов особых на день не имелось: зайти в любимую булочную, прогуляться по центру, посидеть на набережной… Может, что-нибудь еще придумается по ходу дела.

Телефон провибрировал три раза и затих. Дотянувшись до него, я смахнул пальцем блокировку с экрана: один пропущенный вызов и одно новое сообщение от Стычко – коллеги-судмедэксперта, который заступил на дежурство после меня. Интересно.

«Утром вызов был. Опять труп с рвотой и клаудовской сигаретой, а эти фургонщики через пару минут приехали и нас отозвали».

Пятый случай уже…

Укоризненный взгляд от Вари.

– Да, ты права. О работе нужно думать на работе, – я с ней был полностью согласен. – Надо бы проветриться!

В глазницах вспыхнул вопрос.

– Не надолго я… Обещал же, что поболтаем.

Невский проспект оказался чересчур оживленным даже для начала июля – самого разгара белых ночей. Благо, что булочная, в которую я обычно заходил, находилась совсем недалеко от метро.

Завернуть с Невского на небольшую улочку, пройти пару домов и за еще одним поворотом расположилась она – та самая Булочная. Не слишком большая и не слишком маленькая, она никогда не была набита кучей людей, но и никогда не пустовала, персонал вежливый, но не навязчивый… Казалось, что здесь во всем соблюдается золотая середина.

Массивная дверь с легкостью поддалась на толчок ладонью, а мелодичный звон «музыки ветра», неизменно висящей над входом, растворился в галдеже посетителей.

– А можно с собой?

– Вообще-то я тут стояла…

– Лена, я заняла здесь!

– Как закончились? Совсем?

– А что тут у вас самое вкусное?

Небольшая очередь тянулась мимо витрины с пирожными, тортиками и булочками, от разнообразия которых у посетителей разбегались глаза. Исключением, наверное, были такие завсегдатаи, как я. Невольную улыбку вызвала светловолосая девочка лет пяти с длинными кудрями, прильнувшая к стеклу, что запотевало от каждого ее выдоха. Взглядом голодного хищника ребенок сверлил кусочек «Медовика» на белом блюдце и был готов буквально броситься на него…

– Добрый день! Что будете заказывать?

Я вздрогнул, несмотря на приятный и мягкий голос. Из-за прилавка мне улыбалась девушка с пепельными волосами, поблескивающим пирсингом в носу и недоумением в серых глазах.

Тонкие губы, тонкая изящная шея, тонкие запястья.

На бейдже выгравировано золотистыми буквами далеко не современное имя – Зина. Раньше я ее не замечал. Новенькая.

В списке вещей, которые мне не нравились, перемены входили в первую десятку – восьмое место. Но провалы в памяти я не любил больше – почетное третье место. Они могли говорить только об одном…

– С вами все в порядке?

– Да… наверное… Простите, мне черный кофе, – после невнятного бормотания я выдавил из себя кислую улыбку.

– Что-нибудь еще? Булочки с корицей только-только испекли!

Предложения от продавцов-консультантов и кассиров – седьмое место.

– Нет, спасибо.

– Вам с собой или здесь?

– Здесь, – я расплатился и сел за дальний столик так, чтобы полностью видеть помещение. Плетеное кресло еле слышно скрипнуло, призывая откинуться на спинку, расслабиться и забыть на время обо всем на свете и даже о крошечном провале в памяти… Так я и сделал, немного отпив из матово-черной чашки. Обжигающий терпкий кофе заставил поморщиться. То, что нужно.

Тихонько завибрировал телефон в кармане – сообщение от Артема. Не звонок, а значит, ничего срочного. Вспомнив, что он сегодня на дежурстве и, скорее всего, прислал историю, неуместную к столу, я решил прочитать ее в более подходящей обстановке.

Посетителей заметно прибавилось, и создавалась та атмосфера, за которой я сюда заходил: не яркое, но и не тусклое освещение, довольные лица, частое жужжание кофемашины и воздух, пропитанный некой беззаботностью, наполненный приятными ароматами горячей выпечки и свежемолотых зерен. Идеальное сочетание, чтобы отправить мысли за пределы досягаемости. Ни до одной не дотянуться. Да, я был не в восторге от скопления людей, но это место стало исключением. Звуки постепенно смешивались в единый не напрягающий фон, глаза фокусировались на невидимой точке в пространстве, и, кажется, я даже забывал дышать.

– А тебе не кажется странным, что они уже пятое тело забирают? – Голос бесцеремонно ворвался в голову.

Рука, которой я потянулся за чашкой, предательски дрогнула. Пятнадцать дней мысли принадлежали только мне, и вот опять…

– Ты и сам знаешь ответ, – я почти не шевелил губами.

– Надо же было с чего-то начать разговор.

– Не лучший выбор.

– Все-то тебе не так. Опять не выспался? Меньше бы пил всякую дрянь…

Я нервно вздохнул и потер виски – возвращение Голоса мало радовало. Его псевдозабота тем более.

– Не сейчас, – я мотнул головой.

– Как хочешь. На плакаты посмотри, что ли… – как бы невзначай бросил Голос и замолк.

Сделав глоток стремительно остывающего кофе, я обвел взглядом стены, усеянные ретро-плакатами и, остановившись на одном из них, затарабанил пальцами по столу. Изображение стиляги из 60-х, курящего на капоте желтого автомобиля, вернуло утреннюю мысль о «Клауд»: что, если причина смерти кроется все-таки в сигаретах?

Во всех пяти случаях рядом с погибшим была обнаружена рвотная масса нехарактерного болотного цвета, а чуть поодаль – истлевший окурок сигареты «Клауд». Один раз – совпадение, два – случайность, а вот пять – закономерность. Вскрытие бы прояснило ситуацию, но не успевал я даже перчатки надеть, как появлялись двое в гражданском, звонили Анатолию Борисовичу – начальнику следственного управления – и он нас отзывал. Говорил, чтобы без разговоров собирались и ехали обратно. Какие разговоры-то с начальником… Потом выяснилось, что прикатывали эти «гражданские» на белом фургоне без номеров и каких-либо опознавательных знаков вообще. Выглядело, конечно, это весьма сомнительно. Особенно, если учесть тот факт, что отзывать работающую группу с места происшествия – означало рисковать своим креслом. Анатолия Борисовича ведь могли и самого заподозрить… Скорее всего приказ шел откуда-то сверху, но это не умаляло странностей ситуации.

Возвращаясь к телам… По большей части мне было до лампочки кто, зачем и куда их увозит, и без них хватало забот, но… Это вечное «но».

Отравление?

Может, есть связь? Если отравление являлось намеренным, то это уже убийство, и дело приняло бы интересный поворот. Но нет тела – нет дела…

– Ха-ха! Да ладно? Ну и как она? – мужчина за соседним столиком, громко гоготнув, прервал мои размышления. Я взглянул на раздражителя.

Излишне упитанный, коротко стриженый, с двумя подбородками, он с любопытством слушал щуплого паренька, что-то робко рассказывающего, и периодически награждал того одобрительным гоготом. Его похожие на жирных личинок-переростков пальцы ухватились за белую чашку с горячим капучино, которую только что принесла официантка.

Если приложить достаточно силы к затылку толстяка, то его лицо разобьет хрупкую керамическую чашку. Вероятен ожог первой степени, возможно проникающее ранение одного или обоих глаз осколками, в дальнейшем с частичной или полной потерей зрения. Как повезет.

– Я разглядел, – о жуткая минута! —

Толпу нагих дерущихся людей,

В болоте смрадном завывавших люто,

Что с кровожадной дикостью зверей,

Ощерясь, друг на друга нападали

И отгрызали мясо от костей…

Я терпеливо дождался, пока Голос закончит цитирование, влил в себя остатки кофе и, шумно отодвинувшись от стола, направился к выходу. Гневу в моей жизни больше не было места, но за мысли о нем, я себя не осуждал, а периодические вспышки агрессии старался подавлять. Получалось не всегда.

– Хорошего дня! – попрощался со мной кто-то из персонала, а вместе с ним и «музыка ветра» зазвенела над распахнутой дверью.

Такой ли он будет хороший?

Я влился в поток людской массы Невского проспекта и двинулся к следующей на сегодня цели, надеясь, что еще есть шанс приятно провести остаток первого выходного.

Несколько минут, и поворот на Большую Морскую привел меня к арке перед Дворцовой площадью. Успешно миновав промоутера в костюме зайца, раздающего листовки, я замедлил шаг и остановился в тени.

Что-то было не так.

Туристы с фотоаппаратами на шеях глазели на все подряд, продавцы сувениров наперебой зазывали купить именно их товар, улыбчивая молодежь что-то громко обсуждала… В животе проснулось ноющее чувство тревоги. Участилось сердцебиение, сдавило виски – плохой знак.

– Ага! Ты водишь! – мимо пробежала взъерошенная коротко стриженая девочка лет семи, звонко засмеялась и показала язык такому же лохматому мальчишке, что был постарше.

– Детская безмятежность, нам бы ее сейчас, да? – с ноткой грусти произнес Голос.

– Мне. Да, было бы неплохо…

– Ты разве не узнаешь их? – он подтолкнул меня к осознанию происходящего.

Дети тем временем резво носились вокруг группы азиатов, которые будто их не замечали. В какой-то момент мальчишка остановился завязать шнурок, а девочка продолжила бежать и врезалась в неведомо откуда возникшего школьника. Выражение его лица и ухмылки дружков говорили сами за себя – носитель огромного портфеля не привык спускать с рук такую «дерзость».

– Ты знаешь, что будет дальше. Необязательно смотреть… – Голосу не нравилось, что я каждый раз упрямо наблюдал за отрывками из своего прошлого. Он считал, что это только вредит мне. Может, правда была на его стороне, но я и слушать ничего не хотел.

Моргнуть сейчас – означало развеять галлюцинацию. Оставалось только стиснуть зубы и вообще забыть, что такое «моргать».

Не медля, школьник толкнул девочку с такой силой, что та упала и свернулась калачиком, увидев замах ногой. Удар пришелся точно в живот.

– Крис!!! – крик тонул в слезах плачущего ребенка.

Реакция мальчишки была моментальной. С завязанными шнурками он без разговоров кинулся на школьника и сбил его с ног.

Я всегда плевал на то, кто прав, а кто виноват – мою сестру никто не смел обижать. Каким-то чудом до драки никогда не доходило, и всегда хватало только слов, но сейчас – другое дело. Увидев на земле плачущую сестру и самоутверждающегося перед дружками ублюдка, во мне, двенадцатилетнем мальчишке, что-то щелкнуло, перевернулось, и перед глазами на долю секунды проскочила белая пелена.

Я не особо знал, как бить и когда нужно остановиться, но сжал кулак и ударил, насколько хватило сил. Костяшки вспыхнули болью, которую перекрыла внезапно охватившая меня эйфория. Странное чувство. Такое же всепоглощающее, как и ярость, но приносящее наслаждение и новую пелену перед глазами. Школьник явно не ожидал такого поворота, заскулил и, сбиваясь, что-то начал лепетать…

– Заткнись! – окончательно потеряв контроль над собой и не понимая, что делаю, я занес руку еще раз. Удар вышел сильнее и точнее. Хлынувшая из разбитого носа кровь заливала щеки школьника и смешивалась с его слезами. Мне хотелось еще. Страх и боль соперника лишь раззадоривали. Бесконтрольное состояние…

– Крис! Не надо! Хватит! – просьбу испуганной сестры я услышал, но проигнорировал…

– Мужчина, с вами все в порядке? Мужчина!

Я часто заморгал. Рядом со мной стояла женщина средних лет и тормошила за плечо.

Галлюцинация исчезла.

Но в памяти все продолжилось: еще два удара, затем отец подбежал и стащил меня за шкирку, а глаза сестры были полны страха и восхищения.

– Мужчина! Да ответьте же! – женщина забеспокоилась не на шутку. Несколько человек оглянулись, двое замедлили шаг. Хоть я и жил в Питере с самого рождения, но отзывчивость его жителей не переставала меня удивлять.

– Все хорошо, спасибо… Просто задумался, – выдавил я из себя.

– Вы уверены? Вы что-то бормотали!

– Мысли вслух, – я попытался улыбнуться.

Женщина с недоверием посмотрела на меня, отпустила плечо и, оглянувшись пару раз, ушла.

Наконец-то биение сердца вернулось к нормальному ритму, боль отпустила виски.

– Не надоело? – в интонации Голоса улавливалось осуждение.

– Нет, – я достал из рюкзака блистер с небольшими белыми таблетками, выдавил две на ладонь и, закинув голову назад, проглотил их.

Стоило мне выйти на Дворцовую площадь, как я сразу услышал, а затем и увидел уличного музыканта – мужчина лет тридцати с темными волосами до плеч, в черной футболке и куче кожаных браслетов на руках. Расположившись рядом с Александровской колонной, он настраивал аппаратуру, а в это время вокруг него постепенно собирался народ, и как это обычно и бывает летом, многие садились или даже ложились прямо на прогретую солнцем плитку. Отличная возможность отвлечься и переключиться с воспоминаний на более позитивную волну.

– Раз… Раз… – мужчина проверил исправность микрофона. – Рад всех вас видеть в этот прекрасный день!

Я бы мог поспорить.

Люди зааплодировали и поприветствовали его в ответ.

– Ну-с, не будем тянуть!

Я выбрал место поодаль, кинул рюкзак под голову и лег, растворяясь в словах знакомой песни.

«Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода,

Всё того же ждут самолёты,

Девочка с глазами из самого синего льда

Тает под огнём пулемёта.

Должен же растаять хоть кто-то…»

Приятное тепло от солнца мягко окутало меня, забирая всякую плохую мысль, что сидела в мозгу, а легкий ветерок сдувал остатки негатива. Где-то в небе попыталась заявить о себе чайка, но ее крик вытеснил припев.

«Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели,

Нужно вписать в чью-то тетрадь

Кровью, как в метрополитене.

Выхода нет, выхода нет…»

– Привет! Можно я тут сяду?

Я нехотя открыл глаза: на меня внимательно смотрела невысокая девушка азиатской внешности с черной косой до пояса. Ее желтая доходящая почти до колен футболка с названием популярной рок-группы, скрывала остальную одежду.

«Где-то мы расстались, не помню в каких городах,

Словно это было похмелье.

Через мои песни идут и идут поезда,

Исчезая в тёмном тоннеле.

Лишь бы мы проснулись в одной постели…»

– Садись, – сухо ответил я, скрестил руки на груди и перевел взгляд с ее кислотно-красных кед на ангела, возвышающегося на Александровской колонне. Девушка, не стесняясь, села рядом и принялась крутить в руке сигарету «Клауд».

Карие глаза, большая родинка на шее справа, вздернутая верхняя губа.

Я покосился на ее бледные обнажившиеся ноги, заметил край джинсовых шорт и вновь уставился на ангела, размышляя о том, свидетелем каких событий он стал не по своей воле. Одна блокада чего стоила…

– А девчонка ничего. Может, отвлечешься? – предложил Голос.

– Отстань, – недовольно пробормотал я.

– Извини, что? – девушка удивленно на меня посмотрела.

– Что тебе нужно? – игнорируя ее вопрос, я довольно резко задал свой. Настроение портилось.

«Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели,

Нужно вписать в чью-то тетрадь

Кровью, как в метрополитене.

Выхода нет, выхода нет…»

– Просто поболтать хотела…

Попытки заговорить или познакомиться – шестое место.

– Не в духе, – я закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

– Как грубо, – с усмешкой произнес Голос.

«Сколько лет пройдёт, всё о том же гудеть проводам,

Всё того же ждать самолётам,

Девочка с глазами из самого синего льда

Тает под огнём пулемёта.

Лишь бы мы проснулись с тобой в одной постели…»1

Щелчок зажигалки. Запах клубники.

Бинго. Клубника – четвертое место. Жизнь порой удивляет чередой невероятных совпадений и далеко не всегда с хорошей стороны.

– С кем ты разговариваешь?

Я цокнул языком. Девушка все еще была на месте и выдыхала густые клубы красного дыма. С появлением «Клауд» люди буквально помешались на них. И не мудрено: они помогали избавиться от зависимости, которую вызывали обычные сигареты, не содержали смол и никотина, к тому же фильтры разлагались всего-то за год. Плюс ко всему – бессчетное количество вкусов и дым любого цвета, какой только душа пожелает. Секретов производства и полный состав сигарет компания, конечно же, не раскрывала, чем привлекала к себе немало ненужного внимания, но подавляющее большинство будто не замечала этого. Со временем ажиотаж поутих, однако, курить «Клауд» меньше не стали.

На мой взгляд, уж слишком хорошо получалось. Столько плюсов и ни одного минуса? Курил я не часто, но все-таки предпочитал обычные сигареты.

– Не с тобой, – огрызнулся я, поднялся и, закинув рюкзак на плечо, направился к набережной.

Нева… Ее черные воды притягивали незаметно: сначала наблюдаешь за теплоходами и катерами, затем провожаешь глазами одну из десятков чаек, что кружат близ берега, и вот твой взгляд на какие-то доли секунды соприкасается с рекой. С этого момента ты ее пленник, и она вольна делать с тобой все, что пожелает: вдохновить, поселить в сердце тоску или порадовать мимолетным воспоминанием – на каждого у нее свой план. Но проходит немного времени, и в голове остается только шум воды, будто она вымывает все до единой мысли. Рано или поздно в этом нуждается каждый.

Я сидел на каменной плите одного из спусков к Неве.

Всего в паре сантиметров над поверхностью воды болтались мои кеды. Тело слегка раскачивалось в такт небольшим волнам, которые плескались о берег, попадая иногда на меня брызгами, а влажный воздух освежал как легкие, так и голову, избавляя от ненужного хлама внутри.

Отвлекло меня карканье двух весьма крупных воронов, вышагивающих неподалеку. Как только я на них взглянул, они замолкли, остановились, словно и дожидались моего внимания.

Когда-то в детстве мы с Артемом узнали, что во́рон и воро́на – это не самец и самка, а разные птицы, и на ближайшем уроке биологии попросили учительницу рассказать чем же они отличаются. Оказалось, что с ними можно спутать еще и грача. Но во́рон – самый крупный из них, отличался не только размером тела, но и массивным клювом с немного заходящим на него оперением, и раскрывающимся во время полет клиновидным хвостом…

Данные представители своего вида были самым крупными из всех, которых мне доводилось видеть. В городах ворон – не частый гость. Эта умная птица предпочитает селиться вдали от человека.

– Привет, – я не шевелился, боясь их спугнуть. – Какими судьбами?

Неотрывно смотря на меня, они приблизились на три шага друг за другом.

– Знал бы, то прихватил чего-нибудь вкусненького. Извините уж.

В два прыжка вороны подобрались ко мне почти вплотную – протяни руку, да дотронься – но я соблюдал осторожность и продолжал сидеть неподвижно. Вдруг они расправили крылья, каркнули и, стукнув по разу клювами у моей ноги, улетели.

– Уж больно они здоровые, – Голос тоже удивился их размеру.

– Может из цирка? – я следил за их полетом над Невой, пока они не исчезли за мостом.

– Может…

Мимо неспешно прогудел теплоход с рекламным плакатом на боку, с которого подмигивала и выдыхала бирюзовый дым рыжеволосая девушка. Чуть выше пестрила надпись:

«Будь ярким! Выбирай любой цвет под любой вкус!»

– Оригинально, ничего не скажешь… Бездари, – заворчал Голос. Ему с самого начала не нравилась чересчур активная пропаганда нового продукта.

Девятое место.

Реклама ловила повсюду: телевидение, интернет, баннеры, постеры, фестивали, промоутеры-распространители… Это было за гранью добра и зла.

– Мог бы привыкнуть, – я со вздохом встал и поплелся в сторону метро. Напиться – это единственное, чего мне хотелось после провалившихся попыток расслабиться и насладиться хоть чем-то.